I Would Be Glad To Tell You and Walk Away

Тем, что расстраивало Адама больше всего в Ронане – по крайней мере, в данный момент – было то, что Ронан бездействовал. Он привез Адама в Барнс. Он находил все более и более неубедительные причины для того, чтобы остаться у Адама на ночь на полу – и это в том случае, если он вообще утруждался назвать причину. Адам ловил взгляды Ронана на себе настолько часто, что Ронан не смог бы опровергнуть это, даже если бы попытался. Но при этом он никогда ничего не делал. Адам был одним из тех, кто действовал. Обычно. Если было что-то, чего он хотел, и у него были все средства для этого, он это делал. Он поступил в Аглионбай, зная о том, что из-за этого возникнут проблемы дома, даже тогда, когда знал, что может приложить все усилия и все равно провалиться. Он встречался с Блу, при этом не имея понятия о том, что он делает и почему он ей нужен. Он принес себя в жертву Кабесуотеру, не зная, что это значит и чего может стоить ему. Ронан тоже был тем человеком, который действовал, и это делало всю ситуацию еще более невнятной. Не то, чтобы Ронан славился осторожностью в решениях. Ронан бросался в неприятности – плевать на последствия, – но чем бы ни было это – эта вещь между ними, – Ронан не прикоснулся бы к ней даже с расстояния десяти футов. Вместо этого он занимался вальсированием вокруг. Окунал ступни в воду, но не заходил полностью. Он приснил Адаму лосьон для рук и привозил его в те места, где он сам был наиболее уязвим, но каждый раз, когда они оказывались слишком близко друг к другу, каждый раз, когда все эти невысказанные слова вопили в тишине между ними, – Ронан сдавал назад. И проблема с этим была в том, что чем дольше Адам ждал от Ронана действий, тем больше он начинал желать этого. И Адаму было не совсем понятно, что с этим откровением делать. Ладонь Ронана коснулась Адама, пока они шли, и непонятная дрожь прошлась вверх по его руке, будто Адам дотронулся до оголенного провода. В хорошем смысле. Впереди шел Ганси и рассказывал Блу историю об одной из своих поездок, одну из тех, которые Адам и Ронан слышали уже десяток раз, поэтому они оба были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить, как Адам махнул рукой рядом с Ронаном в попытке еще раз столкнуться. У него получилось, и в этот раз это не было дрожью, только теплом в том месте, где костяшки Ронана стукнулись о его собственные, слишком твердо и плотно, чтобы это могло быть совпадением. Лес вокруг них звучал невероятно живым и жужжаще-гудящим, взывающим к ним. Все, что было нужно, размышлял Адам, лишь легкий разворот ладони Ронана, чтобы он смог сплестись с ним пальцами. Если это было тем, чего Ронан действительно хотел, он бы сделал это, так? И Ронан. Ронан с легкостью сорвался вперед, пробираясь мимо поваленного дерева, даже не посмотрев на Адама или на бревно. Адама издал расстроенный звук и сжал кулаки. – Где, черт возьми, машины? – требовательно спросил Ронан, осматриваясь с таким выражением лица, будто они могли бы появиться из ниоткуда только по его желанию. Адам не удивился, если бы так и случилось. – Я пиздец голодный. Ганси посмотрел на него, его глаза загорелись. – Сэндвичи. – Сэндвичи? – повторила Блу. – В следующий раз мы должны взять сэндвичи, – произнес Ганси. – И воду. Почему мы никогда не думали о том, чтобы взять воду? Поддерживать водный баланс очень важно. – О, очень важно, – эхом отозвалась Блу. – Я могу сделать сэндвичи с арахисовым маслом, – добавил Ной, появляясь рядом с Блу с таким видом, будто все это время находился здесь. Это было тестом на то, насколько странными были их жизни – потому что никто и глазом не моргнул. – И как… мне это поможет сейчас? – спросил Ронан. Адам фыркнул. – Знаешь, ты мог бы взять с собой ланч. – Не знал, что это пикник. – Мы остановимся и поедим где-нибудь на обратном пути, – сказал Ганси прежде, чем они начали ссориться. – Пицца или бургеры? Или китайская еда, может быть. – Кто-нибудь из вас вообще знает, как выглядят настоящие овощи? – спросила Блу. Ронан усмехнулся. – Я знаю, что огурцы выглядят прямо как мой… – Думаю, мы возьмем пиццу, – решительно закончил Ганси излишне громким голосом. – Возможно, тебе следовало бы обратиться к врачу, если он выглядит зеленым, – посоветовала Блу Ронану, наклонив подбородок в смешке. Адам заржал так сильно, что споткнулся об один из своих шнурков. Будто в замедленной съемке: у Адама было целых полторы секунды подумать “о, черт, это будет больно” прежде, чем полететь лицом в землю, но одна рука подхватила его под грудью, другая за плечо, удерживая его на ногах и не давая упасть. – Господи, – произнес Адам с колотящимся сердцем. Рука Ронана все еще оставалась на нем, и его хватка здесь была даже слишком крепкой, но он был так близко. Выброс адреналина от почти-падения заставил его сердце грохотать в грудной клетке. Один шаг, и расстояние между ними исчезнет. Один шаг, и они могли бы выяснить, действительно ли Ронан хотел этого всего. Но, конечно, Ронан мотнул головой, отпустил его и бросил: – Научись уже, блять, ходить, Пэрриш. – Я не просил тебя о помощи, – огрызнулся Адам в ответ, теперь его сердце колотилось сразу по многим причинам. Ронан проигнорировал его, агрессивно прокладывая себе путь внутрь леса, мимо Ганси и Блу, без единого слова. Адам смотрел, как он уходит, расстроенный, злой и разочарованный, но затем встряхнулся и поспешил за ним. *** – Встретимся в Нино? – спросил Ганси у Ронана через опущенное окно БМВ. Он ожидаемо прибыл к припаркованным машинам первый, успев уже сесть и завести мотор прежде, чем остальные его догнали. – Можешь сначала отвезти меня домой? – спросила Блу, смотря на часы. – Я сказала Калле, что помогу ей с некоторыми вещами в подвале. – Конечно, – отозвался Ганси. Он больше не смотрел на Ронана. Все его внимание принадлежало Блу, как и всегда, и Адам внезапно осознал, что если бы ему пришлось ехать с ними, это было бы сопряжено с удушающим понимаем того, что он был третьим колесом. Они бы никогда этого не сказали, не ему, и, может быть, даже не друг другу, но они все равно знали бы этом. – Я поеду с Ронаном, – резко произнес Адам, достигая двери машины быстрее, чем успел бы поменять свое решение. Лицо у Ганси было тщательно скроенной маской. – О, – сказал он, не выглядя ни довольным, ни расстроенным. – Тогда увидимся в Нино? – Имеешь ввиду, через час? – Ронан фыркнул. – После того, как поможешь им вынести физический мусор? – и пока Блу не успела гневно возразить, добавил: – Ни в коем случае. Увидимся дома. Адам проскользнул на пассажирское сиденье и закрыл за собой дверь, и Ронан рванул с места до того, как Ганси успел полностью произнести “Тогда встретимся дома!”