Безопасность. Разумность. Добровольность.
Часть 1
13 августа 2023 г. в 09:16
Темнота. Не пугающая и гнетущая, заставляющая всматриваться по углам в ожидании атаки. И не та парализующая, как в детстве, когда боишься совершить хоть один шаг на её территорию. Не безысходная, в которую погружаешься навсегда, слыша неутешительный диагноз в кабинете офтальмолога. Эта темнота завораживает. Затопляя, как будто изнутри. Заставляет слух стать острее, улавливать глухие удаляющиеся шаги за только что закрывшейся дверью.
Позвоночник тут же вытягивается в тугую струну, мышцы напрягаются, вызывая лёгкий спазм, а нервные окончания посылают импульсы в каждую клетку организма. Прохлада, вполне комфортная изначально, начинает казаться пробирающей и колючей. Мурашки, бегущие по коже, поднимают тонкие светлые волоски.
Это состояние мешает чётко думать. Сознание застилают быстро меняющиеся образы, обрывки памяти и фантазии. Так происходит всегда. А после в голове наступает тишина, ведь все мысли вытесняет предвкушение. В этом весь кайф и соблазн — в неведении…
Ты полностью отдаешь себя в руки другого человека, передаёшь контроль над своим телом и мыслями, получая взамен удовольствие и душевный покой. Каждый раз ты томишься в напряжении, не зная, что именно тебя сегодня ждёт, но уверенно осознавая, что тебе не причинят вреда. Превращаясь в плотный комок чистой энергии, готовый взорваться и распасться на атомы в любой момент, ты смиренно прислушиваешься к приближающимся шагам.
Тело начинает мелко дрожать, а рот непроизвольно наполняется слюной, когда тяжёлая дверь наконец открывается и ты чувствуешь его запах.
Он как будто обволакивает тебя изнутри, туманя и без того размытый разум. Язык начинает покалывать от желания прикоснуться, ощутить на нём уже знакомую тяжесть и вкус. Но пока ты не смеешь даже просить об этом. Это ваша игра. Вы давно знаете её правила и не намерены их нарушать. Это проросло глубоко внутрь и пустило корни. Здесь нет больной привязанности или нездоровой агрессии, нет навязанных стереотипов и принуждения. Здесь только уважение к чужим желаниям, обоюдное удовольствие и забота. Тема дала вам всё это и уже никогда не отпустит из своих цепких лап. Теперь, когда важен сам процесс, а не конечный результат, вкус у происходящего становится ещё острее и пикантней.
Колени начинают слегка ныть, когда Антон чувствует первое прикосновение. Его глаза по-прежнему завязаны плотной тканью, а руки сцеплены за спиной, но пока не скованы. Он только успел настроиться, застыв на одном из важнейших флагов их неизменного сценария: сначала Арсений проветривает комнату, пока Антон приводит себя в порядок, занимая душ минут на сорок; после отводит его в игровую, раздевает, усаживает на колени, завязывает глаза и оставляет одного. Антону сложно сказать, как долго Арс обычно отсутствует, потому как уже через пару минут он теряет счёт времени, проваливаясь в свои ощущения. Интрига сохраняется до самого конца, ведь Антон не знает, что будет ждать его в этот раз: хлёсткая пощёчина прямо с порога или нежные объятия со спины. Раньше, конечно, были долгие разговоры и обсуждения, но в итоге оба пришли к тому, что им нравится импровизировать. Они давно знают предпочтения и табу друг друга, потому без опаски доверяются и подчиняют.
Лёгкие касания к волосам и ушным раковинам расслабляют, и Антон, успокаиваясь, начинает дышать глубже. Он чувствует руку на своей щеке, и всё напряжение пропадает. Он оседает на пятки, что значительно облегчает нахождение на коленях. К уху прислоняются наушники, в которых звучит «белый шум», и губы Антона непроизвольно тянутся в улыбке. Сенсорная депривация, наверное, одна из его любимых стимуляций, в которой отключиться от реальности можно на все сто процентов. Ему льстит забота его верхнего, ведь буквально на днях Антон жаловался на сложности в работе — Арсений знает его наизусть, включая и лучшие способы для перезагрузки его мозга.
