* * *
Дворники не успевали смахивать воду с лобового стекла. К счастью, редкий гром и дробь ливня, кажется, идущего с градом, оглушала, грозясь пробить крышу джипа. Размытый свет фар встречных машин напрягал: всё-таки пригород, дороги ещё хуже, чем в самом городе, к тому же узкие, не дай бог кто-нибудь не справится с управлением. Радио молчало: Саша его выключил уже давно. Только-только очередной поток воды смылся в сторону, как его тут же сменил другой. Кто ж Сашу надоумил ехать именно сейчас? Может, в самом деле стоило бы переночевать у подруги, а с матерью бы соседка посидела? Впрочем, какой толк был теперь думать и решать. Не разворачиваться же. Сзади лежала коробка с препаратами для матери, рядом с ней — пакет с продуктами. На пассажирском сиденье справа покоился почти севший телефон, пытающийся выскрести из павербанка последние крупицы энергии и вобрать их в себя, чтобы дожить до дома. Стандартный набор. Молния ослепила. Гром оглушил. Когда же это всё кончится?.. Когда же он переедет в город? С этой деревней и он сам страдает, и мать. Ливень притих. Сбоку послышался протяжный визг клаксона и свист тормозов. От неожиданности Саша подпрыгнул на месте и дёрнул руль в противоположную сторону. Случайно. Жалеть было уже поздно. Затрясло очень сильно. Саша попытался вернуть контроль, но сделал только хуже. У края достаточно внушительной канавы джип развернуло и по инерции унесло в неё. Послышался треск стёкол и звон чего-то в пакете. Паника охватила его, заставив вжаться в сиденье. А потом хруст металла на крыше. А потом с его стороны. А потом боль. А потом темнота, через которую, как из-под воды, слышался грохот. Он не мог даже шевельнуться. Всё тело нещадно болело, ломило и ныло, будто его прямо сейчас пропускали через мясорубку. Перед глазами всё плыло, всё лицо болезненно щипало, особенно правую сторону. Ног словно не было. У горла стояла тошнота, подпитываемая противным металлическим запахом. Ливень не прекратился. Только теперь град точно был. Был и издевательски обстреливал развороченный джип и Сашу. Он попытался поднять руку, чтобы прикрыться, но одна застряла, на второй он лежал. Ну… судя по ощущениям. Он не мог сориентироваться в пространстве и понять, где вообще находится и что случилось. Саша смог на миг приоткрыть глаза. Точнее, глаз. Снова провалившись в кромешную тьму, отдающую неприятным звоном в ушах, он не запомнил окровавленные обломки, лежащий отдельно от руки один палец и торчащее из-под железки, бывшей раньше частью джипа, мясо его ноги. Яркий свет давил и неприятно резал глаза. Правда, боль почему-то была только на одном. Саша поморщился и облизнул пересохшие губы. Нащупал языком корки ран и шов справа, проходящий от носа почти до подбородка. В ушах всё ещё звенело, шевелиться не хотелось. Саша пролежал с закрытыми глазами несколько минут. Постепенно он привык к свету; писк и звон начали стихать, позволяя Саше услышать обрывок обсуждения. — Ещё бы немного — и эта железяка ему бы лоботомию обеспечила. Он упал совсем близко. В рубашке родился, — прокомментировала медсестра, судя по шуршанию, поправив шапочку. — Ужас. Вот куда гнал, спрашивается. — Он-то? — Тц… нет. Тот, кто в него чуть не влетел и чуть не переехал. — А, этот-то идиот. Его допрашивают, вроде, он намного слабее отделался, чем наш. Я такую операцию впервые в своей жизни проводил. Не дай боже кому-нибудь ещё так попасть, — мужчина, видимо, хирург, вздохнул. — В такой-то ливень с бездорожья выехать на узкую дорогу с канавами по бокам на таком корыте это, конечно, надо додуматься. Или он слепой, фары не видел впереди? — Так или иначе это не наша забота, пусть мозг ему вправляет милиция и психиатр. Наш-то как там? Надюх, глянь. — Очнулся. Пульс в норме. Саша слегка повернул голову к ним, пытаясь сфокусировать взгляд. Было неприятное ощущение, что видит у него только один глаз, но он всеми силами пытался не давать