. Фраза осталась у них за спиной, как пыль, тянущаяся за БМВ. То, что Адам не принял к сведению, когда решил ехать с Ронаном, было удушающее понимание, что один из людей в машине совершенно точно (возможно) испытывал чувства к другому, и то, что эти чувства возможно (совершенно точно) были взаимными. Это понимание, казалось, заполнило все пространство между ними, и Адаму пришлось приоткрыть свое окно, чтобы позволить этому напряжению выйти наружу и ослабить давление. Ладонь Ронана стиснула ручку коробки передач так, чтобы костяшки стали белыми. – Слишком, черт возьми, тихо, – пожаловался Ронан. Возможно, для него. Мысли Адама были настолько громкими, что он едва слышал Ронана за ними, и ему пришлось оторвать взгляд от румянца, ползущего по задней части шеи Ронана, чтобы встретиться с ним глазами. – Что? Ронан пробормотал что-то на грани слышимости, что Адам не уловил, и включил музыку. В тот же момент Адам почувствовал стук басов, вибрирующих у него в костях, на языке, который не был английским и каким-либо еще, что-то, что пыталось проложить себе путь прямо через колонки. – Господи, Ронан, – крикнул Адам. – Я бы хотел сохранить слух хотя бы в последнем ухе. Ронан повернул колесико на магнитоле. Музыка стала громче. – Что? Я тебя не слышу. – Интересно, почему! – Что?! – Я сказал, интересно, по…! – Я тебя не слышу! Улыбка Ронана была безумнее самой музыки. Адам не чувствовал в себе сил потянуться и выключить музыку. Он уселся в кресле, закрыв глаза и заглушив в себе раздражение, и попытался понять, что такого Ронан находил в этой зубодробительной музыке. И потом задался вопросом, что в нем самом было такого, что нравилось Ронану. А затем задумался, был ли Адам просто еще одной вещью, которые Ронану нравились, потому что он знал, что никому другому они не по вкусу, и он любил заставлять чувствовать их некомфортно. Что-то приземлилось Адаму на колени, достаточно тяжелое, чтобы он испуганно вздрогнул и быстро сел прямо. – Напиши Мэтью, – сказал Ронан, не отрывая взгляда от дороги. – Скажи ему, что мы на парковке. Когда зрение Адама сфокусировалось, он понял, что они подъехали к Аглионбай. И затем слова Ронана дошли до него, вызвав вздох, и он подобрал телефон, которым его только что ударили. – Брось в меня свой мобильник еще раз, и я выкину его в окно. И ты бы не развалился, если бы написал ему сам, знаешь. – Возможно. Но улыбка Ронана все еще оставалась у него на лице, и он дергал ногой так, будто ему было тяжело оставаться на месте. Он бросил быстрый взгляд на Адама, затем отвернулся, и потом снова сделал это. С рукой, свисающей из окна, и другой рукой, лениво лежащей на руле, с расставленными ногами и расслабленным телом, Ронан выглядел, как настоящий богатенький придурок или модель с обложки журнала. Адам был настолько же раздражен, насколько очарован этим. Он отвернулся до того, как Ронан смог поймать его взгляд. Через лобовое стекло Адам мог видеть, как к ним идет Мэтью, с улыбкой гораздо ярче, чем была у Ронана. Он подошел со стороны Адама, открывая дверь и замирая на месте, когда до него дошло, что Адам уже сидел на переднем сиденье. – О, – он снова расплылся в улыбке. – Привет, Адам. Он терпеливо подождал, пока Адама выходил из машины, а затем пересаживался на заднее сиденье. – Как дела? Голодный? – спросил Ронан, выезжая с парковки школы прежде, чем Мэтью успел что-либо сказать. – Умираю от голода, – с энтузиазмом ответил Мэтью. – Куда мы едем? Ронан посмотрел на Адама с тем же вопросом в глазах. – Мне все равно, – сказал Адам, пожав плечами. “Куда-нибудь, где дешево”, осталось невысказанным. Ронан привез их в МакДональдс. Он заказал достаточно еды на десятерых подростков, никак не на трех, и только нерешительно отмахнулся, когда Адам попытался влезть с оплатой своей части, а затем припарковался рядом с рестораном, когда их еда была готова. – Мы должны делать так чаще, – сказал Мэтью, пока жевал еду, разложенную на сиденье рядом с ним. – Это круто. Правда? Это же круто? – Круто, – согласился Адам, окунув картошку фри в кетчуп. Это действительно было круто. Особенность младшего из братьев Линч была в том, что он заполнял собой всю неловкую и напряженную тишину. С Мэтью, в отличие от Ронана или Диклана, было приятно провести больше, чем пять минут. Пока они ели, он бесконечно болтал о ком-то из общежития, и что-то про сбежавшую домашнюю змею и про то, как он потерял все свои конспекты по истории, но Александр Скотти одолжил ему свои – и все это в одинаково радостном тоне. Точно так же, как и приглашение Адама в Барнс, это было еще одним способом Ронана открыться. Здесь, с Мэтью, он чувствовал себя настолько комфортно, насколько вообще мог таким быть. Его улыбка была искренней, хотя и немного острой, и он разразился смехом, сотрясшим всю машину, когда Мэтью упомянул, как Диклан однажды свалился утром с кровати. Такого Ронана редко можно было увидеть, и это было подарком, что он позволял видеть это Адаму. В этот раз Ронан не отвел взгляд, когда поймал Адама, наблюдающего за ним. Его взгляд остановился на губах Адама, его брови были тесно сведены к