Антон неуверенно поднимает голову, как бы пытаясь с благодарностью заглянуть в глаза, на миг забывая, что на лице повязка. Арсений этот жест улавливает и, видимо, расценив верно, ласково проводит большим пальцем по приоткрытым губам. Антон готов скулить от этого контраста власти и ласки, и он ощущает, как первые волны возбуждения прокатываются внизу живота.
Через минуту он оказывается уже на кровати с туго связанными конечностями. Арсений всегда замечал, что Антон очень тактильный — точно котяра — всегда ластился под его ладони, цеплялся за него, смеясь, и при любой удобной возможности укладывал кучерявую макушку на его плечо. Поэтому точно знал как лучше воздействовать на нижнего, чтобы обнулить голову и тело после тяжёлой недели.
Отрубив Антону практически все органы чувств, включая обоняние, слух и зрение, Арсений медленно обходит комнату, положив на кровать всё самое необходимое. Антон дышит глубоко и медленно, погружая себя в нирвану, и концентрируется на своих ощущениях, которые сейчас невероятно обострились. Он сейчас как один большой оголенный провод, в который вот-вот ударит молния и он станет проводником этого мощнейшего электрического разряда. Так уж устроен человеческий организм — любое наше чувство готово компенсировать отсутствующее. У Антона из чувств сейчас только осязание, и Арсений грамотно этим пользуется.
Сначала по коже пробегает мелкая дрожь, когда шеи и ключиц касается нежное перо. То, что это именно оно, понятно конечно не сразу, но когда перо касается губ, Антон чётко идентифицирует предмет. Это его способ держаться хотя бы за край сознания. Когда они только погружались в Тему, у них была подобная игра: Арсений воздействовал на его кожу различными предметами, а Антон старался угадать, чем именно. И только после верного ответа сладкая пытка прекращалась.
Лёгкая щекотка на щеке сменяется резким жаром внизу живота, и до Антона даже не сразу доходит, когда Арсений успевает поджечь свечу. Воск тонкой полоской капель поднимается к груди и соскам, а Антон уже выгибается навстречу этим ощущениям. Его движения полностью ограничены, он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, но при этом какой-то неведомой силой и не свойственной ему пластикой умудряется встать чуть ли не на мостик, опираясь макушкой в матрас. Арсений, наблюдая за этой картиной, лишь улыбается сам себе и подносит к пламени вторую свечу. Воск начинает капать на оба соска и Антон слегка постанывает, переваривая эти ощущения.
Арс любуется бледной кожей с чёрными подтёками — так она кажется совсем тонкой и прозрачной, словно один лёгкий укус и кровь проступит на фарфоровой глади.
Ощущая фантомный металлический вкус на языке, Арсений изменяет направление движения своих рук, и воск чертит дорожки на тонких бёдрах. Скулёж усиливается, но походит больше на звуки удовлетворения, нежели боли. Внутри Антона горят пожары, мгновенные и точечные, в тех местах, где горячий воск соприкасается с кожей, оставляя после небольшое чувство стянутости.
В потоке бессознательного Антон успевает выхватить мысль, что Арсений снова угадывает его желания. Хоть свечи они используют крайне редко, сегодня это именно то, чего ему хочется. Не успевает он эту мысль докрутить, как болезнено-приятные ощущения на теле пропадают, но вскоре возвращаются обновлёнными. Короткими ногтями Арсений начинает соскребать воск с его кожи, намеренно прикладывая к этому чуть больше усилий, чем того требует сам процесс. В очередной раз проходя ногтем по возбужденному соску, он резко берётся за второй, сдавливает его скручивающим движением, чем вызывает первый громкий стон за сегодняшний вечер.
Губы пересыхают от частого дыхания, живот подрагивает в новых приступах возбуждения. Арсений любуется этим, но осознаёт, что в подобном состоянии Антона лучше не передерживать.