этой мысли развиться. Хирург подошёл к койке и посмотрел на аппараты. Кивнув, переговорил о чём-то с медсёстрами и обратился к Саше: — Как Ваше самочувствие? — Спасибо. Живой и ладно, — Саша попытался пошевелить рукой или хотя бы пальцами и похолодел, когда не почувствовал некоторые из них. Медленно перевёл взгляд на правую ладонь и застыл. — А… а где… Большого и безымянного пальцев не было. Белоснежная — судя по всему новая — повязка прикрывала швы. Если бы Саша сейчас стоял, то земля бы ушла из-под его ног: ощущения были теми же, если не противнее. Его будто куда-то стремительно потянуло, но сам он оставался на месте. Саша ошарашенно и почти испуганно глянул на врачей. По сочувственному взгляду медбрата из-под очков он понял, что под простыню, укрывавшую его, ему лучше не смотреть. Как и в зеркало: Саша только сейчас понял, что его голова и половина лица перебинтованы. — Что со мной случилось?.. — Сашу пугала перспектива услышать правду, но в то же время это было необходимо. К тому же какой смысл убегать и абстрагироваться, если оно всё равно рано или поздно настигнет? — Я хочу знать подробно. Я готов. Хирург переглянулся с остальными врачами. Они явно не хотели рассказывать всё сейчас, но уверенность Саши и его готовность принять всё возможное заставили их изменить мнение, хоть и через силу. Тяжело вздохнув, хирург ответил: — Вы не справились с управлением, и Ваш автомобиль вылетел в кювет. Перевернулся трижды и остановился на крыше, чудом не загоревшись. С каждым словом Саша холодел всё сильнее. По виску стекла капля пота. Было ощущение, что он поседеет прямо тут. Принимать факт, что всё это наяву, а не во сне, оказалось намного тяжелее, чем он думал. — А тот… ну… кто со стороны дач вылетел? — Он отделался намного легче. С ним разбирается милиция и, надеюсь, будет разбираться психиатр. Саша сжал простыню, медленно выдохнув. Внутри медленно разгоралась ярость, но какой от неё был толк? Она не отмотает время назад, как бы ни хотелось. Только нервы потратит. — Примите наши соболезнования. Мы сделаем всё возможное, чтобы облегчить Вашу жизнь. — Что с моим лицом… почему мой правый глаз ничего не видит? Врачи переглянулись снова. Саша, поймав взгляд хирурга, уверенно кивнул, сообщая, что готов услышать и это. Так или иначе ему пришлось бы об этом узнать. Чем раньше — тем лучше. — Удар был слишком сильным. Глаз не удалось спасти, — хирург всё же решил быть лаконичным. — Шрамы сильно уродливые будут? — отстранённо спросил Саша и, получив горький положительный ответ, лишь вздохнул и кивнул. — Спасибо.* * *
«Господи… какой ужас… я сейчас упаду в обморок…» Голоса были напуганы. Саша ненадолго задержал взгляд на дырке в полу и запустил руку в волосы, массируя металлическими пальцами затылок. — Я в порядке. Я быстро принял это, — то ли голосам, то ли Т-Х, ещё не озвучившему вопрос, ответил Саша и встал. — А протезы-то откуда? — А протезы…* * *
Медсестра постучалась и после кивка вошла. Саша отложил книгу, пометив закладкой строчку, и вопросительно взглянул на девушку. Убедившись, что он — Александр Михайлович Манякин, пострадавший в ДТП две с половиной недели назад, девушка сообщила, что к нему пришли. — Кто же? — он был сильно удивлён. Друзья ушли буквально час назад, не могли же они прийти снова так рано. — Виктор Смольский. Его пустить? «Охуеть, — подумалось Саше. — Это же тот… что новые протезы изобрёл. И недавно Нобелевскую премию получил по медицине». — Да, — вслух сказал он. В палату вошёл высокий мужчина. Его смоляные волосы в холодном свете ламп в потолке мягко блестели, укрывая широкие плечи. Белая прядь, зафиксированная шпилькой, хорошо гармонировала с общей атмосферой. Он подошёл к койке, придерживая одной рукой воротник халата, и пожал Саше руку. — Здравствуйте. Наслышан о Вас. Это ужасно… я искренне сочувствую Вам, — услышав то, что ему говорили десятки раз за последние дни, Саша