***
— Сегодня две порции требуется. Эва недовольно скривилась от громкого, серьёзного говора. Потёрла лицо ладонями, бросила руки вдоль тела на простыни. Чужой потолок. Чужие стены. Память услужливо проговорила: ты провела ночь в эпистатской постели. Услышала, как захлопнулась дверь, затем приближающиеся шаги, и наконец увидела самого Амена. В руках что-то держал. Внимательным взглядом оценил обстановку и сурово произнёс: — Подъём. Умываться и есть. Кадка с водой и полотенце в углу. И скрылся в соседней комнате. Командует, будто Эва в отряде его служит! Хорошо хоть не знал, что она закатила глаза. Но делать нечего, да и пора уходить… Незримый бог, не увидел бы кто из своих, пока от Амена будет идти! Она поплелась сонными ногами, умылась, как Амен велел, и вышла к нему. Он разложил на столе две миски: в каждой лепёшка, мясо и огурцы. Рядом орехи, инжир и кубки с водой. Эва сглотнула, осознавая, как сильно хотелось есть. Она аккуратно села за стол, и необычное стеснение посетило её от мысли, что Амен подумал о ней, решил накормить. Зря, наверное, его проклинала. Но то на эмоциях было, боги же знают об этом наверняка… Амен уже ел. Эва посмотрела на него, и теперь ей казался немного другим. Менее пугающим. Будто аура опасности, беспрерывно исходящая от него, начала меркнуть. Эва тихонько прошептала: — Спасибо. Амен безразлично кивнул, словно для него это ничего не значило, и это опять взвинтило её: высокомерный! И не вспомнил бы о ней, если б сам есть не хотел! С этими мыслями приступила к еде. Когда завершили, Амен за ними убрал, а Эва будто приросла к стулу, не зная, как правильно уйти. Наверное, он сам скажет, что можно. Амен достал из ящика масло и уверенными, резкими движениями начал себя растирать. За окном уже пели птицы, слышались слабые голоса людей… Поселение просыпалось. Эва нервничала, следила, как Амен втирает масло, но тут их взгляды встретились, и она отвернулась… Вырвалось против её воли: — Помогу? Или уже не совсем против… Амен коротко кивнул, будто ему пары слов жаль, и Эва приблизилась; наготове держала ладони сведёнными. Он ей масло капнул, она обошла со спины. И коснулась. Его белая кожа была мягкой и нежной. Рельеф его мышц, высоченный рост и широкие плечи. Эва знакомыми движениями гладила его, как и в первый раз, но Амен был словно менее напряжён. Она разглядывала рубцы его шрамов. Внезапно ляпнула: — Хорошо же тебя покромсали. За эту фразу хотелось ударить себя по губам. Амен неприятно усмехнулся: — Ты не видела, что сделал я с ними. Эва сглотнула. Жгучий, неконтролируемый страх вновь парализовал её, напоминая, что перед ней — опасный, безжалостный воин. Она негромко повторила: — Не видела… Мёртв уж каждый, наверное. Амен подтвердил: — Мёртв. Больше не говорили.***
Третьим вечером Эва начала понимать, отчего Амена прозвали ночным кошмаром всех черномагов. Ничего намеренно не предпринимая, успел довести её до бешенства и отчаяния. День заказа приближался неумолимо, и от безвыходности сложившейся ситуации Эва вновь была вынуждена совершить безрассудное. Скрытая тенью ветвей, ускорила шаг, петляя от укрытия к укрытию, желая лишь одного: чтобы мучения её прекратились. Она задрала голову вверх: — Небо и звёзды! Укажите мой путь, дайте мне знак! В следующий миг ветер ударил ей в спину, подхватывая и подгоняя к эпистатскому дому. Эва сжала кулаки, благодарная каждому богу одновременно, если не оставят её. Завернула за угол — там двери его, окно… А в окне тусклый свет. Проклиная божье благословение, попятилась было, но тут