переносице. Ронан никогда бы не поцеловал Адама здесь, с Мэтью на заднем сиденье, но эта мысль все равно мелькнула в его голове. Рука Ронана двинулась к нему, достаточно близко, чтобы Адам мог рассмотреть жир от бургера, оставшийся на его пальцах, и Адам задержал дыхание. Предвкушение заставило все, кроме Ронана, потерять сознание. Но затем, как и в лесу, Ронан сдал назад и в этот раз пробормотал: – У тебя дерьмо на лице. Адам яростно вытер лицо салфеткой и едва подавил желание швырнуть ею Ронану в лицо. *** – Что ж, это было интересно, – сказал Ганси после урока латыни три дня спустя. – Во всяком случае, он выглядел нормально, – заметил Адам. Их новый учитель был старым и хилым, и в половине случаев было тяжело понять его речь, потому что звуки сливались у него во рту, но казалось, что у него не было никаких склонностей к убийствам, что было неплохим улучшением. – Линч? – Он пиздец, какой старый, – ответил Ронан, и это не было похоже на мнение, хотя, по сути, таковым являлось. Ганси и Адам добродушно закатили глаза. – Мне нужно в преподавательскую, – добавил Ганси, разворачиваясь в этом направлении. – Увидимся после уроков. Убедись, что он действительно пойдет. – Попытаюсь, – ответил Ронан. – Но я его не его нянька. – Люди платили бы тебе, чтобы ты не приближался к их детям, – отпарировал Адам. – А не за то, чтобы ты за ними приглядывал. – Я отлично справляюсь с детьми, – сказал Ронан. – Всем матерным словам, которые Ной знает, научил его я. – Как будто нужен талант, чтобы лепить к каждому неодушевленному объекту слова дерьмо, пиздец и член. – Так и есть, говнюк. – Замечательно. – Макаронный член. Адам проглотил невольный смешок и сказал ему прямо в лицо: – Ты даже не стараешься. Ронан остановился, старательно подбирая слова, затем сказал: – Ебырь рогаликов. – Я бы не писал это в своем резюме на твоем месте. Ронан открыл рот, без сомненья, собираясь снова придумать ругательное слово, но затем они оба заметили, что Ганси уже ушел. Звонок пронзительно зазвенел. – Пойдем, – произнес Адам, кивая на дверь. Ронан послушно последовал за ним. *** Адам не собирался спать в классе. Иногда он не мог ничего с этим поделать, когда засыпал в случайных местах, теряясь в мыслях, но у него было два правила: никакого сна в школе и на работе. В любое другое время – не проблема. Однажды, в особенно плохой день, он даже остановился на обочине и отключился, уткнувшись головой в руль, потому что не мог держать глаза открытыми, но он не мог позволить себе спать в школе. Шуршание книг и скрип стульев о пол разбудили его, и он медленно сел, устало стирая слюну с подбородка. В сонном состоянии ему потребовалось время, чтобы понять, где он находится, и когда он осознал, пульс громко застучал в ушах. Дерьмо. – Почему ты не разбудил меня? – набросился он на Ронана, переходя из сонного состояния в разъяренное за долю секунды. Ронан, сидящий рядом с ним, выглядел невозмутимо. – Не твоя нянька, – повторил он. Весь урок коту под хвост. Урок, посвященный чему-то в книге, которую он уже прочел от обложки до обложки. Дважды. И все же. Он прижал ладони к векам, пытаясь успокоить полыхающую злость внутри, но ничего не получалось. – Иногда ты такой мудак, – злобно бросил он прежде, чем успел себя одернуть. Его стул скрипнул, когда он отодвинулся от парты. – Боже. – Расслабься, – насмешливо произнес Ронан. Он вырвал стопку листов из своей тетради, и этот звук рвущейся бумаги отозвался в натянутых до предела нервах Адама. – Серьезно? – спросил Адам громче, чем следовало. – Ты, может, не понимаешь, но некоторые здесь действительно, блять, хотят… Ронан пихнул его. Только нет – не пихал. Его ладонь мягко соприкоснулась с грудью Адама, прижимая пачку выдернутых из тетради листов, и Адам смог убедить себя взять их до того, как Ронан протолкнулся мимо него и вышел, не оглядываясь. Адам постоял немного, чувствуя бесполезный гнев внутри, не находящий выхода теперь, когда Ронан вышел из класса. Дыши, сказал он себе, а затем сосчитал до десяти. А затем еще раз, пока он не смог думать без раздражения. Когда он посмотрел вниз, он понял, что страницы были исписаны острым почерком Ронана. Заняло еще несколько секунд, пока до него не дошло, что это конспекты. Конспекты урока. Ронан – Ронан Линч – действительно сделал конспекты. Так как это был Ронан, на полях были нарисованы каракули и множество язвительных комментариев к ним (Почему эти блядские парики? было написано рядом с особенно смешным портретом Ганси в напудренном парике), но сами по себе записи были чистыми и понятными, такие, какие Адам сам бы сделал, но и это не было самым плохим. Ронан сделал эти конспекты для Адама. Ронан никогда не записывал. Никогда. Ничего. Когда он все-таки позволял себе озаботиться учебой, он одалживал конспекты у Адама или Ганси. Это не было так, что он написал их для себя, а затем отдал Адаму, потому что тот попросил, он сделал их специально для Адама. Чтобы Адам мог поспать и не переживать о том, что пропустил весь урок. Черт. Адам запихал листки себе в рюкзак и протолкнулся к двери, пытаясь разглядеть в толпе учеников бритый затылок Ронана, возвышающийся над всеми остальными. Его нигде не было. – Где Ронан? – спросил Ганси, с легкостью присоединяясь к нему. – Он пропустил? – Нет, – тихо ответил Адам. – Нет, не пропустил. Я должен… – он не знал, как закончить это предложение. – Дерьмо. Ганси выглядел встревоженным. Он вытащил Адама из толпы студентов, отводя их в нишу, где неистовая энергия и пустая болтовня учащихся не могла достать их. – Что случилось? Адам не ответил. – Пожалуйста, скажи мне, что он не ударил кого-то во время урока в этот раз. Пожалуйста, – Ганси запнулся. – Если это был учитель, то просто столкни меня в толпу. – Нет, не ударил, – Адам сглотнул, теперь его гнев был направлен внутрь. Мы всегда ожидаем от него худшего, не так ли? – Это был не он. За исключением, что, на самом