***
Дыхание на мгновение участилось и казалось, что он пару минут назад задыхался. Чужие теплые ладони легли на щеки и начали осторожно мять, что-то приговаривая. Голос казался знакомым и нежным. Он эхом отражался в голове навевая воспоминания прошлого. Но не только воспоминания нахлынули на него, но и ощущения. Сяо чувствовал сильный аромат только-только распустившихся ромашек. Словно он на поляне, где нежно греет макушку солнце и дарит эти же лучи прекрасным цветам. А еще, этот голос можно было сравнить с бурлящим кровь напитком. Например с газировкой с его любимым вкусом. Ведь тембр напоминал шипящие в напитке пузырьки, обволакивающие рот. Они лопались и кололи язык, но это было не больно. Не больно. Хотелось открыть глаза и взглянуть на этот ходячий бутылёк с духами. Ведь даже неловко осознавать, что его кто-то так настойчиво трогает. А ведь он никому не разрешал этого делать. Ну уж настолько навязчиво. Это Итер? Это Ху Тао? Это Люмин? А кто может пахнуть цветами? Но глаза не открываются. Веки слишком тяжело лежат, неприятно слипаясь и переплетаясь ресничками. Будто сама судьба не хочет позволить увидеть что-то такое, что могло бы его разрушить. Может даже и вселенная. Сама жизнь.Жизнь.
— Сяо, Ся-я-о-о. — Мелодичный голос перешел на шепот. — Ся-я-я-я-яо. И у Сяо получилось открыть глаза. И сделал он это, не только потому что его кто-то зовёт, но и потому что мягкие ощущения сменились чем-то тревожным. Красивая картина ромашковой поляны, превратилась в кровавое море с кипящим красным дождём. Все тело как загорелось и покрылось вязкой пленкой. Это было что-то мерзкое, похожее на сопли в период тяжелого насморка. Парень резко выдохнул, распахнув глаза как после кошмара. Только вот ни холодный пот, ни дикое сердцебиение его не настигло. Ужас быстро растворился, сменяясь на умиротворение. Глаз не срезало. Мягкий желтый свет потолочных светильников, между коридором и переходом в другой корпус, осторожно лег на силуэт рядом. Он остро подчеркнул краешек зеленого пиджака и часть яркой голубой косички, чуть дрожащей от дыхания обладателя.Венти.
Это был Венти. Только его одежда отличалась от привычной "формы" которую он надевает каждый день. Сейчас, однокурсник сидел в остром деловом пиджаке. В темно-зеленом, как листва дуба, пиджаке с небольшим бантиком такого же цвета. С белой, немного смятой около шеи рубашкой. В волосах даже виднелась пышная ромашка. Она заколкой скрепляла сверху одну из косичек, которая смешно растрепалась хвостиком на конце. Свет также лег и на блеск изумрудных глаз, которые слились в градиенте желтого с зеленым. Лицо было спокойным, но доля алого румянца на щеках выдавала легкое смущение. То же смущение можно было свести за возникшую скромную улыбку, как только Венти увидел что Сяо очнулся. Даже его мягкие пальцы перестали гулять по лицу, сразу перемещаясь на холодную ладонь. Недоумение и отвращение не появилось, как это обычно бывает. Раздражение исчезло. Как ветром сдуло весь негатив, стоило только начать вглядываться. Чуть ли не тонуть в блестящих красивых глазах, улыбке. В красоте Венти, который смотрит на него без всей этой лжи. Без маски. Без маски.. О боже, нет. Нет. Похоже интерес и ненависть медленно превращаются в симпатию. Вот же черт. Вот же черт! Как же быстро это произошло, что же так сильно на него повлияло? Неужели Сяо чувствует то, что так долго не мог признать в себе. Когда все это случилось? В какой момент? Когда край его холодности поломался? О чем он думал тогда, а думал ли. Навевает ощущения сна, глубокого и страшного сна, может там он и думал об этом? Вдруг там все и перевернулось? Но это был всего лишь сон. Сон, который открыл ему глаза и выплеснул скрытое нутро, связанное с накопившейся ненавистью ко всем и вся. Сон, который заставил Сяо наконец понять, что человек, который по-настоящему его понимает, принимает, сидит рядом и мягко водит ладонью по запястью, стараясь осторожно взять за руку. Смущается, робко улыбается и шепчет его имя.Сяо прогнулся.
— Сяо. Доброй ночи, ты пропустил половину студенческого бала. — Венти шире улыбнулся, наконец хватаясь за холодную руку и сжимая ее. Сяо не сопротивлялся. Тепло потекло по ладони и принесло жаркое блаженство. Вновь тепло. Они сидели на полу в коридоре. Окна были завешены прозрачными шторами с каким-то интересным кружевом, через которые пробивались золотые фонари. На полу не было холодно, что даже странно, ведь обычно бетонные покрытия никогда не проводили тепло. Да и скромные радиаторы под подоконником не были довольно эффективными. Они всегда прогревали только среднюю часть помещения, но сейчас, казалось, что все изменилось.Изменилось под его сознание.