скрипнула дверь, и его силуэт обрёл рост и цвет. Амен поймал её взгляд. В холодных глазах мерцал прищур подозрения: — В разное время приходишь. Ждал тебя позже. Эва стояла, надеясь, что в темноте не разглядеть её полыхающее гневом лицо. Глубоко вздохнула и подошла ближе, непринуждённо улыбаясь: — Так я раньше освободилась сегодня! Амен оценивающе хмыкнул и впустил её в хижину. Честно говоря, уже неимоверно задрало выводить эти иероглифы, но Эва сидела, не смея пискнуть. Стиснула челюсть, трудилась над ненавистным заданием; Амен внимания не обращал и занимался своим. Потом предложил ужин, Эва не стала отказываться. Решила: хоть какая-то выгода будет, ему еду всяко лучше носят, чем прочим: охотникам, лекарям, да их группе. Амен расположился напротив неё за столом, был спокоен и прям. Весь его облик выражал неоспоримое превосходство; его уверенность, будто живая энергия, заполняла покои, но вместе с тем его вид был усталым. Может, ей хотелось обманываться, а может, так было взаправду, но Эве стыдно стало на миг, что не даёт человеку отдыха. Тут же мысленно треснула себя по затылку: «Хороша я, о убийце думать! Он вообще меня в Фивы приволок против воли!» Амен рассматривал её долго, задумчиво, прежде чем сделал приглашающий жест властной рукой: — Пойдём. — Куда? — Спать. Домой отведу тебя. Семенил её шаг; но Амен будто не торопился, непоколебимый и статный. Прервал песню ветра: — Не совсем безнадёжная. Сегодня справлялась лучше. Почему-то Эва заулыбалась. Но радоваться нечему было — поняла на четвёртый день. Ближе к вечеру решила: в Исфет это всё! Найдёт способ, как новую накидку раздобыть. Раз в поселении сшить не судьба, значит в город пойдёт. Солнце уже приближалось к закату, но ещё было светло. Птицы чирикали, обещая: сегодня твой день, сегодня ты преуспеешь! И Эва пританцовывала, собираясь, воодушевлённая будущей неоспоримой удачей. Раздался стук в дверь, и Эва подскочила на месте, возмущаясь, кому вдруг понадобилась. Отворила… Ну конечно. Амен сам к ней пришёл. Эва вымучила самую несчастную из возможных улыбок: — Господин? А что же ты? Амен обвёл её цепким, пристальным взглядом и заключил: — Уже собралась. Хорошо. Проклинала его и свою невезучесть, пока шли к воде. Солнечный зной уж давно спал, веяло прохладой, и журчала река. Амен был свеж и светел, размеренным было дыханье. Он говорил: — В первый день здесь нашёл это место. Красивый вид. Эва огляделась вокруг: река, высокий тростник, вдали их деревня. Что тут красивого? Хотела уже возразить, но вдруг прикусила язык, встречаясь с сияющим взглядом. Амен смотрел на неё, когда признавался о красоте. Это смутило настолько, что вся природная дерзость мгновенно испарилась. Пролепетала невнятное: — Угу, живописно тут… Послышался треск и угрожающее шипение. Амен обернулся первый, Эва повторила за ним: рядом клубилась ядовитая змея. Амен аккуратно потянул за ветвь тростника, развернул от себя и помахал перед мордой змеи, переключая её внимание. Тихим голосом отдал приказ: — Продолжи. Он бредит? Эва тряслась от ужаса, вся дрожала: — Что? — Змея не видит сразу несколько целей. Дай ей главную. Деревянной рукой Эва перехватила ветку: змея действительно заинтересовалась подвижной мишенью. Амен плавно обошёл тварь, исчезая из её поля зрения, и резко придавил к земле её голову. Стиснул в ладони, поднял, не мешкая, вынул охотничий нож… И отточенным лёгким движением отрезал ей голову. Обезглавленный труп намотал на кулак и нёс с собой, будто ничего не случилось из ряда вон выходящего. Эву едва не