Его действия чёткие и выверенные. Несмотря на возбуждение, его разум всегда остаётся ясным — в его руках комфорт и удовольствие другого человека, и он не может позволить себе сделать что-то не так. Сам же себя потом сожрёт за любую оплошность.
Он медленно снимает с Антона зажим (который всё это время перекрывал обоняние), давая понять, что скоро это всё закончится. Он всегда плавно выводит Антона из депривации, стараясь не нарушить его состояния. Дыхание начинает восстанавливаться, наполняя голову «какофонией» запахов. Сначала в нос ударяют нотки любимого парфюма, которые он обожает ощущать на нежной коже, утыкаясь в шею, когда в него вдалбливается член. Следом чувствует запах воска и свежего постельного белья. Эти ароматы проникают как будто в самые потаённые уголки сознания.
Ещё один глубокий вдох и полное расслабление.
Арс смотрит на тело рядом с собой и ощущает лёгкие покалывания в пальцах от желания прикоснуться. Но пока сдерживает порыв, постепенно приводя Антона в реальность. Его взгляд приковывает крепко стоящий член, из пунцовой головки которого густыми каплями на живот стекает прекам, образовывая небольшую лужицу. В тусклом свете лампы это всё выглядит завораживающе, и Арсений решает добавить своих красок в эту картину.
Резкий щелчок заставил бы Антона вздрогнуть, не будь на нём сейчас наушников, но это чувство Арсений ему пока не вернул.
Влажной уздечки касается холодный металл, прочерчивая линию через уретру, слегка надавливая, стараясь погрузиться в нее, из-за чего появляется ещё больше смазки. Антон замирает, ощущая холод на члене. Его тело сковывает, но больше не от контраста температур, а от ложного чувства опасности — в руках Арсения нож. И хоть он и знает, что прикасается тот к нему обратной стороной лезвия, красные всполохи опасности в голове не дают расслабиться.
Металл на секунду пропадает, снова возвращаясь, но уже внизу живота. Арсений собирает с кожи смазку на лезвие и, теряя по пути несколько капель, подносит нож к его лицу. «Пора бы вернуть и вкус», — думает Арсений, распределяя смазку по губам Антона, слегка касаясь пухлых губ лезвием. Тот сразу порывается облизать губы, но мягкий толчок кончиком ножа о язык запрещает ему это сделать. Арсений хочет насладиться этим видом: губы, и без того пухлые и манящие, сейчас выглядят ещё желаннее; блики играют на липкой солоноватой поверхности, туманя сознание и заставляя впиться в них страстным поцелуем. Но Арс терпит — в их игровой нет места спешке.
Он ласково проводит большим пальцем по губам, на одну фалангу погружая его в жаркий рот, давая Антону намёк, который тот не упускает и сразу начинает посасывать палец и облизывать свои губы. Через минуту с головы Антона пропадают наушники, возвращая тому слух. Арсений ложится рядом, утыкаясь в чуть влажные пряди возле уха и размеренно дышит, а затем, низким голосом шепчет такое, от чего слух Антона обостряется в тысячи раз, стараясь уловить каждую деталь. Несколько минут они просто лежат рядом, вслушиваясь в дыхание друг друга, а потом рука Арсения находит тугой узел от повязки в копне волос и осторожно тянет развязывая. Ткань пропадает с лица, и перед глазами начинают плыть цветные разводы, погружая в состояние визуального трипа. Антон не пытается сразу открыть глаза. Сначала под тонкой кожей век начинают двигаться глазные яблоки, склеенные от влаги ресницы начинают подрагивать, и лишь после Арсений замечает затуманенный взгляд на своём лице. Этот изучающий взгляд всегда напоминает знакомство или встречу после долгой разлуки, когда тебя разглядывают с таким любопытством и интересом, будто пытаются впитать в память твой образ или подметить какие-то изменения. Он мягко улыбается и слегка трётся щетиной на подбородке о плечо Антона. Тот моргает медленно, стараясь более чётко сфокусировать взгляд на знакомых чертах.