Посторонние мысли внезапно зажужжали и забили тревогу. Они словно нудные осы напали на его распалённый мозг. #Больно! Больно! Больно! Хватит! Не представляй ничего хорошего! Пожалуйста, Сяо! Больно, тебе очень больно! Оно тебе врёт!" Собственный голос смешался с грубым и хриплым. Словно в голове Сяо появилось две личности, где одна из них отвечает за холодность и здравомыслие. Но даже с разделением себя на две части, он не хочет вновь терпеть невыносимый холод. Что-то как сцепило его мысли, не давая избавиться от приятных чувств и эмоций. Как-будто гадкая сколопендра въелась в мозги и высасывает последние остатки понимания, что это не реальность. Что это всё ложь! Алая жидкость бьется о бокал, с каждым разом усердно пытаясь вытечь за каемку. Мозги начинают процесс сваривания.ТРЕСК!
Капли вина быстро замарали белоснежную скатерть. Это сдержанность. Она медленно потекла по столу, как собственная кровь, застывшая каплями на коре дерева и сухой траве. Как то праздничное вино, к которому он даже не притронулся. Там, в уродливом кошмаре.Которого не должно быть! Никаких воспоминаний!
Только чувство холода все равно остается, пробивается через тепло, пытаясь кричать. Это отголоски пустой груди, которая лишилась своего полноценного каркаса из ребер. Отголоски вывернутых гниющих пальцев. Отголоски собственной смерти. Смерти. Страшной и жуткой смерти.Нет! Этого нет, этого больше нет.
Хрупкая ножка треснула, роняя чашу бокала на бок. Вино полностью залило весь стол. Забылся, забылся. Поверил, поверил. Больше никаких мыслей о смерти. Только собственное дыхание и сердцебиение, которое постепенно учащается. Греет и распаляет. Жжёт. Снова сильно жжет. Тепло, только оно, только оно. Бокал развалился до конца, продолжая хрустеть как дрова в камине.ТРЕСК! ТРЕСК!
Приглушенная музыка доносилась до них лишь каким-то глухим звуком. Как-будто бьют по ушам, да так медленно и равномерно. И каждый раз музыка меняется на что-то спокойное, умиротворенное. Внушает, что все в порядке. Стекло превратилось в порошок, создавая блестящие крупинки мелких камешков. Они не собираются тонут в густой алой жидкости. Им позорно принимать то, что обладатель разбитого бокала решил отказаться от здравомыслия. Блестяшки совсем не хотят быть частью сломанного рассудка Сяо. Блестяшкам тошно смотреть, как густое вино Сяо превращается в водянистую кровь и белеет. Разжижает мозг.ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК!
— бал. — Тихо повторил он за Венти. — бал. Студенческий бал. Побелело. Вино побелело! Вино превратилось в мерзкую невкусную воду с газами! Тошнотворная прозрачная газировка с запахом затхлой, как и мозги Сяо, крови.Студенческий бал.
Растворился. Сяо в ней расплавился и пропал! Исчез. Кто его теперь найдет? Кто его теперь спасет?Уже никто.
Студенческий бал. Студенческий бал, который проходит перед каждым новым годом. Все желающие студенты принимают в нем участие. Молодые люди надевают пиджаки с острой бабочкой или галстуком, а милые девушки красуются в пышных платьях с заплетенными в пучок или во что-то более элегантное, волосами. И каждый молодой человек должен держать под рукой свою вторую бабочку. Пышную и легкую, которая будет словно перышко, мягко наступать на лакированный паркет, добавляя к музыке тихое цоканье каблучков. Студенческий бал. Это воплощение вихря разноцветных пятен, горячо танцующих вместе. Воплощение ярких фейерверков, пускающих в небо после двенадцати ночи. Воплощение предстоящей радости и веселья. Шаг вперед. Шаг в такой же прекрасный, как этот вальс, новый год. Новый, счастливый, без печали и боли, год.Студенческий бал.
Тогда забудь что было, забудь что было. Похоже, Сяо решил на нем присутствовать. Но ему до сих пор не понятно, почему он согласился. Для чего? Вся эта праздничная атмосфера всегда была для него чужда, особенно в непонятной ему компании. И наверное поэтому он ушел. Решил уйти как можно дальше от громкой музыки, от всей атмосферы сладостей. Ушёл куда-то в свой мир. В сон. В страшный и ужасающий сон, где он был главным героем. Он был убийцей. Но это был всего лишь сон. Верно? Все в порядке, это всего лишь послевкусие. Все пройдет. Теперь все начнется заново, теперь он не сделает ошибку. — да, ты сегодня какой-то сам не свой, все хорошо? Может лучше домой пойдешь? Я тебя провожу. — Венти перенес вторую руку на другую ладонь парня и волнительно сжал обе. Внутри все перевернулось. Сяо раскрыл губы, перехватывая чужие ладони и мягко обхватывая их. Он даже не понял, что схватился за них так, как обычно ходят влюбленные парочки. — это всего лишь недосып, всё в порядке. Зачем ты пришёл за мной? Меня зовут?— Сяо не отвел взгляда, но ощутил колющее смущение. Он впервые смутился. Впервые. Наверное, Сяо выглядел со стороны как невдупляющий ничего котенок. Пушистый, как после душа, котенок, которого просушили феном и превратили в огромный одуванчик. Ведь не может же быть, что Сяо также умеет чувствовать стыд. На душе так сильно жгло, так приятно жгло. Так хорошо, так нежно. Венти замялся, а улыбка полезла выше к ушам. — нет нет, просто я заволновался за тебя. Я ведь понимаю твою неприязнь к таким мероприятиям. Но хочу сказать, ты очень смелый, раз согласился взять под руку Ху Тао. — сказал он, осторожно приподнимаясь и вытаскивая на себя Сяо. И тут, в голосе Венти промелькнула легкая печаль, которая пробиралась сквозь натянутую улыбку. Сяо это заметил, ведь сейчас мог остро чувствовать как меняется его внутренняя