вывернуло. У порога она бросила взгляд на окровавленный кинжал и запястье… — Зачем тебе гадина эта? Амен коварно прищурился: — Змеиной коже найду применение. Условились, что завтра ждёт её у себя, и на этом уверенно удалился. Эва закрылась в хижине, не зная, как на всё реагировать. Вроде спас их… Но жутко было от его равнодушной жестокости. Её так же бесчеловечно прирежет, если узнает, для чего накидка. Следующие дни Эва не могла даже вырваться: Амен поставил её со своим отрядом вести летопись, а после сразу к себе звал. В поселении их видели Реммао, Рэймсс, Дия и даже Исман. Реммао позеленел от ярости, взгляд его обещал вселенскую кару. Хуже быть просто не может. Дома Амен снял доспехи, сел за бумаги, потом затачивал клинок — Эва вздрагивала от противного скрежета. Сама занималась уже привычным занятием, но надо сказать, видела результат. Амен поднялся, что-то перебирал из пожитков… Пригласил Эву за стол. Расставил перед ней финики, воду и набор для игры в сенет. На вопросительный взгляд поинтересовался: — Играла в такую? Эва кивнула: — Было дело. — Тогда правила знаешь. Цель — вывести все свои фишки с доски и не дать это сделать противнику. Предоставляю тебе право первого хода. Эва решила во что бы то ни стало обскакать Амена. Бросила палочки — белой стороной упала только одна — и передвинула первую фишку вперёд. Ей полагался ещё один ход, но следующий бросок был неудачным. Передала палочки Амену, вновь соприкасаясь с его крепкими горячими пальцами. Первым же броском он заработал себе пять ходов. Следом ещё и ещё. Эва лишь изредка касалась своих фишек, пока Амен прошёл всю доску. Он беспощадно рубил её фигуры, у Эвы уцелела только одна — и то на поле, а Амен тем временем уже все успел вывести с доски. — Тебе просто повезло! Амен беззлобно усмехнулся: — Выигрыш зависит наполовину от удачи, наполовину от логики и стратегического мышления. У тебя была возможность вывести фишки, но ты принимала неверные решения. Её охватил безумный азарт: — Ещё раз! Они разыграли пять партий, но Амен побеждал каждый раз, посмеиваясь над её закипанием. Потом, видимо, боги над ней смилостивились, и Эва опустила свою последнюю фишку на стол. — Ха! Так тебе! Не такой уж и везучий наш эпистат! Помогло тебе твоё стратегическое мышление, а? Амен тут же её строго осёк: — Не перегибай. Эва мгновенно пришла в себя, извинилась. Потом осмелела и осторожно спросила: — Господин… Могу накидку свою попросить? Амен свирепо нахмурился и тяжело вздохнул; у Эвы затряслись поджилки. Он направился к сундуку, достал свёрток и отдал, не глядя и не разворачивая. Эва прижала накидку к груди, а позже Амен её проводил домой. Ночью проснулась от нечеловеческих воплей и визгов. Резко распахнула глаза, дёрнулась в сторону — Дию снова не нашла в постели. Прислушалась: — Пожар! Хижина эпистата горит! Сердце бухнуло с болью. Эва тут же подорвалась, не переодеваясь, только завязала сандалии, и выскочила на шум. Люди галдели, кричали, ярким пламенем полыхал его дом. Кто-то таскал воду, кто-то просто зевал, было не разобрать ничего. Паника, хаос, гул испуганных голосов. Выли собаки. Эва даже не пыталась прислушаться, в толпе взглядом выискивала лишь один силуэт. И увидела. Он возвышался над всеми, его белая кожа в свете огня стала красной. Эва со сбитым дыханием бросилась ближе, следила, как Амен тушил пожар с остальными и отдавал распоряжения. Голос его леденяще гремел — так приходилось, чтобы перекричать других. А потом Эва услышала: — Не спасти. Расходитесь. Утром выступлю с речью, присутствие