деле, это был он. Это Ронан был мудаком, потому что не разбудил Адама, и Адам был мудаком, потому что решил, что Ронан не мог сделать ничего хорошего. – Кое-что случилось с нами. Между нами. – О, – Ганси выглядел намного более некомфортно, как будто ему было легче смириться с тем, что Ронан ударил учителя, чем с тем, что происходило между Ронаном и Адамом в последнее время. – Хорошо. Я имею ввиду… Уверен, это не могло быть настолько плохо. Это было правдой. По сравнению с некоторыми предыдущими ссорами, это было ничто, но это не смогло заставить Адама почувствовать себя лучше. Он хотел извиниться. Хотел наорать на Ронана снова. Он хотел потребовать от Ронана объяснение, чем на самом деле являлась эта игра между ним и Адамом. Но он ничего не смог сделать, потому что, еще раз, Ронан смылся из этой ситуации прежде, чем они могли что-либо сказать друг другу. Зазвенел звонок. Адам никогда в жизни не был так благодарен этому. – У меня урок, – сказал он Ганси, одновременно пятясь от него. – Увидимся после. Ганси попытался улыбнуться. К слову, губы Ганси успешно растянулись в улыбке, но глаз это не коснулось: – Вы справитесь с этим. Адам не был в этом уверен. *** Избегать Ронана было все равно, что избегать собственную тень: практически невозможно и обычно исполнимо только в том случае, если прятаться приходилось в собственной квартире, и даже это не было надежным вариантом. Не то, чтобы Адам избегал Ронана. Просто… Адам не хотел видеть Ронана в данный момент. Они находились на ужасном перекрестке, где один из них должен быть извиниться для того, чтобы они могли двигаться дальше, и поскольку Ронан никогда не извинялся, а Адам считал, что Ронан заслуживает извинения в той же мере, в которой он должен его Адаму, возможно, было бы лучше, если бы они оставались на расстоянии друг от друга в обозримом будущем. Блу, напротив, имела собственные планы. – Мы должны заняться чем-нибудь нормальным сегодня, – сказала она с места на кровати Адама, где лежала с видом эксперта, заплетая в косички кусочки ее порванной футболки. Все ее заколки сегодня были желтыми. Она была красивой. Адам этого не сказал. – Чем-то, что не будет включать тусовку в месте, где я работаю. – Чем, например? – спросил он, сидя на полу, облокотившись спиной на дверь. Для него не было другого места в квартире, не пока она лежала на его кровати, и не важно, какого прогресса они добились, пытаясь исправить свои разорванные в клочья отношения. Он не думал, что они дошли до того момента, когда он был бы готов сидеть рядом с ней на постели, вдвоем. – Не знаю, – она наклонила голову и улыбнулась ему. – Чем занимаются обычные подростки? – Думаю, ты спрашиваешь не того человека. На мгновенье комната погрузилась в тишину, пока они оба погрузились в свои мысли. Он сделал только половину своего домашнего задания на выходные до того, как она постучала в дверь, и теперь мысль о том, что оно лежало на столе, незаконченное, давила на него. Это, и еще куча стирки, лежавшей в углу, которую он мечтал спрятать. Пара трусов лежала сверху. Ему пришлось сжать пальцы в кулаки, чтобы не встать и не убрать ее. Затем, как раз, когда он был готов сделать это, Блу подняла свои глаза на него так, что это до невозможности напомнило Ганси. Если бы она села, сложила свои пальцы и направила их на него, он был бы совершенно не удивлен. – Кино! – сказала она вместо этого, поднимаясь на локтях. – Нормальные люди ходят в кино. – Кино, – повторил Адам. Кино стоило денег, но она выглядела настолько взбудораженной этой идеей, что он даже не попытался осадить ее. Он бы смог вписать это в бюджет, если бы был осторожен. – Ты вообще в курсе, что сейчас показывают? Ее улыбка поникла на мгновенье, но затем вернулась с новой силой, когда она вынула свой телефон из кармана. – Можешь мне сказать, какие фильмы идут сейчас в кино? – обратилась она к Ганси – Адам не имел ни малейшего сомнения, что это был именно Ганси. Ганси ответил: – Да. М. Нет. Нет, точно нет. Этот фильм о чем? Звучит… Да. Да. Встретимся там. Пока. Она повесила трубку, но не убрала телефон. – Ганси и Ной сказали, что будут ждать нас там через двадцать минут. – Круто, – ответил Адам. С помощью дверной ручки он подтянулся вверх и отряхнул заднюю часть штанов, пока она снова и снова переворачивала телефон в своих руках. – Уже думаешь о чем-то другом? Она взглянула на него с осторожностью. – Позвать Ронана? – спросила она. Адам сглотнул и попытался выглядеть спокойно, как будто имя Ронана не возымело над ним никакого влияния. Потому что оно не должно было. Потому что оно не возымело. – Почему ты спрашиваешь меня? Взгляд, который Блу бросила на него, говорил: ты совершенно точно знаешь, почему я спросила тебя, Адам Пэрриш. Губы Блу произнесли: – Ганси сказал мне, что вы поссорились. – Он так сказал? – Сказал. Вы поссорились? – Мы поссорились. – Хочешь поговорить об этом? И я спрашиваю не потому, что я единственная девушка здесь, и поэтому у меня гораздо более обширные знания об отношениях. Я предлагаю это тебе потому, что я твой друг, и еще Ронан тоже мой друг, и Ганси ненавидит, когда вы ссоритесь. Если бы он ответил нет, он был бы не лучше Ронана, который убегал каждый раз, когда они подбирались к этой теме слишком близко. Но если бы он ответил да, ему пришлось бы действительно говорить об этом, и это не было особенно привлекательно. – Там особо не о чем говорить, – закончил он. – Особо не о чем не значит, что совсем не о чем. Адам провел ладонями по своим рукам вверх и вниз, ерзая, и заставил себя посмотреть ей в глаза. – Мы просто поссорились. Он мог точно сказать, что она ему не поверила, но, к счастью, не стала давить. – Хорошо, – сказала она. – Так я должна пригласить его или нет? – Если хочешь, – Адаму было все равно. Правда. А ей – нет. Адам наблюдал за тем, как она что-то быстро печатает в телефоне, что-то, что было длиннее простого “мы идем в кино, приезжай”, а