мелодия. Венти намеренно переводит тему, чтобы не казаться разочарованным? — мы можем поменяться местами, если ты скажешь, что хочешь этого. — Сяо как крутануло после своих же мыслей, от чего предложение превратилось в приказ. Стоило ему встать ровно с Венти, желудок приятно скрутило, да так, что он резко выдохнул. Мысли только и делали, что нагоняли на него дикие чувства. Правда предвкушения сжигала его, как тонкую бумагу. Но не боль он чувствовал а какое-то наслаждение. Он знает что Венти это скажет, он хочет чтобы Венти это сказал. А еще, Сяо хотел бы слышать какой он плохой, какой он холодный и злой, раз игнорировал и причинял боль. Услышать правду, а потом вцепиться зубами и сделать так, чтобы он кричал... Кричал, кричал, кричал. Венти непонимающе поднял бровь. — хах! Я много чего хочу, но меня обычно никогда об этом не спрашивали. — Художник продолжает улыбаться, но потом улыбка спадает, меняясь на серьезное выражение лица. — или ты хочешь вновь поиздеваться? А, я понял. Ты учуял, что я ревную и теперь ждешь пока я это лично скажу. А когда получишь желаемое гадко улыбнешься и скажешь: “О, ты повелся, бедняжка, твое сердце никто кроме тебя же собирать не будет. Какой ты жалкий.” Ведь это очень смешно. Вам всем смешно, всем-всем. А особенно тебе. На душе появилась трещина. Сяо раскрыл глаза, точно надеясь не на этот ответ. Он на минуту замолчал, явно не веря, что Венти видит в его отказах шутки и приколы. Стало даже на мгновение холодно. Венти мог сказать все что угодно, но не это. Никто же над ним не смеётся и не смеялся. За весь первый семестр учебы. Или же Сяо просто этого не помнит.. — с чего ты взял, что мне нравится над тобой стебаться? У меня и мыслях такого не было. — Сяо проговорил это довольно осторожно, стараясь не разжечь пламя ненависти. — да неужели? Ты что, забыл? Не притворяйся, что изменился! Ведь мне давно известно, что ты каждый раз выбрасывал мои письма. Я вкладывал в это душу, а тебе было все равно. Я знаю, что тебе было смешно. Ведь как такое жалкое, ничтожное существо как Венти, может любить! — Выражение лица Венти искривилось в злости. — как такая никому не нужная мразь как Венти, может хоть что-то чувствовать!? Да!? Его же можно подстебать! Избить! Унизить! Венти же нужно быть обязательно тем, кого хотят в нем видеть! Не показывать никому, что он на самом деле из себя представляет! Носить блядские маски! Иначе в подворотне Венти задушат его же уродливыми косичками как у бабы! Я больше не могу, хватит так издеваться надо мной, что я вам сделал!? — Венти поджал губы и хотел было продолжить, но не успел. Венти до сих пор больно. Сяо резко схватил его за лицо и прильнул к теплым губам, желая, чтобы Венти прекратил говорить настолько плохие вещи про себя. Он даже не ощутил, как его бросило в жар после собственного действия. Раньше, у него не было возможности так взять и поцеловать кого-то, а сейчас его будто дернуло, заставило. Ведь сказанное так сильно шокирует, что Сяо был готов себя убить за то, что не решил узнать как к нему относились другие люди, а смирился, что всем на него плевать и Венти это не задевает. Потому что Сяо, кроме своей травмы, дальше смотреть не хотел. Венти быстро обмяк, но его лицо не изменило своего выражения. Он зажмурил глаза, стараясь схватиться за чужие щеки вновь. И у него получилось, ведь хотелось оттолкнуть от себя. Сяо отпрянул, с каким-то сожалением смотря в чужие глаза, которые заблестели от накопившейся влаги. Он чувствовал, как Венти толкает его назад, как-будто ему противно, мерзко. И этого стоило ожидать. Внезапная мысль, нехило треснуть себя по щеке, была бы правильным решением, ведь как можно было так просто взять и ... Неужели Сяо не мог просто заткнуть ему рот ладонью? Стыд сразу вырвался диким биением сердца. — какого черта ты делаешь...— На секунду однокурсник побелел. — нет, я тебя не узнаю, Сяо. — еле прошептал уже опаленный Венти. Художник не хотел опускать глаза, даже теперь, когда он чувствует себя очень странно. Довольно странно, для привычного его состояния. — и не нужно. Я, как ты, притворяться не умею. И всё тобою сказанное не вызывает во мне смех. Мне больно. Представляешь? Теперь так же больно, как тебе, когда ты снимаешь с себя определенную роль. — Сяо быстро собрался и постарался сказать это более спокойно, чтобы не показывать свою дрожь. Венти если и виноват в этом, то совсем немного. Тут скорее на Сяо вся ответственность лежит, ведь это он нормально ему не смог ничего объяснить. Это он избегал его и даже в какой-то мере оскорблял. — теперь ты винишь меня в том, что я вызываю у тебя омерзительные чувства? — Нервно усмехнулся.— ну да, естественно, иначе же никак. Я всегда и во всем виноват. Художник сложил руки крестом на груди, шагая назад и упираясь в подоконник. — да хватит! Я ведь даже не сказал, что все это из-за тебя. Я не собираюсь смеяться над тобой за правду, за твои чувства. Я только хочу слышать, что всё ещё важен. — Сяо так же подошел ближе. Ему теперь не хотелось ни на миллиметр от него отходить. Накрыло. Все, Сяо сломался. Развалился. Его так сильно тянуло. Горячо и сладко тянуло. Хотелось присвоить Венти себе. Наконец присвоить и жадно впиваться губами в чужие. Больно кусать шею, каждый раз слизывая рану и извиняясь за такой. Животный. Инстинкт. Во рту накопилась слюна, которую он быстро сглотнул, чтобы не пугать. А пугать от чего?“Сяо, ты полностью превратился в животное, позорное и мерзкое. Ты хочешь есть. Ты хочешь есть.”
