Любовь в его глазах

Безветренный жаркий вечер и кафе. Практически незаполненное, но всё равно так выводящее из себя суматохой, бренчанием посуды, дробью шагов и броскими фразами других посетителей. И казалось, что вперились на Кросса все эти взгляды - испытующие, порицательные, насмешливые. И пустой стул прямо напротив, слепящий глазницы отражением на кованых прутьях спинки под шафрановыми софитами прощающегося солнца. Монохромный не так представлял себе первое в его жизни свидание. Он бросил быстрый взгляд на крупные настенные часы, словно опасаясь переловить чей-то чужой, что все его опасения вычитают прямиком из нутра души. Дрим, его последняя надежда не сбежать из этого толчённого в фобиях людного места, поджав хвост — всегда такой прямолинейный, питающий уважение абсолютно ко всем, даже к самым, подери их создатель, эгоистам, да, прямо как Кросс, вот уже опаздывает на бесконечные семнадцать минут. Секунды всё капали, вспарывали на части дрожащую душу, ну почему же он такой жалкий? Неужели опрометчиво доверился этим выразительным, теплящим из глубины всполохами цитрина глазам? Как же, наверное, глупо он выглядит на людях - упрямо ждущий чего-то или кого-то. Чего-то - благословения на удачу от творцов, и кого-то - его солнышка, его наркотика, полного такого жизненно нужного позитива и любви. В ложбинку перевёрнутого сердечка точечным ударом кольнуло беспокойство. Вдруг не он виноват? Маска хранителя позитива прочна, в ином случае он бы и не приглашал так рьяно на встречу. Вдоль костей пробежался холодок и нырнул в нежную плёнку симфизов. Обманул, навеял мнимую надежду и теперь наверняка с усмешкой представляет, как мечник обнимает себя за плечи в попытках успокоиться, и ждёт, ждёт отчаянно. Из разномастных глазниц уже давили пурпурные слёзы, Кросс протёр их бочком шершавой ладони и глубоко вздохнул; останется здесь ещё ненадолго. Ведь прямо сейчас предмет воздыхания мог оказаться в неприятностях. О, Кросс представлял, как опасна охрана Мультивёрса. Виски вдруг сдавило не сулящим ничего хорошего предчувствием, словно молния взвилась картинка пропитанного кровью золотого одеяния, съедающего беспрестанно ХП щупальца, что нагло ввинтилось в солнечное сплетение. И погасшие пятиугольники звёзд, что гораздо ярче и ближе к сердцу, чем на ночном небосклоне. Кросс сдавил острыми концами фаланг стороны черепа, стукнул локтями по глянцевому мрамору столешницы и спрятал голову в предплечьях, преследуемый самыми разными сомнениями. Грудки сдавливало изнутри злостью на себя. Не зря говорят, что самая сильная в своей почве злость бессилия. В периферийном зрении мелькнуло что-то жёлтое и сразу скрылось где-то за спиной. Кросс, подобно напыженному подростку, всё не поднимал взгляда, пока на плечо так осторожно не легли пальцы всеми фалангами сразу, узурпируя полностью эмоциональный фон и посылая от верхней кости вниз по позвоночнику электрический разряд. Монохромный встрепенулся от волной прошедшейся эйфиксности и озирнулся на побеспокоившую его личность. Тонкая фигурка Дрима выросла перед ним, как вырезанная искусным мастером статуэтка, что так магнитила к себе восторженные взгляды посетителей, будто покусившихся на бесценную реликвию воров. И неважно, что такой забеганный и уморившийся, даже пыль на нём казалась перетёртым в россыпь дымчатым самоцветом. Кроссу не хватило стойкости отвернуться от сцепившей эссенции чар. Он вперился гетерохромным взором на поблёскивающий венец, на детскую наивность и привязанность, что читались в чуть опущенных веках и слабой улыбке. Безумно красивый. Ладонь, которая уже успела пригреться на плече, неспешно и будто с нежеланием опустилась вниз, компенсируя медовым румянцем теперь ещё более пёструю тягу души к этому созданию света. Мечник потупился, когда понял, что за разглядыванием не успел сказать ни единого слова. — П-привет. Ты запоздал... Всё в порядке? — тихим баритоном пробурчал Кросс, провожая взглядом развернувшегося на носках Мечтателя и его изящную, словно танцующую походку. До идеала ровный позвоночник так и поджигал страсть прикоснуться. Звёздный опустился на горячую от солнца сидушку стула, подтянулся ближе, так и источая искреннее чувство виноватости в опущенных уголках рта. — Прошу, прости меня! Одна вселенная срочно потребовала спасения, я не мог оставить жителей умирать! Больше беспокоиться не о чем, мы с Инком проделали славную работу. Насколько я опоздал? — На двадцать семь минут. Я... Я привык. Не стоит извиняться. — Кросс не удосужился отлипнуть от разглядывания меньшего скелета, представляя, что выглядит он сейчас как влюбившийся подросток. И от того стало млосно, у Дрима всегда находились фанаты, и каждому он очаровательно улыбался, каждому освещал путь пятигранными зрачками. В голове банальным ходом не укладывалась чья-либо забота в его сторону. — Как же так, Кросс... Я спешил к тебе со всех ног! Даже оставил свою четверть работы Инку, ведь я... — прервал тоскливые размышления озабоченно тянувший гласные голос, переливчатыми нотами донося смысл сказанного только после чертыхания от исступлённо притягательной идеальности. — Люблю тебя. — Кросс поперхнулся. Не поверил. Неужели, Эррора ему в напарники, он обзавёлся слуховыми галлюцинациями? Но напрягший плечи хранитель, покрывшийся ещё более ярким налётом золота чуть ли не на половину лица, выдавал себя с головой. Или это солнце? Да, точно. Последние лучи путались в искусственной зелени, что расклеили так старательно по всему периметру потолка на скотч сотрудники, грели бок кота, вальяжно вытянувшего лапы прямо перед выходом. И обрамляли жёлтым мелом аккуратный череп. Точно, показалось. Но почему его взгляд горит нежной поволокой, а беспричинная улыбка снова тронула губы? Дрим принял прежний спокойный вид, монохромный сощурился. У него нет возможности также легко выуживать тайны буквально на носу замерших чувств. Возле столика остановился обслуживающий монстрик с подносом грязной посуды. Мечтатель поманил его дистальным кончиком пальца, видимо, пристыдившись желания поскорее сделать заказ, ведь тем самым он отвлёк мелкого от работы. Молодой официант быстро покачал головой и вильнул плечом, чтобы расправить сбившуюся цветасто-купоросную бандану на шее. — Могу я заказать яблочный сок? — проворковал хранитель, а затем, на удивление бывшему стражнику, шепнул что-то в ушную кость обслуживающему монстренку. Тот аж подпрыгнул, чуть не выронив шатнувшуюся от такого позитивного напора посуду, но та оказалась быстро схвачена ловкими пальчиками. Впрочем, должного внимания на такие секреты от сдержанного Кросса не последовало. В апогей изнуряющей жары и ему захотелось освежить пересохшую на корне языка магию фруктовым напитком, но жажда прервалась скорейшим желанием продолжить программу дружеского свидания. Ему пообещали прекрасный вид на звёзды в любимом месте его спутника, что своей яркой инициативой заставил желать большего... вопрос же встретили услужливой лыбой и звонким голоском - — Великолепный Санс сделает всё в ближайшие несколько минут для своего самого лучшего друга! Чего желает, хм, фиолетовая СКЕЛЕлампочка? — слишком аффектативный, с ним будто воинской тайной поделились. Кросс округлил глаза. О, его смущение цвета фиалковых лепестков не оправдать солнечным зайчиком. В черепе до сих пор крутилось миражное признание. Он отрицательно покрутил головой и длинными обшарпанными пальцами загородил от лишних глаз его слабость, смотря в пятки так шутливо опозорившему его скелетика. ~~~ Когда в скором времени заказ был исполнен странно прыгучим от радости Ягодкой (именно так его прозвал сидящий напротив), а сладкучая, цвета подсолнечникового мёда жидкость, что, казалось, вобрала в себя последние вспышки заката, опорожнена через трубочку настолько желанным сейчас Дримом, они выдвинулись на улицу. Миловидный Андерсвап укутался в вуаль сумеречного небосклона. Луна, давно уже выплывшая на низкий уровень, была похожа на выбеленный череп, её одинокая подружка звезда вспыхнула следом. Ветерок вейнул в открытые от одежды сатиновые кости и сразу же затих, точно крылья сложил. Ладони что-то ненавязчиво коснулось, Кросс предположил, что это подхваченный единственным порывом листок лизнул поверхность. Тепло не отступало, и Кросс обомлел. Ощерив зубы на момент, он скользнул взглядом на стоящего слева Дрима и вспыхнул от того, как прямолинейно его спутник перехватил управление. — Пойдём, Кросс! Я хочу поскорее порадовать тебя сюрпризом. — проронил хранитель и словно полетел вперёд на огнистых крыльях, настолько лёгкой и незабвенной казалось визуально походка. О, мечник представлял, какие они были бы у Дрима - объёмные, перистые, точно из червонно золотых пластинок, мягкие и чувствительные. С этим элементом он мог полноправно подать заявление на звание ангела, чего уж таить, Кросс именно так его и видел. А улицы всё проносились перед взором опешившего влюблённого, он брал во внимание лишь обрамлённый холодным свечением уличных фонарей контур спутника, скрепившую их неофициальный союз хватку на руках, отпуская все тленные страхи, пускаясь по воздуху уже со своими шелестящими крыльями свободы от страхов. Он был нужен здесь и сейчас. Не воспользован, не обведён вокруг пальца. Мана взбудоражилась по всей клетке рёбер, заставляя магию кипеть, обжигая где-то на тазовых костях каплями пустившейся в беспрепятственный вальс души, что обещает ещё большее безумие, а то и обморок от нового ощущения себя не на пустом месте. Тем временем ночь полностью вошла в свои права, небо испещрилось бессчётным количеством разных по яркости звёзд. Дрим резко затормозил и повернулся к спутнику с победоносной улыбкой, второй же охнул шокировано и прилетел в объятия хранителя позитива от неустановленного равновесия. Шаркнул ботинком по мелкой гальке асфальта и тут же талию обвили руки, а в шею прилетело беззаботное хихиканье. — Не так быстро, приятель! Ты мне ещё нужен. — послышалось щекотливое мурлыканье и Дрим отставил одну ступню в массивном сапожке назад, не желая развалиться прямо сейчас под таким высоким скелетом. Ещё не время. Под аккомпанемент недовольного в обременении тактильности фырканья мечника он отстранился, тихонько прыснул в кулачок от вида загипнотизированного и податливого монстра, который не так давно был готов рвать и метать на куски нарушивших личные границы. — Закрой-ка глазки! Надеюсь, тебе понравится место, что я выбрал. В первых свиданиях всегда важна атмосфера... "Ты нужен"... "Свидание"... Прямо указывающие на цель встречи слова разжигали внутри фейерверки, нежили в объятиях любви сердечко, отзывались повторно отбойным молотком в голове. Неимоверно приятно и желанно. Кросс в предвкушении исполнил просьбу хранителя и вслепую поплёлся за ведущей его ладонью. Пройдя с десяток шагов, по дугам рёбер неприятно резанули раскидистые ветви куста, цепляясь листвой и наверняка грозясь разорвать одежду. Движение вдруг остановилось и приятная нега снова разлился по телу, тонкие пальцы предмета воздыхания заботливо отвели колючие острия и огладили снизу вверх рёбра. Дыхание спёрло, с закрытыми глазами касания ощущаются материальнее, да и эффект неожиданности взял своё. — Прости! Я должен был аккуратнее вести тебя... Не волнуйся, осталось чуть чуть, вот поцелую и пройдёт. — лукаво пообещал Дрим и подхватил ранее прижатую к боку вторую руку в цепкость своих фаланг. Зачем действовать наполовину? Больше касаний - больше изумительных оттенков фиолетового на смущённом спутнике! И мечник забывает своё имя. Ловит обрывки фраз лепечущего что-то его Солнышка, слепой уже не только на глаза, но и на восприятие, слепой на всё происходящее вокруг них. Ведь что может быть важнее того, кто вселил в жизнь надежду, возродил собой? Жмурит глазницы до шанжановых мельтешащих звёздочек и тупой боли в рёбрах, пружинит по траве в нестойких шагах, словно во сне. До сознания долился яркий свет где-то там, за пределами прилипших век, и его наконец останавливают. — Открывай. О, Кросс открыл. Открыл и не поверил. Нет, не способны на такое ради него. Мираж, призрачное видение, не иначе! Однако ему улыбаются. К нему прижимается его мечта всей жизни. Бывший стражник протирает кулаком глазницы и щурится. Они стояли на небольшой травяной полянке, что утопала от излучениях до поразительности насыщенного васильковым сердца, которое точно подвесили в воздухе. Как выгравированная из аквамарина душа, только в десять раз больше. Их дискотечный шар на сегодняшний вечер. Он колыхал полотно материи вокруг, волнами рассекая физическое пространство, долетая даже унёсшегося далеко в космос разума. Таинственным светом окаймлял наблюдавшего за каждым его жестом Дрима. — Ну что? Как тебе, Кросси? Я нарисовал его вместе с Инком! Ух, сложно было уговорить этого упрямца на помощь, у него то с Руру другая любовь. Ты бы видел, как он спешил! Скажи же что-нибудь, скажи! Я не зря старался, правда? Ох, как же я люблю тебя! — серенадами стал выпевать Мечтатель, он прильнул вплотную, рёбрешко к рёбрышку, любовь к любви, и взял обе щеки разгорячённой пассии в мягкость перчаток, чем вызвал почти полное исчезновение от раскрепощённой близости зрачков. Лишь смутные силуэты в темноте глазниц. Монохромный был готов переродиться, умереть, стать единым целым с небом или землёй, лишь бы на шататься сейчас от стыдливой неги и сформированной без разрешения хозяина магии во рту. Мана скрутилась плотным комком, свилась в полупрозрачную плоть и принялась кропотливо вырисовывать детали аметистового языка. Вкусовые рецепторы, чтобы сполна насладиться вкусом, длину, чтобы обследовать целиком и полностью. Прекрасно, как же чудесно, что фантазии не заставили себя ждать. Приходится горбить спину и сутулить плечи к настойчиво толкающему в лопатки Звёздному, и это настолько мило и неожиданно приятно — видеть это чудо не с посохом в руках, а с раскрытой, подобно доверившемуся волшебству природы цветку, душой. И с громким звоном ломается что-то внутри - последние сомнения и недоверие ломаются. Мечтатель охает восторженно и выставляет на обозрение свою магию - аккуратный, острый на конце, коротенький лимонно-жёлтый язычок. — Блу надеялся, что я не испорчу твой первый поцелуй. Ты ведь не расстроишься? Я ещё никогда не... — огорошивает это чудо своими колебаниями. Зачем сейчас нужны слова? Кросс, нахмурившись, перебил, одним движением лизнул верхнюю губу, оттягивая чуть вверх. Нырнул к зубному ряду и замер там, с внутренним смешком следя за приподнятыми тонкими бровями и вспыхнувшими звёздами прямо перед носом. Его звёзды. Его солнце. Ступает под прожектор искрящегося сердца и крепко обнимает за шею. Ещё ближе. Сводит манипуляции к нулю, чтобы сказать единственные сейчас такие важные слова: — Дрим, я... Я так хочу отношений с тобой. Примешь? Ответишь взаимностью? — не структурированно заданный вопрос, хриплый полушёпот. — Глупенький! Я ответил тебе ещё в кафе. Мы уже вместе без озвученного согласия. Я же чувствую тебя насквозь, вижу причину каждого румянца... Кросс не хочет больше слушать этот нестерпимо милый голос-колокольчик, не умеющий искажаться злостью, и даже если мечник похож на безмозглого в прямом смысле болвана, то его не оттолкнут и не осудят. В губы толкается этот едва ли не детский язычок, наполняет полость кислым яблочным вкусом, нежный с толикой ноющего нетерпения взгляд ятрит буром. Кросс поддаётся чарам, рассудок заволакивается фланелью тумана, точно от испарений исступлённо дурманящего мускуса, и держащиеся на паутине капли здравого смысла пропитываются пёстрой эйфорией. Два тела дрожат, что физически, что морально балансируя на краю, цепляясь за имена и мысли, лишь чтобы не сорваться слишком быстро и не утонуть в том густом наркотическом счастье, что плещется там, за гранью. Бывший стражник водружает ладони на плечи, елозит своим фиолетом по ребристой нёбе, по шелковистой коже щёк изнутри, тянется прямо к корню и льнёт, будто две воинственные змеи сплетаются языки. По дрожащему мелко кифозу ползут чужие руки, отсчитывая пальцами пунктир остро ощутимого через куртку частокола рёбер, на пробу утыкаясь на шиловидные отростки. На переносице играют следы смущения, во рту смешивается горячая слюна. Жёлтый и фиолетовый - чудесное слияние, словно родившиеся из двух цветов анютины глазки. Хранитель отстукивает дробь по крыльям подвздошных и тягуче мычит в губы, чувствуя, как и по нему вовсе и не нахально блуждают пальцы, обнимают мёртвой хваткой за талию. Чрезвычайно горячо и неописуемо головокружительно. Ликующая душа вопит, разражается пульсацией и бьется о солнечное сплетение, желая найти своё за несколькими барьерами одежды и костей, то золотое яблоко, кое прячется в своем законном месте у Мечтателя. Но всё приятное когда-нибудь да заканчивается, нехватка кислорода не позволит долго наслаждаться только-только всплеснувшейся истомой. Ниточкой двухцветной слюны рухнул между ртами невесомый мостик и остался поблескивать на губах. — Люблю... Больше жизни люблю. Я никогда не забуду этот вечер. Спасибо... — лепечет воздыханно монохромный и стискивает плечи своей пассии. — Никогда больше не отпущу. Мне так нравится видеть любовь в твоих глазах.— — А я и не собирался уходить, глупыш. Буду вечно любить, однажды мы поселимся в одном доме и станем самыми счастливыми монстрами на земле... Навсегда.