потом она положила телефон в карман. После этого она сказала: – Скорее всего, он в любом случае не приедет. *** Он приехал. Они стояли в очереди: Адам слонялся позади Блу и Ганси, пока они спорили, что взять в киоске с едой, Ной возился с краю от них с каким-то игровым автоматом, когда Ронан появился сбоку от Адама, толкнув его локтем. – О чем вообще этот чертов фильм? От одной только упрямой решимости Адам справился с тем, чтобы не подпрыгнуть. Его голос звучал лишь слегка выбитым из равновесия, когда он ответил: – Что-то про роботов вроде. – Мультяшные роботы или обычные? – Какая разница? – Мультяшные роботы это пушистое дерьмо, – сказал Ронан, как будто это было само собой разумеющимся. – Настоящие роботы реально решают. Было очевидно, каких предпочитает Ронан. Адам закатил глаза, перебирая пальцами мелочь в кармане, и только потом вспомнил, что, о, черт, он же должен был злиться на Ронана. И чувствовать вину за то, что был мудаком по отношению к нему. Было тяжело чувствовать себя так, пока Ронан стоял рядом с ним так расслаблено в грязном свитере, который, скорее всего, был брендовым и не был стиран, по крайней мере, две недели подряд, судя по тому, как тот висел на нем и сколько на нем было складок. Он не выглядел особо злым или раскаявшимся по отношению к Адаму. Не то, чтобы Адам был удивлен. – Про вчерашнее, – начал он, но Ронан сжал челюсть, и это заставило его остановиться. Прежде, чем он понял, что говорит, он сказал: – Спасибо за конспекты. Ронан выругался и вызывающе вздернул подбородок: – В следующий раз, когда вырубишься в классе, это будет твоя забота. Обычно это был тот момент, когда Адам ответил бы: ты бы просто мог разбудить меня вместо этого, и Ронан в ответ огрызнулся бы, а затем это превратилось бы в настоящую ссору, и Ганси попытался бы их успокоить до того, как они устроили бы целую сцену. У Адама не было сил проходить через это снова. – Почему в этот раз тебе не было все равно? Ронан моргнул, и только его открывшийся рот выдавал его удивление вопросом. – О чем ты, черт возьми, говоришь? – Почему тебе не было все равно? – надавил Адам. – Это же было так трудно для тебя. Почему ты это сделал? Я тебя не просил, и ты не должен был. Гневный взгляд Ронана был таким опасным и яростным, что любой более слабый человек задрожал и убежал бы. Адам не был в настроении для этого. Не сегодня. – Ты можешь пялиться на меня сколько угодно, но это не меняет того, что ты сделал. – Что я сде… – Это было мило, – прервал его Адам. Слова странным образом ощущались у него во рту. Так же, как Ронану было тяжело извиняться перед кем-то, у Адама были трудности с выражением благодарности. Он не часто позволял кому-то делать для него что-то, но когда он все-таки позволял, возмущение от этого факта перекрывало всю благодарность. – Как я и сказал. Спасибо. Я ценю это. Конспекты были действительно хорошими, и портрет Ганси был и правда неплохим. Кто-то, кто не знал Ронана хорошо, ничего не увидел бы за его угрожающей яростной позой, с расправленными плечами и сжатыми кулаками. С другой стороны, Адаму повезло увидеть шквал эмоций, отразившихся на его лице, от непонимания до смущения и до чего-то мягкого и уязвимого. Адам ждал появления гнева, который он всегда прятал у себя за спиной, ждал какой-то маски, которая спрятала бы хорошие вещи в нем, но вместо это Ронан выдал смешок и сказал с едва заметной улыбкой: – С париком он бы действительно выглядел лучше. Немного ошеломленный, Адам сначала был слишком остолбеневшим, а затем было поздно для какого-то, кроме неловкого, ответа, и поэтому он сказал: – Где, думаешь, мы возьмем его? Казалось, Ронан даже и не думал. – В интернете, конечно. – Да, мы должны посмотреть там. – И немного суперклея, возможно. По позвоночнику Адама прошлись мурашки, единственное предупреждение прежде, чем Ной возник рядом с ним и добавил: – И фальшивые усы. – Единственный вариант, при котором он узнает, каково это – иметь их, – согласился Ронан. – Хорошая идея. Ганси обернулся к ним через плечо. – Я вас слышу вообще-то. Улыбка Ронана стала шире. – Мы знаем. *** Целая горсть попкорна упала Адаму на колени. Он оторвал свой взгляд от экрана, фокусируясь на Ронане, но тот не смотрел. До глупости огромная коробка с попкорном стояла на ручке сиденья между ними, отливая чрезмерным количеством масла сверху, и только от этого запаха рот Адама наполнился слюной. Покупка билета в кино сама по себе была лишней тратой, и он не смог рационализировать покупку еще и еды из киоска по завышенной цене, хотя запах заставил его сомневаться в своем решении. – Я сам не смогу съесть все это, – сказал Ронан, не глядя на него. Коробка наклонилась, и еще один кусочек попкорна упал Адаму на колени. – Просто, блять, прими это, Пэрриш. Адам с возмущением опустил руку в коробку. – Почему ты вообще взял так много, если не можешь съесть сам? – Выкладывайся на всю или вали домой. Адам фыркнул с непроизвольным смешком. Он засунул в рот целую горсть попкорна и решил, что несмотря ни на что, в следующий раз он возьмет себе свой. И напиток, решил он десять минут спустя, когда соль заставила его горло пересохнуть и мечтать о чем-нибудь сладком для нейтрализации. В момент, когда эта мысль посетила его, такой же глупо-огромный стакан с колой и двумя трубочками в нем появился на их общем подлокотнике. В это раз Ронану не пришлось предлагать. Адам выпил глоток прежде, чем появились все причины, почему он не должен этого делать. Это не было важно до тех пор, пока жирные пальцы Адама не коснулись дна коробки, а Ронан не допил остатки колы, пока Адам не понял: Ронан сделал это специально. Он намеренно взял слишком много попкорна и газировки, потому что знал, что Адам их захочет, но не сможет себе их позволить, и он знал, что Адам никогда бы не согласился, если бы он сразу предложил ему купить их для него. Тяжелое ощущение поселилось в желудке Адама, но