— пф, зачем? Я давно всё сказал, но ты этого даже не прочел. Теперь же повторять бессмысленно, да и ты все равно кинешь меня, как письма, которые я находил скомканными и разорванными. — Венти продолжил, не сводя своих пристальных глаз с золотых. Он внутренне усмехался, желая выловить принятие от Сяо. Нужно только одно. Нужен только Сяо. Очень нужен. Очень-очень хотелось раствориться в нем и стать одним целым. Чтобы наконец сожрать! — разве я теперь буду способен на это? Мне снился сон, где я был вынужден это сделать, чтобы не причинить боль. Ведь мне снилось, что я хотел тебя съесть. Хотел тебя всего. Как бы это не звучало. И это уже намекает на то, как ты повлиял на меня и что я начал чувствовать. Но сейчас же мы не во сне и я всё еще горю. Это ведь не продолжение кошмара? Верно, Венти? – Сяо на мгновение засомневался, но качнул головой и решил съехать с темы. – скажи, ты все еще любишь меня?#ХРУСТ. ХРУСТ. ХРУСТ. ТРЕСК. ТРЕСК. ТРЕСК.#
Сяо сделал еще шаг, поставив одну ладонь на подоконник, а другой потянулся к заколке в виде ромашки. Но вдруг руку что-то обожгло и он не стал её снимать. Отказался взять предмет, который прожжет ему ладонь, оставаясь памятным.“Этот ремешок станет чем-то другим, Сяо”
Но Сяо уже поддался. Слова рассудка гуляли в голове, но он их не слушал. Потому что поддался! Так просто! Ведь он давно был сломлен, устал терпеть. Венти опустил руки с груди. Он развёл пугающе-странную улыбку, осторожно выдохнул и ответил. — да. Получи то, чего ты так жаждешь услышать, Сяо. И только этот ответ нужен был Сяо. Только одно слово, один кивок, чтобы удостовериться в своих мыслях и чувствах. Венти не остыл, а Сяо только зажегся, не в силах терпеть это. Сяо ничего не отвечает, лишь берет чужую ладонь и внутренней стороной прислоняет к своим губам, наклоняясь немного ниже. Это действие наверно можно было списать за то, что Сяо хотел бы вновь поцеловать его. Тепло, тепло, желание вновь обжечься, вновь ощутить приятно бьющихся внутри него бабочек. И Венти это понимает. Парень осторожно оглядывается по сторонам, а потом, никого не заметив, мягко освобождает свою руку. Еще раз взглянув в помутневшие золотые глаза, художник заводит пальцы в мягкие волосы, нажимая на затылок и приближая к себе. – сгораешь от желания, моя забрызганная кровью желтая роза. Не слушай никого, я никогда не покину тебя. – Венти тихо шепчет, опаляя своим дыханием чужие губы, а потом примыкает к ним. Вот чего Сяо хотел. Чтобы его правда хоть кто-то уважал. Хоть кто-то по-настоящему любил. Хоть кто-то давал ему то потерянное тепло, которое давно растворилось в ненависти к фальшивым чувствам. И вот он. Этот кто-то. Венти смог получить своё. Сяо не знает, сколько они так простояли. Музыка не стихала, а становилась даже громче. Холод насовсем пропал, сменяясь сильным жаром. Его дыхание с каждой минутой учащалось, стоило ему ненадолго отпрянуть. Руки самовольно потянулись расстегивать пуговки чужого пиджака и ворота рубашки. Сяо мазал губами по лицу, жадно целуя каждый участок, а как только кончиков пальцев коснулась раскаленная кожа, он одним движением усадил парня на подоконник и уткнулся в острую ключицу, осторожно кусая. Пальцы полезли ниже, а мысли только поддакивали. Ещё пуговка, ещё дальше, дальше! Расстегни это, убери это! Там кипяток, там горячо, там вкусно. Да, давай Сяо, сделай это. Сделай себя счастливым, не останавливайся, давай, давай, давай. И внезапно, что-то остановило Сяо. Он, как завороженный, вцепился руками в белую рубашку на талии, не в силах отпустить. Конечности защемило, не давая сделать последний шаг. Что-то кричало ему остановиться и бежать. Но голова так сильно кружилась, что приходилось игнорировать. Наверное это кричат остатки его рассудка. Только вот не хотелось ни о чем думать. Только слушать тихий голос Венти. Парень превратился в голодного монстра. В чудовище. Сяо наконец уловил последний вздох сверху, который резко оборвался, превращаясь в негромкий полустон. По коже прошлись мурашки и Сяо понял, что еще немного и он взорвется. Ведь его что-то сдерживает от последнего рывка вперед. Он словно ломится в запертую дверь. Воет, рычит, кричит как не в себя. Грудь Венти учащенно вздымалась, а его пальцы нежно гуляли в волосах, мягко массируя макушку. — э-э-э-эй, почему ты остановился? Мы оба знаем, что твоя сдержанность тут ни к чему. Вперед, ну же. — Венти лукаво зашептал, сдавливая бедрами туловище. — ты о-о-о-очень голоден, с твоего рта текут вязкие слюни, так утоли свой голод. Иди до конца, не останавливайся. Я ведь чувствую, как сильно ты хочешь меня раздеть и проглотить без остатка. А я согласен на это и дрожу как испуганный кролик в лапах хищника. Тону в сладких ощущениях, подгибаясь под тебя и умоляя искусать до потери сознания. Ха-ха. Ты наконец-то размяк. Кровожадный монстр, голодный зверь, который готов любому оторвать голову, лишь бы у него не забирали еду. Каждая пуля, вонзившаяся в тебя не вернет твой рассудок. Так смирись и ешь меня! Ешь меня, Сяо! Пей мою кровь, жуй мое сердце, ведь оно принадлежит только тебе. Ах, Сяо, как же я счастлив, как же мне хорошо рядом с тобой. Я так рад, что ты принял меня, что ты любишь меня в ответ. Так сильно любишь, что я чувствую твои клыки на своей шее, они рвут мне кадык и я захлебываюсь в крови, а она такая теплая. Тебе она так нравится. Так нравится. А еще тебе нравится слушать как я кричу, ведь мне так больно, так больно. Ты пьешь мои слезы, слизывая их своим шершавым мокрым языком, тебе нравится. — Голос Венти стал пьяным от перевозбуждения, он даже начал безумно хихикать, впиваясь пальцами в пряди волос. И Сяо застыл. Его сразу выкинуло из больной фантазии, в которой он был мимолетно счастлив. Холод намертво вцепился в него, заставляя дернуться, оторвать от чужого тела руки и с опаской поднять голову. Только взглянув на раскрасневшееся лицо, Сяо сразу зацепился за кроваво-красные глаза из которых медленно потекла черная жидкость. Мягкий голос Венти превратился в режущий хохот. Губы растянулись в уродливой и страшной улыбке, пугая. Венти только и делал, что смеялся, чуть ли не захлебываясь в вытекающей на подбородок крови. — но ты не понимаешь, что мне очень больно! Так больно, так больно! Ха-ха-ха! Мне больно! Больно! Больно! Ты снова делаешь мне больно! Когда ты уже перестанешь!? Хватит! Хватит! Так надеялся, так надеялся, так хотел, так хотел все исправить, но уже поздно! Венти больше нет! У тебя больше никого нет! Бестолочь! Ты начал думать только тогда, когда понял, что все потерял. А это больше не реальность, это кошмар, Сяо. Ты выбрал себе такой исход, ты согласился себя казнить, так расплачивайся! Убийца! Убийца! Убийца! — Голос Венти уродливо исказился. Сяо быстро отскочил на шаг. Он с ужасом смотрел, как глаза Венти постепенно наливаются черной жидкостью, скрывая тот красивый изумрудный блеск. Всё, что Сяо ощущал, в мгновение треснуло. Он повелся. Он захотел повестись, ведь это так пленило. Так заворожило. И к чему это привело? К ужасу, неописуемому страху и растущей боли. Ему не дадут второй шанс. Какой же он идиот. Треснула надежда. Точно так же как и его внутренний бокал с вином. Как же позорно он стал себя чувствовать, забыв, что попал в галлюцинацию. И все воспоминания вовсе не были сном. Это была и есть жестокая реальность, где он умер и больше не имеет права на жизнь. Косички Венти приобрели фиолетовый оттенок и он резко опустил голову вниз, капая черной жижей на пол. — ты останешься со мной, Сяо. Ты останешься и будешь страдать, так же как и все те, кого ты убил. И меня ты тоже.— А потом вновь поднял голову, показывая как расплылась длинная улыбка на лице. Белок полностью обрёл черный цвет, а со рта полилась кровь. — убил! — Он громко закричал и соскочил с подоконника. Макушка неестественно завалилась назад, с страшным хрустом ломая шею, но это не создало для Венти боль, он скорее вновь захохотал, начав причитать. Ему было как раз плюнуть, вставить черепушку обратно в шею. — вырвал мои глаза, как больно это было! Как больно это было! Сорвал с лица кожу и жадно проглотил, считая что я это оценю ведь ты был моей музой. Вырвал мое сердце, которым я тебя так сильно любил. Вырвал ребра, а потом воспользовался одним из как ложкой, перемешивая мои внутренности в кашу! Сяо! Что я сделал для тебя не так!? — Венти, замолчал на минуту, делая размеренные шаги в сторону Сяо. Сяо же попятился назад к лестничной клетке. Он видел как Оно схватилось за живот, намекая на то ножевое ранение. Потом же, нечто вскрикнуло, округляя черные, как уголь, глаза. — аа, а еще же! Ещё! Свобода, свобода! О какой, к чертовой матери, свободе ты говоришь, если сам не отпускаешь меня! Жуешь! Жуешь! Жуешь! Рвёшь мне кожу, вырываешь пальцы. И не говори, что ты меня отпустил! Ты только что повелся на меня! Даже признался! Ха-ха-ха! И это не я виноват, а ты! Ты! Я не выбирал быть съеденным, это ты не сдержался! Не сдержался, не сдержался, ха-ха-ха-ха. — Ужасный рев разнесся по коридору. Сяо все сильнее кусает губы, чувствуя, как на него упал груз ненависти к себе. Он ускорил шаг, а потом рванул с места, надеясь спрятаться. Ему стало слишком страшно, особенно когда он понял, что если не сбежит, то, скорее всего, полностью сойдет с ума. Потеряет последний контроль над разумом. Он и так уже сходит с ума, в нем осталась лишь частичка здравого рассудка, которая помогает ему бежать. А если он не убежит, то съест его. Он съест настоящего Венти! Полностью, с костями! — куда ты убегаешь!? Почему ты опять оставляешь меня! Снова делаешь мне больно! За что!? За что!? За что!! Нет! Не уходи, пожалуйста! Не-ет не бросай меня, не бросай! Не бросай! — А потом Оно взахлеб заревело, бросаясь в погоню. Сяо слышал этот плачь. Это не Венти, это больше не Венти. Нельзя оставаться, нельзя останавливаться. Если Оно его нагонит, то даже не известно что будет. Ведь Сяо слышал с его уст очень страшные вещи, в которые он отказывается верить. Нет, лишь бы он на самом деле Венти не разбил, не съел, не разорвал. Лишь бы это была ложь, лишь бы просто слова, манипуляция. Ведь, скорее всего, то что за ним сейчас гонится, это голод. Страшный голод, который хотел взять над парнем контроль, что у него почти получилось. Сяо пробегает пролеты этажей, чуть ли не запинаясь о собственные ноги, когда перескакивает ступени. Полное понимание того, что он в чертовой галлюцинации приходит тогда, когда он добегает до последнего этажа и выглядывает в окно. Фонарей и облысевших деревьев больше нет. Один бескрайний космос с кучей скоплений звезд. Где-то даже можно увидеть чёрную дыру и млечные пути. — ебаный свет. — Сяо раскрывает глаза и несдержанно ругается. Выхода больше нет. Бежать некуда, только прятаться. Это ужасно! Это отвратительно! Сяо положил пальцы на губы, надеясь найти те самые клыки. Надеясь, что он сможет прийти в себя, хотя бы на секунду, просто чтобы узнать все ли в порядке. Только вот, клыков не было. Ничего не было, лишь он и то самое чудовище позади. Сяо даже попытался открыть окно и бросится туда, но ручка не поддалась, отказываясь расщеплять душу Сяо на кусочки. Похоже здесь он навсегда и страдать он будет бесконечно, слушая рев и ужасные крики. Долго он не стоял, его подорвал опять внезапный крик чудовища. Еще немного и он бы его нагнал. Тем более, Сяо боялся увидеть художника, ведь он мог полностью превратиться в страшного монстра в образе Вендиго. В образе настоящего страшного голода. Почти что влетев в коридор пятого этажа, он продолжил бежать дальше, начиная дергать каждую дверь. И они все поддавались, только вот стоило заглянуть внутрь, как в лицо бросались мертвые лица. Открыв дверь в аудиторию Философии, на глаза лег силуэт Люмин. Однокурсница стояла лицом к выходу, опираясь на ближайший подоконник. Темнота рассыпалась около неё и девушка засияла странным белым светом. Она безжизненно посмотрела на него, а потом тяжело склонила голову в бок. Дальше, хрупкими бледными руками схватилась за шею и начала как не в себя орать. Её челюсть хрустнула и, словно мягкий пластилин, рот растянулся, почти свалившись на пол. Он сильно удлинился по горизонтали, уродуя черты лица. — Я умерла-а-а-а-а-а-а–а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а–а-а-а-а-а-а-а! А-А-А-А-А-А! Ты убил меня! Убил меня! Убил меня! — Голос Люмин искажался с каждым произнесенным словом, а крик превращался в невыносимый визг. Сяо захлопнул дверь, с ужасом направляясь к следующей. Он не хотел быть там, он не хотел видеть их страшные глаза, он просто хотел заткнуть уши и забиться в угол, закрывая глаза. Неужели он этого не достоин? Сяо же не убивал своих однокурсников! Почему именно Сяо должен так страдать!? Как только Сяо отступил на шаг, услышал хлопок. Как будто Люмин влетела в запертую дверь, начиная ее бить. Крики становились все громче. Громче. Громче! Ноги Сяо подкосились от наступающего на него ужаса. Страх завел его сердце и теперь оно отражалось в горле. Он скорее побежал в следующую аудиторию. Аудитория Математики казалась для Сяо невыносимой. Там всегда было душно, только потому что нормально не открывались окна. Вот и сиди, дыши чужим дыханием, которое бывает еще и не особо приятным. Может быть у Сяо всегда было такое же сомнительное отношение к Итеру, как к этой аудитории? Ведь блондин там и сидел, забившись в ближайший угол. Он мок в огромной луже слез, подперев ноги руками и уткнув в них лицо. Коса лежала рядом с ним. Похоже Итер вырвал её с корнем, ведь на затылке виднелось огромное кровавое пятно, которое медленно стекало на шею и ворот рубашки. С него сходил тихий плачь, с постоянным шмыганьем носа. И каждый раз, всхлипывая, он повторял одно и то же слово. — один. Один. Один. Один. Сяо осторожно отступил назад, с дрожью в ладонях хватаясь за ручку двери. Он медленно закрыл ее, не решаясь беспокоить Итера. Ему было страшно. Вдруг у Итера такое же страшное лицо. Вдруг они все сейчас бросятся на него и будут избивать. Ведь Сяо не смог спасти Люмин, не смог спасти их всех. Открыв дверь в кабинет ОПК, в глаза сразу бросились большие окна, с которых лился яркий оранжевый свет. И Сяо понял почему. Ведь как он знает, данный предмет требует точности и аккуратности. Его просвещали некоторые студенты с курсов выше, что им в ближайшем будущем предстоит делать разные душные макеты из бумаги, потому что сама суть предмета – понять пространство и объем. Тао сидела спиной к