Арс ведёт ладонью по впалому животу, слегка надавливая, а затем поднимается и начинает развязывать его ноги. Оковы пропадают, и Антон ощущает обильный приток крови к щиколоткам, которые сейчас разминает Арсений. Кожу слегка жжёт, но это тепло даже приятно. Руки тоже хотят выбраться из плена, но у его доминанта, видимо, другие планы.
— Ты сегодня так выгибался, что мне захотелось увидеть это ещё раз, но уже с моим членом в твоей заднице.
Игривый тон и глубокий низкий голос вновь заставляют член Антона покачнуться от возбуждения. И пока он, втыкая взглядом в потолок, предвкушает дальнейшие действия, Арс обходит кровать и достаёт из тумбы небольшой пульт. Лёгкий жужжащий звук где-то над головой выводит Антона из фантазий, и он видит крюк, спускающийся с потолка.
Сглотнув густую слюну, он переводит взгляд на Арсения, который уже отвязывает его руки от изголовья кровати. На кистях тут же появляются широкие кожаные наручники с кольцом для крепления посередине. Антон не очень любит подвешивания, возможно в силу своей гибкости, но выбора ему сегодня не предоставляют — Арсений уже стоит над ним, раздвинув ноги по обе стороны от его бёдер.
Резким движением он поднимает его за наручники, приводя в сидячее положение. Лицо Антона сейчас находится на уровне чужого паха и он тяжело вдыхает, втягивая носом запах своего мужчины. Арсений, как довольный кот, растягивает губы в ухмылке, замечая это действие и молящий взгляд.
— Хотел сегодня обойтись без этого, ведь тебе ещё понадобятся силы. Но как я могу отказать своей шлюхе, которая и дня не может провести без моего члена во рту?
Антона прошибает волна жара, прокатившаяся от копчика к самой макушке. Возбуждение и смущение всегда действовали на него подобным образом. И хоть он и слышал из этих желанных губ фразочки и похлеще, но эффект всегда был подобным. Борясь со смущением, ощущая, как на его шее начинают расцветать алые пятна, он только поднимает взгляд вверх и высовывает язык, — более призывных действий Арсений не может и представить.
Он медленно расстегивает свой ремень и ширинку, намеренно распаляя Антона своей неторопливостью, замечая, как с языка срывается первая капля слюны. Приспустив брюки и бельё, он жёстко хватает Антона за макушку и притягивает к своему паху. Тот громко дышит, касаясь губами мошонки, и тихо стонет. Лёгкие наполняются запахом секса. Он с вожделением вдыхает этот аромат, стараясь пропитаться им насквозь. Он начинает жадно вылизывать и посасывать яйца, вбирая мошонку в свой огромный рот целиком. Его волосы сейчас в грубой мужской хватке, и это ощущение власти над собой плавит изнутри.
Ему всегда было мало. Он всегда хотел большего.
Иногда его пугали его же потребности, но, когда они находили отклик в Арсении, он воодушевлялся с новой силой. Хоть иногда на задворках сознания и появлялась мысль, что рано или поздно они упрутся в границы дозволенного, но пока всё держалось в рамках.
Арс сжимает его пряди в руке всё сильнее, с большей амплитудой насаживая глотку Антона на свой член. Слюна течёт по тонкой шее, поблёскивая на свету. Он буквально давится стояком, но продолжает остервенело насаживаться, затягивая узел вожделения в паху. Арсений оттягивает этого ненасытного от себя и с нескрываемой похотью смотрит в глаза.
— Я бы с удовольствием спустил всё до капли в твой горячий рот, заставляя тебя захлёбываться моей спермой, но, как я уже сказал, у меня немного другие планы.
Сейчас он видит перед собой наркомана под дозой, не способного мыслить ни о чём, кроме как о его члене. Мокрые припухшие губы растянуты в похотливой улыбке, а стекающая по подбородку и шее слюна делают Антона ещё более развязным. Глаза полуприкрыты, а длинные пальцы цепляются за бельё, не давая сделать хоть шаг назад.