каждого — обязательно. Пламя не перескочило на прочие хижины, потому как дом стоял в отдалении, и сейчас его остатки догорали, распространяя тяжёлую гарь и дым. Люди постепенно разбрелись по домам. Амен стоял в окружении Тизиана и ещё трёх охотников. Его фразы были резкими и раздражёнными. Эва несмело подошла, разглядывая его повреждения… Руки были местами обожжены до локтей. Он обернулся, узнал её и сердито бросил: — Иди спать, нечего шастать. Тизиан тебя проводит. Тизиан кивнул, делая шаг в сторону Эвы, но она запротивилась, обращаясь к Амену: — Господин, подожди! Кожу от ожога следует обработать. К Исману пойдём, он поможет. Тизиан пожал плечами: — Девчонка дело говорит. Амен растерянно согласился. У Исмана Эва прислонилась к холодной стене. Смотрела, как прямо и обездвиженно сидел Амен, вытянув руки, пока накладывалась мазь и повязки. Он ни разу не вздрогнул. Отчего-то больно ей стало наблюдать за таким… Подумала: этого не заслужил. Наверняка, из черномагов кто поджёг его дом, убить захотел. Когда вышли на улицу, уже было тихо. Эва с сомнением предложила: — У меня можешь на ночь остаться. Тебе негде пока ведь? Амен качнул головой: — У отряда в доме расположусь на ночлег. На рассвете выделят новую хижину. Эва понятливо кивнула, посмотрела куда-то, но ничего не увидела перед собой — вся была в грустных мыслях. Вдруг Амен тихо сказал: — Хорошо. У тебя ночь проведу. Взволнованная, позволила ему войти в своё жилище. Стянула обувь, предложила воды. Села на кровать и поёжилась от застенчивости, оттого, что привела к себе. Амен растянулся с другой стороны постели, и ни у кого не получалось заснуть. Он смотрел в потолок, напряжённо размышляя о чём-то, Эва притихла и повторяла глазами его гордый профиль. — Ты был дома, когда начался пожар? Голос её сипел. — Нет. — А руки? Амен приподнял перевязанные ладони… — Ценное выносил. Эва вдруг ощутила, как заныло в груди, хотя не жалостливая обычно. — Сильно болят? — Терпимо. Его спокойствие показалось ей подлинным олицетворением силы. Амен не позволял себя жалеть. Но так страшно хотелось его поддержать, он всё же живой человек… Теперь уже меньше различий видела в них. Она прошептала: — Физическая боль проходит быстрее душевной. Амен медленно повернул голову, внимательно посмотрел прямо в глаза. — У тебя бывало? Не ожидая от себя, призналась: — И то, и другое… Отчим… бил меня. И унижал. Синяки проходили, но раны, что нанёс мне словами, болят до сих пор. Внезапно Амен придвинулся и её приобнял. Эва прилагала все усилия, чтобы совладать с собой, но от его безмолвной поддержки, нахлынувших воспоминаний и собственного откровения вдруг затряслась. С перекошенным лицом прижималась к крепкой груди; горячие слёзы падали на его кожу, пока гладил её перебинтованными ладонями. Уязвимое положение и бессилие, нежные объятия и просто его присутствие совершенно её размазали. Потрясённая, она противилась этому, и стараясь с собой справиться, процедила: — Убила бы собственноручно, да только мёртв он давно. Амен ободряюще улыбнулся: — Боевая. Вот откуда твой нрав. А с виду совсем другой показалась. Что в Гермополе, что здесь, в Фивах. Его размеренный тон, его непробиваемое спокойствие повлияли на Эву, и уже проваливаясь в сон, она слышала его необычайно мягкий голос: — Спи, отважная Неферут. Утром Амен при всех объявил, что прошлой ночью черномаги совершили покушение на его жизнь. Охотники начали рыскать по его приказу, и люди, без того перепуганные, теперь и вовсе боялись поднять взгляд. Улицы опустели, редкие группы