Душа

      — Вэй Усянь убил Цзинь Цзысюаня! Демон объявил нам войну!       Многие ждали момента, когда же проклятый Старейшина Илина покажет свою истинную суть, однако никто даже предположить не мог, что демон начнёт свои бесчинства с нападения на сына Цзинь Гауньшаня. С подачи главы клана было принято решение провести самый массовый совет за всю историю мира заклинателей. И вновь Четыре Великих ордена объединились, как во времена вэньского владычества, намереваясь противостоять новому сокрушительному злу, что нависло над их головами. В глазах каждого адепта горел праведный огонь справедливости, сжигая собой любые попытки воззвать к голосу разума.       В Безночном городе за кратчайшие сроки собрались остальные кланы с самых разных уголков Поднебесной, готовые поддержать поход на гору Луан Цзан. И лишь два человека видели в происходящем настоящее безумие.       Но их уста были молчаливы под гнётом разбушевавшейся толпы. Один из…       — Стоп, стоп, стоп и ещё раз стоп! — перебил рассказчика женский усталый голос. — Хватит. Это всё, конечно, хорошо, но я слушаю эту хрень уже несколько часов подряд, а ответа мы не получили. Хоть в каком-нибудь источнике сказано, почему Вэй Усянь убил этого… как его там…       — Цзинь Цзысюаня, — услужливо подсказала подруга.       — Вот да, его. — Ева тяжело вздохнула. — В голове каша, у меня в видениях постоянно мелькает его лицо: скорее всего, он какая-то важная фигура, но я не понимаю, что она хочет сказать, пихая его без остановки.       — Она постоянно с тобой ходит?       — О да, вон, стоит в углу и пялится. Да ещё так жалобно, будто я всех её родственников придушила.       Ева покосилась в угол комнаты подруги, где над тумбочкой висел полупрозрачный силуэт девушки на вид лет двадцати пяти. Не сказать, что она обладала какими-то выдающимися внешними данными, но и некрасивой её было сложно назвать. Нежные черты лица и округлые золотистые глаза с опущенными вниз уголками выдавали скромную натуру, а длинные каштановые волосы неплохо дополняли общий образ, но, на личный вкус Евы, чего-то не хватало. Чего-то такого, чтобы эту девушку можно было назвать красивой окончательно.       Судить чужую внешность было забавно, ведь она походила на саму Еву словно близнец, за исключением нескольких черт. Любой сторонний наблюдатель, если бы мог, в первую очередь отметил острый, не особо приятный, оценивающий взгляд и плотно сжатые губы, словно их владелица была постоянно чем-то недовольна. Разрез глаз тоже отличался: у Евы уголки стремились вверх, словно специально подчёркивая непростой нрав, а цвет радужки был чёрным как мгла.       — Слушай. — Линь резко встала с дивана и начала возбуждённо ходить взад-вперёд. — Если эта женщина так часто показывает тебе Цзинь Цзысюаня, то может она его родственница? Ты не спрашивала?       — Мм? Напомню, но я не знаю китайский.       — Точно, прости. А меня она слышит?       Ева с сомнением глянула на призрачное тело, покачав головой.       — Ну да. — Линь задумчиво почесала затылок. — Моя тоже на другие звуки не реагирует. Знаешь что, у меня появилась одна мысль. Давай я буду называть тебе имена, а ты будешь ей повторять? Может она какой-нибудь знак подаст?       — Ну погнали. — Ева развернулась к призраку.       — Ло Цинъян, — начала Линь.       Ворча на всё на свете, а в частности над произносимостью китайских имён, Ева в точности повторила за подругой, на что получила отрицательное качание головой.       — Не то.       — Хм, странно, это единственная девушка из легенды, что подходит под описание и носит золотые одежды, — задумчиво пробурчала Линь, продолжая ходить по комнате.       — У неё ещё на боку какая-то висюлька есть с символом лотоса, — заметила Ева.       — Лотоса?! Что же ты раньше не сказала?!       — Важная деталь?       — Ещё какая! — вскрикнула Линь. — Вспомни, у Вэй Усяня была названная сестра, которая обручилась с Цзинь Цзысюанем. При переходе в другой орден она тоже начала носить золотое.       — А символом ордена Цзян был лотос.       — Бинго!       — Как, говоришь, её звали?       — Цзян Яньли.       При звуке своего имени призрак отчаянно закивал головой, показывая руками на себя.       — Ну что же. — Хоть Ева и услышала, с кем имеет дело, но легче ей не стало. — Имя мы узнали, а остальное нет. Теперь осталось понять, какой от него прок.       Странности в жизни Евы начались неожиданно и не сказать, что на особо приятной ноте. Четыре года назад её родители погибли в автокатастрофе, оставив после себя множество проблем, связанных с кредитами и лечением старшего брата-инвалида. Несовершеннолетней девушке впору было за голову хвататься, однако хоть где-то фортуна решила улыбнуться несчастной.       Родители Линь вели жизнь, не ограниченную финансами или другими горестями простого человека, поэтому они без особых трудностей взяли на себя обеспечение двух подростков. Стоило сказать, что аттракцион щедрости был направлен исключительно на Еву с братом, ведь только благодаря её родственникам она и познакомилась с Линь. Матери девушек с детства являлись близкими подругами, и пускай в будущем их пути разошлись, но воспоминания о дружбе никуда не делись. Более того, в своё время они сами настояли на улучшении отношений между своими детьми. Так что Ева изначально воспринималась скорее как часть семьи Ван, проведя с ними немалую часть детства.       И, когда одна проблема вроде как уже была решена, за ней последовала вторая. Линь от рождения была наполовину китаянкой, из-за работы отца вынужденная уже несколько лет как проживать в Германии. Поэтому в честь приближающегося Фестиваля голодных духов и успешного окончания медицинского института, она решила навестить своих дальних родственников в Китае. Такова была официальная версия.       На деле Линь давно хотела вытащить свою подругу в люди. После смерти родителей Ева закрылась ото всех и, пользуясь деньгами и расположением новой семьи, вела разгульный образ жизни. Новоиспечённые родственники не особо следили за приёмной дочерью, считая, что уже достаточно сделали. Так что в какой-то момент подающая перспективы молодая девушка к восемнадцати превратилась в практически алкоголичку с развивающейся наркозависимостью и вдогонку имела весьма внушительный список половых партнёров. Пыталась она тем самым заглушить внутреннюю боль или же реализовывала свои тайные желания после строгого воспитания родной матери, не знала даже Линь.       Да, наличие между ними близкой дружбы не убирало разницы как в характере, так и в социальном статусе. Линь повезло родиться под счастливой звездой, будто сами небеса благословили её появление на свет. Красивая внешность вместе с трудолюбием, добрым, но и одновременно стойким нравом делали её той самой мечтой парней из фильмов. Богатство родителей нисколько не портило девушку, наоборот — позволило вырасти без лишнего высокомерия по отношению к другим. Талант в медицине был приятным дополнением к уже имеющимся добродетелям, которому никто не удивился, как и тому факту, что лучшей подругой — почти сестрой — Линь являлась Ева. Убогим же нужно помогать.       В отличие от яркой, привлекающей внимание Ван Линь, Ева была, так сказать, бледной тенью. Её родители однажды потеряли свой бизнес, после чего отец повадился бегать под юбку к более перспективной и молодой женщине, оставив воспитание детей безутешной матери, которая до последнего не желала подавать на развод. Так что с пелёнок гениальный ребёнок рос в не самых комфортных условиях, и всё детство она проходила тише воды, ниже травы. Дурной характер скрывался до поры до времени и теперь рвался наружу, что делало подруг разными, словно Инь и Ян.       