Хочется немного привести его в чувства, вернуть к реальности, залепив громкую пощёчину. Но Арс и сам кайфует от этого зрелища: доступный, разгорячённый, похотливый Шастун, сидящий у его ног и буквально умоляющий всем своим видом не останавливаться, а снова дать ему в рот и кончить в глотку.
По телу Арса бегут мурашки от приятного осознания того, что таким его видит только он. Для всех остальных он — взрослый и серьёзный дядька на крутой тачке, имеющий кучу амбиций и запросов. И только для него он может быть и покорной сучкой, исполняющей любые приказы; и похотливой шлюхой, готовой на всё ради его спермы на языке; и развязной блядью, раздвигающей ноги по первому требованию. Собственные мысли только подогревают и без того сильное возбуждение, и Арсений решает не оттягивать апофеоз сегодняшнего вечера.
Буквально отодрав руки Антона от своих брюк, Арсений поднимает его кисти над головой и цепляет наручники к крюку. Убедившись, что Антон устойчиво стоит на коленях, он избавляется от остатков одежды и прислоняется сзади. Его ладони медленно оглаживают тело, которое поблёскивает от испарины. Поза для Антона не очень удобная, хотя с виду может таковой не казаться. Арсений знает, что при любом резком толчке, тело Антона будет терять равновесие, а тот в свою очередь будет пытаться его сохранить, напрягаясь всем телом, прогибаясь в спине и глубже насаживаясь на его член. Антон откидывает голову ему на плечо, подставляясь под ласки, вдыхая полной грудью его запах, всё больше погружаясь в то состояние, когда измотанность и возбуждение вытесняют все мысли, даря полное обнуление.
Тёплая рука немного грубо начинает сжимать его член, и Антон вновь захлёбывается громким стоном.
— Как думаешь, твоя дырка сможет принять меня без растяжки? — у самого уха произносит Арс, проходясь головкой по сжавшемуся анусу.
Антон знает, что вопрос больше риторический, не требующий ответа, поэтому лишь сильнее прогибается в спине и стонет что-то утвердительное.
Имея постоянный секс и сессии с проникновением, оба знают, что никакого вреда подобным не нанесут.
Арс — опытный дом и никогда не причинит дискомфорт Антону в угоду своим желаниям. Сейчас это больше игра: возбудить, взбудоражить, спровоцировать, чтобы после отдаться безудержной страсти.
— Ну же, сучка! Тебе стоит только попросить, и я выебу тебя, кончая в чувствительную растраханную дырку!
В голосе Арса слышится надменность и превосходство. Он убирает руки с влажного тела, слегка касается своего члена, размазывая предэякулят.
Антон роняет голову вперёд, повисая на руках и надеется, что Арс не станет ждать его мольбы, а просто перейдёт к своим обещаниям. Он готов кончить от одних его разговоров, сил сдерживаться всё меньше. Но Арсений не намерен прекращать своей игры.
— Ты решил поиграть в непослушание или ждёшь прямого приказа? А, может, просто хочешь нарваться на грубость, чтобы я взял тебя сегодня без смазки, м?
Смешок, который издаёт Арсений, вводит Антона в ступор, и тот теряется, не зная, всерьёз ли Арс сможет привести эту угрозу в исполнение.
Арсению близок садизм, но в других проявлениях, и он, естественно, шутит, но лицо при этом держит, дожимая Антона.
Тот глухо стонет и на одном дыхании, не поднимая головы, начинает сбивчиво шептать:
— Арс, прошу тебя… Я больше не могу терпеть! Хочу ощутить тебя в себе. Я нуждаюсь в тебе… пожалуйста.