из двух-трёх человек прибивались к стенам, готовые тотчас скрыться в домах. Реммао выловил Эву в подворотне, бесцеремонно потащил вглубь, подальше от чужих глаз, хотя кто их мог теперь видеть, когда все попрятались? Он едва сдерживался: — С эпистатом якшаться удумала? Известно ли твоей тупой голове, какой опасности нас подвергаешь? Она зашипела: — Не знаешь если, не ругай зазря! Не путаюсь я с ним, то обстоятельства! Реммао в ярости отмахнулся: — Рассказывай! О договорённости нашей и думать забудь, безмозглая! Сама одной ногой в земле, червям удобрение, так и нас за собой потащишь! Послышался тяжёлый шаг… Эва обречённо потёрла лоб, Реммао отшатнулся, принимая невозмутимый вид. Амен появился из-за угла, сходу рявкнул: — Что за вопли развели? Реммао выкручивался: — Не успевает в обучении. Отлынивает, господин. Амен смотрел со злобой: — От учителя зависит, есть успехи у подопечного, или нет. Эвтида идёт со мной. Реммао учтиво склонил голову, бросая на Эву полный агрессии взгляд. Вот уж не думала, что когда-то предпочтёт компанию охотника! Она послушно ступала, за Аменом повторяя следы, пока не пришли к большой хижине. Он пояснил: — Здесь теперь живу. К вечеру приходи. И… с ней что-то случилось, Незримый бог, с ней точно что-то произошло. Иначе как объяснить, что вся извелась, дожидаясь их встречи? Она побежала, едва темнеть начало; ветер нёс её, упрощая шаг. Песчинки не забивались под стопы, закатный луч поглаживал кожу, птицы пели весёлые песни. Не споткнулась ни разу, лишь запыхалась — так резво неслась. Отворилась массивная дверь, и Амен улыбнулся. С уверенностью настоящей хозяйки, Эва вошла в его новый дом. Взглядом нашла, где упасть, и сразу села за стол. Амен расслабленно к ней подошёл, и Эва задрала голову. Он тепло произнёс: — Для тебя есть подарок. Эва смутилась. — Подарок? Тут обратила внимание, что ладонь его, по-прежнему перебинтованная, сжата в кулак. А внутри что-то есть. Он протянул руку к ней и разжал пальцы. Инкрустированный драгоценными камнями браслет из змеиного позвоночника и миниатюрная сумочка для монет. Тоже из змеиной кожи. Эва никогда не видела настолько искусно выполненных вещиц, от изумления округлила глаза. — Это… из той змеи? Амен довольно кивнул. — Нравится? Эва растеряла слова. Собираясь с мыслями, поднимаясь, так и не нашлась с ответом… Но чувства в ней были прекрасны. Потому Эва просто его обняла. Обхватила его твёрдый, широкий корпус, и прижалась к мускулистой груди. Ощутила его сильные руки на своей пояснице. Ласковыми касаниями он гладил её талию, спину, и у Эвы разгонялось сердцебиение от того, как нежен с ней был. Она встретила его взгляд. Какие у него были глаза в этот миг! Разве бывают такого оттенка? Амен наклонился, провёл пальцами по её скуле… Весь мир померк, потерял смысл и нашёл новый, ранее неизвестный. Остался лишь цвет его глаз, его белая кожа и светлые волосы. Эва подалась вперёд, изнывая от жажды… и Амен её поцеловал. Жадный и сдержанный, страстный и удивительно аккуратный — таким был её первый поцелуй. Контрастный, противоречивый, желанный и умопомрачительно сладкий. Эва растаяла в его бережных, властных руках. Тянулась за его лаской, ей хотелось ещё и ещё, а он смотрел на неё сверху вниз, большой и уверенный, даже сейчас объявляя о своём самообладании и бесспорном господстве. Он прошептал в её губы: — У меня останься. От разрастающегося в нём желания фраза звучала опасно и строго. Он опустился с ней на кровать, мягкие простыни встретили её спину. Его большие ладони повторяли изгибы, он