Страстное спасение

Каждые отношения по-своему хороши: у кого-то есть общая собака, дом и даже машина, где-то люди живут порознь, предпочитая личные границы и пространство, у кого-то в норме запреты и ссоры, а кто-то живёт спокойной, размеренной жизнью, не думая о будущем. И есть ещё такие люди, которым хорошо в отношениях, они любят своего партнёра, ценят его, дорожат им, даже можно сказать, знают как облупленного ― и всё равно продолжают любить, ведь это их родной человек. Какие бы ссоры, трудности или проблемы ни случались ― они понимали, что со всем справятся. Когда вы съезжаетесь, решив жить вместе после пяти лет отношений, понимаете, что хотите справляться со всеми трудностями именно с этим человеком: клеить чёртовы обои, ругаясь и психуя; готовить невкусный торт, потому что один нашёл классный рецепт, а второй ― согласился, ведь: «А правда, выглядит неплохо». И после, естественно, ни черта не получалось: торт отвратительный на вкус, запах лучше вообще не вдыхать, ― а вы всё равно сидите и давитесь этим тортом, потому что: «За продукты заплачены деньги! А ещё мы готовили его вместе, так что ешь и не выёживайся». Вы готовы вместе выбирать постельное бельё, потому что у одного хороший вкус и он правильно выберет цвета, подходящие квартире, а второй отлично разбирается в материалах и тканях, говоря, что брать нужно, а что лучше оставить. И пусть вы знакомы давно, знаете друг друга даже лучше самих себя, но когда вы съезжаетесь, начинаете вновь знакомиться с чужими привычками, свыкаться с принципами, принимать чужую сторону, и даже приходится мириться с тем, что он не любит ставить зубную щётку в стаканчик, а привык класть её рядом. И ваша первая совместная ночь проходит просто невообразимо: по всей квартире расставлена куча коробок с вещами, в углу валяются рулоны с обоями, а мебели практически нет, ведь вы либо что-то не купили, либо ещё не забрали со старой квартиры или дома. В квартире нет света, отчего вы расставляете свечи, ставите чайник на пол ― благо розетки рабочие, ― завариваете фруктовый чай, и после ― рамен. А уже позже, расположившись на полу, открываете дверь на балкон, чтобы посмотреть на ночной город и впустить свежего воздуха, и принимаетесь тихонько кушать, отдыхая от такого тяжёлого, но до невероятного прекрасного дня. К сожалению, посуду мыть негде, да и мусорного ведра нет, отчего вы ставите пустые кружки на новенькую тумбу чёрного цвета, ведёрки из-под рамена отправляете в пакет, а уже после, пообещав друг другу, что завтра начнёте делать всё в более ускоренном режиме, кладёте матрас на пол, стелете на него новенькую простыню серого цвета и ложитесь спать, понимая, что сможете уснуть только к утру. Ведь страсть и любовь захватывают с головой, а вы просто не имеете права останавливать эти чувства и эмоции, отчего начинаете погружаться в медленные поцелуи, поглаживания чужого тела, а уже после переходите к самой сладкой части, окутанной стонами, голыми горячими телами и словами о любви. Именно такие страстные ночи и тёплую и искреннюю любовь Чонин вспоминает до сих пор, хотя прошло уже два года после их переезда. Квартира давно обустроена, внесено много изменений, а ремонт выполнен великолепно, ведь юноши поняли, что самостоятельно не справятся, отчего позвали рабочих, заплатив тем немалую сумму. Теперь это только их личное гнёздышко, к которому они привыкли и которое посчитали родным и самым безопасным. На входе висят зимние куртки, весенне-осенние пальто и летние джинсовки, на кухне, справа от прихожей, уже стоят любимые кружки с тем же фруктовым чаем, на полках находится только их посуда, а также микроволновка, чайник, мультиварка и даже кофе-машина, ведь всё же получилось накопить и подарить её Чану на день рождения. В зале, если выйти из прихожей, стоит диван, телевизор, столик и одно уютное кресло, а на навесных полках стоят любимые книги Чонина, в которых Чан любит иногда пересчитывать страницы и сравнивать, где больше, а где меньше, а после ― предполагать, за какой срок Чонин может прочесть самую большую книгу из всех. В ванной комнате стоят или лежат зубные щётки, вкусно пахнущие гели для душа, шампуни и мочалки с мягкой поверхностью, а также ванна, унитаз и раковина с висящим над ней зеркалом. Ванная маленькая, но донельзя уютная и родная. И после, если пройти вглубь зала, можно попасть в их спальню, где теперь стоит большая кровать, две тумбочки с обеих сторон, письменный стол, ведь Чонину нужно где-то работать, а также находится большой шкаф только с их вещами, где если кто-то и возьмёт не свою одежду ― никто не отругает, ведь это мило и слишком приятно. А также в спальне находится дверь на балкон, где теперь стоят два удобных кресла и прозрачный столик, на котором стоит полузаполненная пепельница, лежит пачка сигарет и электронная сигарета, ведь Чан ― приверженец всего обычного и не любит что-то новомодное, а Чонину лишь бы послаще. И теперь, смотря на всё это, не чувствуется ли тепло и комфорт от такой близости, интимности и невероятной любви? Чувствуется, ещё как чувствуется, ведь сами мужчины рады всему, что у них есть, не жалуясь и не думая о том, что чего-то мало, много, или, к счастью, не считая, что это уже быт, скука или «вся молодость пошла коту под хвост». Чонин тоже так считает: безусловно, он доволен каждой секундой и счастлив каждому моменту, проведённому вместе с Чаном, только вот… Бан Чан и Ян Чонин познакомились около восьми лет назад в университете, где Чан учился на юриста, а Чонин ― на программиста. Так как Чан был старше на два года, то именно ему пришлось знакомить первые курсы со всеми правилами и порядками. Естественно, поначалу юноша был в большом непонимании, ведь курсы у них совершенно разные и не должно быть так, чтобы юрист учил чему-то программистов. Безусловно, об общих правилах рассказать он мог, но вот касаемо преподавателей, пар и предметов ― здесь он был без сил. Но юношу попросили заняться всем этим лишь на день, так как в этом году приход студентов был слишком большим, а на все группы кураторов-учеников не хватило, отчего ему и сказали, чтобы он осведомил обо всех правилах, а дальше они уже разберутся сами, подыскав нужного человека. Лишь ответив тихое и со вздохом «ага», молодой человек направился в группу новичков, где по приходе понял, что это «ага» спасло его жизнь, ведь… Чонин. Он увидел этого испуганного, но так старательно пытающегося не показывать свой страх парнишку, отчего понял, что влюбился в него, не желая видеть рядом с собой кого-либо ещё. При знакомстве Чан понял, что Чонин ― парнишка очень скромный, но приветливый, а также совсем не глупый и не скупой на словарный запас, отчего решил: каким бы человеком Чонин ни оказался на самом деле, он обязан познакомиться с ним поближе. Пусть он разочаруется после, но сейчас он будет влюблён в этого парня, желая встречаться снова и снова, желая отвечать на вопросы и помогать с каждым делом, стараясь быть ближе. Как только на следующий день для этой группы подобрали куратора, Чан нашёл этого человека, и, благо, он оказался его знакомым, что ходит вместе с ним в тренажёрный зал. Выпалить Кухо всё сразу Бан не рискнул, ведь… Ну некрасиво и грузно всё это как-то, отчего, лишь поздоровавшись с куратором и зависнув на пару секунд, обдумывая, он понуро опустил голову и ушёл к своей группе, начиная обдумывать, как бы поговорить с этим самым Кухо и попросить об одолжении. К большому счастью, через несколько дней ребята встретились в столовой, где Кухо сам подсел к Чану, лениво ковыряющему рис и кимчи, а после спросил прямо в лоб: ― Ты что-то хотел в тот день? Он не уточнял дня и самого вопроса, но Чан, поняв всё сразу, лишь снова тихо вздохнул. ― Да я… ― и сказать как-то стыдно, ведь это будет похоже на некое сталкерство, а такое даже сам Чан не считает чем-то правильным. ― Давай говори, если могу помочь ― помогу, а если нет… Ну, не мои проблемы. ― так легко произносит Кухо, отчего Бан решает: ну, была не была. ― Ты же куратор у третьей группы программистов?.. ― спрашивает осторожно, в конце поджимая губы и отводя взгляд из-за неловкости. ― Да. ― У тебя там… В общем, у тебя там парень один учится… И, подняв взгляд, Чан видит лишь широкую улыбку, а после лёгкие кивания головой в знак понимания. Теперь в голове Кухо сложились все эти неловкие взгляды, вздохи, опечаленный вид и запинки в словах, отчего он лишь подсел к Чану ближе и хлопнул того пару раз по плечу. ― Давай рассказывай, что за парень. И Чан, словно получив зелёный свет, широко и расслабленно улыбнулся, а после начал выпаливать всё, что он знает про Чонина, а после сказал о своей такой непонятной влюблённости и желании узнать парнишку получше, отчего Кухо, немного подумав, согласился помочь. На самом деле, провернуть такое было очень сложно: их курсы разные, занятия, преподаватели и даже кабинеты — тоже. Но так как Кухо и Чан студенты примерные, то, когда у куратора и третьей группы выпадало «окно», молодой человек вежливо одалживал Бана у преподавателя под предлогом помощи и вёл его за собой, после подсаживал к Чонину и приказывал либо сидеть молча, занимаясь своими делами, либо помогать Яну в общих предметах, изучаемых любыми курсами. Вот так почти весь первый Чонинов год Чан пробегал в третью группу, с каждым разом знакомясь с юношей всё ближе и ближе и понимая: моё. Это не собственничество, а именно сердечное «моё». На втором курсе Ян был на вечеринке у других первых курсов, куда пришёл и Чан, и там у них и случилась более близкая связь в виде длительных разговоров на балконе, совместной выпивки, танцев, а после ― и первый поцелуй, где оба поняли: точно моё, никому не отдам и сам не уйду. Вот так ближе к весне следующего года ребята начали встречаться. Поначалу, конечно, были моменты с ревностью, ссорами и недопониманиями, но когда их миры смогли ужиться друг с другом, то и ребята стали счастливее и спокойнее, ведь теперь они не поняли, а даже почувствовали: точно моё. Когда Чан выпускался, Чонин был на третьем курсе и ходил к нему на выпускной, после которого дома у старшего случился их первый секс, а к моменту выпуска Чонина Бан уже два года работал в компании, после чего случайно упомянул, что готов жить с младшим вместе. Конечно, резкого положительного ответа не последовало, ведь Чонин только выпустился, ему хотелось хотя бы немного реализоваться как личность, и уже через год он пусть и был согласен на предложение Чана, но предложил повременить ещё немного, чтобы заработать нужную сумму и не просить денег у родителей для покупки и обустройства квартиры. И как только прошёл ещё год, а ребята уже горели тем, чтобы жить вместе, они смогли позволить себе своё гнёздышко, поблагодарив друг друга за долгое ожидание или за рациональное решение, ведь за свои деньги действительно приятнее что-то покупать, не чувствуя вину перед родителями или не переживая, что из университета они прыгнули сразу в семейную жизнь. Теперь, спустя семь лет, Чан является руководителем хорошей юридической компании, где платят более чем достаточно, а Чонин выбрал работать из дома, получая неплохую заработную плату и ни в чём себе не отказывая. Их история красива, тепла и даже уютна, всё сложилось прямо как в сказке, где они дождались друг друга, не свернули с пути, не повелись на другого человека, ведь таковых что у одного, что у другого было немало, и теперь живут счастливо, не бедно, обеспечивая все свои хотелки и радуя любимого человека. Всё хорошо, всё прекрасно, только вот… После того как Чана назначили руководителем, отчего работы стало больше, их жизнь… В общем, сильно скатилась: они перестали завтракать или ужинать вместе, ведь Чан уходит слишком рано или приходит слишком поздно, о прогулках и свиданиях Чонин уже позабыл из-за вечной усталости другого, а совместные вечера за просмотром фильма всегда заканчивались тем, что они ничего не досматривали, ведь Чан либо засыпал, либо уходил говорить по телефону с клиентом или с директором, после чего уже и сам Чонин уходил спать. И, кстати, о сне: спали они теперь не в обнимку, засыпали без ночных поцелуев или просыпались без утренних объятий. Они превратились в пару, которая живёт уже сорок лет вместе, у которой пропали весь пыл, горящая любовь и страсть. Оставались такими же счастливыми и любящими, но… Не то. «Доброе утро» ― лишь по смс. «Спокойной ночи» ― по записке на столе, ведь Чан снова пришёл поздно, а Чонин снова не дождался. «Ты поел?» ― уже скорее по привычке, а не из-за заботы. Пусть чувствовали эту любовь и нужность друг друга, но… Она была такой, знаете, маленькой, тихой и бытовой. Ах да… Ещё у них не было секса уже два месяца. Да и сексом это уже и назвать нельзя ― так, приятное времяпрепровождение без одежды: никаких прелюдий, оральных ласк, приятных слов и даже стонов. Просто тихое трение тел под одеялом, но не слишком долго, ведь обоим рано вставать на работу, и неважно, из дома она или из офиса. И Чонин ведь ни в коем случае не обижался на Чана из-за того, что тот уделяет всё своё время работе, а на него у мужчины просто не остаётся сил, ведь сам же понимает, что тот не просиживает зад в офисе, не специально отлынивает от встреч и не по собственному желанию стал таким усталым и молчаливым. Ян понимал, что тот работает, чтобы обеспечить их проживание, чтобы после не переживать о деньгах, чтобы радовать Чонина подарками или же чтобы просто чувствовать себя реализовавшимся и удовлетворённым своими стараниями. Пусть у младшего был заработок и получал он достаточно, чтобы обеспечить свою и даже чужую жизнь, но у Чана всегда было правило, касающееся их отношений: «Хочу дать всё самое лучшее, пусть у тебя и будут твои деньги. Я хочу подарить тебе что-то, я хочу внести свой вклад, и я