Пора

Завтра будет пасмурный день. Быть может, даже весьма омерзительный, прохладный — вызывающий озноб. Завтра точно на завтрак в общей столовой дадут что-то непривычное: не клейкое, или похожее на непонятной консистенции жижу, а свежее, вкусное. Завтра Дия ляжет спать пораньше и даже не пропадет ночью на своих таинственных рандеву, о коих знаю только я. Завтра Эпистат не будет придираться ко мне по мелочам, будь то кривые иероглифы, вечерние прогулки или даже украденная одежда. Завтра все будет по-другому. Жаль, что завтра для меня не настанет. Я не увижу всего того, что обязательно произойдёт. Что-то необычное. Хорошее. То, до чего уже не дотянуться. Наверное, это проделки богов. Даже сейчас... Ощущаю. Я ничего не вижу. Или не желаю этого. Нет, глаза мои открыты, точно, только ночное небо сливается с краями безвозвратной тьмы. Как бы все сложилось, если бы не это? Наверное, и вовсе бы я страдала. А сейчас мне больно? Нет. Только все сильнее печет в животе и хочется пить. Губы пересохли. Я не дышу носом - выпускаю крохотные облачка воздуха, казалось бы, даже не впуская новый. Руки мои раскинуты. К влажному телу налип песок. И наверное, я даже уже не плачу. Определённо, влажные некогда дорожки на холодеющих щеках высохли. Я жду. А чего? Интересно, а красива ли я сейчас? Красивее, чтобы привлечь внимание верховного Эпистата? Наверное, да. Иначе бы, зачем я пошла на такой шаг? Потому что больно? Мне было больно. А сейчас? Легче. Сердце стучит так тихо, что я даже согласна со своим телом: оно должно того стоить. Жаль, что все так вышло. Интересно, а как скоро Амен вернется в хижину и обнаружит неуклюже свиснутый хопеш? Красть стало моей плохой привычкой. Но я верну. Или Господин сам вернет. Да, так будет точнее. Наверное, кто-то скажет трусость — не сказать и сделать. Но я знаю, что так правильнее. Шезму подле охотника не место. А порознь я бы не смогла... Ну что ж, пора. То что я не вижу мне на руку. Я будто делаю это не с собой. Правая рука дрожит. Я кончиком пальцев невесомо ощупываю воздух, пока не касаюсь рукояти кинжала. Провернуть и вытащить.

Это быстро.

Холодная слеза пробегает по скуле.

Острая боль. Рывок. Ничего.

Не болит. Больше не болит. Лезвие вылетает из скользких, замаранных кровью пальцев и глухо касается песка. Одежда пуще пропитывается моей свободой Рот сильнее наполняет привкус железа, но это не страшно. Иронично, но все как и должно быть: кровь умирающего шезму на военном хопеше охотника. Жалею ли я? Ни сколько. Смерть порой несет освобождение. Как долго я молила о нем в детстве... Глаза закрываются. Мои губы растянуты в удовлетворённой улыбке, и улыбка эта окрашена кровью. Вчера был дождь. И завтра, я думаю, будет тоже. Только я не увижу. И уже ни сколько не жаль, что завтра для меня не настанет.

Все из-за того что долго.

Из-за того что хотелось.

Из-за того что пора.

Потому что пора.