был напорист и страстен, и это… испугало её. Эва задрожала, едва они начали, ещё не успев обнажиться, и Амен в то же мгновение прекратил. С тревогой всмотрелся в её лицо: — Боишься близости со мной? Сгорая от стыда и растерянности, Эва задыхалась, пытаясь внятно сказать: — Не была ещё… Не было… Прости… Можно я пойду домой? Его веки болезненно дрогнули. Было видно, как сильно его это задело, как сильно переживал о её состоянии. До дома её проводил. У дверей удержал за руку и погладил большим пальцем её запястье. Она осталась одна и себя проклинала: кричала, рыдала в подушку. Стыдилась, что Амена оттолкнула. Пугалась, как теперь сложатся отношения с Реммао. И что с нею станет, если Амен узнает, что она — черномаг? Куда ни глянь — везде всё плохо. С тяжёлым предчувствием, измученная страшными мыслями, себя довела до истерики, но вскоре всё же заснула. Утром Амен нашёл её за трапезой. Стремительно, тяжело подошёл к столу, и Эва сжалась, как мелкий зверёк. Амен положил браслет и сумочку для монет к её руке: — Не забрала вчера. Эва посмотрела ему в глаза и не выдержала вихря, что в них отражался. Потупив взгляд, каялась, голос сорвался на шёпот: — Прости меня… Я не должна была уходить. Не знаю, что со мной случилось. Амен кивнул, не обозначив ни капли упрёка, и от этого она ещё больше поникла. Съедаемая чувством вины, страхом и бесконтрольным влечением, вечером поплелась к нему. Села на земле у двери и смирно ждала, пока Амен вернётся домой. «Это точно злая шутка богов. Черномаг ищет охотника. Ха!» Издали рассмотрела размах его плеч и внушительный рост. Завидев её, Амен ускорился, и Эва поднялась на ноги, встречая его. Сердце так колотилось, что казалось, её всю штормило. Улыбнулась со всей своей искренностью и раскаянием, и вошла вслед за ним. Амен ей дал виноград. Эва неловко молчала, пока он сидел за столом, разбирая свитки. Она предложила: — Переписать нужно что? Амен сказал: — Нет, отдыхай. Обижен или не хочет больше пугать? Она попросила папирус и кисть. Придумала что-то, потом посмотрела на Амена… А он тоже глядел на неё. Поинтересовался: — Что пишешь? — Так, глупости… Он настоял: — Прочти. Её голос дрожал, когда зачитала: Есть красный цвет. Цвет закатного солнца, Пустынных песков И крови. Есть синий цвет. Цвет небесной тверди, Драгоценных камней И глади реки. Есть зелёный цвет. Цвет свежей листвы, Крокодиловой кожи И урожая. Есть жёлтый цвет. Цвет высохшей глины, Храмовых стен И тростника. Есть чёрный цвет. Цвет ночной тишины, Лошадиной гривы И охотничьих меток. И есть белый цвет. Так сияет кожа его. Так светятся его волосы. Это любимый мой цвет. Дрожащими руками она опустила папирус и взглянула на Амена. Его грудь часто поднималась и опускалась. Оробевшая, Эва неуверенно встала и направилась в его сторону; каждый шаг отдавался в висках. Расстояние между ними казалось безразмерно огромным, хотя на деле — восемь шагов. Эва сделала первый. За ним ещё один, и ещё. И вот она перед ним. Его ресницы дрогнули, взгляды поймали друг друга. Она обвила широкие, мощные плечи; большие ладони нашли её талию, и Эва прерывисто выдохнула, уже всё на свете себе прощая… Впилась в его губы, горячие, жадные, впуская его язык глубоко, и стонала в рот от нарастающей страсти. Амен стиснул её тело, сдавил, вжимая в себя так сильно, будто бы Эва собралась вырываться. С ошалевшей покорностью она отдалась его ласке и жарким губам, какой же он был восхитительный! Амен держал её в своих руках, себя тоже держал под контролем — дыхание его было глубоким, тяжёлым, но