хочу сделать всё лучше». Чонин не сидел на шее ― он так же дарил, покупал и вносил большие вклады в квартиру, но, так как хотелки Чана были слишком высоки, а также он хотел дать Яну всё самое лучшее, понимал, что для этого нужно работать больше и лучше. И, понимая всё это и зная принципы молодого человека, Чонин пусть иногда и печалился, вспоминая прошлое и словно вообще другую жизнь, но после возвращался в реальность, думал рационально и понимал: не на что тут сердиться и обижаться, нужно лишь поддерживать его и ждать, когда такой период пройдёт. Но, к сожалению, Чонин не отличался особой терпеливостью, отчего всё чаще и чаще его стали накрывать печальные мысли и обиды. Он перестал предлагать куда-нибудь сходить, потому что с одной стороны: Чан устал, — а с другой: да лучше один схожу. Перестал первым начинать весь интим, потому что: Чан устал, да и я лучше помастурбирую, тут хоть ощущений больше. Перестал готовить, потому что: Чан поест или поел на работе, а я лучше закажу. Чем дольше это длилось, тем больше Чонин понимал, что творится какая-то ерунда: они начали отдаляться всё сильнее, чувства не такие пылающие, да и скука полнейшая стала. Но младший даже не думал о расставании, потому что понимал: он хочет не прогулок, не секса и не близости, а хочет именно Чана, поэтому с Чаном и нужно решать эту проблему, а не искать в других своё спасение, каким бы оно ни было. Вероятно, Бан тоже подумывал о подобном, но не так часто и не так ярко, ведь работа, усталость и лишь желание поспать ― заполняли всё время и все мысли. Пару недель назад ему сообщили, что если сейчас он поднажмёт, то в начале марта есть шанс прыгнуть на ещё одну должность выше, и пусть Чану этого не сказали, но все работники уже знали не понаслышке: прыгнуть выше должности руководителя, значит поставить себя с очень хорошей стороны, а значит можно немного расслабиться. Вот он и поднажал. Сам понимал, что из-за этого с Чонином даже видеться перестанет, сидя в офисе, но говорить об этом не хотел, переживая, что если расскажет ― всё полетит крахом. Мужчине оставалась лишь одна неделя до решения начальства о его переводе, где всем дадут три дня выходных после назначения должностей, вот он и пахал как не в себя, желая ступить на уровень выше. Чан не говорил, боясь и просто ожидая, чтобы после уделить время любимому, а Чонин переживал, печалился и злился, не зная, что делать. И вот наконец-то наступил тот самый заветный день, когда Бана всё же повысили, и тот понял, что можно хотя бы немного расслабиться. Естественно, работать хуже он не станет, ведь за годы практики мужчина смог чуть ли не за секунду определять какую-то проблему, а после ― начинать сразу же разбирать ту, решая менее, чем за сутки, если речь идёт не о сложных клиентах. Работать он продолжит так же, как и раньше, но теперь Чан понимал, что не будет упахиваться, как проклятый, что продолжит делать всё так же, но немного спокойнее и расслабленнее, отчего именно сегодня его день должен был быть самым прекрасным и что ни на есть вероятным, но… «Надо поговорить». Лишь приходит по смс от Чонина, отчего Чан понимает, что случилось что-то не то. Естественно, за семь лет у них были ссоры, где эта фраза была выучена, как свои пять пальцев, и означала она только одно: произошёл какой-то пиздец. Нет, Бан понимал, что из-за некой отдалённости могли произойти проблемы, но чтобы прям до «поговорить»… Видимо, либо всё же работа довела Чонина до «ручки», либо случилось что-то ещё. Сегодня старший должен был быть на ужине с коллегами и праздновать повышение, о котором до сих пор не сообщил Яну, ведь хотел сказать всё лично, сегодня он хотел купить подарок, а после — отвести младшего в какое-нибудь красивое место, сегодня… Сегодня всё могло быть прекрасно, да вот только теперь Чан летит домой на всех парах, объезжая пробки, другие машины и еле дожидаясь смены цвета светофора, потому что это «поговорить» горело даже ярче самого светофора и означало даже большую беду, если бы Чан кого-то сбил. Ведь Чонина знает хорошо только Чан: пусть младший кажется скромным, милым и спокойным парнем, но если Яна чем-то разозлить, тот может просто взорваться и, к сожалению, ссора не закончится страстным сексом или смехом, как бывает у некоторых. Здесь Чонин вычитает все свои недовольства, припомнит что-то из их детства, школы и студенчества, когда они даже не были знакомы, потом вспомнит ещё десять проблем и после отправит Чана спать на диван, потому что: «сам виноват». И нет, Чонин не был истеричкой, устраивающей скандалы на пустом месте, он человек довольно терпеливый, это просто Чан… Ну, глупенький слегка. В рабочих моментах хоть всю планету удержать сможет, а вот в отношениях… Тут Чонину приходилось учить, рассказывать и указывать, как надо и не надо, а Бан, к сожалению, многое «не надо» забывал, отчего после и получал. И вот сейчас, буквально слыша в своей голове: «не надо молчать, рассказывай о проблемах и о своей жизни, я выслушаю и поддержу» ― Чан уже бежит по ступенькам на пятый этаж, потому что лифт слишком долго ехал, его пальто расстёгнуто, сумка болтается уже на локте, сам мужчина дышит через раз и через рот, а сердце колотится как бешеное, ведь Чонин дома и Чонин ждёт. Свет с балкона горел, а уже, на минуточку, одиннадцать часов вечера. И только подлетев к квартире, старший на всякий случай крестится, пусть и не верит в Бога, а после осторожно вставляет ключ в щеколду и старается медленно провернуть тот, по пути переводя дух и вспоминая молитвы, что читала бабушка в детстве, когда умер его отец. ― Ни… Нини?.. Звучит такое тихое, скромное и даже боязливое, когда мужчина заходит в квартиру и старается максимально осторожно закрыть дверь, потому что Чониново: «по голове себе хлопни!» ― чуть ли не выжжено в его черепной коробке. Но, к сожалению Чана, никто ему не отвечает, хотя в квартире свет горит и обувь и пальто Чонина дома, отчего он чувствует, как с него сходит ещё семь потов, потому что… Если Ян молчит ― всему пиздец, а Чану — ещё и двойной. ― Нини? Он рискует спросить более громко, продолжая держать широкую улыбку, но не решаясь раздеться. Тут лишнее движение равно греху до конца жизни. ― Чан? Ты дома? Звучит откуда-то с зала, отчего мужчина аж вздрагивает, но после, анализируя интонацию молодого человека, сводит брови к переносице, ведь злости он там не слышит. ― Д-да… Ты где, кроха? ― ступая на шаг вперёд, он вытягивает шею и заглядывает в зал, стараясь увидеть младшего. ― Я… Сейчас, секунду… ― звучит какое-то кряхтящее и скомканное, отчего Чан снова ступает на шаг назад, потому что сейчас ещё влетит и за то, что топчется по чистому полу в обуви. ― Фух, привет, любимый. И в прихожую выходит Чонин, улыбаясь, а Чан замирает, даже задерживая дыхание. Сейчас младший стоит перед ним в классических чёрных брюках и в белой водолазке, его волосы красиво уложены и даже отблёскивают, а на лице есть небольшие штрихи макияжа, в виде подведённых глаз, расчёсанных бровей и розоватых губ, вероятно, окрашенных тинтом. Запах, исходящий от дорого парфюма, доходит до Чана, а тот… Тот просто теряется. Очень давно Чонин не одевался так красиво и даже празднично, всегда сидел дома или если выходил на прогулку, надевал что-то спортивное или на размер больше, чтобы удобнее было. Мужчина просто стоит около входной двери и, приоткрыв рот и расширив глаза, смотрит на своего парня, оглядывая его с ног до головы, наверное, раз уже десятый. Он уже и позабыл, что в страхе летел домой, что Чонин ждал его с разговором, и даже забыл о своём повышении. Сейчас в мыслях, голове и сердце был только такой Чонин, да и вдобавок улыбающийся, а не злой и не угрюмый, как думалось изначально. ― Эй, ты чего? ― звучит такое ласковое и нежное, отчего Чан «просыпается», промаргиваясь и прикрывая рот, а после смотрит на подходящего юношу. ― Добрый вечер, любимый. Чонин, подойдя к мужчине вплотную, встаёт на носочки, обвивает его шею руками, а после осторожно целует в ещё прохладные губы, где Чан даже не шевелится и не отвечает на поцелуй, потому что до сих пор очарован, поражён и… Боже, он до сих пор влюблён, прямо как тогда, в университете. Именно так он смотрел на Чонина при первой встрече и именно так он смотрит сейчас, боясь или не зная, что сказать. ― Чан-и-и… ― звучит протяжное и ласковое прямо в губы, где Ян, прикрывая глаза, продолжает стоять на носочках и держаться за чужую крепкую шею. ― Д-да… Прости… ― прокашливается мужчина, отводя голову в сторону. ― Ты… Чонин, что это?.. Он улыбается так счастливо, удивлённо и поражённо, смотря в глаза-щёлочки, где после всё же додумывается обнять юношу за талию. ― Я. ― улыбается Ян шире, а Бан начинает тихо хихикать. У него было ощущение, словно они вновь вернулись в подростковое время, где при каждом взгляде, слове или действии ― смущённо улыбались и хихикали, продолжая влюбляться. ― А ты… Почему ты так… Почему ты сегодня такой красивый? ― скомкано выдаёт Чан. ― Сегодня? Значит, в остальные дни… ― выгибает бровь Чонин. ― Нет-нет, я… ― Чан-и, я шучу. ― вновь улыбается, поглаживая шею старшего и опускаясь на стопы, отчего Бану приходится наклонить голову сильнее. ― Просто… Я подумал, что мы давно никуда не выбирались, вот и решил сделать сюрприз, позвав тебя на свидание. ― немного смущённо говорит Чонин, отводя взгляд в сторону. ― Но ты написал, что надо поговорить, а это… ― Просто быстрее ты бы не приехал. ― пристыжено улыбается Ян, отходя от старшего и видя его медленно сводящиеся брови и слегка недовольный взгляд. ― Ян Чонин, во-первых… ― Да-да, я в курсе, что так делать нельзя, зная, что значат такие слова, и так далее. Всё я знаю, но просто… Я так скучал, солнце, а ты… Ну согласись, напиши я что-то другое, ты бы приехал только через час, кабы не через два. ― тихо вздыхая, младший пожимает губы и опускает взгляд. И Чан понимает, что парнишка прав. Ведь там работа, она важнее, ведь Чонин и подождать может, ведь… ― Прости. ― виновато негромко говорит мужчина, опуская голову. ― Ладно, главное, что пришёл, а теперь… ― Чонин снова подходит ближе, нежно перехватывает чужие большие ладони и смотрит на темноволосого. ― Ты пойдешь со мной на свидание? ― Нини… ― очень смущённо улыбается Чан, оголяя зубы и отводя взгляд в сторону, ведь неловко, ведь так любовно и даже сладко. ― Конечно. Тут даже спрашивать не нужно. ― Тогда, пожалуйста, сходи в душ, переоденься, приведи себя в порядок, а я подожду. ― Мы идём в какое-то конкретное место, или… ― Да, я забронировал одно местечко для нас, так что всё в порядке. Можно не спешить, но и сильно затягивать нежелательно. Чан лишь кивает, понимая, что дело становится серьёзнее, ведь на них забронировано целое место, из-за чего быстро скидывает ботинки, снимает пальто, ставит портфель на тумбу и пулей бежит в ванную комнату, а вот Чонин… Не всё так радужно у Чонина, как казалось. Ещё вчера он понял, что если сегодня не поговорит с Чаном насчёт всего происходящего, то… Думать об этом не хотел, но обстоятельства вынуждали понять, что отношения превратились в сожительство, а такое Чонину явно не нужно. Но, к счастью, он юноша умный и всегда сначала взвешивал все «за» и «против», после обдумывал ещё раз и только спустя сотни вариантов принимал один, самый правильный и верный. Сегодняшним вечером он не станет выпаливать свои недовольства сразу, обрывая все связи и съезжая с квартиры, юноша чувствует и понимает, что Чана он любит и расставаться с ним не хочет. Поэтому он решил попробовать самостоятельно зажечь хотя бы маленькую искорку в их отношениях, и если Бан ответит тем же, хотя бы малой каплей, Ян поймёт: ещё не все потеряно, ― но если… Если Чан снова отвлечётся на работу, клиентов или просто скажет, что устал и хочет спать, то… Честно, Чонин даже винить себя не будет. Он сделал всё, что мог. Именно поэтому сначала он сводит своего молодого человека на свидание, хорошо проведёт с ним время и только после поговорит. А уж как они поговорят: спокойно или с ссорами и криками ― решать Чану. Сидя на диване и слыша шум воды в ванной комнате, Чонин даже не отвлекается на телефон, потому что продумывает весь этот вечер. Он парнишка не маленький, со своими потребностями, поэтому после окончания он ждёт хорошего секса со своим парнем, потому что они давно не дети, не только вступившие в отношения люди, где стесняются сказать слово «секс» друг при друге, а также… Ну не железные нервы у Чонина, чтобы терпеть уже два месяца, когда рядом ходит объект его всегда встающего члена. Сегодня всё будет по-взрослому, скажем так: сначала конфеты, букеты и неловкости, а после ― секс. Но если Чан откажется и от этого… Чонин, конечно, не скажет о расставании сразу, но когда у людей не сходятся желания в половом плане ― это действительно серьёзная проблема, где далеко они на этом не уедут. Только услышав звук щеколды, а после увидев открывающуюся дверь, Чонин поднимает голову и, смотря на полуобнажённого мужчину лишь с одним полотенцем, висящим на бёрдах, медленно сглатывает, вздыхая, но решает показать лишь лёгкую улыбку и спокойный взгляд, мол, «я жду, иди собирайся». Чан, так же улыбнувшись, шмыгнул в спальню, а Чонин снова погрузился в свои думы, ведь, на самом деле, очень непросто врать любимому человеку, пусть и во благо. Он действительно расстроен, даже обижен, да и понимание не бесконечное, а также он чувствует себя очень неуютно, ведь строить такую комедию с человеком, с которым ты буквально уже чуть ли не сросся… Странно и некомфортно. И вот с одной стороны он понимает, что такой шаг нужен, чтобы постараться всё спасти, а с другой… Ну неуютно ему очень. ― Нини? И вот спустя двадцать минут он слышит такое родное, ласковое, нежное и, медленно и с улыбкой повернувшись на