это не было из-за попкорна или из-за обычного смущения тоже. Он краем глаза покосился на Ронана, но тот был увлечен фильмом, его глаза были сосредоточены на экране. Опять Ронан пытался сделать что-то хорошее, в своей непонятной манере, которая была предназначена для того, чтобы скрыть его доброту. И опять Адам задумался, что он такого сделал, чтобы заслужить это от того, кто обычно держал свои порывы внутри себя в тщательно спрятанном сейфе. Медленно, чтобы не привлекать внимание других, Адам убрал пустую коробку от попкорна себе под ноги и уместил свою руку на подлокотнике, ладонью вверх. Ронан быстро взглянул на нее и отвел взгляд. Затем снова посмотрел. Пальцы Адама дернулись, и Ронан поднял собственную ладонь, потянувшись к нему, и… Ронан поднял пустой стакан с колой, потряс его, чтобы оставшийся лед в нем застучал друг от друга. – Возьму еще, – пробормотал он себе под нос и встал с места. Зубы Адама сжались, когда он смотрел, как Ронан уходит, темная тень посреди лишенного света кинозала. К тому времени, как он вернулся полчаса спустя, ладони Адама были спрятаны в скрещенных руках, как показатель того, что он был расстроен и смущен. – Длинная очередь, – произнес Ронан, когда опустил стакан в подстаканник. От него пахло свежим воздухом, и Адам мог увидеть румянец на щеках даже в скудном освещении. – Где? В Севен-Элевен? – Тщщ, – кто-то зашипел в нескольких рядах от них. – Ронан, – предупреждающе произнес Ганси, но Ронан ограничился тихим “отъебитесь” вместо того, чтобы запустить стаканом в их сторону. Адам был искренне впечатлен. Но на всякий случай Адам все равно потянулся к стакану, почти подпрыгнув от ощущения теплых, слегка влажных пальцев, накрывших его собственные. Руки Адама были больше, с длинными узловатыми пальцами, ладони Ронана были шире и менее мозолистые, чем у него самого. Адам удивился, насколько мягкими они были. Ронан, настолько же удивленный, резко втянул воздух, и пальцы Адама сами по себе дернулись и сжались, и следующая вещь, которую Адам увидел: стакан смялся в его руке, и холодная газировка вылилась на них обоих. – Ебаный в рот, – выругался Ронан, спрыгивая со своего сиденья. Адам был всего лишь в шаге от него, со льдом на коленях, просачивающимся сквозь ткань на левой ноге. – О боже, – это было так холодно. – О боже мой. Дерьмо. Дерьмо. – Вы заткнетесь или нет? – выругался кто-то. Ганси и Блу тоже встали, ее глаза расширились. Ронан был бомбой со становящимся все короче и короче фитилем. Ганси бы сильно расстроился, если бы их вышвырнули из зала, и видел Господь – Ронан не мог себе позволить еще одного привода в полицию. – Я разберусь, досматривайте фильм, – сказал Адам Ганси, а потом быстро схватил Ронана за запястье прежде, чем тот взорвался, и аккуратно дернул его. – Пошли. Было удивительно легко вытащить Ронана из зала. Не то, чтобы он его тащил, больше вел, и Ронан покорно следовал за ним на выход из темного зала через неосвещенный вход, навстречу обжигающему полуденному свету. Адарм моргнул и заслонил глаза рукой, уже не держа Ронана за руку. Его левая нога уже была липкой. – Что за дерьмовое шоу, – пробормотал Ронан, выбираясь из хватки Адама, чтобы провести рукой по затылку. Внезапно, посмотрев на них обоих залитых колой, на румянец на щеках Ронана, Адам нашел эту ситуацию невероятно, крайне забавной. – Над чем, черт тебя возьми, ты смеешься? – “Нормально”, – объяснил Адам, смеясь. – Блу хотела заняться чем-то нормальным, и мы… Господи. Это был такой бардак. – В этом не было моей вины, – произнес Ронан, почти защищаясь. – Не было, – согласился Адам. Честно говоря, они не были настолько громкими, и Адам не мог его винить за реакцию на то, как здоровенный стакан ледяной колы оказался у него на коленях. Иногда такое просто случалось. – Я бы все-таки хотел, чтобы мы досмотрели фильм до конца. Ронан нахмурился, его рот открылся, затем закрылся, потом снова открылся. – Мы. Адам нетерпеливо подождал, но Ронан не закончил. – Мы… что? Ронан посмотрел на небо, его скулы были острыми в свете солнца, оставляя его глаза темными и прищуренными. – Мы могли бы пойти в другой раз. Чтобы досмотреть до конца. Адам не был глуп, но все равно, просто чтобы надавить, сказал: – Сомневаюсь, что Ганси и остальные заходят посмотреть его снова. Что он хотел услышать от Ронана, так это “я знаю” или “хорошо”, или “я имел ввиду только нас”. Что Ронан на самом деле сказал: – Забудь. Они дернул свои джинсы в том месте, где они были мокрыми и прилипли к его бедру. – Нахер все это. Я еду домой. Когда Адам был младше, он пошел на вечеринку по случаю дня рождения одного из своих соседей. И хотя он не мог вспомнить имя того мальчика, и понравилось ли ему там вообще, он хорошо помнил игру “Прицепи хвост ослу”, и это было именно то, что он чувствовал сейчас: как будто у него были завязаны глаза, и он крутился снова и снова, дезориентированный, с вращающимся желудком от потери равновесия. – Что? – Домой, Пэрриш, – повторил Ронан, закатывая глаза. – Может, для тебя нормально заниматься своими делами с мокрыми штанами, но… – Ты можешь хотя бы за пять минут предупреждать, когда переходишь от состояния мудака и обратно? – огрызнулся Адам в смятении. – Я думал, я всегда мудак, – улыбнулся Ронан, оставаясь спокойным только потому, что Адам не мог. – Уверен, это то, как ты хотел бы, чтобы о тебе думали. Ронан гневно посмотрел на него. Адам вернул ему взгляд. Воздух был напитан запахом попкорна, доносящегося из кино, и напряжения, трещащим между ними. Судя по всему, Ронану было легче выносить это напряжение, чем что-либо другое, появляющееся между ними двумя. Один шаг вперед, два назад. Это было так, будто каждый раз, когда Ронан делал что-то хорошее, он должен был снова вести себя, как придурок, чтобы никто не заметил этого. Каждый раз, когда он позволял себе быть уязвимым, он должен был немедленно прятать это. Но Адам заметил. И