касания — нежными. Он слегка отстранился, провёл пальцами по её скуле и подбородку. Указательным и средним мягко надавил на нижнюю губу… Эва не могла шевельнуться. Трепет и возбуждение в ней смешались и проросли, перед нею сидел мужчина, сумевший забрать её мысли и сердце. Ладонями обвила его широкую шею, скользнула выше, аккуратно стянула мягкие волосы и сама следом прильнула, чтобы вдохнуть его запах. Закружилась её голова. Его большая ладонь прошлась от лопатки до ягодицы; Амен огладил её и сжал с вожделением, но уже без напора, позволяя передумать или отстраниться. Покрывал сладкими, влажными поцелуями её шею и плечи, больше ничего не предпринимая. Эва его позвала: — Амен… Взгляд его, слегка охмелевший от страсти, устремился на зов. Она прижалась губами к его уху и прошептала: — Я не боюсь близости с тобой… Он нахмурился, изумлённый, губы его приоткрылись, и от созерцания его ожидания и красоты Эве почудилось, что сердце больше не бьётся. Она потеряла представление о правильном и неверном, сейчас всё казалось таким незначительным. Она собиралась отдаться. Амен легонько дёрнул её на себя, и Эва села ему на бедро. Оставлял поцелуи на её шее, как приятно он целовал! Эва прижимала его к себе за затылок. Обвёл языком ключицы; пальцами распустил завязки на её платье… Эва не показывала своё тело ни одному мужчине. Она дрожала, сидя у него на коленях, когда Амен обнажил её грудь. Услышала его ошеломлённый вздох. Взбудораженным взглядом Амен рассматривал её, затем нежно огладил рукой и наклонился с влажным, чувственным поцелуем. Её никогда не ласкали. Никогда не дарили такой любви. Амен втянул сосок в рот, придерживал грудь ладонью и мял. Каждое движение было приятным и аккуратным. Эва тихонько стонала от его поцелуев, от его нежных касаний. Взглядом пыталась найти, за что зацепиться, но сохранить внимание не удавалось, когда Амен делал такие вещи своими губами и языком. Она стеснялась на него посмотреть, лицо всё горело от возбуждения и стыда. Амен приласкал вторую грудь с тем же усердием и вожделением, за талию надёжно держал. Оставил на соске мокрый поцелуй и поднялся к её пылающему лицу. Взгляд его от желания стал суровым и властным. Амен жадно впился в её губы, задирая платье, рукою проник под ткань. Эва нервно вцепилась в широкие плечи, дыхание её предало. Она ощутила, как его крепкие пальцы скользят по бедру и протискиваются между ног… От волнения Эва уронила голову ему на плечо и зажмурилась. Она ощущала, как внимателен Амен и терпелив. Он бережно гладил, прижимал половые губы; пальцы скользили по влажной коже легко. Прикосновения вызывали стоны и дрожь. Эва прильнула так близко к его горячему, мощному телу, что жар передался и ей. Она не знала, за что держаться — за корпус, за шею и плечи, и непослушные руки меняли своё положение. Она волновалась. Она не хотела прекращать. Черномаги смотрят видения только под ибогой, но то, что делал с ней Амен, дурманило разум сильнее настойки. Она почти закричала, когда ощутила проникновение пальцев. Амен отпечатал поцелуй на виске, прошептал: — Не бойся, это приятно. Его стальные, твёрдые мышцы были напряжены сильнее обычного, и Амен казался так ещё больше, чем прежде. Его пальцы были внутри… Как нежно и правильно двигал он ими. Эва вздрагивала, позабыв обо всём. К чему все эти условности и разделения? Охотники, шезму… Одни убивают других. Одни ласкают других… Ей казалось, что она вот-вот задохнётся. Её ладонь соскользнула с плеча и упала, ударившись о его напряжённый член; Эва отдёрнула руку. Амен