звук… «Пиздец». Теперь лишь это стоит в голове младшего, пока он смотрит на мужчину, одетого в похожие на его классические брюки и чёрную рубашку, а также видит серьги, кольца, и ещё чувствует этот парфюм… Боже, Чан пользовался этим парфюмом так редко, потому что дорогой и для праздников, но когда он всё же наносил его на определённые зоны ― Чонину просто сводило голову и даже коленки подкашивались. И теперь Бан стоит перед ним такой красивый, брутальный, подкачанный и… «Мой». И теперь Чонину становится ещё обиднее, потому что вроде «мой», а вроде ни секса, ни внимания, одним словом: ничего. Но именно сейчас, кстати говоря, в Яне заиграл его маленький собственник и даже эгоист, потому что такого мужчину он точно не готов отдать кому-либо другому, и именно поэтому он попытается спасти эти отношения. ― Д-да… И они словно поменялись местами: теперь такой красивый и уверенный в себе Чан и запинающийся и ошарашенный Чонин. ― Пойдем скорее, нам уже пора выходить. ― Мне брать ключи от машины? ― спрашивает Бан уже в прихожей, пока младший накидывает бежевое пальто. ― Лучше не стоит, мы будем выпивать. Туда и оттуда ― на такси. ― улыбаясь, Чонин поправляет воротник чёрного пальто старшего, снова вставая на носочки. ― Это место так далеко? ― Пусть пешком добраться и можно, но не сейчас. Наше время скоро подойдёт. Чан, ничего не ответив, лишь непонимающе хмурится, провожает взглядом выходящего Чонина и, хмыкнув напоследок, выходит следом, замыкая квартиру. Ехали они в тишине, рассматривая ночной Сеул: здания горели всеми красками, вывески на кафе и магазинах так же сверкали, фонтаны в парках переливались настоящей радугой, по улицам ходили толпы людей, а также повсюду ездили машины, ― и оторвать взгляда от такого вида было просто невозможно. И только выйдя из такси, Чан, медленно повернувшись назад, просто встаёт в ступор, потому что… ― Парк аттракционов?.. ― звучит такое сомнительное и даже немного недовольное, ведь Бан, слыша слово «свидание», думал о ресторане, кафе или о чём-то подобном, но… ― Не обесценивай парки аттракционов, любимый. Это место не только для детей, да и не собираемся мы кататься на всех этих горках. ― Так что же тогда за вечер сегодня будет? ― поворачиваясь на Яна, Чан смотрит непонимающе, вскидывая брови, на что младший лишь улыбается. ― Я бы не сказал, что будет что-то масштабное или что у меня целая программа, но… Мы просто посетим два места, где, надеюсь, останемся довольны. ― лишь как-то загадочно проговаривает Чонин, хитро улыбаясь, а Чан… Ну, а что Чану остаётся? Лишь вздохнуть, довериться и кивнуть. Младший, взяв темноволосого за руку, двигается к входу в парк, попутно осматривая вокруг царящую красоту, сотни весёлых людей, и предвкушая их совместное прекрасное времяпрепровождение. И как только пара входит в парк, Чан забывает о своих недовольствах и удивлениях, ведь… ― Невероятно… Лишь шепчет Бан, потому что это правда невероятно: повсюду кипит жизнь, ходят счастливые люди, открыты десятки ларьков с закусками, напитками, играми или просто игрушками, везде работают аттракционы, кричат дети, играет музыка, и… Это действительно счастье и сказка. И Чан поражён до невероятного, только вот… ― Нини? Его смущает, что они проходят мимо кафе, ларьков и аттракционов, идя куда-то дальше, где Чан раньше не был. Он знал, что этот парк до невероятного большой, отчего никогда не получилось обходить тут всё за один раз, но его удивляет, что Чонин, судя по всему, знает больше него, отчего и ведёт его вглубь, где света и людей меньше, а тишины и темноты ― больше. ― Не волнуйся, я же говорю, что обо всём позаботился. ― лишь звучит ласковое, и Чонин не поворачивается. ― Ты же не хочешь убить меня в каком-нибудь тёмном углу? ― усмехается Чан. «Вчера, позавчера, да и всю эту и прошлую неделю хотел», ― лишь мысленно отвечает Ян, фыркая. ― Чан-и, успокойся. Ты можешь просто довериться, не задавая вопросов? ― остановившись, Чонин перехватывает руки мужчины, смотрит снизу вверх, ласково улыбаясь, и после, получив слегка виноватый кивок, продолжает путь. Шли они не так долго, как могло показаться, но спустя пару поворотов и несколько заведений, коим Чан удивился, ведь видит те впервые, они приходят к большому колесу обозрения. Бан знал об этом колесе, но всегда считал, что оно находится очень далеко, ведь отделено от парка, но видя его сейчас прямо перед собой, он… ― Боже… ― Именно, любимый. ― вдохновлённо отвечает Чонин, смотря вверх. Чан, опустив голову, всё же решает осмотреться, отчего приходит в ещё больший восторг. Это место пусть и заполнено людьми, желающими прокатиться на такой красоте и посмотреть на большой город, но оно… Оно немного иное: здесь играет музыка, но не такая громкая, здесь меньше ресторанов, ларьков, аттракционов, но всё такое ещё более светящееся и красивое, люди одеты более дорого и культурно, официанты кружат над ними, как над золотом, стоят лавочки, работают фонтаны и, честно говоря, даже очередь на колесо обозрения удивила Чана. Здесь не шумели люди, не ругались, не выбегали из толпы и даже размер самой очереди был намного меньше обычного. Тут словно всё по подсчёту, где все стоят в строй, спокойно разговаривают и ждут своей очереди. ― Нини, ты где такое чудо откопал?.. Чонин поднимает голову и просто поражается взгляду и вообще виду Чана: его глаза так горят, улыбка сверкает, сам он чуть ли не плачет от счастья и удивления, а также он сильнее сжимает руку младшего, и Ян… Сейчас он чувствует, что всё словно возвращается на круги своя. Ведь именно такого Чана он повстречал, ведь именно так он держал его за руку и смотрел с таким вдохновением и с такой любовью. Чонину точно нельзя это потерять, но пока он не спешит радоваться, ведь вечер только начинается. ― Я спрашивал у друзей о каких-нибудь подобных местах, и один мой друг упомянул, что работает здесь. Пару дней назад я приехал, посмотрел здесь всё, а после забронировал одну кабинку. ― Здесь можно бронировать кабинки? ― ещё более удивлённо спрашивает Чан. ― Оказывается, да, но только после полуночи и если заплатив в два раза больше. ― Мне стоит спрашивать обычную цену? ― Поверь, не стоит. ― смеётся Чонин, а Бан подхватывает этот смех, после снова оглядывая всё вокруг. ― Подожди секунду. Негромко говорит Ян и, отпустив руку старшего, уходит в сторону колеса, вероятно, сказать о брони. Возвратившись через несколько минут, младший снова перехватывает руку мужчины, а после ведёт в ту же сторону. ― Добрый вечер. ― как только пара подходит к работнику, тот сразу же здоровается с ними, кланяясь. ― Здравствуйте. ― так же вежливо отвечает Чан. ― Так вы тот самый Бан Чан? ― продолжая улыбаться, юноша смотрит сначала на Чана, а после переводит взгляд на Чонина. ― Иныль начал работать у нас недавно, отчего у меня не получалось познакомить вас. Он совмещает удалённую и обычную работу. ― Ян смотрит на старшего, а после поворачивается на своего друга. ― И да, это тот самый Бан Чан. ― улыбается черноволосый, на что Иныль лишь кивает, а после поворачивается к колесу. ― Как раз ваше место освободилось, можете проходить. ― протягивая руку и слегка кланяясь, юноша провожает гостей к их месту и после закрывает кабинку, улыбаясь. Чан, присев на свободное место, сразу же начинает осматриваться, и… Казалось, нельзя удивиться и поразиться столько раз за вечер, но видимо сегодняшний вечер будет действительно особенным. Сидя на невероятно мягком сиденье, мужчина, замерев, медленно обводит взглядом маленькое помещение, где видит прозрачный круглый столик, стоящий посередине, на котором находится бутылка шампанского, два бокала и тарелка с фруктами, а под ним ― ведёрко со льдом и щипцы; также сама кабинка намного шире, чем бывает обычно, чему Чан снова удивляется. Пол покрыт коммерческим линолеумом цвета чёрного мрамора, сами сидения похожи на большие пуфики с вшитыми пуговками, а также на полу по бокам прямо около окон аккуратно приклеены светодиодные ленты, горящие белым цветом. Сами стёкла, что снова на удивление, чистые, а ещё в кабинке невероятно тепло, нет щелей, каких-то скрипов при покачивании, и вообще здесь мужчина ощущает себя как в маленькой комнатке, чувствуя полную безопасность, комфорт и уют. ― Дорогой? Лишь доносится такое ласковое, нежное и негромкое напротив, отчего Чан «просыпается», промаргиваясь и облизывая губы, а после переводит взгляд на Чонина. Тот сидит уже без пальто и в более расслабленной позе, а также так ярко и любовно улыбается, что аж спирает в зобу. Сегодняшний вечер пусть даже толком и не начался, но Бан уже в полном восторге от него, даже и не мечтая о большем: он в невероятно прекрасном месте с любимым человеком, Чонину, судя по всему, так же комфортно ― так что ещё нужно для счастья? ― Д-да… Прости, я здесь. ― неловко улыбается Чан, оголяя зубы, отчего появляются чудесные ямочки на щеках. ― Просто… Нини, это невероятно… ― снова оглядывая кабинку, говорит с восхищением и настоящим восторгом. ― Я сам был в шоке, когда Иныль показал мне это место, поэтому я рад, что тебе очень нравится. ― продолжая улыбаться, Ян смотрит на мужчину и понимает, что никогда и ни за что никому не отдаст эти чудесные ямочки на щеках. ― Снимай пальто, не стесняйся. Можешь положить его к моему. ― проведя рукой, младший показывает, что свою верхнюю одежду он положил справа от себя в углу. Чан, кивнув, привстаёт, после осторожно стягивает пальто и передаёт Чонину, где тот кладёт его в тот же угол. ― А сколько… Сколько мы здесь будем? ― присаживаясь и поправляя рубашку, Бан бросает краткий взгляд на черноволосого. ― Как я слышал, у большинства колёс обозрения время полного круга: десять минут, ― но так как это место… Не такое обычное, скажем так, ― усмехается юноша. ― то здесь мы пробудем полчаса. ― Правда? ― вскидывая брови, Чан вновь устремляет прямой взгляд на Чонина. ― А ты можешь… Можешь немного рассказать об этом месте? Просто оно действительно странное, выразимся так: выбивается из привычного восприятия подобных мест. ― усмехается темноволосый, но после едва заметно дёргается, начиная осматриваться по сторонам. Через несколько секунд он понял, что колесо начало крутиться, отчего Чан облегчённо выдохнул, а Чонин лишь шире улыбнулся, забавляясь, что такой крепкий и серьёзный мужчина пугается даже маленького шороха. ― На самом деле, ― начинает Ян и сразу же наклоняется к столику, беря бутылку и разливая шампанское по бокалам. ― знаю я не так много. Иныль не успел посвятить меня во все подробности, но что я узнал: это место построили недавно, и раньше здесь действительно было самое обычное колесо обозрения. Позже владелец этой территории понял, что хочет привлекать более богатую аудиторию, отчего, скажем так, огородил это место охраной и забором. ― А почему нам не попалось ни то, ни другое? ― слушая Чонина, Чан следит за тем, как нежно-розовая жидкость медленно заполняется до половины бокалов. ― Иныль предупредил их, а также показал мне более короткий путь от основной части города. Так бы мы шли пешком ещё минут десять, чтобы обойти и войти по-человечески. Усмехается Чонин, а Чан лишь понимающе кивает. ― Так вот, владелец понимал: для того, чтобы завлечь подобную аудиторию, сначала нужно показать ей что-то соответствующее. По итогу он построил рестораны с малым количеством мест, но с превосходным обслуживанием, а также, со слов Иныля, с очень вкусной едой. Не обошлось и без кафе, где всё так же иначе и более организованно. А после он приступил к обновлению самого колеса обозрения, где по итогу решил, что время круга продлится, а кабинки ― улучшатся. Для чего? Потому что, как видишь, здесь всё сделано действительно на совесть, а также такие места больше для женатых людей или парочек, желающих провести прекрасный вечер. Именно поэтому здесь всё далеко не дёшево, но оно определённо того стоит. Слушая своего молодого человека, Чан не сводил с него глаз, а также одновременно был поражён всему, что говорит Чонин. Пусть это необычно, но, по его мнению, владелец всего этого места направил ум и средства в действительно нужное русло, начиная взращивать это детище правильно. А ещё он был рад, что именно Чонин говорит об этом и что именно он сидит сейчас напротив. И нет, не потому что это его молодой человек, а потому что… Ну он действительно скучал: по разговорам, по вот такой непринужденности, лёгкости и вообще скучал по ним. Конечно, Бан не глупый и понимает, что в последнее время было что-то не так, но на разговор и выяснение отношений у него просто не было сил как моральных, так и физических. И вот сейчас, наконец-то спокойно сидя с Чонином и слушая его мелодичный голос, он действительно счастлив. ― Что ж, выпьем? ― снова вырывая Чана из мыслей, Ян смотрит на мужчину, а после кивает на бокал, уже держа в руке свой. ― Боже, прости… ― неловко улыбается Бан и берёт бокал. ― Просто я действительно поражён и мне сложно всё это переварить, отчего… Прости. ― с выдохом заканчивает старший, поднимая взгляд на Яна. ― Всё в порядке, главное, чтобы тебе нравилось и ты был расслаблен. Давай тогда… ― За нас? ― улыбается Чан, а Чонин кивает и протягивает свой бокал, после чего небольшой мелодичный звон разносится по всей кабинке. Они не поднялись даже и до половины круга, но ночной Сеул уже начинал поражать: с такой пусть и не сильной высоты уже был виден их обычный парк аттракционов со своей горящей и светящейся жизнью, а за ним виднелась проезжая часть, далее ― яркие вывески заведений, но что точно не осталось без внимания вне зависимости от высоты: большие здания города, чьи окна светились, а на крышах было много фонарей или даже подсветок. ― Так как… ― и только Чонин хотел спросить про работу, то сразу же осёкся, ведь сегодня он пообещал себе вообще не упоминать