ему надоело играть в эту игру. Официально, окончательно надоело. Они должны были разобраться с этим сейчас, но не на виду у всех. Он заметил БМВ, припаркованную дальше по улице, и направился к ней. Через мгновенье шаги Ронана последовали за ним. Они не разговаривали, пока ехали до Монмута. Когда они подъехали к зданию, Адам вышел из машины прежде, чем Ронан вытащил ключ зажигания, и уже был на лестнице, когда услышал, как Ронан захлопнул дверь машины. Это всегда ощущалось, как незаконное проникновение, когда он стоял на Монмутской фабрике, пока остальных не было. Присутствие Ганси и Ронана, и даже Ноя, было таким сильным здесь, что ощущалось, как будто призрак Ганси сидел за столом, дотошно следя за Адамом, задаваясь вопросом, дотронется ли он до чего-нибудь, что ему нельзя было трогать. Ронан влетел в него сзади, а затем пропихнулся дальше в свою спальню, по пути снимая свои джинсы. Адам чувствовал, как его лицо становится горячим, но не отвернулся, продолжая следовать за Ронаном. – Будешь смотреть, как я переодеваюсь, извращенец? – спросил Ронан, стоя к Адаму спиной, пока искал сменные джинсы. – Ты мне не ответил, – сказал Адам, сложив руки на груди и прислонившись к дверному проходу. Ронан переступил через свои джинсы и отпихнул к другой стороне комнаты, где они столкнулись с лампой, перевернули ее, и она упала в бардак, который назывался полом Ронана. – На какой вопрос? Было тяжело не смотреть на то, как боксеры Ронана обхватывали его бледные ноги, или на темный шрам в виде крюка на лодыжке, который тянулся вверх к голени, но Адам пришел сюда не для того, чтобы пялиться. – Я спросил, почему тебе было не все равно. На конспекты. На лосьон для рук. На попкорн, на… на все это. И ты не ответил. Ронан медленно выпрямился, все еще не повернувшись. В его руках были смятые джинсы, и задняя часть его шеи покраснела. – Это больше не случится, могу чертовски точно тебе это пообещать. – Господи, Ронан, – прорычал Адам. – Я же не пытаюсь вырвать тебе зубы, я просто хочу… Черт, – Адам оттолкнулся от двери и встал у Ронана перед лицом, чтобы у него не было выбора: либо он посмотрит Адаму в глаза, либо он должен признать, что он стеснителен и труслив. – Я уже знаю, почему. Я знаю. Ронан сжал джинсы в руке и ответил: – Я знаю об этом. Это было не то, что Адам ожидал услышать. – Что? – Я знаю, что ты знаешь, – сказал Ронан, тщательно подбирая каждое слово. Каждая его часть кричала о вызове. – Но если бы я знал, что у тебя такая проблема с этим, я бы остановился. Я остановлюсь. Я остановился. Считай, что закрыли тему, ладно? Закрыли. Замяли. Счастлив? – Что? Нет, – этот разговор уходил от него все дальше. – Единственное, чего я хочу, чтобы ты прекратил – вот это. Все это дерьмо, когда ты отдаляешься каждый раз, когда это становится серьезным. Настала очередь Ронана спросить: – Что? – Ты продолжаешь делать хорошие вещи, но каждый раз, когда доходит до дела, и мы на самом деле можем оказаться где-то, ты меня опрокидываешь. И мне это надоело. – Я понятия не имею, – очень тихо произнес Ронан. – О чем ты, блять, говоришь. – Нет, ты знаешь. Тебе нравится идея того, чтобы я тебе нравился, но, на самом деле, я тебе не нравлюсь, так? Поэтому ты продолжаешь говорить мне об этом, но в действительности ничего не делаешь. – Чего ты еще хочешь от меня, Адам? – спросил Ронан, повысив голос. – Я уже высказался об этом чертовски ясно. Адам обнаружил, что сделал шаг вперед, ближе к Ронану, так, чтобы он прижал к себе руки, все еще держащие джинсы. – Сделать для меня конспекты – не то же самое, что позвать меня на свидание, – сказал он. – Нагрезить мне лосьон для рук – не то же… не то же, что… Взгляд Ронана упал на его рот, затем медленно поднялся к глазам. – Не то же – что? Адам встряхнул головой, чтобы немного прояснить ее. – Я не могу понять, или ты слишком боишься это сделать, или ты не настолько серьезен, как выглядишь, чтобы это сделать. – Я не боюсь, – усмехнулся Ронан, обидевшись. – Уверен? Ронан облизал губы и твердо ответил: – Уверен. Адам не дал себе времени, чтобы усомниться или задать вопрос, или позволить этим голосам в своей голове сказать, что Ронан не может его хотеть, не должен его хотеть, что Адам на заслужил этого, даже если это было не так, и сказал: – Тогда сделай это. Позже Адам поймет, насколько легко заставить Ронана сделать что-либо, просто усомнившись в том, что он это может, но в тот момент он был слишком занят дрожью от руки, обхватившей заднюю часть его шеи, прижимающей его с удивительной нежностью, от которой ноги у Адами стали слабыми. Даже со сверкающим напряжением в воздухе и вызовом, висящим над ними, губы Ронана на его собственных были мягкими и неуверенными, несмотря на то, что его пальцы вдавливались в шею Адама. Глаза Адама закрылись. Ронан отстранился до того, как это переросло во что-то, пока что-то внутри желудка Адама начало цвести, и это ощущалось, как будто от него оторвали кусочек, как будто что-то очень важное вырвали из него. – Говорил же, не боюсь, – грубо сказал Ронан, его рука все еще была на задней части шеи Адама. Но звучало это, как будто боялся. Адам снова поцеловал его, толкнув руки Ронана, все еще сжимающие джинсы, чтобы встать ближе, чтобы чувствовать каждый раз, когда Ронан с дрожью выдыхал. Он хотел быть нежным и осторожным, хотел обнять лицо Ронана руками, но он был нетерпелив, стараясь получить как можно больше, потому что знал, что это не продлится долго. Он поцеловал Ронана со всей отдачей, небрежно соединяя их губы, пока его руки были на спине под футболкой Ронана. Он не знал, что делал. Он никогда раньше не делал подобного. Если Ронан это заметил, то не показал этого. Он запустил руку в волосы Адама и позволил ему целовать себя, пока они оба не задохнулись. Когда Адам разорвал поцелуй, чтобы вдохнуть воздуха, Ронан прижался ближе, поставив ногу между ног Адама, толкнув его ближе к кровати. Хорошая