Похождения Евы дошли до того, что Линь взяла дело в свои руки, насильно заперев её дома и протащив через всех возможных врачей. Когда невменяемое состояние Евы пришло в относительную норму, она сама осознала, в какую яму себя загнала, и спустя ещё год нашла в себе силы вернуться к учёбе. Казалось бы, наконец-то наступила светлая полоса в жизни, но нет — поездка в Китай мало того, что не помогла расслабиться, так ещё и добавила новую проблему.       Ева всю жизнь считала, что вера в Бога, магию и прочую чепуху доступна либо блаженным, либо не особо умным личностями. Во вторую категорию лиц Ева не могла занести свою подругу, которая часами могла рассказывать о различных мистических явлениях с лицом фанатика, поэтому втихую занесла в первую. К увлечениям Линь она относилась со снисхождением, но никогда не высказывала ей это в лицо, предпочитая просто промолчать.       Хотя, учитывая нынешние события, лучше бы Ева фанатично верила в призраков, чем строила из себя невесть что. В Шанхае ей не особо понравилось: шумный город, шумные, ещё и бестактные люди и всё такой же шумный праздник. Линь таскала Еву с собой повсюду, ориентируясь в мегаполисе настолько хорошо, что та начала понемногу верить в существование сверхъестественных сил. На одну из вечеринок Ева попала сильно подвыпившая, поэтому не заметила, как её подруга связалась с каким-то шарлатаном, продающим непонятные мистические талисманы, которые якобы могли позволить увидеть воспоминания о прошлой жизни или даже призвать предков. Естественно, Ван Линь, как уважающий себя мистик, незамедлительно скупила всё, что можно и нельзя, мечтая попробовать всё и сразу.       Пьяный разум Евы был согласен на абсолютно любой движ, поэтому этой же ночью она хоть и без особого энтузиазма, но участвовала в двух ритуалах. Можно так делать или нельзя, Линь не волновало по той же причине, по которой Еву удалось уломать на подобное — она была пьяна в стельку.        Ева отчётливо могла сказать, что с виду у Линь ничего не получилось: предки не пожаловали, в голове никаких новых воспоминаний не появилось — даже ничего не разбилось, по законам жанра фильмов ужасов. Зато ночью ей приснился сон, который навсегда следом от клейма отпечатался в её голове.       Она помнила, как бежала без остановки среди настоящего побоища, где живые и мёртвые рвали друга на части, а крови вокруг лилось так много, что разглядеть за ней очертания земли не представлялось возможным. Но Еве было всё равно: она задыхалась от огня в лёгких из-за слишком долго бега, горло нестерпимо жгло от криков, но она отчаянно пыталась найти кого-то. Кого, она не успела подумать — боль в спине от сильного удара лютого мертвеца оказалась слишком реальна для сна: его рука буквально сломала позвоночник, выбивая полный боли стон.       Ева не слышала ничего — звуки пропали, будто тело оказалось под водой, — но откуда-то знала, что её звали. С трудом открыв глаза, она увидела перед собой измождённого мужчину с искажённым от безумия лицом. Его красные глаза сверкали в общей темноте, похожие на кровавые рубины, что могли принадлежать только жестокому тирану, потерявшему себя в боли и страхе.       Ева протянула руку к человеку, касаясь ладонью холодной от слёз щеки. Чувство вины в его взгляде было настолько велико, что у неё сжалось сердце.       Кажется, она просила остановиться, прекратить атаку мертвецов, и сначала у мужчины получалось. Он криво улыбнулся, пока из его глаз неосознанно продолжали течь слёзы. Сухие потрескавшиеся губы дрожали так, что Ева отчётливо понимала: он на грани. И была права.       Всё закончилось быстро.       Кто-то тайком подкрался к мужчине сзади, и будто в замедленной съёмке Ева наблюдала, как её обессиленное тело вдруг стремительно подалось вперёд, принося себя в жертву. Прежде чем мир погас окончательно, она почувствовала клинок, вонзившийся ей в горло, и чей-то разрывающий душу крик.       