работу Чана, а то мало ли тот вспомнит о чём-то важном и либо отвлечётся на звонок, либо сбежит и вовсе. На сегодняшний вечер работа Чана: табу для Чонина и их разговоров. ― Как там Джисон? Он же недавно замуж вышел. ― переводит тему Ян. ― Оу, да, нас звали на свадьбу, но… ― Нас звали? ― вскидывает брови младший, облизывая губы и чувствуя нотки напитка. ― Да… Я не говорил? ― подняв немного стыдливый взгляд, Чан видит отрицательные мотания головой, отчего поджимает губы. ― Прости. Из-за работы я бы не смог… ― Но… И тут Ян почувствовал резкий всплеск злости и обиды. Почему он не сказал Чонину? Чонин смог бы пойти, но всё равно не пошёл бы без Чана. Но суть не в этом. Ему даже не дали выбора и не поставили в известность. Ян чувствовал это жжение внутри, но также помнил, ради чего устроен весь вечер, отчего старался успокоиться, немного приоткрывая маленькую форточку и пуская свежего воздуха в кабинку. А ещё Чан заговорил о работе, и если Чонин продолжит эту тему, то, как и говорилось ранее, Бан может отвлечься от вечера, вспомнив о чём-то важном. Ян не любит «съедать» обиды и недосказанности, но он понимает, что сегодня это сделать нужно, чтобы не испортить вечер как себе, так и Чану, отчего, лишь стиснув зубы и тихо вздохнув, вновь поднимает взгляд на пристыженного мужчину. ― Ладно, ничего страшного. Думаю, я тоже не смог бы, так что всё хорошо. ― Как вообще у тебя дела на работе? ― спросив, Чан немного расслабляется в позе, разводя ноги, а после подносит бокал к губам, смотря на Чонина. ― В принципе, всё хорошо. Произошло много новшеств в виде новых правил, повышений и новых работников, но с этим все быстро свыклись и теперь проблем точно нет. ― легко отвечает Ян, так же беря бокал, а после, совсем невзначай опустив взгляд, замечает разведённые в стороны ноги мужчины, отчего сглатывает, чувствуя некий жар в районе груди. Чана хочется, определённо хочется, тут Чонин уже не будет отнекиваться или выдумывать что-то ещё, но он просто понимает: не сейчас. ― Ох, это очень здорово. Я рад, что у тебя нет проблем. Кстати, если заговорили о работе и повышениях… ― Кстати, ты знал, что скоро в соседнюю квартиру с нашей переедут Чонсок и Сонгун? ― резко перебивая Чана, слишком громко выпаливает Чонин, отчего даже сам удивляется, неловко поджимая губы и продолжая улыбаться. Бану, без сомнений, показалось это слегка странным, но он, не придав значения и заинтересовавшись новой темой, принял решение рассказать о работе позже. ― Правда? Помню, они начали встречаться на пятом курсе универа. Они же в твоей группе учились? ― заметив уже пустые бокалы, Чан принимается снова заполнять сосуды. ― Да-да, верно. Просто недавно я выходил в кофейню на встречу с Сонгуном, а там, как ты знаешь, работает Чонсок. ― Он там работает? ― вскидывая брови, старший, взяв пару виноградин с тарелки, закидывает те в рот, сразу же раскусывая и чувствуя приятную сладость на языке. ― Чан… Я рассказывал. ― немного укоризненно говорит Ян, но после, снова вздохнув и не пожелав услышать очередное «прости», продолжает. ― Да, Чонсок там работает. Так вот, пока мы с Сонгуном болтали об учёбе и о всяком разном, к нам подсел Чонсок и его друг, так же официант, и после ребята рассказали эту новость. На самом деле, очень даже здорово, ведь и Чонсоку до работы недалеко, и с Сонгуном чаще видеться будем. ― улыбаясь, Ян отпивает немного из бокала и бросает взгляд в окно, где стало заметно, что до половины ещё не добрались, но и от земли было достаточно далеко. ― Это да… Прекрасно, конечно, но… К вам подсел Чонсок и… Его друг? ― Чан выгибает бровь. ― Чан-и, не нужно. Ты знаешь, что я не стану заниматься подобным. ― успокаивает старшего черноволосый, но видит, что тот особо не меняется в лице. ― Да, знаю, но… Пусть ты и не будешь заниматься подобным, но положить глаз на тебя ― это раз плюнуть. ― Исходя из твоих слов: тогда мне нужно сидеть дома? ― совсем не злобно и без обиды спрашивает Ян, беря с тарелки с фруктами кружочек банана. ― Нет-нет, я просто… Прости. Просто я волнуюсь, но также понимаю, что это лишь моя проблема. ― прикусывает нижнюю губу Чан, смотря в окно. ― Но он… Он ничего тебе не говорил? В смысле, не флиртовал или… ― Чан-и… Control You — MOVEMENT Улыбаясь, Ян встаёт со своего места и садится рядом с мужчиной, кладя одну руку ему на бедро, а вторую ― на плечо, ласково и с любовью смотря в карие глаза. ― Ничего такого не было, не беспокойся. ― целуя Бана в щёку, младший перемещает руку на его шею и начинает нежно оглаживать ту. ― А вот если бы ко мне вот так подсел ты… Тут я вряд ли бы удержался, чтобы хотя бы не попросить твой номер. ― шепчет на ухо, отчего Чан прикрывает глаза и нежно обнимает юношу за талию, улыбаясь. ― Там я был бы первым, поверь. Такое сексуальное и одновременно милое чудо уж очень не хотелось бы потерять, а тем более ― отдать другим. ― с небольшой хрипотцой проговаривает старший, открывая глаза и поворачиваясь к Чонину, сжимая его талию крепче. Честно, от слова «сексуальное» в голове Чонина пробежал даже лёгкий смешок, ведь… У них ничего не было два месяца, как Чан вообще помнит такие слова? ― Себя бы я не дал, но номер ― возможно. ― продолжая играть, Ян скользит носом по чужой шее, отчего Бану приходится откинуть голову, прижимаясь затылком к окну. ― А если бы мне нужен был ты? Если бы номера было мало? Вновь прикрывая глаза, Чан оглаживает чужую талию, а Чонин уже чувствует, как встаёт собственный член, ведь такой близости у них не было очень давно, ведь Чонин скучал по Чановым рукам, хрипотце, его шее и вообще по такому расслабленному и сексуальному нему. ― Тебе пришлось бы постараться, прямо как тогда, в универе. ― с улыбкой отвечает Ян, где старший так же улыбается, вспоминая те времена. ― Но… ― шепчет, сжимая чужое бедро. ― Но? ― Если бы ты оказался моим соседом и пришёл бы ко мне за какой-нибудь солью, или потому что закончилась горячая вода… Тут бы я начал думать усерднее… ― медленно ведя рукой по крепкому бедру, Ян осторожно прикусывает чужую мочку уха, отчего слышит небольшое шипение и чувствует, как его талию сжали сильнее. ― А что мне нужно было бы сделать, чтобы ты откинул все свои сомнения? ― с такой же игрой и улыбкой отвечает Чан, прикусывая нижнюю губу и всё так же не поднимая головы и не открывая глаз. ― Тогда я выбираю вариант с отключением горячей воды, где тебе пришлось бы искупаться у меня, а после ― выйти в одном полотенце. Вот тогда бы я точно не сдержался… Мягко целуя упругую шею, Ян продолжает оглаживать чужое бедро, слыша, как Чан начал дышать немного громче. ― А если бы ты подошёл ко мне сзади, прикоснувшись своим твёрдым членом к моей попке… Чонин, подсаживаясь ближе, выпускает язык и ведёт им от ключиц до мочки уха, уже сжимая собственные бёдра, ведь негромкий стон Чана и приподнятие его подкачанной груди, на которой как раз лежала рука Чонина, переместившись с бедра, сводили с ума и заставляли сесть на мужчину прямо в этой чёртовой кабинке. ― И что бы ты сделал?.. ― хитро и негромко спрашивает Бан, перенося руку ниже и сжимая чужую ягодицу, отчего Ян едва слышно простанывает ему на ухо. ― Я… Я бы стянул с тебя это чёртово полотенце, потому что удержаться перед таким… ― резко кладёт руку на член Чана, сжимая тот, отчего старший отрывает глаза и громко вздыхает, ведь такое, можно сказать, забывшееся прикосновение словно дало глоток свежего воздуха. ― Очень сложно, Чан-и… Снова шепчет на ухо младший, начиная оглаживать чужой член через брюки и чувствуя, как тот постепенно твердеет, увеличиваясь в размере. И пусть в голове Яна сейчас творилось чёрт-те что, но найти местечко для радости он всё же смог, ведь Чан всё ещё хочет его, ведь проблем с этим у мужчины нет. ― А после я бы встал на колени… Уже прикусывая чужую шею и сжимая вставший член, Ян чувствует, как Чан, перестав массировать его ягодицу, перемещает руку прямо на шов брюк и давит пальцем, стараясь прикоснуться к дырочке другого, но, к счастью или сожалению, из-за ткани брюк и нижнего белья ― сделать такое очень сложно, отчего ему остаётся лишь продолжать пытаться надавить сильнее, словно вспоминая времена, когда он свободно мог раздвинуть ягодицы Яна и прильнуть пальцами, языком или членом к колечку мышц. ― И отсосал бы тебе так, чтобы аж звёздочки появились перед глазами, а от твоих стонов чуть ли не дрожали бы стены квартиры. Прошёптывая, Чонин резко отстраняется от темноволосого и сразу же опускается на пол, садясь между ног старшего, смотря снизу вверх. ― Чонин! Ты… Ты чего?.. ― даже слегка пугаясь, Чан сразу же оглядывается по сторонам, наклоняясь к Яну и беря его за плечи. ― Встань, пожалуйста. Давай не здесь, это… Это некультурно, Чонин. ― удивлённо и с небольшим страхом смотря на младшего, Бан сводит брови к переносице и поджимает губы. ― Только не говори, что не хочешь этого. Хитро улыбаясь, Ян подаётся вперёд, заставляя Чана выпрямиться, а после медленно ведёт губами по его бёдрам, не доходя до члена. Старший, дёргаясь, лишь сжимает челюсти, смотрит вниз и буквально борется с собой, потому что с одной стороны: общественное и приличное место, — а с другой: его парень, сидящий перед ним на коленях и целующий его бёдра через брюки. ― Чан-и… Позволь мне, прошу… Лишь стонет Ян, а после, двигаясь ближе, опускает голову и начинает потираться щекой о твёрдый орган, прикрывая глаза, отчего Чан лишь шипит, напрягая торс, а после вновь опускает голову, облизывая губы и приоткрывая рот. Думай не думай, а перед таким устоять очень сложно, особенно, когда Чонин просит так хорошо. ― Нини… Если нас заметят… Будешь сам отдуваться и краснеть. ― Ты думаешь, я зря выбрал такое место? ― поднимая голову, хитро улыбается младший. ― Чан-и-и, это место создано для парочек и их свиданий. А какими будут свидания ― никого не волнует. ― Хитрый ты лис, Ян Чонин. ― широко улыбаясь и облизывая губы, прикусывая нижнюю, Чан смотрит сверху вниз, а после шире расставляет ноги и шумно выдыхает. Ян, получив зелёный свет, устраивается поудобнее между чужих ног, а после принимается ласкать своего мужчину через одежду, сначала вновь выцеловывая его бёдра и сжимая те руками, отчего Чан шипит, стискивая челюсти и хмурясь, а Чонин радуется, ведь всё идет так, как планировалось, ведь шанс на спасение есть. Проведя дорожку поцелуев до члена, черноволосый прижимается к тому губами, расставляя руки по обеим сторонам от Чана и хватаясь за его ягодицы, а после протяжно стонет, выпуская небольшие вибрации в сам орган, отчего тут же чувствует прикосновение к своей голове, а после ― несильное сжатие волос, и улыбается сам себе, ведь понимает: Чану нравится. Медленно и осторожно расстегнув пуговицу и ширинку чужих брюк, он поднимает голову на старшего, безмолвно прося самостоятельно приспустить одежду, где Чан сразу же всё понимает и хватается за края брюк, приподнимая таз. ― И бельё, Чан-и. Звучит такое ласковое и невинное, отчего старший лишь сильнее вздыхает, захватывает резинку чёрных боксеров и тянет всё вниз, спуская до бёдер. И теперь перед Чонином открывается вид на полностью вставший, истёкшийся смазкой, твёрдый и покрасневший член, отчего юноша сводит брови к переносице и размыкает губы, облизывая те. Пусть они и были в отношениях уже долгое количество времени, но видеть член Чана спустя два месяца ― словно увидеть тот в первый раз. Сильнее сжав собственные бёдра, ведь те начинали непроизвольно раздвигаться и двигаться вперёд небольшой волной, желая получить главный подарок сея вечера в виде члена в своей заднице, черноволосый снова кладёт руки на чужие оголённые ягодицы, а после медленно подносит своё лицо к органу, поднимая взгляд вверх. ― Чонин. Звучит такое грубое и даже слегка недовольное, а сам Чонин видит сжатые челюсти, серьёзный взгляд и быстро-вздымающуюся грудь, отчего понимает: почти довёл. С Чаном он давно и он знает, как в сексуальных моментах доводить того чуть ли не до «ручки». Ян всегда любит растормошить его до пика, а после, ещё ни разу не прикоснувшись к телу, сделать вид, словно он передумал, где Чан пусть и знал, для чего это делается, но всё равно вёлся каждый раз, как в первый. Ведь тогда срывало тормоза и ведь тогда Чонина брали грубо, страстно и как именно «моё». Лишь дёрнув уголком губ, Ян приближается к члену на максимум, ощущая жар, идущий от того, а после, достав кусочек льда из ведёрка, смазывает кончик языка и сразу же прикасается им к твёрдому органу, проводя от мошонки до головки, отчего слышит протяжный стон и чувствует, как бёдра Чана резко напряглись. И он понимает, что всё верно, правильно и так, как хочется ему. ― Чонин, блять. Звучит более злобное, и Бан уже двигает тазом вперёд, а Чонин ― отстраняется. ― Учись терпеть. «Я же учился два месяца», ― проносится мимолётное в голове. Так больше и не прикоснувшись к члену, Чонин выпрямляется в спине, садясь на собственные колени, отодвигается от Чана и, смотря ему в глаза, сначала погружает уже тающий холодный кусочек в рот, облизывая пальцы, а после медленно опускает свободную руку на свой член, следя, чтобы Чан смотрел, и начинает поглаживать орган, постанывая, прикрывая глаза и задирая голову. И Ян ведь знает, что старший не сорвётся, потому что любит испытывать свою выдержку до максимума, а Бан знает, что Чонин не начнёт действовать, пока не наиграется. Все всё знают, но всё равно позволяют друг другу делать то, что хочется только им, чтобы после получить совместное крышесносное наслаждение. ― Чонин, хватит. Уже рычит Чан, сжимая руки в кулаки, ведь сам он сидит с оголённым членом, и заботит его не то, что это увидят люди или он выглядит как-то глупо, а то, что перед ним сидит ласкающая себя сука, желающая подразнить и поиграть. И он злится и он возбуждается. Ничего не ответив, Ян