Страницы

      Холод пробирался через самые мелкие уголки одежды, заставляя тело покрываться мурашками. Держа в дрожащих руках зажжённую сигарету, прохладный ветер, на удивление, не доходил до пострадавших рук. Мысли проходили тучей, хотелось ударить себя по голове чем-то тяжелым, чтобы намертво отключиться, забыться и не вспоминать свои же слова в голове, которые роились, как пчелы в улье. Докуренная сигарета с лёгкостью выпала из ослабевших пальцев, исчезнув где-то в темноте нижних этажей. Ощупав своё лицо, явно в надежде, что там ещё не чёрное нечто, изо рта вырвался расслабленный вдох. - Саймон? - послышался знакомый женский голос, спокойный, совсем как тягучая карамель. Голова заболела, посмотрев лишь глазами на испуганное и измученное лицо девушки, можно было понять только одно — она сильно волновалась. - Я искала тебя, - протянула свою худую ладонь с длинными пальцами, часто ей говорили, что она врожденная пианистка по такой причине, но это было не более, чем шуткой. - Ты заставил меня волноваться, - слова проходили мимо ушей, тёплая рука Софи уже поглаживала щеку, успокаивая.       Больше ничего не было слышно, только спёртое, тяжелое дыхание и ладонь на щеке, такая нежная и мягкая. В один момент мысли пожирали, отрывая куски плоти, разрывая на части, не давая вздохнуть; а в другой момент ты чувствуешь себя умиротворенно, словно во сне. Было бы всё так хорошо, если бы это не было очередным бредом. Раны на руках зудели, напоминая о том, о чём хотелось побыстрее забыть. Лезвие скользило по грубой коже запястий, заставляя оседать на холодный кафельный пол ванной, куда капали бурые пятна безысходности. Слабость тянула вниз, принуждая скатываться, совсем без возможности взять себя в руки, встать, попросить о помощи. Обездвиженное тело тонуло в тёмно-красных разводах, в глазах неясно, но дышать всё ещё приходилось, было ли это последующей галлюцинацией, неизвестно... Боль прекратилась так же быстро, как и началась, в глазах, наконец, виднелась тусклая лампа ванны, совсем размыто, в ушах тихий звон. Не зная, сколько пролежав в предобморочном состоянии, в конце концов, парень пересилил головную боль, приподнявшись на локтях с холодного кафеля. Запястья и пальцы испачканы, из нескольких порезов сочилась кровь, но это не так сильно волновало. Ванна раскачивалась, как будто убаюкивая; вдохнуть полной грудью не вышло бы, поэтому получалось дышать только короткими вдохами. Руки куда-то тянулись, цеплялись, пытаясь ухватиться за что-то, что поможет встать, в голове была одна мысль: только бы не упасть.       Ванна была уже страшным сном, заходя туда, воспоминания возвращались волной. Видеть отражение в зеркале уже раздражало, разглядывая в зеркале себя же, хотелось его разбить. - Возможно, будь я слегка талантливее, то не сидела бы сейчас на крышах старых домов, - сухие руки девушки держали смятую пачку сигарет, она рассматривала надписи на стенах. - Но меня радует то, что я с тобой. Громкий, но нежный голос доносился со стороны Софи. Капюшон закрывал половину бледного лица, дым сигарет пропадал где-то в воздухе, рядом с девушкой было спокойно, рядом с ней можно было забыть про сжирающую внутри пустоту. - Ну, - холодные руки соприкоснулись, девушка ткнулась лбом в плечо Саймона, посмеиваясь и тяжело вдыхая. - Может быть я не талантлива, но я добилась того, что меня постоянно выслушивают, важно ли остальное? - Софи всегда радовала своими рассказами, пусть она плакала, пусть злилась, никто никогда не смог бы опровергнуть важность её присутствия. - Этот чёртов город настолько тусклый, что появляется чувство, будто на меня давят невидимые стены, это бесит, - слышно, как её голос надломился, а плечи слегка напряглись; стало понятно, что слёз не получится избежать.       Было ли это всё воспоминаниями или выдумкой для нормального восприятия мира на то время, непонятно, но лёжа на твёрдой кровати, внюхиваясь в старый, пыльный запах родного дома, тянув свои израненные руки к тёмному потолку, было известно, что больше нигде он не чувствовал себя так счастливо. Там, где всё пропиталось запахом сигарет и чем-то приятным, там, где сердце тянуло вниз. - Никогда не думал, что дойду до такого, - разговаривал Дэвид, дотрагиваясь пальцами до синяков под глазами; лицо парня было не узнать, совсем убитый, живой мертвец. - Жизнь довела, - послышался гогот, глупая шутка, но правдивая, грустно это осознавать. - Да уж, - перила балкона были холодными и шершавыми из-за потрескивающей на них краски. - Выглядишь ужасно. - Ты не лучше, - смотря на серость города, съязвил Дэвид; разговоры с ним всегда были такими, но никогда не заходили далеко, общение не доходило до ссор или реальных оскорблений, но часто было близко к этому. Парень вытянул руки, рассматривая каждую мелкую ранку на своих же пальцах. Смотря на его задумчивое и совсем безжизненное лицо, живот скручивало, а вопросы в голове оставались заданными.       