идея, подумал Адам и позволил себе тяжело упасть вниз, прижимая к себе Ронана, не заботясь ни о чем. Было тяжело оставаться в сознании, когда Ронан зарычал, звуча точно так же, как Адам себя чувствовал, и позволил Адаму слизать со своих губ, а потом и с языка, вкус попкорна с маслом. Конечно, поцелуи не должны были быть такими мокрыми и беспорядочными, но Адаму слишком это нравилось, чтобы жаловаться. Рука Ронана была под его футболкой, он царапал тупыми ногтями кожу на его животе, и Адам был настолько очарован тем, как их языки переплелись, что ничего не могло испортить для него этот момент. Обнаженные бедра Ронана, как оказалось, на ощупь были даже лучше, чем выглядели. Адам пробежался пальцами вверх и вниз, ощущая, как работают мышцы, когда Ронан держал себя на весу, чтобы не придавить своим телом Адама. Не то, чтобы Адам был против этого. Каждый раз, когда его пальцы касались кромки белья Ронана, опасная дрожь проходила по его телу. Все это было таким – таким невероятным, что Адам не поверил бы, что все это реально, только горящая часть внутри него не могла пылать ни от чего, кроме самого Ронана Линча – чистого, концентрированного, настоящего. Стоило ему об этом подумать, Ронан скатился с него на кровать, ложась рядом с Адамом, дыша настолько тяжело, как будто он пробежал марафон. Рот Адама щипало. Губы Ронана были соблазнительно красными и все еще блестящими от поцелуев. То, почему они не продолжали целоваться, было за гранью понимания Адама. Они действительно все еще должны были целоваться. У Адама не было слишком много свободного времени между работой, школой и Глендауэром, но он бы выделил время в этом плотном расписании просто для того, чтобы целовать Ронана снова и снова, даже если бы это убило его. В конце концов, сильно после того, как дыхание Адама вернулось в норму, тишина в комнате стала слишком тяжелой, чтобы ее выносить. Нужно было что-то сказать, но Ронан не собирался этого делать, поэтому Адам уцепился за слова и поднялся, чтобы задать вопрос, мучивший его с того момента, как они перестали целоваться: – Почему ты не сделал этого раньше? Если ты не боялся, почему ты держался в стороне все это время? Ронан повернул голову к нему, не поднимая ее, его недовольный взгляд был совершенно неэффективен, когда половина лица была прижата к кровати: – Ты должен быть умнее, чем это, знаешь. Адам ударил Ронана ногой по лодыжке, а затем уместил ее поверх его тела, одновременно потому, что кровать была слишком маленькой, и потому, что Ронан был теплым. – Не пытайся уйти от вопроса. Со вздохом Ронан снова посмотрел на потолок и ответил: – Я не уходил. – О, нет, уходил. – Нет, я имею ввиду, я не… я не держался в стороне, ради всего святого, – Ронан закрыл ладонью глаза. – Чем, ты думаешь, все это дерьмо было, Адам? Я действовал все это время. Я хотел, чтобы это было на твоих условиях, чтобы я не принуждал тебя к тому, чего ты чертовски очевидно не хотел. Может, я и мудак, но я не такой мудак. О. О. Все это время Адам думал, что Ронан делал хорошие вещи для него просто потому, что он ему нравился, но, в реальности, Ронан… ухаживал за ним? Потому что, конечно. Конечно, Ронан не мог просто прийти и сказать это вслух, как нормальные люди. Это был Ронан, ради всего святого. Он выражал себя с помощью матерных слов и кулаков, и поскольку ситуация не могла быть решена чем-то из этого, он следовал этому неуверенному и аккуратному способу сказать: я в деле, если ты этого хочешь, так, что даже Адам – превзошедший даже Ганси в умении понимать Ронана – не смог этого распознать. И проблема была в том, что Адам хотел. Адам хотел этого, и он внезапно понял, почему Ронан не мог просто прийти и сказать какие-то вещи, потому что некоторые чувства были слишком сильными, чтобы выразить их словами. Он хотел сказать миллион вещей, он мог сказать миллион вещей, но единственный способ подытожить их – перевернуться и поцеловать Ронана еще раз. Это было неловко, поскольку рука Ронана все еще была у него на лице. Адаму пришлось повернуть голову и осторожно держать себя на одной дрожащей руке, пока он наклонялся и соединял их рты. Сначала Адам подумал, что Ронан оттолкнет его. Он опустил свою руку, чтобы обхватить Адама, более грубо, чем до этого, и пока Адам был готов быть отвергнутым и отодвинутым, Ронан ответил на поцелуй, закрыв глаза, коснувшись ресницами его щеки. Через какое-то время Ронан действительно оттолкнул его, но не сильно. Он оставил свою руку под футболкой Адама, удерживая его от отстранения, а затем немного наклонил голову: – Это не игра в одни ворота, ты понимаешь это? Я не Диклан. Если это все просто забава для тебя или попытка восстановления после расставания с Блу, то не рассчитывай на меня. – Господи, Ронан, – фыркнул Адам и поцеловал его снова. Пока Ронан не отстранился снова. – Я серьезно. – Я знаю, – брови Адама поднялись. – Я знаю тебя. Но если ты действительно хочешь встречаться со мной, то когда-нибудь тебе придется действительно спросить меня об этом. – Я спросил. – Я имею ввиду, словами. – Я буквально сейчас это сделал. Адам легко засмеялся, уложив голову в изгиб шеи Ронана, и задался вопросом, чего он вообще ожидал. – Поверить не могу, что подписываюсь на это. Ронан ощетинился. – Тебя никто не заставляет. Если не хочешь, просто скажи об этом. – Я хочу, – ответил Адам. Он хотел этого больше, чем когда-либо думал, что захочет. – Теперь твоя очередь. Скажи это. – Отъебись, – улыбнулся он. – Это не совсем то, что я хотел услышать. Ронан поцеловал его почти что сладко, и в этот раз Адам понял, что он сказал это. В своей манере. И Адам понял, после секундного размышления, что на самом деле, ему нравился этот его способ общения. *** В следующий раз, когда они пошли в кино, Адам заплатил свою половину за их напитки и попкорн. Когда Адам положил свою руку на подлокотник ладонью вверх, Ронан сжал ее и держал до конца фильма.