проглатывает воду от растаявшего льда, а после снова подползает к Чану и, резко взяв его член, проносит в свой рот практически на всю длину, отчего слышит громкий стон и рык, вероятно, слышимый даже за пределами кабинки. Во рту холодно после льда, член Чана донельзя горячий, и этот контраст температур сводит голову обоим, но в особенности ― старшему. Он чувствует эту прохладу и чувствует, как Чонин, держа член во рту, начинает мазать по нему таким же холодным языком, отчего, уже не выдерживая, хватает Яна за волосы и поднимает его голову на себя. ― Я сказал тебе, хватит меня дразнить, блять. Рычит в хитро улыбающиеся губы, где Ян снова молчит, ожидая, пока его отпустят. Чан, тяжело вздохнув, всё же убирает руку и снова откидывается к спинке, продолжая смотреть на младшего, сжимая челюсти. Чонин видит, что они доехали уже до половины, отчего понимает: осталось пятнадцать минут, так что пока что игр хватит. Снова взяв член в руку, Ян начинает вылизывать тот, попутно сжимая ягодицу Чана, где мужчина вроде и расслабляется, а вроде и донельзя напрягается от чувств и эмоций, идущих снизу. Засосав только головку, Чонин играется языком с уздечкой, отчего старший начинает дёргаться, запрокидывая голову, а после, выпустив ту изо рта, обводит головкой собственные губы, словно пользуясь помадой. И теперь он наконец-то, расслабляя горло, насаживается на член, начиная активно сосать, двигая головой и периодически меняя скорость, отчего сверху слышит громкие стоны и шипения, а после чувствует на своей голове чужую руку, сжимающую волосы. Он игрался членом как мог и как хотел: зажимал основание губами, облизывая головку, находящуюся во рту, погружал член полностью, после создавал вакуум и выпускал тот с громким причмокиванием, отчего Чан уже двигал бёдрами вперёд, расставляя ноги шире, но, к сожалению, одежда не позволяла сделать это в желаемой мере. А также просто водил расслабленным языком по всем венам, иногда даже несильно прикусывая орган, слыша шипение, но не получая просьб о прекращении. И вновь вобрав член полностью, Ян принимается быстро сосать тот, чувствуя, как уже и свой зад машинально оттопыривается, и как Чан двигается навстречу всё быстрее, и как член пульсирует всё сильнее, но после резко выпускает тот из своего рта, зажимая головку большим пальцем. ― Чонин! ― кричит со злостью Бан, тяжело дыша и смотря на младшего с недовольством. ― Не сейчас. Лишь спокойно проговаривает Ян, улыбаясь, и осторожно потирает ещё влажную головку, смотря на ту и облизываясь. И даже от этого Чану хочется кончить, но уже не получается, ведь нужно снова хотя бы пару раз провести по тому рукой или губами, чтобы он получил оргазм и выдохнул, но Чонин не позволяет этого сделать, а сам Бан не собирается помогать себе, ведь когда дело касается секса: тело Чана принадлежит только Чонину. ― Одевайся, дорогой, мы почти, скажем так, приехали. ― усмехаясь, Ян встаёт с колен, садится на своё место и, налив себе полный бокал, залпом выпивает тот, после поворачиваясь к окну. ― Ты только посмотри, какая красота. Чан, только застегнув ширинку и кое-как просунув рубашку, всё ещё тяжело дыша, поворачивается в сторону города и понимает: действительно красиво. Но сейчас его голова и тело настолько взбудоражены, что о какой-то красоте так здраво и свободно думать сложно. Увидеть ― увидит, почувствовать ― сейчас не в силах. И спустя пять минут пара всё же спускается к земле, где оба уже одеты в пальто, волосы снова уложены, дыхание ― восстановилось, одежда — в полном порядке, ведь Чонин всё же помог нормально вправить рубашку, а сами молодые люди довольны и счастливы. Пусть Чан не получил самого сладкого, но немного придя в себя, он понял, что только на этом не хочет заканчивать вечер и кончать в кабинке от минета. Это было невероятно приятное наслаждение, но получить оргазм хочется именно тогда, когда и Чонину будет хорошо, и когда они будут дома. ― Ещё раз здравствуйте. ― снова услышав голос того юноши, Чан смотрит на друга Яна, улыбаясь и кивая тому. ― Надеюсь, вам всё понравилось. ― Более чем. ― с улыбкой отвечает черноволосый. ― Спасибо, что показал такое прекрасное место, удачной тебе смены. Попрощавшись, они уходят в сторону парка аттракционов, держась за руки и не разговаривая. Нужен был просто свежий воздух и небольшой отдых, чтобы перевести дух. Разглядывая всё те же красочные аттракционы, Чан ненароком опускает голову к Чонину, видит, что тот что-то делает в своём телефоне, а после, заметив приложение с такси, вскидывает брови. ― Сейчас такси так подорожало? До нашего дома вроде не так долго ехать. ― Так мы и не домой, Чан-и. ― хитро улыбаясь самому себе, Ян нажимает на кнопку вызова машины, а после, сжав руку старшего крепче, ведёт его в сторону выхода из парка. ― Погоди, как это не домой? ― еле поспевая за черноволосым, Бан смотрит на его профиль с непониманием. ― Чан, ты думал, что наше свидание пройдёт лишь на колесе обозрения с парой бокалов шампанского, фруктами и минетом? Не услышав отрицательного ответа, Ян лишь усмехается, ведь старший, судя по всему, именно так и думал. Но нет, не сегодня. В этот вечер не будет никакой работы, скучных сериалов, долгого молчания, а после совместного засыпания даже не в обнимку. Чонин устал от этого, и пусть понимал, что Чана, судя по всему, это мало волнует, всё равно старался всё спасти, не опуская рук. Как только к тротуару подъезжает автомобиль, Бан, как истинный джентльмен, открывает заднюю дверь для Чонина, пропуская того вперёд, а после садится и сам, не решаясь о чём-то спросить. Сейчас его уже мало волновало повышение и рассказы о работе, пусть это и являлось важной частью его жизни, ему так не хотелось отрываться от этой лёгкости и сказки, устроенной Яном, что он даже не вспоминал об этом, наслаждаясь вечером. В такси они ехали молча, рассматривая теперь ещё более ночной и красочный город, держась за руки. У Чонина всё ещё не сходило небольшое возбуждение, а также он был счастлив, что сегодня всё идёт действительно хорошо. А у Чана частенько мелькали воспоминания о произошедшем на колесе, отчего он периодически прикрывал глаза, вздыхая и сжимая руку парня сильнее. И ведь не сказать, что Чан позабыл о сексе или о самом Чонине, нет, просто из-за работы у него действительно ни на что не хватало сил. Даже желания не было, пусть он и понимал, что другому хочется. И если бы Бан мог, он бы обязательно дал себя, но вот даже член не вставал из-за усталости, отчего ничего и не получалось. Как и говорилось ранее, Чан просто ждал, пока пройдёт тяжёлый период, отчего и молчал, ничего не говоря Чонину. И вот сейчас, вновь ощущая приятные прикосновения, чувствуя страсть, видя улыбку Чонина и слыша его голос, Чан понимает, что действительно скучал. Вероятно, скучал даже больше, чем ему казалось. Как только такси останавливается и пара выходит на улицу, перед ними открывается вид на невероятной красоты ресторан с панорамными окнами, с горящей вывеской, охраной, и также они видят людей с прекрасными причёсками и в красивой и определённо очень дорогой одежде, что входят внутрь, лишь показав карточку брони одному из охранников. ― Чонин… ― единственное, что может вымолвить Бан, стоя и смотря на эту красоту. ― Всё хорошо, Чан-и, я обо всём позаботился, так что не думай о месте, деньгах и времени. Мы успели и нас ждут ― это главное. Спокойно произносит младший и, сжав чужую руку сильнее, ведёт темноволосого к входу, где после, показав охраннику нужную карту, сразу же проходит внутрь. В самом ресторане были столики, расположенные далеко друг от друга, а также тех было совсем немного по количеству: посередине стояло пару столов с белоснежными скатертями и рядом стоящими стульями, сделанными из тёмного дерева и с алого цвета подкладкой на тех, а около окон или стены находились столики большего размера с такими же алыми мягкими диванчиками. В зале играла приятная классическая музыка, гости не шумели и не бегали, в углах стояли аккуратно посаженные растения, а также в помещении был приглушённый свет для большего уединения, создавая атмосферу интимности. ― Добрый вечер. ― услышав незнакомый голос, Чан поворачивает голову в сторону звука и видит рядом с ними молодого парня, смотрящего в ответ. ― Здравствуйте, я Ян Чонин, бронировал у вас столик на сегодня. ― опустив взгляд на планшет, хостес проверяет имена по списку и, найдя нужное, улыбается, кивая, а после проводит их к нужному столику, находящемуся в дальнем углу. Предварительно сняв пальто на входе, Чан, присев напротив Чонина, не волнуется о своей верхней одежде и её неудобстве, как было на колесе обозрения, отчего просто начинает вновь медленно обводить взглядом зал, поражаясь и чувствуя даже небольшую дрожь внутри. ― Господи… Нини… Это… ― словарный запас пусть и большой, но когда организмом управляют эмоции: сказать нормально хотя бы одно слово ― очень сложная задача. ― Знаю, любимый. ― улыбаясь, Ян смотрит на профиль старшего. ― Я сам в восторге от этого места. ― Это просто невероятно… Солнце, как ты… Господи, как ты все это нашёл? Как устроил? ― поворачиваясь, Бан счастливо улыбается, облизывая губы. ― Я просто хотел, чтобы наш вечер прошёл прекрасно, отчего решил подойти к этому ответственно. Чан сидел около стены, отчего мог разглядывать целый зал, не упуская ни одной детали, а у Чонина, к сожалению, такой возможности не было, ведь тогда пришлось бы поворачиваться, привлекая к себе внимание, отчего у многих могло сложиться мнение, что это не взрослые люди, пришедшие в ресторан, а обычные школьники, впервые попавшие в подобное заведение. Не очень это красиво и прилично. Но Ян даже не расстраивался из-за этого, ведь… Перед ним сидел самый красивый и любимый мужчина на свете, такой счастливый и поражённый, а Чонину ведь большего и не надо. Наконец-то они вместе и наконец-то Бан не отвлекается на работу. ― Давай тогда что-нибудь выберем? ― вновь подавая голос, Ян первым берёт меню и, открыв, сразу листает в раздел с итальянской кухней. ― Я хотел предложить, ― смотря так же в книгу, негромко говорит Чан. ― может, через пару дней съездим в торговый центр? Прикупим одежду, обувь, а также наконец-то купим тот светильник. ― Светильник? ― вскидывая брови, Ян удивлённо смотрит на мужчину. ― Ты же говорил, что хотел какой-то определённый. Вот я и подумал… ― не закончив, Чан сосредотачивается на блюдах, сводя брови к переносице, а вот Чонин… Пусть он был обижен, даже зол и расстроен, но… Ведь о светильнике Ян говорил ещё полгода назад, и Чан… Он запомнил. Чонин не напоминал, не галдел, а Чан всё равно помнит. И даже такая мелочь заставила снять с души кусочек льда, потому что внимательность и любовь Чана всё ещё живёт в нём, и которые он точно не потерял из-за чёртовой работы. Чонин всё ещё был важен. ― Да… Было бы неплохо. ― неловко отвечает Ян, переходя к разделу с напитками. ― Как там твои родители? ― Я разговаривал с ними последний раз неделю назад, так что всё хорошо. Они звали нас на Новый Год, хотят отпраздновать вместе. ― Это же почти через год, почему не раньше? Я не напрашиваюсь, но… ― подняв взгляд, Ян исподлобья сморит на мужчину. ― Мы бы могли поехать и раньше, но из-за… ― Из-за работы ты не сможешь, я понял, хорошо. ― снова прерывая, выпаливает Чонин, стараясь не показывать своего недовольства, касающегося этой темы, а Чан вновь хмурится, замечая что-то неладное. ― Ну, на Новый Год, так на Новый Год, ничего страшного. Кстати, нас Джисон и Минхо звали в гости на следующих выходных, ты сможешь? И пусть Ян уже предвещал ответ по типу: «из-за работы ― нет», «хочу побыть дома, устал» и всё подобное, но всё равно спросил, сам не зная зачем. ― Да, почему нет? Съездим, хоть увидимся, а то сколько уже не встречались. Да и с Минхо не удалось толком познакомиться после их свадьбы. ― улыбается Бан, закрывая книгу, а Чонин искренне удивляется, ведь… Правда согласился? Правда сможет и даже хочет? Подозвав официанта, они сделали заказ, где после снова замолчали на недолгое время, смотря либо в окно, либо вновь осматривая зал. И сейчас им действительно хорошо, уютно и спокойно. Вновь их «вместе» действительно вместе, вновь чувствуется любовь и тепло, вновь… Всё становится на свои места. Как только принесли блюда и напитки, мужчины, решив сначала покушать в тишине, принялись наслаждаться едой, прерываясь лишь на наслаждённые стоны и довольные улыбки. Иногда делились со вторым своей едой, давая попробовать, иногда всё же подавали голос, обсуждая тот или иной продукт, а также раздумывая, возможно ли приготовить это блюдо дома. И как только тарелки опустели полностью или наполовину, мужчины, взяв в руки бокалы с красным вином, осторожно стукнулись, разнося совсем тихий звон, не доходящий до других столиков, а после отпили терпкого напитка. ― Моё любимое… ― наслаждённо произносит Чан, прикрывая глаза. ― Знаю. ― нежно проговаривает Ян, облизывая губы и смотря на мужчину. ― Кстати… Недавно на работе мне сказали отснять некоторые материалы, а после… ― прокашливается Чонин, опуская взгляд, а Бан уже смотрит с интересом, предвкушая обсуждение этой темы. ― После я снял кое-что ещё. Ты не мог бы оценить, пожалуйста? Не уверен, что всё вышло хорошо. ― немного неловко спрашивает Ян, на что Бан сразу же начинает кивать, улыбаясь. ― Да-да, конечно, давай. ― отставляя бокал, Чан вытягивает руку, желая взять чужой смартфон. ― Звука там нет, так что громче сделать не пытайся. ― улыбаясь, Чонин водит пальцем по экрану телефона, а после, включив видео, передаёт тот Чану. Who Do You Want — Ex Habit И только собираясь начать произносить речи восхищения или задавать вопросы, старший просто замирает, медленно опуская уголки губ и расширяя глаза, ведь… На экране смартфона сразу же появляется