Руки цеплялись мёртвой хваткой за чужую одежду в надежде не упасть, на запястьях снова красовались свежие раны, струи крови, пачкали всё, что находилось вокруг; ослабленное тело придерживалось чужими руками, глаза были почти круглыми, ошарашенными, дыхание быстрое и громкое, а сердцебиение оглушало. Тот, за кого держались, был напуган не больше, что-то кричал, держал, пытаясь помочь, но не было слышно, хотелось не чувствовать эту тяжесть. Как это закончилось, Дэвид долго расспрашивал об этой ситуации, беспокоясь, но это так же быстро забылось.       Несколько лет, как воспоминания бушевали в и так заполненной голове, обессиленное тело не могло поднять даже лёгкий предмет, оно ломалось так же, как и разум, но на ногах принуждала стоять терапия и лекарственные препараты. Кожа почти пропиталась запахом лекарств, от этого тошнило, но приходилось терпеть. Трясущими пальцами парень пытался что-то чертить, расписывая каждую букву, которые выходили размазанными и кривыми, но он старался, в этом была его мотивация. Софи часто навещала, крепко обнимая, пытаясь помочь в написании страниц; девушка совсем изменилась, черты лица стали более незнакомыми, а пряди волос длиннее, но Саймон точно знал, что это была его Софи. Несколько лет, как Саймон обходился без разговоров с Дэвидом, после того момента общение снизилось на нет, и причина этому непонятна. - Ты блядский ублюдок, - стряхивая с себя грязь под громкий смех Дэвида, Саймон несколько раз огрызался, пытаясь задеть гордость другого парня, но, походу, он был как за каменной стеной. - Ты бы видел своё лицо, впервые вижу тебя таким злым! - смеясь почти до боли в животе, Дэвид взмахнул руки в качестве невиновного, пытаясь отдышаться. - Был бы я злым, на тебе бы живого места не осталось. Приятный и радостный смех, совсем детский, такие разговоры были почти ребяческими, но такими родными. - Весь трясусь от страха, - протянул руку, за которую почти сразу ухватились, вставая с грязного асфальта, ладони были слегка исцарапаны, но только зудели, почти без боли. Рука Дэвида сильно сжимала, без желания отпускать, выражение лица сменилось. - Ты можешь отпустить, - как будто умолял Саймон, под таким сжатием рука почти горела, но тот не торопился слушаться, что-то рассматривал, молчал. Руку уже пытались выдернуть, но никакого успеха. Перед глазами красовалась улыбка, заставляющая сердце сжиматься, не дающая вдохнуть, убивающая и уничтожающая. Пробила дрожь, когда Саймона потянули и обвили руками, заключая морально избитое тельце в крепкое объятие. За дружескими хлопками по спине последовал ещё шквал трепета, когда Дэвид зарылся носом в изгиб шеи. Тыльную сторону сжатой руки аккуратно поглаживали сквозь митенки, отчего стало спокойно: казалось, этим действием парень напротив утверждает, что всё хорошо, заставляя не беспокоиться ни о чём. Всё вокруг начало плыть под пеленой слёз, на душе стало наоборот слишком беспокойно, слишком тяжело, слишком страшно. Но руку до сих пор крепко держали. - Отпущу.       Тёплый свет падал на скомканные и вырванные страницы, пальцы зарывались в густые тёмные волосы, сжимая, разжимая, пытаясь прийти в себя благодаря такой лёгкой боли, смотря на запутанные предложения на листках, мысли путались тоже. Ещё несколько страниц. Софи приложила ладони к больному лицу Саймона, щетина и пустой взгляд её совсем не отталкивал; она нежно улыбнулась, смотря осознанным взглядом, такое лёгкое действие, заставляющее тревогу медленно исчезать. - Страшно выгляжу, да? - Совсем нет! - воскликнула девушка, приподняв брови. Пряди её волос смешно спутались, сама она будто светилась. Её глаза закрылись, мышцы лица приподнялись в озорной улыбке. - Ну, разве что немножко, - рассмеявшись, совсем как маленькая девочка, чересчур яркая и весёлая, она прислонила лоб ко лбу парня. - Я бы никогда не посчитала тебя страшным, Саймон, - признание, от которого на душе тепло, но в горле ком. Брови Саймона опустились. - Спасибо, Софи.       Глаза опухли, смотря на законченные, исписанные листки бумаги; запястья отозвались знакомой, но фантомной болью; кажется, всё, что окружало парня, стало сгущаться, обволакивая своими тёмными длинными руками каждую вещь, попадающуюся на глаза. Сердце рвалось на части, а воздух из лёгких совсем пропал, на шее сжалась воображаемая петля, от которой мечтали поскорее избавиться. Последняя искренняя улыбка и желание снова почувствовать привычный холод. Трясущиеся руки дотронулись до краёв страниц, в то время, как тёплый свет наконец-то потух, мир искажался с каждой минутой, изображал все самые страшные картины перед глазами; в голове белый шум, а за конечности цеплялись до боли знакомые руки, с такими же узнаваемыми шрамами, с таким же чертами лица. Он улыбался, раскрывая свою уродливую пасть, как будто насмехаясь над своей же безнадёжностью. Свет оставил после себя только поглощающую черноту и тихий выдох.