двери за одной из парт, освещаясь мягким светом из окна. Ее окольцованный кулачок с усилием бился в парту, с каждым ударом стуча все громче. Под собственный ритм, она качала головой то вправо то влево, так же покачивались в такт и ее высокие каштановые хвосты. А потом, когда она услышала скрип двери, неестественно вывернула голову назад. Ее лицо скривилось от боли и она громко зарыдала, начиная стучать уже двумя руками по несчастной парте. — я хотела только повеселиться. – Медленно начала она. – Я не хотела чувствовать эту боль. – А потом заистерила. – Я не хотела реветь, я не хотела ощущать себя дурой! Сяо за что! Сяо за что ты так со мной поступил! Почему ты не спас меня! Сяо! Сяо! Сяо! Сяо! Ты убийца! Ты убийца! Ты убийца! — Её голос рвется, а половина слов съедается плачем и дикими криками. Сяо скорее закрывает дверь и останавливается. Дыхание грозится задушить его, грозится остановить сердце и убить от страха, который с каждой секундой усиливается и поглощает. Сначала он видел как слабо дрожат его руки. Теперь же, они трясутся как у пропитого алкаша или наркомана, страдающего от тяжелой ломки. С каждой минутой Сяо понимал, что совсем скоро он сойдет с ума. Крики не успокаиваются, только громче заедая в голове. Все они визжат, все они скребут двери и ломятся, пытаясь выйти и убить его. Сяо даже отвлечься на что-то не может, ведь его мысли тише, чем крики мертвых. А если прикладывать руки к ушам, то пользы от них, как у пробитой трубы, которую хотят заткнуть обычной тряпкой. Они осуждают его. Они кричат на него. Они желают добить его. В какой-то момент парень даже почувствовал как по щекам пошли слезы. Его душевное состояние сломалось. Оно сломалось! Несмотря на то, как долго он выстраивал свой барьер. Они так просто взяли и стерли защиту в порошок, начиная грызть душу! Они тыкали в каждую ошибку и недостаток, приговаривая что Сяо вовсе не такой уж и хороший, каким хотел казаться. Что помогал он всем плохо, что не нужно было ему лезть куда-то, ведь он еще и ментальный инвалид, получивший абьюз со стороны не только сверстников, но и родственников. Он никому не нужен. Твердили, что он убийца. Они давили его, плющили как жука. Но Сяо не виноват в том, что не смог ничего сделать. Он пытался. Он пытался им помочь, но его никто не слушал, никто не придал его словам значение, а теперь же они винят его в этом. Они ругают и визжат, что Сяо должен был их спасти. — нет. Нет, я не убийца. Я не виноват. — Голос дрогнул, а грудную клетку защемило и он раскрыл рот, чтобы вдохнуть. — убийца! — они кричали. — нет. — Сяо закачал головой, чувствуя как собственный крик рвется наружу с потоком слез. — убийца! Убийца! — они кричали всё громче. Сяо рванул к последней двери на этаже и надавил на ручку. Он ввалился в аудиторию Рисунка. Внезапно наступила тишина. Сяо сразу же захлопнул дверь, скатываясь по ней на пол. Он прикрыл глаза и положил на них руки, неожиданно для себя расходясь в холодных слезах. Снова больно. Снова больно. Больно как в детстве. Когда его бросил родной брат. Когда его унижали родители, говоря, что он никто, если пойдет учиться в другом направлении. Золото не должно пылиться на полке, золото должно сиять! А если Сяо не хотел сиять! Если Сяо хотел быть как все, хотел быть простым мальчишкой с огромной мечтой стать врачом и заниматься этим делом всю жизнь. Хотел быть кем-то любимым, потому что никто любовь ему не дарил, лишь брали и больше не отдавали. Сяо вновь плачет. Плачет от собственного идиотизма, от болезненного прошлого, от своих холодных действий. Ведь Сяо взял и потерял того, кого он искал, кого хотел видеть рядом, ведь тот дарил ему любовь. Он захлебывается в слезах, сворачиваясь пополам и падая боком на пол. Теперь ни одиночества, ни пустоты, которую он так ждал. Лишь Сяо и его ночной кошмар – ненависть к себе. Какой же он жалкий. Сяо гниет в собственном сознании. В собственном осуждении, которое больше никогда его не отпустит. Он как Итер, медленно тонет в слезах. Сяо больше никогда не очнется, больше никогда не увидит солнечного света, не увидит яркого лета или того же нового года, который будут праздновать без него. Сяо больше нет. Как долго эта аудитория будет сдерживать крики, ведь он чувствует, что дверь рядом скрипит от ударов. Они знают где он. Они хотят вытащить его, они хотят убить его. Оно хочет заполучить его. Оно, кто притворяется Венти. — это просто сон, Сяо. Скоро все кончится, не плачь, пожалуйста не плачь, иначе они смогут сломать дверь, если твоя надежда на покой, ослабнет. Не плачь, не плачь — Сяо бубнит себе под нос, стараясь успокоиться. — ох, Сяо. — До боли знакомый голос в миг оказался рядом и вывел парня из самоосуждения. Сяо не решился смотреть, кто его тревожит, ведь сознание и так трясло от страха, а тут ещё кто-то придет и будет добивать. — Сяо. — теплая ладонь легла на плечо, насильно заставив взглянуть на себя. – насколько же болезненные твои воспоминания, раз повсюду разносятся крики и ругательства. Как только Сяо смог посмотреть на вторгшегося в его мысли человека, он раскрыл золотые глаза. Слезы пылью слетели с лица, оставляя только легкое покраснение. Перед ним, наклонившись вперед, стоял Кадзуха. Он выглядел точно так же как и Венти, только цвет пиджака и бантика был красным. – или это твой внутренний мир? Тогда понятно почему тут каждый винит тебя в чем-то и, кажется, ты тоже. Стой, подожди, винить сам себя ты можешь только в одном, верно?