видео, как сам Чонин сидит перед зеркалом, одетый лишь в один тонкий свитер лилового цвета с широкими и длинными рукавами, прикрывающими даже пальцы, а также длина которого еле прикрывала стройные оголённые бёдра. Сам юноша сидел на коленях, смотря то в зеркало, то в телефон, пока второй, свободной рукой поглаживал тонкий розовый ошейник, застёгнутый на шее. Поставив телефон на подставку, чтобы тот продолжал снимать его в зеркале, Ян медленно прислоняется спиной к позади находящейся стене, а после разводит ноги в стороны, где часть свитера сразу же падает вниз, прикрывая пах. Прикрыв глаза и задрав голову, одной рукой Чонин начинает сжимать свою шею, а второй ― гладить внутренние стороны бёдер, прикусывая нижнюю губу и вздыхая. Тонкие длинные пальцы скользили по нежной коже, обводя все родинки, шрамы и мышцы, а также они скользили по кадыку, захватывали ошейник, оттягивая тот, и медленно доходили до губ, где юноша сразу же открывал рот и погружал те внутрь, облизывая. Расслабившись полностью, Ян привстаёт, так же оставаясь на коленях, и смотрит в зеркало, начиная медленно приподнимать свой свитер и утягивать его на талии, показывая узость и упругость той, а также демонстрируя уже вставший покрасневший член с мокрой головкой. После, облизнув губы, юноша кладёт свободную руку на орган и начинает медленно водить по тому пальцами, разнося смазку по всей длине, сдвигая брови к переносице и приоткрывая рот. Как только член был полностью смазан, черноволосый начинает небыстро дрочить себе, периодически зажимая головку или же само основание, где было видно, что его ноги начинают подрагивать, а колени ― сводиться сильнее. Но это, к счастью или сожалению, продлилось недолго, ведь после того, как Чонин доставил себе такое маленькое, но до одури приятное удовольствие, он медленно повернулся к зеркалу задом и встал на четвереньки, слегка оттопыривая ягодицы и разводя ноги. Продолжая стоять в таком донельзя развратном виде, юноша делает что-то спереди, что не поддаётся камере из-за света и положения. И после Чан видит, как Чонин медленно протягивает руку назад, держа в той розовый резиновый член, и начинает водить его головкой по своей дырочке, опуская голову и машинально подаваясь назад, желая насадиться. Дразнить себя долго юноша не стал, отчего уже через несколько секунд пронёс резиновый орган в себя, выгибаясь в спине и, вероятнее все, громко простанывая, ведь было видно, как сильно запрокинулась его голова и как одна рука сжалась в кулак. Начав трахать себя членом, Ян часто двигался назад, самостоятельно насаживаясь, а после играл со скоростью или длиной, либо просовывая только головку, либо пронося тот во всю длину. Водя игрушкой в себе, Чонин извивался, словно кот, а также часто упирался рукой в стену, вновь сжимая ту в кулак или даже царапая новые обои. Спустя несколько быстрых толчков, Ян сильно сжимается, сводя ноги и опуская голову, а после на камере видно, как около его колен начинает собираться небольшое белое пятно на полу, показывая, что юноша кончил, изливаясь горячей белой жидкостью. Осторожно протерев пол влажными и сухими салфетками, Ян снова поворачивается к камере, упираясь в стену, и смотрит таким довольным и уставшим взглядом, облизывая губы, улыбаясь и снова разводя ноги, демонстрируя влажность меж них. И видео заканчивается. Чан как сидел молча, так и продолжал сидеть, держа в руках смартфон и просто пялясь в одну точку. Он был не в силах сказать и слова, но чувствовал, как собственный член уже чуть ли не выглядывает из брюк, как тот пульсирует, горит и тянет, посылая импульсы боли и наслаждения по всему телу. И Чонин, так же сидя молча и в ожидании, видит, как грудь старшего начинает всё быстрее вздыматься, как венки на шее уже сильно пульсируют, желваки ― ходят ходуном, а сама рука, держащая смартфон, сильно напрягается, отчего Яну даже показалось, что ещё чуть-чуть — и Чан сломает его телефон. ― Чонин. Звучит такое грубое, злое и даже агрессивное, а после Ян видит, как Бан медленно поднимает на него злой взгляд, начиная чаще и тяжелее дышать. Чан ведь чувствует, как всё тело уже ноет и дрожит, как член давит на брюки и просит прикосновения, а также… Чан действительно зол. Нет, не из-за видео или чего-то подобного, а из-за чёртовых игр Яна. Пусть он их любил, пусть всегда старался держаться и ждать, но… Вторая сторона этой любви заключалась в том, что после Чан срывался с цепи, словно зверь, а Чонину и на руку. И Бан, зная всё это, как свои пять пальцев, всё равно вёлся, злился и возбуждался. Незаконченный минет на колесе обозрения, прикосновения, сексуальные слова, шёпот, чёртово видео и такой лёгкий и невинный взгляд Чонина ― буквально сводили с ума, срывая все тормоза. ― Мне было скучно и одиноко. ― слегка простанывая и довольно улыбаясь, Ян отпивает из бокала, смотря в наполненные злостью глаза. И ему ведь не страшно. Любой бы мог испугаться такого Чана, но Чонин, понимая, из-за чего эта злость пришла и к чему она приведёт, знает, что пусть его и накажут, но только самым сладким и приятным образом. Чан ведь никогда не обидит, а особенно из-за такого, вот Ян и играет на нём, как на музыкальном инструменте. ― Мы едем домой. Произнося такое же грубое и краткое, Чан залпом допивает вино из своего бокала, а после встаёт с места. ― Но мы ведь не закончили. ― слегка удивлённо произносит Ян, смотря снизу вверх. ― Я сказал, ― сев рядом с юношей, Чан резко кладёт руку на его бедро, сжимая то почти со всей силы, отчего Ян дёргается, сначала бросая взгляд вниз, а после поднимая более удивлённый на старшего. А в карих глазах кипела ярость и возбуждение, отчего юноша понял: игр на сегодня хватит. ― мы едем, блять, домой. Лишь кивнув и моргнув пару раз, Ян дожидается, пока мужчина встанет, а после, расплатившись, идёт к входу, смотря на широкую спину и сжатые кулаки. Даже не успев подойти за своим пальто, Чонин видит, как чужой силуэт уже скрывается за дверью, отчего, забрав то, начинает одеваться быстрее. Он знал, что именно такой эффект получит по итогу, он этому рад, но так как очень давно юноша не видел своего мужчину в таком состоянии ― было совсем на каплю, но страшно. Он знал, что Чан не обидит, но… Некая дрожь в теле и учащённое сердцебиение всё же присутствовали. ― Я сейчас… ― Я вызвал. Только выбежав на улицу, Чонин, по пути застёгивая пальто, видит, как мужчина стоит в стороне от ресторана и курит, долго затягиваясь и после выдыхая вверх, где дым сразу же мешался с прохладным воздухом и небольшим ветром. Медленно подойдя к темноволосому, Ян не рискует взять его за руку или сказать что-то ещё, потому что видит, что тот уже на нервах и в малом контроле над собой. Неловко и стыдливо прикусив нижнюю губу, черноволосый лишь тихо выдыхает и устремляет взгляд на проезжающие машины, дожидаясь своей. Как только рядом с ними останавливается чёрный BMW, Ян, вскинув брови, переводит взгляд на Чана, который уже спешит открыть тому дверь, чтобы после залезть и самому. Чонин, быстро запрыгнув внутрь, здоровается с водителем, а после двигается за его сиденье, давая место старшему, после чего и Бан присаживается рядом, шумно выдыхая, задирая голову и прикрывая глаза. Пусть время было позднее, отчего народу и машин могло быть меньше, но, к сожалению, уже через десять минут они попали в небольшую пробку, где водитель сообщил, что простоять придётся минут пять или семь, на что Чонин лишь кивнул, смотря в зеркало заднего видения, а Чан вздохнул ещё громче, устремляя взгляд на прохожих людей. И либо Чонин был слишком глупым, либо просто любил играть на нервах своего молодого человека, но спустя несколько минут он, двинувшись к Чану ближе, осторожно кладёт руку на чужое бедро, которое выглядывало из-под пальто, а после сжимает, переводя взгляд на уже смотрящего с невероятной серьёзностью Чана. И видя медленные махания головой в стороны, мол, «не смей, Чонин, не здесь» ― Ян улыбается лишь сильнее, а после медленно ведёт рукой вверх, где доходит до всё ещё стоящего члена и с силой сжимает тот, начиная массировать головку большим пальцем. Чан, до сих пор находящийся в возбуждённом состоянии, почувствовав это прикосновение, резко прикрывает глаза и опускает голову, прикусывая нижнюю губу и сжимая кулаки. Раньше Бан обязательно остановил бы Чонина от всех этих непотребств, ведь место общественное, да и спереди сидит человек, но… Чонин просто довёл его, отчего мужчине было уже глубоко плевать на эти «можно», «нельзя» и всё подобное. Лишь разводя ноги, мужчина упирается затылком в подголовник и переводит взгляд на лобовое стекло, видя, что машина уже тронулась с места. Он не смотрел на Чонина, не говорил ни слова, лишь наслаждался прикосновениями и задорством Яна, которые видел на лице другого боковым зрением. Но как только мужчина почувствовал, что младший медленно тянется к краю брюк, заползая пальцами под них и почти касаясь выглядывающей из-под белья головки, резко перехватывает руку парня, поднимая её, а после дёргает Чонина на себя, буквально рыча ему в губы: ― Если ты щас, сука такая, не перестанешь, я трахну тебя прямо в этой машине, и мне будет катастрофически поебать на этого водителя, на то, что вокруг нас десятки машин и на то, что нас могут заметить другие люди. И в ответ он видит лишь хитрую улыбку Чонина, видит, как тот просто облизывает свои губы, после прикусывая нижнюю, а после ― как лишь непринуждённо кивает, отворачиваясь к окну и делая вид, что он вообще не при делах. Можно подумать, что в этих отношениях Чонин является манипулятором или кем-то типа того, играя со старшим, словно с куклой, и что он делает всё только ради своего удовольствия и ради забавы, но… Не так всё это. Чан ведь знает обо всём, Чан ведётся и реагирует, но он никогда не злится на Яна за подобное, потому что пару лет назад именно Чонин смог довести его до такого состояния, где Бан понял, что до этого он, оказывается, с другими партнёрами не был возбуждён даже и наполовину. Только благодаря Чонину он смог понять себя, и понять, в каком состоянии он может быть, как довести себя до такого и как после сделать приятно другому. Их игры не что-то нездоровое или больное, это то, что присуще, знакомо и по нраву только им. Каждый знает, чем закончится вечер, но так как они даже ни разу не поцеловались и не коснулись тела друг друга, выцеловывая, вылизывая и кусая каждый сантиметр, ― каждого будоражило это ожидание, доводя до пика. И как только такси останавливается около их дома, Ян выходит первым, а Чан, приказывав идти домой без него, остаётся на перекур, с желанием подышать свежим воздухом. Младший, не спрашивая и не протестуя, выполняет указанное, ведь понимает, что это ему на руку. После такого загруженного дня хочется по нормальному принять душ, а также… ― И Чонин. ― резко хватая парня за локоть, Чан дёргает того на себя, подходя вплотную. ― Просто искупайся, а подготовлю я тебя сам. Отпустив младшего, Бан достаёт пачку сигарет и отходит в сторону, где Чонин, продолжая смотреть на того с расширенными глазами, понимает: пиздец. И если «пиздец» в глазах Чана ― это вот такие хитрые и пошлые подначивания Чонина, то «пиздец» в глазах Яна ― это когда Бан начинает играть именно с ним, словно с куклой. Как только Чонин проводит некоторое время в душе, смывая макияж, моя голову и в принципе всё тело, он, обернув бёдра лишь одним полотенцем, выходит из комнаты и сразу же резко останавливается, дёргаясь и даже подпрыгивая. Ведь в зале он видит сидящего на диване Чана, смотрящего в одну точку и даже не поворачивающего на него головы. Не рискуя говорить со старшим, юноша просто медленно проходит мимо него, надеясь, что тот заметит и поймёт, что ванная свободна, а после идёт в их спальню и доделывает свои дела до конца, высушивая волосы и надевая бельё. Manipulate — Mxze, Clarei Чана не было около десяти минут, а Чонин уже и не знал, что делать. Вроде он сам его взбудоражил и привёл к тому, к чему хотел. Вроде у них давно не было секса и Ян уверен, что сегодня он будет. Вроде и вечер они провели хорошо, без ссор и разговоров о работе. Вот вроде всё хорошо, но… ― Чонин. Стоя в тёмной комнате около открытой двери, ведущей на балкон, и смотря на город, Ян слышит позади себя такое чёткое и грубое, отчего снова дёргается, а после поворачивается и вскидывает брови, расширяя глаза. В проходе стоит Чан, как и ожидалось, но на том нет даже полотенца или белья: мужчина просто стоит на входе, опираясь одной рукой о косяк, его тело слегка влажное после душа, взгляд серьёзный, челюсти стиснуты, а сам он тяжело дышит, смотря словно замыленным взглядом. ― Чан, я… ― ведь стало страшно, ведь Чонин переиграл, глупый. Не позволив закончить, Бан резко срывается с места, подлетает к младшему и, схватив того за затылок и притянув к себе, начинает грубо и совсем неромантично целовать, прикусывая чужие губы, проскальзывая языком внутрь, облизывая нёбо, внутренние стороны щёк, проходя по ряду зубов и засасывая уже чужой язык. Продолжая целовать, одной рукой Чан держит Яна за затылок, не позволяя тому отойти даже на сантиметр, пока второй ― изучает его тело, массируя оголённую грудь и зажимая соски, переходя к спине, грубо сжимает кожу, а после с силой шлёпает по ягодицам, хватаясь за те. Сейчас Чан был похож не на человека, а на зверя, которого не кормили месяц, а после дали большую порцию с мясом, где тот глотал каждый кусок, даже не жуя, где огрызался на всех подходящих и где не понимал, какой кусок схватить первым, ведь хотелось всего и разом. Чонин, не сразу сориентировавшись, что вообще происходит, через пару секунд всё же приходит в себя и пытается успеть за старшим, начиная целовать его в ответ, оглаживая руками точёную челюсть, спускаясь к крепкой шее и