В ту же ночь от кошмара проснулась и Линь. Обе девушки, тяжело дыша, смотрели друг на друга испуганными глазами, но почему-то никто из них не решился рассказать об увиденном. Ева тогда решила махнуть рукой на ситуацию, списав плохой сон на впечатлительность.       Правда вот после того дня сны никуда не делись. Они накатывали огромной волной каждый раз, стоило Еве даже ненадолго заснуть. Сначала она переживала ту самую сцену, вплоть до мельчайших подробностей, затем хронология начала меняться. В один день Ева видела себя в традиционных китайских одеждах красного цвета, а рядом с ней шёл молодой мужчина с киноварной точкой на лбу. В другой разнимала двух шебутных подростков, подравшихся шутки ради. В третий сидела в храме предков, оплакивая убитых врагом родителей.       Каждую ночь Ева наблюдала хаотичные фрагменты чужой жизни, чувствуя, что сходит с ума. Иногда границы между снами и реальностью размывались настолько, что с утра Ева не могла вспомнить своё настоящее имя. Она ощущала себя совершенно другим человеком. Из другого времени. И только спустя несколько часов приходила в норму.       Самое странное, что Ева в течение дня не могла вспомнить большую часть увиденного, как если бы ей отшибло память, и только ближе к вечеру воспоминания проносились в голове разом вспышками, словно полноценные видения.       Спустя месяц всё неожиданно прекратилось. Ева уже было обрадовалась, что ситуация решилась сама собой и ей не нужно ложиться в психушку, пока ночью вместо кошмаров над её кроватью не зависла полупрозрачная девушка.       Стать шизофреником за одну ночь однозначно невозможно, так что Ева, больше не откладывая, рассказала всё Линь, которую данная новость ничуть не удивила. Как оказалось, она сама видела сны, правда, совершенно другого содержания. В них она была знаменитым лекарем, носящая фамилию Вэнь. Сопоставив все факты, обычно активная и радостная Линь мрачно сообщила, что ритуалы сработали, но их последствия разительно отличались от того, что было указано.       По привычке чуть не послав подругу с мистикой Ева была вынуждена признать её правоту, ведь Линь подселенца в виде своей копии также имела, из-за чего постоянно нервно оглядывалась. Никакой наркотик в мире не обеспечил бы сразу двум людям одинаковые проблемы со сном и персонального призрака. Ну а раз проблема чётко замаячила перед горизонтом, значит осталось выяснить, как её решить.       Неожиданно для себя Ева открыла неприятную мелочь: она не знала китайский. В воспоминаниях, неважно — своих или чужих, она интуитивно понимала, что ей говорят и кто. Но, когда стало необходимо назвать имена и места для Линь, Ева вдруг поняла, что она могла максимум открывать и закрывать рот, как рыба в воде. Вместе с провалами в памяти выходило непонятное месиво из разрозненных фактов, больше напоминающих большую кучу мусора.       Поэтому понять, кто же её летающее протеже долгое время не представлялось возможным. Она наворачивала круги вокруг Евы, активно жестикулируя, и явно пыталась что-то рассказать. В первые дни это, конечно, изрядно пугало, а теперь, по большей части, неимоверно бесило. Еве только и оставалось что с завистью посматривать на подругу, у которой контакт прошёл намного успешней.       Кое-как, но из подселенца Линь удалось выяснить временные рамки истории, вернее, их полное отсутствие. Поверить в то, что ты реинкарнация, не сложно, а вот осознать, что сведения о тебе находились не в исторических справочниках, а в легендах — уже другое.       С недоумением Линь рассказала Еве одну из самых известных легенд её родной страны про Основателя тёмного пути.       