… – Кадзуха опустил руку и выпрямился. Сяо не смог ничего ответить, он только тяжело встал вслед, чувствуя полное опустошение. Все из него вылилось. Все органы съел монстр, а душа теперь болезненно бьется в клетке, царапаясь о сломанные ребра. Парень выпрямился, припав к уже успокоившейся двери спиной. Он молчал, понимая, что его ждут только плохие предчувствия. От блондина повеяло холодом и Кадзуха сунул ладонь в карман, стараясь нащупать предмет. Выражение лица мигом изменилось, когда партнер по несчастью достал не ремешок, а огромную ромашку с светящимися мягкими лепестками. – Сяо. – Голос парня осел. Кадзуха упрямо положил глаза на золотую середину ромашки, которая росла и сияла, осыпаясь пыльцой в ладонь. Сяо на собственное имя аж вздрогнул, понимая, что, похоже, его правда ждут дурные вести. Он положил глаза на блондина, а потом ниже. И Сяо рассыпался. Так резко и быстро, как бисер из коробочки. Тусклые янтарные глаза застыли на живом растении в чужих руках. Весь страх, который окутывал его совсем недавно опять всплыл и застрял в горле. От ужаса у Сяо защемило уголок губ, оставаясь на болезненном нервном смешке. – Венти не носит ромашки как заколки. Нет, не может быть. – Сяо помнит, что хотел сорвать заколку-ромашку с головы того монстра, но он не хочет этого признавать. – нет, я же не мог этого сделать, я же убежал от этого монстра. Я же дал Венти время там в доме, спрятаться. Кадзуха поднимает рубиновые глаза на Сяо, который открывает рот, а потом складывает губы трубочкой. Он, похоже, делает вдох-выдох, стараясь себя успокоить. – похоже это не так. И ты... убил его. Цветок тому подтверждение, ведь иначе я бы достал свой ремешок. – Кадзуха болезненно сморщился, подходя ближе и зацепляя огромную ромашку в растрепанные бирюзовые волосы. Сяо скривил губы в отчаянии, прикладывая ладонь к цветку. С глаз вновь покатились слезы. На этот раз они были очень горячие и обжигали кожу. Он пусто смотрел на паркетный пол и слушал, как болезненно громко бьется его сердце, как крупные капли слез падают на пол и превращаются в лужицу. Мысли утихли. Он не мог больше ни о чем думать. Пустота. – Сяо. Это моя вина, запомни. Никогда не вини себя в том, что остался один, это я не дал тебе прожить эту жизнь. Ты не виноват в том, что убил его, слышишь? Это не ты, это тот, кто гонится за тобой. Это Вендиго. Не убивай себя, иначе потом ты совсем не справишься, тебя поглотит тьма. – Кадзуха мягко гладит по чужим волосам, а потом обнимает содрогающегося в всхлипах Сяо. – прости меня еще раз, я не смог достаточно помочь тебе, чтобы ты не чувствовал себя таким же разбитым как и я раньше. Кадзуха мягко отпускает его и вытирает слезы с лица. Он больше не знает как поддержать, ведь это была их последняя встреча и он уходит. Уходит навсегда, уходит в небытие. И это даже в какой-то степени нечестно, перекидывать такое омерзительное проклятье на другого. – прощай, Сяо. Я знаю, что ты сильный. Мне очень жаль, надеюсь мы ещё встретимся и я обязательно стану твоим другом, который будет тебя поддерживать и любить. Не ругай себя за ненужность. Ты нужен, сейчас ты нужен сам себе, прошлому себе. Утихомирь свою душу, прими свои недостатки, не привлекая на себя жестокость. – Кадзуха говорит последние слова и выходит из аудитории через кладовую, по правую сторону помещения. Сяо глядит вслед, а потом присаживается на ближайщий стул, устремляя глаза на мольберты. Сяо остался один. Он складывает руки на колени и морщится от чувства слежки. И в входную дверь снова летит удар. Это Оно. Оно уже здесь и дубасит его дверь, пытаясь войти. Оно кричит, что-то вроде: “Впусти! Впусти и этот ад закончится. Впусти и все станет хорошо!” Но Сяо его игнорирует. Теперь ему уже без разницы, войдет Оно к нему или отступит. Уже поздно. Терять больше нечего. Но Оно не останавливается, только сильнее начиная бить несчастную дверь. Сяо даже не замечает, что удары не стали громче, а просто дверь в кладовку тоже начала дребезжать и скрипеть, смешиваясь с довольно громкими ругательствами. Его что, медленно окружают с двух сторон, отрезая пути к выходу? Как замечательно. Но Сяо уже плевать.***