сжимая ту, а после кладёт руки на чужие плечи, и, опёршись, запрыгивает на Чана, где тот сразу же подхватывает парня за ягодицы, крепче сжимая те. Сейчас эта картина была одной из самых невероятных, что приходилось видеть этим стенам за все пять лет: крепкий, высокий и полностью обнажённый мужчина держит на своих руках юношу меньшей комплекции, грубо и страстно целуя его. Квадрицепсы напряжены, на предплечьях выступают вены, а пальцы оглаживают чужие ягодицы, пробираясь под ткань белья и массируя дырочку, отчего Чонин стонет другому в рот, хмурясь и начиная двигать тазом. И сам Ян, более стройной комплекции, сейчас держится ногами за неширокую талию, а руками сжимает крепкие плечи, царапая те. Он чувствует, как всё горит и сжимается внутри, как собственный член упирается в торс Чана, и как чужие пальцы оглаживают колечко мышц, понемногу проскальзывая внутрь, где Ян старается насадиться на те сильнее, но Бан не позволяет, удерживая того на руках. ― Чан-и-и… ― кое-как оторвавшись от чужих уже пухлых и красноватых губ, простанывает так громко и слёзно Чонин, на что старший лишь дёргает уголком губ, а после медленно склоняет голову набок, словно изучая эту возбуждённую и молящую кроху. Опустив Яна на ноги, Чан присаживается на край кровати и поднимает голову, облизывая губы. ― Сними бельё и ляг на мои бёдра. ― приказывает, продолжая тяжело дышать, и Чонин, моргнув пару раз, быстро стягивает бельё, а после подходит к мужчине, замирая и понимая, что последняя фраза дошла до него не очень хорошо. ― Как… Как лечь? Я немного не понял, Чан-и… Сейчас его мозг полностью затуманен, отчего взгляд только и мог, что перемещаться с члена на тело, а после — и к лицу старшего, а сам Чонин еле стоял на ногах, сжимая стройные ноги и тяжело дыша. ― Ляг на мои бёдра животом, мне нужно видеть перед собой твою восхитительную попку. ― немного отклоняясь назад, Чан предоставляет «место», продолжая смотреть на младшего. Чонин, медленно сглотнув, подходит к кровати, после залазит на ту и, подползя к Чану, ложится торсом на его бёдра, отчего зад автоматически оттопыривается, а сам черноволосый упирается локтями в матрас, поворачивая голову и смотря на старшего через плечо. ― Давай немного разведём ножки, солнце. ― начинает ласково Бан, перехватывая одну ногу юноши и отводя ту в сторону. ― Умница… Хмыкая, Чан смотрит на лисий взгляд, еле видящий всё происходящее, а после снова поворачивается к уже виднеющейся дырочке и двум сочным половинкам. ― Значит, вздумал дразнить меня. ― продолжает так же спокойно, начиная медленно оглаживать чужие ягодицы и видя, что те машинально поднимаются выше. ― Лежи спокойно. Рычит Чан, отчего Чонин лишь мычит, опускаясь лбом к матрасу и зарываясь пальцами в собственные волосы. ― Ну в этом тебе нет равных, малыш, тут не поспоришь. ― без предупреждения Чан с силой шлёпает по одной ягодице, отчего Ян резко дёргается, вскрикивая, а после снова смотрит через плечо. ― Чан-и-и… Хватит, пожалуйста… Я… ― не успев договорить, он чувствует ещё один шлепок, отчего прикусывает нижнюю губу, жмурясь. ― Я больше так не буду, Чан-и… Молю, хватит, просто трахни меня и… ― Просто трахнуть? ― прерывая, с усмешкой спрашивает Бан. ― Ты весь вечер дрочил меня, чтобы я просто трахнул тебя? ― снова бьёт со шлепком, оставляя покраснение, где сразу же наклоняется и начинает выцеловывать половинку, отчего Ян стонет, сжимая руками покрывало. ― Не будь эгоистом и не считай, что если тебе можно вот так подразнить меня, а после получить мой член из-за сильного желания, то мне нельзя поиграть точно так же, теперь заставляя ждать уже тебя. Можно, Чонин. С тобой мне можно всё, что угодно, и я у тебя даже не спрошу. ― бьёт по второй ягодице. ― И ты даже слова мне не скажешь, потому что пусть и будешь хотеть, но также будешь наслаждаться всем, что я тебе даю. Снова сильно шлёпнув, Бан лишь кратко целует три родинки, усаженные на половинке, а после перекидывает руку и касается члена Чонина, смазывая собственные пальцы его смазкой. И слыша громкий стон и видя сжатие тела, он всё равно сдерживается, продолжая играть. Осторожно касаясь уже влажными пальцами чужой дырочки, мужчина медленно обводит колечко, а после начинает массировать то, вновь пропуская по одному пальцу внутрь, следя как за этим, так и за реакцией Чонина и его тела. Пронося первый палец до конца, Чан начинает двигать им внутри Яна, пока второй рукой поглаживает чужие бёдра с задней стороны, смотря либо на них, либо же на самого Чонина, который, упираясь лбом в матрас, шумно стонет, зарываясь пальцами в волосы. Добавив второй палец, Бан наклоняется к младшему и начинает покрывать поцелуями его лопатки и позвонки, до которых мог доставать, иногда прикусывая или засасывая кожу, отчего чувствует, как по собственным бёдрам уже течёт чужая смазка. Ощущения Чонина были просто непередаваемы: ему всё больше и больше хотелось почувствовать в себе горячий твёрдый член, хотелось поцелуев, стонов Чана и яркого оргазма, но одновременно с этим он просто сходил с ума от того, что делает Бан, не желая это прекращать. Добавив третий палец, Чан начинает чуть ли не трахать ими младшего, где Чонин стонет ярче и громче, а сам старший чувствует, как около своего члена находится член Чонина, и как они периодически потираются друг от друга, отдавая жаром и сильной влажностью, отчего прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу, находясь в чёртовом адском, но таком приятном кругу зрительных, физических и слуховых ощущений. Неожиданно и очень резко Чан вытаскивает пальцы, а после, взяв Яна за талию, поднимает того и встаёт с кровати, смотря бешеным взглядом. ― На колени. Приказывает мужчина, где Чонин чуть ли не падает с кровати, спускаясь, а после подползает к темноволосому и сразу же берёт его член в рот, пронося до самой глотки, чувствуя хотя бы каплю расслабления. Он был настолько возбуждён, что уже даже и не тошнило, и не кружилась голова, и почти не текли слёзы, потому что член Чана хотелось отсасывать, словно чёртов чупа-чупс, хотелось вылизывать тот со всех сторон, брать быстро и глубоко или нежно и лишь головку, и Чонин знает, что Чану понравится всё, что угодно, но… Не наигравшись вдоволь, он чувствует, как его резко хватают за волосы, отводя назад и заставляя остановиться, отчего поднимает взгляд вверх, где видит, как Бан лишь ухмыляется, облизывая губы, а после чувствует, как тот с силой начинает толкаться ему в рот, уже не жалея мальчишку, его горла, челюсти и волос. Мужчина буквально втрахивал себя в Чонина, задирая голову и начиная понемногу стонать, ведь тормоза срывало, а невинный взгляд Яна, сидящего на коленях и принимающего всё, что ему дают ― сводил с ума до конца. Чувствуя, что он движется уже к самому пику, Чан резко вытаскивает член, тянет Чонина за руки, заставляя встать, а после бросает того на кровать, где младший сразу же ложится удобнее, смотря прослезившимися глазами на то, как Чан забирается сверху, нависая на ним. ― Ты же любишь игры, солнце моё. ― говорит так тихо, практически во влажные губы, отчего Чонин сводит брови к переносице и тянется для поцелуя. ― Я сказал, что сейчас моя очередь, так что не лезь, Чонин. ― снова переходя на серьёзность, Бан хватает младшего за шею и впечатывает того в подушку, показывая, что тому лучше лежать и не дёргаться. Как только Ян, шумно выдыхая, всё же подчиняется и прикрывает глаза, задирая голову, старший решает немного поумерить пыл, дав любимому не только грубость и злость, но также нежность и любовь. Поставив руки по обеим сторонам от Чониновых плеч, Чан медленно опускается к манящей и стройной шее, а после выпускает язык и ведёт им от ямочки меж ключиц до самого подбородка, после переходит на боковые стороны шеи и засасывает те, оставляя пару ярких засосов на каждой стороне, отчего слышит лишь наслаждённый стон и чувствует, как собственные руки начинают оглаживать чужие, прощупывая каждую вену, мышцу или кость. Спустившись к ключицам, Бан осторожно покусывает те, ведь помнит, что это место у Чонина чувствительное, отчего может стать больно. И только дойдя до подтянутой груди, мужчина нежно кладёт одну руку, полностью обхватывая мышцу, кожу и сосок, а после сжимает, видя, как Ян слегка выгибается в спине, задирая голову, и слыша негромкий стон. Опустив большой палец на сосок юноши, Чан медленно массирует тот, пока сам наклоняется и, выпустив язык, медленно посасывает второй, оглаживая ареолу и кожу вокруг, отчего чувствует, как чужие бёдра начали подниматься, стараясь прикоснуться к телу хотя бы как-то. Медленно спустившись ниже, Бан сначала нежно выцеловывает подтянутые мышцы живота, оглаживая языком каждое ребро, линию, пупок или бедренную кость, но уже после, не сдержавшись, с силой подхватывает Чонина под спину и впивается зубами в кожу в районе солнечного сплетения, отчего чувствует на своей спине недлинные ноготки и слыша лишь громкое: ― Чан! Прекращая свои страстные нападения, мужчина, опуская Яна обратно на кровать, медленно поднимает голову и устремляет самодовольный и возбуждённый взгляд на уже раскрасневшегося и даже вспотевшего паренька, что лежит, прикрыв глаза, и тяжело дышит, часто облизывая губы и хмурясь, ведь эмоций было просто невероятное количество, бьющих по всем нервам, желая вроде и продолжить это невыносимое наслаждение, а вроде и поскорее перейти к самому процессу. ― Тебе не нравится? И ведь это риторический вопрос, потому что голос не взволнованный, не нежный и не мягкий, а именно голодный, возбуждённый и ухмыляющийся. Чан всего лишь спросил, а Чонин даже с закрытыми глазами смог понять всю интонацию и посыл самого вопроса, отчего лишь шумно вздохнул, прикрывая лицо руками и дёргая тазом вверх. Бан, снова опустив взгляд на молочную кожу, начинает медленно покрывать поцелуями бёдра юноши, оглаживая его ягодицы или торс. ― Я задал тебе вопрос. Даже не поднимая головы, негромко говорит Чан, опаляя горячим воздухом бедро черноволосого, а после останавливается около твёрдого члена, снова выдыхая. Услышав протяжное мычание, а также увидев, как Ян шире раздвигает ноги, подаваясь тазом вверх, мужчина ухмыляется, а после, дождавшись, когда младший снова поднимет таз, подхватывает его под ягодицы и подтягивает к себе, оказываясь буквально в одном сантиметре от чужого члена. ― Посмотри на меня. ― приказывает, поднимая голову. ― Чонин. ― снова рычит, сжимая чужие ягодицы до боли, отчего Ян всё-таки решает открыть глаза, а после опускает голову и… Честно, он готов был кончить уже в этот момент: буквально около его члена находился Чан, почти касаясь подбородком головки, его желваки ходили ходуном, широкие накачанные плечи частично освещал свет ночных фонарей, идущий с балкона, взгляд хитрый и донельзя возбуждённый, а на лице царила самодовольная улыбка, буквально говорящая: «Наигрался, умник?». ― Чан-и… Прошу, любимый… Лишь шепчет Чонин, приподнимаясь на локтях и смотря уже затуманенным взглядом, а после снова падает в эйфорию чувств и эмоций, ведь видит и чувствует, как Бан, вытащив из-под него одну руку, берёт его член и резко проносит тот в свой рот, громко простанывая. И Чонин уже сам не понимал, отчего закружилась его голова, в животе скрутило до боли, а в глазах замелькали звёздочки: от резкого тепла и прикосновения к члену, от того, что Чан ему сосёт или от громкого хриплого стона своего молодого человека. Резко упав снова на подушку, Ян выгибается в спине и зарывается пальцами в собственные волосы, оттягивая те до боли и даже вырывая пару волосков, пока Чан, отпустив ягодицы младшего, становится в коленно-локтевую и продолжает сосать с громкими причмокиваниями и со стонами. Выпустив язык, старший водит тем по всему основанию, чувствуя мелкую дрожь на чужом органе и слушая стоны и мычания где-то сверху, обводя губами головку и даже слегка прикусывая ту, он получает яркий крик от Яна, но лишь усмехнувшись, снова насаживается на член, попутно беря тот в руку и начиная дрочить в такт с тем, как поднимает и опускает голову. ― Чан! Чан-и, хватит! Прошу, я… Я сейчас кончу… Милый… Прошу, вставь мне, засунь в меня свой член, я… Уже дыша через раз, Ян понимает, что голову ведёт не по-детски, в ушах звенит, а тело сводит, словно у наркомана при ломке. Ему до одури хорошо и плохо одновременно, Чан играется языком с уздечкой, он проталкивает пальцы в дырочку, хрипло стонет, а также обдаёт жаром чужое тело, от которого хочется буквально сгореть, чтобы получить возможность на передышку от этих игр. ― Чан-Чан, прошу… Я… ― Что ты? Неожиданно почувствовав небольшую прохладу на члене, а после услышав около себя чужой голос, Чонин резко открывает глаза и дёргается, видя над собой родные карие глаза, горящие возбуждением и страстью. ― Что ты, Чонин? ― более чётко проговаривает Чан, смотря в испуганные оленьи глаза. ― Милый… Пожалуйста… ― жалобно шепчет Ян, на свой страх и риск кладя руки на чужие плечи и подаваясь тазом вверх, сталкиваясь своим членом с членом Чана, отчего вновь на секунду прикрывает глаза, хмурясь и выдыхая. ― Наигрался? ― звучит нежно, но всё же с усмешкой. ― Ты это специально? ― открывая глаза, Ян сжимает чужие плечи крепче, ведь уже и не знает, что Бану придёт в голову. Он не хочет отпускать, не хочет больше играть или наслаждаться, Ян хочет именно Чана, хочет смотреть в глаза, целовать в губы и держаться за него, пока тот будет находиться в нём, трахая нежно или грубо. ― Нет, я этим наслаждаюсь, но если уж на то пошло… В следующий раз, как вздумаешь вот так играть, думай о последствиях. Уверен, тебе приятно, но моя выдержка сильнее твоей, где я могу наслаждаться вот так до утра, вылизывая тебя всего, а вот сможешь ли так долго продержаться ты? ― Я больше не буду… ― виновато опуская взгляд, Ян