На последних словах шёпот переходит в скулящую мольбу, и Арсений не выдерживает. Он быстро льёт на ладонь смазку, растирает её по члену, а вторую руку кладёт на заднюю сторону шеи Антона, заставляя буквально провиснуть над кроватью, оттопырив зад. Влажная головка легко проскальзывает сквозь тугие мышцы, принося лёгкий дискомфорт. Антон буквально парит над кроватью, почти не имея опоры. Плечевые суставы сводит болью, которая тут же перемешивается с удовольствием, приносимым первыми толчками.
Арсений сжимает его бёдра, притягивая Антона к себе, возвращая в более удобное положение, и с бешеным ритмом начинает вдалбливаться в податливое тело.
Голос Антона, до этого слабый и вымученный, разносится по комнате сладкими стонами удовольствия. Их тела, влажные и блестящие, сплетаются в каком-то диком танце страсти и похоти.
Арсений хватает его за волосы, сжимает соски, царапает короткими ногтями живот, стараясь не сбиваться с быстрого ритма. Антон при каждом толчке теряет равновесие, порываясь упасть вперёд, но мешает цепь над головой и крепкая хватка Арса, который буквально рычит от удовольствия, когда Антон сжимается на его органе, стараясь удержаться на месте. Глубокие толчки разгоняют эйфорию в организме с такой скоростью, что начинает кружиться голова.
Антон висит на руках, напоминая распятое тело Христа, почти в бессознательном состоянии. Но сознание мгновенно проясняется, как только он чувствует глубокий толчок, сильную руку поперёк груди, притягивающую к себе, и резкую боль от пореза у основания шеи. Нож в руках Арсения легко скользит по нежной коже в районе ключицы, оставляя за собой алый след, что тут же наливается каплями крови.
Лезвие летит в сторону, теперь уже обе руки обхватывают его за торс. Он запрокидывает голову, открывая больше доступа к шее, и прогибает поясницу. Жадные рваные толчки возобновляются, каждый раз попадая по простате, и Антон чувствует, что они оба на грани экстаза.
Капли крови на коже пропадают после нежных движений горячего языка. Арсений рычит и глубоко дышит ему в шею, будто волк, поймавший свою добычу, готовящийся её разодрать.
Шаст кайфует от этих ощущений. Он обожает ощущать свою принадлежность этому человеку. Он любит отдаваться его власти и плавиться под ним, ощущая себя беспомощным. Вручая контроль над своим телом и разумом, он проявляет доверие и любовь, получая взамен заботу и наслаждение.
Ещё пара резких толчков, и сносящая всё на своём пути волна боли и удовольствия накрывает его с головой. Он сжимается на горячем члене, ощущая, как острые зубы вгрызаются в шею, и Арсений присасывается к недавнему порезу.
Член пульсирующими толчками извергает сперму, а стенки заднего прохода начинают сжиматься от оргазма. Арсений всем телом вжимается сзади и, не заставляя себя долго ждать, кончает, изливаясь в Антона рваными тугими струями.
Шаст виснет на руках, полностью ослабнув, но Арс не торопится из него выходить, а, лишь придерживая одной рукой, аккуратно отстёгивает кисти. Антон оседает, опираясь на крепкую грудь, и блаженно тянет губы в улыбке.
Арсений целует приоткрытые губы и отклоняется на спинку кровати. Горячие влажные стенки сжимают его член мягкой пульсацией, не давая опасть. Он чувствует, как на яйца начинает вытекать его же сперма, и это всё заводит его с новой силой. Будь Антон сейчас в другом состоянии, они бы обязательно продолжили, но, глядя на спокойное лицо с прикрытыми веками и слабую улыбку, он понимает, что Антон поймал сабспейс.
Нежно поглаживая его волосы, Арсений целует его лицо, шепча в промежутках между поцелуями милые банальности.
Иногда Антон отбрыкивался от подобного, но всегда обмякал в крепких объятьях Арса, что упорно стремился подарить комфорт после сессии.
Это часть их культуры, это забота о нижнем, это основы психологического здоровья саба, а не жалость или замаливание огрехов в сессии. Тема так много им дала и столько ещё даст, что Арсений не может поступиться ни одним из её принципов: