Пожелай мне удачи

      Они никак не ожидали.       Вернее, подозревали, чувствовали, но надеялись, что этого не произойдёт. Хокори знала: это неизбежно, но она не хотела провожать его на войну… Ведь вот, только недавно они обрели своё счастье; не успели пожениться, не успели толком пожить. И что, что им около 30? Жизнь в это время только начинается! По крайней мере у них. Нет, она не готова прощаться. Он ведь умрёт там. Единственный её близкий человек умрёт вдали от дома, под слоями пыли и совершенно один. Никто не принесёт его тела, чтобы похоронить со всеми почестями, как он заслужил. Никто не отведёт её попрощаться с остывшей плотью и в последний раз взглянуть в карие чистые глаза.       Она плачет у него на груди, вцепляясь тонкими слабыми пальчиками в униформу, трётся головой о него, тычется носом в шею. И Генма хочет выколоть себе глаза собственным сенбоном. Он не может смотреть на то, как его любимая безутешно надрывается в слезах, прижимаясь к нему и дрожа всем телом. А безутешна она только потому, что Ширануи жалок. Он не может ничего сделать, не находит слов успокоить… Да что уж там, даже обнять её не в силах. Генма знает, что это могут быть их последние объятия! Возможно, больше никогда не будет шанса ощутить холод её тонкой и нежной кожи. На ледяной, взрытой войной земле, в дали от дома, Ширануи не ощутит чужого запаха, не услышит голоса. Он будет просто никчёмным окровавленым телом. Таким же никчёмным, как сейчас.       «Ну же, скажи ей, что вернёшься и всё будет хорошо!»       «Нет. Я не могу дать ложной надежды.»       Среди свободного небольшого коридорчика, напротив входной двери, они стоят плотничком прижавшись друг к другу, под светом жёлтых лампочек. Всё уже привычное: и большой шкаф с вещами, и аккуратно составленная на полочке обувь, и натёртое огромное зеркало. Здесь даже уютно… А она всё ещё рыдает, узнав о объявленном общем сборе и войне. Девушка пушечного мяса. Девушка того, кого не жаль пустить в расход. Жизнь Генмы — малая цена за мир, которую армия готова заплатить. Но только не Хокори.       — Не уходи… не оставляй нас, слышишь?! — Она всхлипывает, вскидывая голову. Её личико красное, опухшее от слёз. В кислотно-розовых глазах стоят плотной пеленой слёзы. Хокори с особой силой сжимает кофту униформы у него на груди. Генма же лишь сглатывает подступивший ком, смотря на неё сверху вниз опустошёнными глазами. До встречи с ней он готов был умереть без задней мысли. Ему было плевать на жизнь, отдать её за деревню — даже честь. Но сейчас… когда он так нужен здесь своей маленькой семье, она только-только начинает крепнуть и разрастаться…       — Берегите друг друга… — это всё, что может выдать Ширануи, прежде чем отцепить от себя совсем ослабевшие нежные руки и взять их в свои. Мэйо в немом отчаянии приоткрывает рот.       — Ты не можешь так со мной поступить… — Хокори остервенело смотрит в чужие карие глаза. Хочет увидеть хотя бы грамм эмоций. Она не верит, что Генма ничего не испытывает. Он не может вот так спокойно расстаться с ней! Ширануи ведь любит её… Он обещал любить её!       Генма сжимает её руки, проходится взглядом по хрупкому телу, что трясёт от слёз и эмоций, в груди щемит как никогда. Он тут же вспоминает своё детсво. Когда на войну шёл его отец, а мать провожала воевать сразу двоих дорогих ей мужчин. Она так же отчаяно смотрела его отцу в глаза, цеплялась за него. Не могла пойти с ними, была беременна Генминой долгожданной сестричкой. Они вот-вот должны были все разойтись. Она — в укрытие, где будет оказывать помощь пострадавшим, как медик. Они с отцом — на поле боя. Ширануи всматривается в эти образы и вдруг слишком ясно видит родителей. Помнит зелёные блестящие глаза матери, тяжело вздымающуюся грудь отца, ведь он знал, что может потерять свою жизнь, жизнь сына или жену с долгожданным ребёнком. Но Ширануи старший тогда тоже оставался спокоен. Погладил женскую щёку, округлый живот и вышел за дверь, не забывая и про Генму. Какое-то странное чувство дежавю. Неужели Ширануи проживает ту же жизнь, что и отец?.. Вот только тот вернулся с войны живым, как и сам Генма. Во второй раз не повезёт, не в рубашке родился. Либо же это будет настоящие чудо, подаренное звёздами с неба другой, ходящей по земле Альфе Северной короны.       Зритель стал актёром в пьесе с открытым концом.       — Я хотел бы остаться с тобой… просто остаться с тобой… — Желания такие искренние, но до ломоты в теле пустые. Он ощущает лёгкую дрожь в теле. Передёргивает, как от молний Хатаке. Пытается собраться. Вот-вот за ним придут АНБУ и принесут официальный приказ о призыве. И он незамедлительно пойдёт. Выхода нет. Генма поднимает руку и позволяет своей грудной клетке тяжело подняться и опуститься. Ладонь проводит по чужой мокрой щеке. Горячая, красная, липкая от катящихся истерических и болезненных слёз. Ширануи пытается утереть пару капель большим пальцем. Хокори хватается за предплечье ослабшими руками и потирается о чуть шершавую мужскую ладонь, прижимается и не даёт отпустить. Но позже отстраняется, заправляя руками свои розовые волосы за ухо. Рука мужчины опускается на живот. Он не выпуклый, но уже довольно плотненький. Ширануи чуть усмехается, дрогнув краешками губ.       — Сделаю всё, чтобы для вас будущее было светлым.       Девушка хочет открыть рот, вновь кинуться в объятия, но их прерывают вошедшие беспрепятственно в квартиру АНБУ. Они с пару секунд смотрят на эту сцену. Генма знает, им хватает ума всё понять. Но служба — есть служба.       — Ширануи Генма, номер 010203. Госпожа 5 Хокаге вызывает всех на общий сбор. Вы призываетесь на рядовую службу, как шиноби деревни Конохагакуре… — Генма прерывает парня АНБУ в маске птицы кивком.       — Я знаю. Уже иду. — пыльные сандалии ширкают по полу в сторону двери. — Ну, пожелай мне удачи в бою…       Он усмехается, снова клоунадничает, чувствует ненавидящий секундный взгляд ему в спину. Хокори жмёт руки к груди и всё же подаёт голос в закрывающуюся дверь:       — Удачи, я буду ждать тебя. Возвращайся к нам…       Дверь квартиры закрывается с оглушающим для такой тишины щелчком. Генма выходит на улицу и вдыхает воздух деревни. Кто знает, когда он ещё сможет это сделать, если вообще сможет. Он запрыгивает на крыши и видит свет в своих окнах. Хокори стоит силуэтом и провожает его взглядом. Ширануи уверен в этом. Свет так и не гаснет, да и Генма знает, что его не выключат ещё долго. Хокори всегда говорит: «свет будет гореть до твоего возвращения, чтобы ты точно знал, где тебя ждут». И эти окна будут манить к себе мотыльков и одного уставшего джоунина… Наверное, пока они оба не потеряют силы лететь на свет.       «Только бы не остаться в этой траве…»       — Группа крови, порядковый номер нашиты по стандарту? Даймё приказала сделать это в обязтельном порядке каждому призываемому. — голос АНБУ стал чуть мягче, нежели в квартире. Всё ещё строг, говорит коротко и по работе, но чувствуется какая-то нотка эмоций, несмотря ни на что. Генма судорожно тянется к рукаву кофты от униформы, ведь он точно не делал этого. Одному Ками известно, что Цунаде сделает с ним за такое… Но на вывороте обнаруживается изящная и аккуратная нашивка по стандарту:

«010203. А»

      Генма узнаёт чужое мастерство. Такая незначительная деталь, но зато какая же она любимая и важная… Как всегда позаботилась, выручила, хотя сама того и не подозревает наверняка. Никто так не ухаживал за ним, разве что мать в былые времена, которые мужчина помнит слишком смутно. Теперь он не переживал, приходя домой. Всегда будет что поесть, а пока он отсыпается, форму подштопают и постирают, драгоценный хитай она отмоет на руках, сшаркивая костяшки. Заботливо развесит всё на солнышке, прицепит прищепками, которые никогда не теряет, в отличие от него. Его Хокори такая аккуратистка… всё-таки её многое отличает от привычных Генме женщин-шиноби. У них не принято вот так бегать с кем-то, как с дитём. Сами устали, им бы кто форму постирал и любезно развесил. А его… такая гражданская на вид, но умом точно на джоунина. Понимает всё, о чём говорит, знает, что и как делается в их суровом мире, но при этом держится подальше. За неё не нужно всерьёз переживать, будучи в далёком чужом краю. Знает, что она его встретит. Ну или же зажжёный свет в окнах, который никогда не гаснет до его возвращения. Ведь ждут и надеятся…       — Так точно. Всё по стандарту.