В меня стреляли

      Шёл дождь. Маленькие капли падали с неба прямиком на гальку, разбиваясь о неё и расплываясь в неопределённой форме. Свет луны не мог пробиться сквозь густые чёрные тучи рыдающие тучи. Тьма окутала город, запустив свои пальцы во все улицы. Её дыхание эхом разносилось по городу, доносясь до человеческого уха в виде прохладного ветерка, не только нагоняя тоску и лёгкий ужас, но лаская лицо, играя с волосами, захватывая в свои страшные крепкие объятия каждого, кто не сумел спрятаться дома.       Грант однако стоял около своего гаража, выпутавшись из плена госпожи-тьмы. Лампочка на входе кое-как, но всё же освещала вход. Вдалеке перемигивались лампочки других гаражей, они вели довольно активную беседу на Морзе, и лампочка Гранта тоже иногда бросала короткие фразы соседям.       – Как жаль, что время вышло. Ты не вернул мне денег ни через обещанную неделю, ни через две, ни через три, четыре, месяц, два... - донёсся леденящий грубый голос откуда-то из темноты.       – Да что ты... Раз тебе жаль, то, может, просто разойдёмся? Побеседуем какой-нибудь в следующий раз, в кафе, например? - притворно рассмеялся Грант. Страх сковал его, схватил и не отпускал.       – Ну что ты! - ехидно воскликнул голос. - Ну разве можно откладывать беседу со столь приятным человеком. Нет-нет-нет.       Сухой насмешливый смех прокатился по улице. Человек выступил из темноты. Грязный, омерзительный, прыщавый, весь в шрамах и ссадинах - свет показал все его недостатки. Но, к сожалению, ещё одним недостатком оказался пистолет Desert Eagle 2002 года выпуска. Наставив пистолет на Гранта, человек произнёс:       – Твои последние слова, Грант. Так и быть, я дам тебе договорить в этот раз, - усмехнувшись, он оскалил свои жёлтые зубы, вонь изо рта резала нос. Её одной бы хватило, чтобы задушить человека, не притупив бы дождь запах. - Не пристрелю тебя до того, как ты умрёшь.       – И чем же я буду тебе обязан за сие милосердие?       – Весьма странный выбор для последних слов. - человек сделал недоумевающие лицо, затем на его лице выступила улыбка и он залился смехом. Вдруг оборвавши свой смех и нахмурившись, человек твёрдо и грозно произнёс, - говори. А не то я лишу тебя последних слов вовсе.       – Не трогай никого из моей семьи, я уже отдал тебе его ценой своей жизни. Передай невзначай моей жене, что я люблю её...       – Как трогательно... - улюлюкал человек. - Но денег я так и не получил. Твоя жизнь бесценна, потому что она ничего не стоит.       Не колебавшись, человек спустил курок. Выстрел ненадолго оглушил, а после тихим эком откликнулся вновь. Привычный дымок дождь тут же смыл. Поставив пистолет на предохранитель, человек сунул пистолет в кобуру, развернулся и растворился во тьме.       Пуля же со свистом прорезала воздух, врезавшись и впившись своими свинцовыми зубами в шею.       В глубине души он знал, что этот день когда-нибудь настанет, но что так скоро... Нет, он был совершенно не готов. Вот так вот умирать, как последняя собака, сгинуть на улице? Ну уж нет...       Но кровь брызнула. Грант стоял в оцепенении, не зная, что и делать. Рана сильно жгла. Мокрыми пальцами он схватился за рану, сильно сдавив её своими мокрыми пальцами, опустился на колени. На глазах выступили слёзы, задержавшись на ресницах, как утренняя роса на траве. Но дождь всё прятал. И вот прошёл шок... Рана начала адски болеть, Грант упал на землю, свернувшись в позе эмбриона, держась за рану и плача. Он не был готов умереть! Из раны хлынула вишнёвая кровь. Густая, тёмно-красная жидкость ручьём вытекала из раны, как жизнь из парня. Кровь проходила сквозь пальцы и стекала по шее, собираясь на под бородке и щекоча его. Толстыми каплями кровь падала на гальку, растекаясь по гравийной дороге и окрашивая её в алый.       Слипшиеся от дождя волосы смешались с грязью, к тому же, он порезал ухо о битое стекло...       Свинцовые клыки прогрызли кровеносные сосуды и немного уцепились за трахею. Грант начал хрипеть, дышать становилось всё труднее и труднее, будто еда в горле застряла. Он задыхался. Становилось тяжело держать руку, будто она стало чугунной, её совершенно невозможно было поднять. Побледневшая рука сползла и упала на землю: с окровавленных пальцев капала кровь, падая на гравий и ускользая сквозь камни, оставляя за собой красный след.       Всё тело обмякло, Грант не мог пошевелиться, вдруг стук дождя по металлической крыше стих. Глаза слиплись, как перед сном, а дышать вдруг стало так свободно, а боль исчезла. О боже, какое это прекрасное чувство! Мысли были очищены, все проблемы испарились сами собою, а боли совсем-совсем не было. Он растворился во тьме, в самой её душе, стал её частью...       Быстро вытекая из шеи, густая вишнёвая кровь вытекала из раны, обволокла собою пулю, потекла не только по шее, но и, попав в трахею, рот... Красная жидкость накапливалась во рту, и наконец, потекла в виде слюней. Встав и зашагав, Грант бы сейчас зашёл за вампира. Высок, весь бледен, кровавая улыбка... Глазные яблоки закатились, оставив совершенно белые, как снег, и пустые, как пустота, глаза.       Кровотечение замедлилось, крови хватило лишь окрасить в вишнёвый шею, лицо и приличную часть дороги. Но чуть погодя, дождь всё смыл. Заботливо умыл он и шею, и дорогу, и даже подбородок покойника.