Когда-то существовало пять самых могущественных заклинательских орденов, пока глава ордена Цишань Вэнь не пренебрёг своими обязанностями Верховного заклинателя и не пошёл войной на остальные кланы. Дальше мнения разнились: кто-то утверждал, что для борьбы с Вэнь Жоханем было собрано бесчисленное войско, кто-то, наоборот, говорил о небольшом отряде сильнейших. Но все версии объединяло одно — Старейшина Илин. В молодости он носил фамилию Вэй и принадлежал ордену Юньмэн Цзян, но потом отрёкся от светлого пути, тем самым принеся свою душу в качестве подношения тьме, которая взамен дала ему огромную силу для победы. Зазнавшийся молодой господин на том не остановился. Он порвал все отношения со своим братом Цзян Чэном и забрал себе остатки ордена Вэнь, скрыв их на горе мёртвых. А дальше по неизвестным причинам впал в буйство и самолично убил собственную сестру вместе с её мужем. Не в силах справиться с тьмой внутри себя, Вэй Усянь приказал своим лютым мертвецам растерзать его на части — да так, чтобы ничего не осталось.       В своём призраке Линь не без удивления опознала Вэнь Цин, которая, судя по слухам, была то ли любовным интересом Вэй Усяня, то ли он что-то ей задолжал. Многие склонялись к первому варианту, и всё же сама Линь знала ту версию легенды, что умалчивалась от общества. Вэй Усянь на самом деле был обрезанным рукавом, влюбившимся во второго нефрита клана Лань — Лань Ванцзи. После возрождения Старейшина Илин наконец-то вернул свою утраченную душу и, встретившись с возлюбленным, они больше не покидали друг друга, став навеки бессмертными.       А что касается Вэнь Цин — у Вэй Усяня перед ней был долг жизни. Как и за что, нигде не упоминалось, но, тем не менее, после помощи ей в мире появился первый и единственный разумный лютый мертвец.       Но да чёрт с ним, думала Ева. Сама она так и не поняла, кто перед ней. Воспоминания чужой жизни без постоянных снов тускнели с каждым днём, и тут уже подсуетилась призрачная девушка. Друг друга они не понимали из-за языкового барьера, а переводчик она почему-то не слышала, как и другие звуки, кроме голоса самой Евы.       Но спустя ещё месяц она научилась насылать на Еву сны, прокручивая только пару моментов. В первом говорилось об убийстве какого-то там Цзинь Цзысюаня, а во втором показывалось лицо очень похожего на него человека, только низкого роста с несуразной шапкой на голове.       — Цзян Яньли, — медленно проговорила имя Ева, словно пытаясь распробовать его на вкус. — Так вот кем я была раньше.       Призрак, всё ещё вися над тумбочкой, задумчиво наклонил голову, не понимая ни слова. Линь в начале ещё пыталась через Еву задавать вопросы, но попытки быстро прекратились. От ломаного китайского болели уши у всех, да и перевести, что там наговорила наследница клана Цзян в ответ, возможности не было.       Устало сжав пальцами виски, Ева молча вышла из дома во двор. Она с безразличием посмотрела на закатное небо, доставая из кармана штанов пачку сигарет. Тонкие пальцы без изящества щёлкнули зажигалкой, и вот уже она медленно втягивала в себя сигаретный дым, втайне презирая свою привычку, от которой не смогла отказаться.       — Ты опять за своё, — раздался недовольный голос Линь.       — Не душни. Мы и так уже не жильцы. Смысл переживать за сохранность лёгких. — Ева криво улыбнулась, развернувшись к подруге.       — Может я напомню тебе, но мы ещё живы, сегодня даже одну из теорий подтвердили. Возможно, всё обойдётся.       — Ага, ага, земля станет плоской, деревья зелёными, а у Бена член вырастет хотя бы до тринадцати сантиметров, — огрызнулась Ева. — Ещё скажи, что твоё здоровье в последнее время сильно улучшилось.       По лицу Линь пробежала рябь неопределённых эмоций, из-за чего Ева почувствовала желание приложить себя головой о стену.       — Вэнь Цин сказала, что нам остался год. Возможно два, — монотонно начала Линь, взяв себя в руки. — Правда она не знает, сохранятся ли наши воспоминания полностью после перехода. За это время можно попробовать найти кого-нибудь, кто в наше время ещё может заниматься тёмными практиками.       — Кого, Линь, ты хоть себя слышишь? — Ева чуть не рассмеялась ей в лицо. — Ты мне сама рассказала, что после вознесения Вэй Усянь сделал всё, чтобы никто больше не мог использовать тёмную энергию.       — Легенды могут врать.       — Хорошо, допустим, что ты права. Но на земле семь — уже почти восемь — миллиардов людей. Мы не найдём за год нужного человека.       — Мы можем попытаться. — Линь отрицательно покачала головой, словно не желая слушать подругу.       — Линь…       — Я не хочу ничего слышать! — Она сжала кулаки, поднимая на Еву отчаянный взгляд. — Это тебе нечего терять, но у меня здесь всё! Семья, друзья… я… я не хочу даже думать о том, что могу покинуть их. Я не могу…       Между двумя девушками возникла неуютная тишина, пока Линь не продолжила говорить уже более спокойно:       — У нас ещё есть возможность хоть что-то сделать. С твоей помощью или без, но я не прекращу попыток.       Она растерянно посмотрела по сторонам и ушла обратно в дом, оставляя Еву наедине со своими мыслями и её личным призраком.       Около трёх недель назад Линь начала жаловаться на слабость и головную боль. С её здоровьем слышать подобное было странно, да и анализы показали, что с девушкой всё хорошо. Однако, когда та начала падать в обмороки и кашлять кровью, Ева подняла панику. Спустя некоторое время недуг настиг и её. Тогда Линь с помощью Вэнь Цин и узнала правду.       Ритуалы, которые им передал мужчина в Китае, принадлежали самому Вэй Усяню. Согласно легенде, после вознесения он отдал все свои наработки в орден Гусу Лань. И уже после, спустя века, когда заклинатели исчезли, а Облачные глубины превратились в развалины, группа исследователей обнаружила какие-то записи. С тех пор прошло немало времени и их содержимое разлетелось как по интернету, так и среди предприимчивых китайцев, что втюхивали туристам красивые бумажки с загадочными ритуалами, не понимая их значение.       Учитывая, что всё сказанное оказалось правдой, Ева сначала долго возмущалась, почему же никто не попал в такую же ситуацию, как она с Линь. Да вот только они обе являлись реинкарнацией женщин, которых Вэй Усянь воспринимал как родных сестёр. И, судя по словам Вэнь Цин, что изучила текст и способ проведения ритуала, один из них как-то был связан с ними. Второй же был предназначен для перемещения души в пустое тело. Дело усугубляло дата проведения, выпавшая на двенадцатое августа — день, когда граница между живыми и мёртвыми особо хрупка.       Это объясняло, почему они смогли успешно провести ритуалы, но не их последствия.       Происходящее оказалось набором случайностей, которые привели к тому, что теперь два воплощения сломали временной барьер, буквально начиная меняться местами. Процесс обещал быть долгим и болезненным, с чем Линь не могла смириться. Она сидела допоздна и искала любую информацию, лишь бы понять, почему ритуалы дали именно такой эффект.       Она не хотела умирать, даже зная, что на самом деле она останется в живых, правда уже в иной ипостаси.       — Знаешь, а она не права. — Докурив сигарету, Ева обратилась к Цзян Яньли, зная, что она ничего не поймёт. — Мне далеко не всё равно. Я современный человек, а у вас шла война, мертвецы, антисанитария и прочая хуйня. Вряд ли я вывезу ваши проблемы. Но есть у меня выбор? Ты бы сказала, что я пессимистично настроена, но я не верю, что мы успеем всё обратить.       Она истерически рассмеялась, когда заметила ход своих мыслей. Ведь Линь думала о том, что оставляет семью, а Ева о собственном дискомфорте.       — Ладно, возможно, это я слепая. — Она подняла взгляд, как оказалось, на себя же. — Мм, мне не идут длинные волосы. И не состричь — у вас так не принято. Вообще не понимаю: короткие лучше и практичней.       Бормоча себе что-то под нос, Ева отправилась за Линь. Верить ей или нет, дело десятое, а вести себя как скотина она не должна.       У них осталось слишком мало времени вместе.