кивнул, вздохнув. — У меня есть решение Вашей проблемы. Что? Он не ослышался? — Присядьте. Я весь внимание, Виктор… Дмитриевич. — Вы же слышали о моих протезах? Думаю, я смогу подобрать Вам подходящие. Совершенно бесплатно, я не смею брать с Вас платы после случившегося и с учётом Вашей… личной жизни. Сашу поразили слова Виктора. Это казалось миражом, для реальности это было слишком фантастично. Не столько из-за отсутствия платы, сколько просто из-за факта. Саша немного жил без пальцев, ноги и половины лица, но уже вкусил этот дискомфорт и неудобство по полной программе. — Ответственность за Вас во время реабилитации я беру на себя, и я же буду всё контролировать. Вы согласны? Саша онемел. Где-то с полминуты глядя куда-то в пол в попытках осознать услышанное, он перевёл взгляд на Виктора. — Да, я согласен. Как мне Вас отблагодарить? — Пока не за что, Александр Михайлович. С позволения медсестёр я сниму Ваши мерки и завтра-послезавтра дам ответ, сколько ждать протезы.* * *
— Оказалось, что у него были протезы, как говорится, по мне шитые. И ширина, и длина, и глубина — всё точно. Мне их установили через несколько дней. Ну и… вот. — Тяжело далось освоение глаза? — без какого-либо интереса спросил Т-Х, никак не прокомментировав довольно откровенный рассказ. — Да. Было очень непривычно, я полгода где-то учился им просто видеть. Потом уже сам освоил сканер и ночное видение. Чудо-вещь! — Ты даже не отчаялся, узнав о риске остаться инвалидом. Это поражает. Многие бы истерику на месте словили и волосы рвать на себе начали. — А смысл от этого? Только нервы тратить. Один хер ничего нельзя было другого сделать, кроме как принять. — Не каждый так просто с таким смирится. Удивляет, — тон Т-Х говорил об обратном. — Удивительная смесь человека и робота. Хоть я и не верю в эту чушь, но тебе было начертано быть таким. — Не мели. Чистая случайность, — недовольно фыркнул Саша, надевая косуху. На середине бегунок молнии заклинил и не полз ни вверх, ни вниз. — Да что ж ты… сука… — так быстро вскипевший, он нервно дёрнул бегунок вверх. — Да блять. Ладно, хуй с ним. Оторванная застёжка улетела куда-то под лавки. Осторожно разъединив крючки и распахнув косуху, Саша быстрым шагом покинул спортзал. Не хотелось больше оставаться в месте, где царит атмосфера тотального мозговыноса и пустой болтовни. Слишком раздражает. Подросткам никогда не спится и постоянно хочется адреналина. Даже если он обречёт их на смерть. Саша преследовал двух таких смельчаков. В его руках вращались барабанные палки, с тихим свистом рассекая воздух. Он бесшумно шёл следом за ними, представляя самые разные способы расправы, раз за разом стирая стекающую с уголка рта слюну. Несчастные оказались заперты в тесном кабинете завуча наедине с обезумевшим киборгом. Отправив одного подростка в нокаут сильным ударом по лицу, он толкнул второго ногой в живот на стол. Небрежно прижал его к гладкой поверхности за шею и, вложив всю силу и желание, вонзил в его живот палку. Напоследок ударил кулаком по виску. Второго постигла почти та же участь. Только его избивали дольше, чтобы кровь забрызгала майку и косуху Саши. Но этот сохранился получше. Саша решил этим воспользоваться, раздев тело и продолжив издевательства. Было интересно наблюдать за расслаблением мышц и судорогами, но это не приносило такого удовольствия, как пытки живых. Мёртвые не кричат, не умоляют и не плачут. Кинув труп с лестницы вниз, до которой он сам не понял, как дошёл, Саша размял пальцы и облизнулся. Послышался такой смачный и вкусный хруст, что он аж вздрогнул. Такая услада для ушей… Он вдохнул полной грудью запах крови и почти блаженно прикрыл глаза. Запустил окровавленные пальцы в волосы и облизнулся, глянув на перекосившееся на ступеньках тело. Да, он — удивительная смесь человека и робота. Ведь только человек способен получать искреннее удовольствие от деяний машин. Ему начертано быть таким.