лишь прошипел, но ничего не сказал, не прервал своей ласки. И тогда Эва вернулась… Залезла к нему под одежду. Обхватила, смущаясь, его твёрдую плоть… Их руки — упорные и внимательные — двигались одновременно. Исфет, она слышала, как глухо он стонет. И пронзило её осознание — без этого звука больше не сможет. Что угодно, лишь бы слышать, как ему хорошо. Уязвимому, честному, нежному… Он поднял её и понёс на кровать. Уложил аккуратно, мускулистые руки немного дрожали. Эва сама для него обнажилась. Стыд оставил её, предрассудки исчезли, раны прошлого больше не имели значения. Подвластная лишь мужчине перед собой, раскинула ноги, ожидая его любви. Взгляд его был другим. Не устрашающим более, не суровым, а откровенным и настоящим. Он живой человек. Такой же, как и все остальные, и он жаждет любви так же сильно, если не больше. Он навис сверху, взвинченный и огромный; Эва помнила яркими вспышками, как её целовал. Поцелуями он спускался ниже. Его бесстыдный, влажный язык коснулся её между ног. Эва накрыла лицо ладонями, боясь посмотреть, но те ощущения сами рисовались картинами. Как он был нежен. Как ласков и неутомим. Голос перестал её слушаться, она только вздыхала. Тело её откликалось на каждое прикосновение. Амен ввёл в неё пальцы и продолжил ласкать, он держал её за бедро. А потом она ощутила… Да, она оказалась в раю. Высшее наслаждение испытала от его пальцев и языка, сильно дрожала, слеза потекла по щеке… Амен поднялся, весь заведённый, губы его блестели от сока. Раздевался порывисто, пока Эва плыла в невесомости. Надавил ей на ногу сильной рукой, потом направил себя… Было больно, но совсем незначительно в сравнении с её всепоглощающей страстью и нежной мелодией первой любви. Амен двигался мягко, не причиняя вреда. Он так горячо дышал… Его запах, его пламенный взгляд. Возможно ли вместить в себе столько? Есть ли предел? Кажется, сердце его безразмерно. Было так тихо. Слуха касались лишь редкие стоны и шелест листвы. Амен опустился на локти, прижался горячей кожей ко взмокшей — её. Были они безраздельны. Он простонал в её шею, резко вышел и накрыл член рукой. Эва смотрела в потолок невидящим взглядом, будто пытаясь проследить некий орнамент. Но потолок был белым. Как его волосы, кожа и взгляд. Он вытерся, вытер её. Лёг на спину, руку закинул за голову и Эву притянул к себе. Она тихо спросила: — Мы… теперь вместе? Амен взглянул открыто и искренне: — Да. Эва замолкла, осознавая его слова. Опасно быть с таким человеком, но не сможет она идти против веления сердца. — Ты тоже не такой, каким казался. Уставшие и сплетённые, долго лежали; Амен её целовал. Ловил её вздохи и признавался, любуясь: Твоя кожа — бронзовый сплав. Твои косы — змеи ручные. Глаза твои — блеск янтаря. Губы — сладкий нектар. Душа твоя — великая тайна. Но если впустишь кого, Явишься воином смелым И нежным цветком. Поражённая и растроганная его откровением, боялась вздохнуть. Прильнула к нему всем телом и прошептала: — Я люблю тебя, Амен. Эва твёрдо знала, что он будет её беречь. В полумраке сиял строгий взгляд. Всецело во власти его, очарованная его обожанием, Эва слушала хриплый голос и биение сильного сердца. Ощущала неповторимый его аромат, и огромная, бесконечная нежность разлилась по телу бурной рекой. Ночь овладела пространством и временем, созвездия расцветали на небесном лугу. Путеводная звезда где-то там наблюдала за ними… Переполняемая восторгом и трепетом, Эва задумчиво улыбнулась. Листва танцевала и пела с тропическим ветром, и из мелодии этой состояла её душа.