поджимает губы, пару раз моргая. ― Будешь, солнце… ― осторожно поднимая голову Яна, держась за подбородок, шепчет Бан ему в губы, улыбаясь. ― Просто тогда буду внимательнее и нежнее я. Не буду мучать тебя так долго. Прошёптывая, Чан не дожидается ответа и сразу целует младшего, прижимаясь к его горящим и покусанным губам своими влажными, а после, опустив руку, берет их члены и начинает несильно потирать головки друг о друга, отчего чувствует на своих плечах более сильное сжатие и вибрацию на губах, появившуюся благодаря стону Яна. Медленно зажимая обе головки, Бан двигает тазом вперёд, потираясь о член черноволосого, а также, собрав смазку большим пальцем, проходится рукой по основаниям, после сильнее сжимает их и начинает потирать друг о друга быстрее, простанывая Яну в рот, пока вылизывает его язык, чувствует, как сжимают уже заднюю часть шеи, а также понимает, что уже и у самого эта выдержка заканчивается. Играть с Чонином он может долго, но когда прикасаются к нему ― держаться становится в разы тяжелее. ― Сейчас, кроха… Шепнув в губы, Чан отстраняется от младшего и, взяв из тумбы всё нужное, раскатывает по члену презерватив, а после, смазав сначала его, выливает немного на пальцы и снова нависает над Яном. ― Раздвинь ножки, кроха. Чонин, не теряя ни секунды, сразу выполняет нежный приказ, смотря старшему в глаза, а после чувствует, как Чан мягко прикасается влажными прохладными пальцами к его дырочке, снова массируя ту. Устроившись между ног черноволосого, Чан, приблизившись к чужим губам, опускает таз и, помогая себе рукой, приставляет головку к колечку мышц, где сразу же чувствует, как Ян двигается навстречу, отчего усмехается и поднимает на него взгляд, вскидывая брови. ― Прям настолько? Лишь увидев быстрые кивания головой, Чан, дёргая уголком губ, резко входит в младшего, смотря тому в глаза, отчего сразу же слышит громкий стон и сам чувствует, как по телу побежали крышесносные импульсы, ударяя по голове. Просунув одну руку под Чонина и обняв его, второй рукой Чан берёт младшего за затылок и приближает к себе, а после начинает трахать, смотря то на губы, то в глаза. На всю комнату раздавались мужские стоны, поскрипывание ещё новой кровати, а также громкие шлепки, когда Бан не сдерживался и решал войти резко и во всю длину, чувствуя, как ноги Чонина сжимались на его талии. Двигаясь либо плавно, либо слишком быстро и рвано, Чан буквально наощупь искал губы Чонина в темноте, после целуя того слишком неромантично и не по-киношному. Выйдя из младшего, Бан резко переворачивает парнишку на живот, а после, заведя его руки за спину, снова вставляет член и, держа одной рукой чужие запястья, а второй ― схватившись за заднюю часть шеи, начинает трахать с ещё большей силой, видя, как Чонин сжимает глаза, а также слыша, как тот громко кричит, чуть ли не плача, но всё равно продолжает просить ещё и ещё своим нежным и невинным голоском. И от этого ведь правда срывало крышу и заставляло бросить весь контроль и затрахать того чуть ли не до смерти. Невинный, маленький и беспомощный Чонин сейчас лежит под Чаном с оголёнными ягодицами, которые то и дело трясутся от каждого шлепка; его руки зажаты на спине, голова повёрнута вбок, но прижата к подушке, а сам он просто не может ничего сделать, кроме того, как наслаждаться и принимать в себя любимого человека, чуть ли не теряя сознание. Как только Чан чувствует, что уже близок к оргазму, снова резко выходит из младшего, ложится на спину рядом с ним и смотрит бешеными глазами. ― Садись. Рычит, шумно дыша, а Чонин, собирая остатки сил, снова выполняет, перелезая через другого. Держась на дрожащих коленях, Ян берёт уже пульсирующий и горячий член старшего, подставляет к своей дырочке и резко садится, задирая голову, выгибаясь в спине и закатывая глаза, а после, положив руки на грудь Чана, начинает быстро двигаться сначала в стороны, а после ― и вовсе прыгать, обиваясь ягодицами о чужие бёдра. Чан, схватив младшего за талию, сводит брови к переносице и наблюдает за самой невероятной картиной, что ему удавалось когда-либо видеть: просушенный торс Чонина, покрытый засосами и небольшими покраснениями, сейчас выгибается в небольшую дугу, прекрасная шея демонстрирует выступающий кадык, стройные бёдра трутся о его бедренные кости, а такие любимые жилистые руки с выступающими венами сейчас находятся практически перед его лицом, где длинные эстетичные пальцы перебираются с торса на грудь, оглаживая кожу или сжимая соски, пока сам юноша быстро двигается либо в стороны, либо вверх-вниз, крича и мыча. Понимая, что держаться уже нет сил, Чан перехватывает член младшего, отчего чувствует на своей груди сильное сжатие кожи, а после начинает дрочить в такт его прыжкам, понимая, что пусть и сбивает его с ритма, но одновременно всё же доставляет крышесносное удовольствие, ведь стоны стали ярче, а движения и сжатие ― сильнее. И неожиданно Бан чувствует, как по телу отдаёт резким импульсом, бьющим по всем нервным окончаниям, как уши закладывает, в глазах ― темнеет, а сам он так же выгибается в спине, упираясь головой в подушку, оголяет зубы и со всей силы сжимает талию Яна одной рукой, чувствуя, что кончает прямо в своего мальчика, пусть и будучи в презервативе. Чонину оставалось также недолго, отчего из-за стона старшего и ускоренных движений руки он кончает на грудь Бана, попадая на подушку и на чужой подборок, пока смотрит в потолок, протяжно стонет и чувствует, как от прилива эмоций по щекам покатились слёзы. Часто и тяжело дыша, Ян кое-как встаёт со старшего и просто пластом падает на кровать, утыкаясь носом в подушку и прикрывая глаза. Чан, смотря в потолок, понимает, что сил не хватает, чтобы даже снять чёртов презерватив, отчего просто продолжает лежать молча, не шевелясь. Infinity (Slowed + Reverb) — fenekot Спустя десять минут Бан всё же находит в себе каплю сил и медленно поднимается с кровати, снимая контрацептив и, завязав тот, выбрасывает в мусорное ведро в ванной комнате. Приняв душ и хотя бы немного взбодрившись, мужчина выходит уже в белье, сразу же встречая потерянного и уставшего ребёнка, но не трогает того и ничего не говорит, потому что понимает: сейчас не до этого. Стоя около столешницы и наводя фруктовый чай, сразу же подготавливая печеньки, что любит Чонин, позади себя мужчина слышит негромкий топот, а после ― тяжёлый вздох. Медленно повернувшись и упёршись ягодицами в мебель, старший дёргает уголком губ, смотря на сидящего на стуле парнишку, одетого в его футболку, из-под которой виднеются чёрные боксеры. ― Я люблю тебя. ― звучит такое тихое, отчего Чонин медленно открывает глаза и, кое-как улыбнувшись, смотрит на Чана. ― И я люблю тебя. Открыв форточку и впустив прохладный мартовский ветерок, Чан ставит на стол две чашки с чаем и кладёт около Чонина печенье. И Ян даже не собирается предлагать те, потому что знает: Чан не ест сладкое. Первые несколько секунд они сидели в полной тишине, попивая чай и смотря в одну точку, отходя от всего пережитого, но после Бан, снова придя в себя первым, поднимает взгляд на рядом сидящего юношу. ― И что это было? ― спокойно спрашивает, а Чонин, посмотрев на старшего, сдвигает брови, а после смущённо улыбается. ― Тебе как в школе пересказ устроить? ― Я про свидание. ― говорит вроде нежно, но так чётко и серьёзно, отчего Ян моментально опускает уголки губ, отводя взгляд в сторону. ― А что свидание?.. Мы же не в первый раз пошли на него, так в чём проблема? ― Во-первых, ты даже на меня не смотришь, а значит что-то утаиваешь. ― ласково усмехается Бан, встаёт с места, убирая свою чашку, и достаёт аптечку, после присаживаясь на корточки около Чонина. ― Дай руки. Ян, не задавая вопросов, молча опускает руки, где темноволосый сразу же нежно перехватывает одну из них и принимается мазать запястье охлаждающей мазью. ― А во-вторых, ― продолжает мужчина. ― все твои игры… Таких свиданий у нас ещё не было, да и… Да и ты не такой, чтобы устраивать подобное на людях. Поэтому я повторюсь: что это было? ― совсем незлобно спрашивает Бан, так же сидя на корточках и потирая покрасневшие запястья. ― Ну… Я переосмыслил и понял, что нужно внести что-то интересное в нашу жизнь. Но и не говори, что тебе не понравилось… ― будто обиженно бурчит черноволосый, понимая, что вот-вот и придётся выпалить всю правду. ― Чонин. ― поднимая нежный, но серьёзный взгляд, Чан, продолжая держать чужие руки, вскидывает брови, дожидаясь ответа. ― Перестань. Я сказал правду. ― Чонин. ― более чётко проговаривает Бан, уже дёргая уголком губ, смотря в обиженные оленьи глаза. ― О Боже… Ты просто невыносим. ― вздыхает Ян, а Чан, усмехнувшись, встаёт и убирает всё на место, промывая руки. ― Я слушаю. ― Просто… Ты не заметил, что мы стали отдаляться?.. ― это звучало так тихо, но по Чану ударило словно колоколом, отчего он замер, стоя у раковины, понимая, что вот как раз работа и стремление вверх ― очень здорово аукнулись. ― Мы перестали разговаривать как раньше, сидя вот так на кухне и попивая чай, мы засыпаем и просыпаемся по отдельности или просто как соседи, лёжа на разных сторонах кровати, больше нет вечеров с фильмами, прогулок и… ― Чонин. ― не дав закончить, Чан поворачивается и присаживается на стул около Яна, беря его за руки и пристыжено смотря. ― Я… Да, я всё это заметил… Просто… Тогда у меня было много работы. ― Да-да, у тебя работа. Мне кажется, я выучил это слово лучше, чем даже твоё или своё имя. Я понимаю, что делается это не просто так и ты не по собственному желанию поступал так, но… Чан, у тебя всё ещё есть я… ― поднимая печальный взгляд, юноша смотрит в карие глаза. ― Я же тоже существую, чувствую и… Делаю выводы… ― последняя фраза прозвучала так тихо, но так громко и сильно опустилось всё внутри Чана, отчего он расширил глаза и сильнее сжал руки Яна. ― Выводы?.. О каких выводах ты говоришь, кроха? ― Просто… Я понимаю, что ты любишь меня, не собираешься бросать и всё подобное, но Чан… ― говорить тяжело, а от такого родного и ласкового взгляда становится ещё хуже. ― Как долго это будет продолжаться? Если ещё месяц, два или полгода, то… Я не хочу сказать, что уйду от тебя, но… ― Но ты собирался. ― печально дёргая уголком губ, Чан понимающе кивает. И он не зол и не обижен на Чонина, ведь понимает, что сам всё испортил своим молчанием. Так бы он дал мальчишке определённый срок, чтобы тот не бился в непонимании и ожидании, а по итогу… Сам же всё и испортил своими сюрпризами и страхами сорвать повышение. Вот вроде Чана и не в чем винить, но когда есть другой человек, страдающий из-за этого, становится уж слишком не по себе и чувство стыда накрывает с головой. ― Поэтому я решил устроить свидание, чтобы… Чтобы посмотреть на твоё поведение, чувства и эмоции в мою сторону. И, к счастью, не разочаровался, увидев всё того же старого Чана, так что… Я не буду принимать таких поспешных решений, прости, что подумал о таком, не поговорив с тобой. ― перехватывая руки старшего в ответ, Ян опускает взгляд. ― Тебе не за что извиняться, солнце. Я сам понимаю, что в последнее время вообще не участвовал в нашей жизни, и… Мы были словно сожителями. ― И также насчёт свидания… Чан, ну мы дети не маленькие, так что весь концерт я устроил из-за того, что уже не мог терпеть, желая хоть как-то прикоснуться к тебе, а также чтобы снова же понять, желаешь ли прикасаться ты. И Чану действительно стыдно. Чонин пошёл на такое ради него, Чонин ждал, не ругался, не ссорился и просто надеялся, что всё скоро закончится. А ещё Чонин боялся, что он вообще стал ненужным, и… И Чан понял, что это самый любимый, правильный и важный человек в его жизни: который молча не ушёл, ни в чём не обвинил и даже не подал виду, который пытался спасти отношения, переступая через принципы, и который показал, что действительно любит и нуждается. ― Сколько ещё это продлится? ― снова звучит такое оглушающее, но сейчас Чану не страшно и не стыдно. ― Я как раз хотел рассказать об этом… Вчера утром я получил повышение, до которого как раз и полз последние месяцы. Я… Это закончилось, солнце. Чонин, ничего не отвечая, лишь смотрит на полуулыбку, понимая, что старший всё равно расстроен, отчего молча встаёт со стула, подходит к мужчине и обнимает того, прижимая его голову к своему торсу и жалея по голове. ― Ты большой молодец, любимый. Пусть мне это не нравилось, но я рад, что твои старания оправдались и ты всё смог. Поздравляю, солнце. ― садясь к Чану на колени, Ян улыбается более живо и искренне, но из-за отсутствия сил сделать это должным образом не получается. ― Мы обязательно отпразднуем это, дорогой. ― целуя Бана в губы и ласково улыбаясь, Чонин чувствует, как его талию сжимают сильнее, но не переусердствуя, ведь помнят, что теперь там, вероятнее всего, синяки от прошедшей ночи. ― Я люблю тебя, Чан-и. ― Я купил тебе подарок, хотел подарить ещё на свидании, но… Но ты выбил меня из колеи. ― усмехается Бан, получая такой же смешок в ответ. ― Подожди, пожалуйста, я сейчас. Встав с колен и проводив Чана взглядом, Ян решает убрать посуду и печенье со стола. И пока юноша стоит у столешницы, он на несколько минут зависает, прокручивая сказанные ранее слова и чувствуя невероятную лёгкость где-то внутри и за рёбрами. Он не считает свой поступок об уходе глупым, потому что на то были причины, но теперь, осознавая, что весь этот ад закончился и он снова сможет быть с любимым, юноша действительно облегчённо выдыхает, искренне улыбаясь и даже ощущая небольшую дрожь в теле. ― Нини… ― услышав совсем негромкое позади, Ян быстро поворачивается, держа на лице всё ту же улыбку. ― Я… Я совсем не при параде, не умею говорить правильных речей, кроме тех, которые говорю клиентам, но… Чан неожиданно замолкает, а после уголки губ Чонина медленно опускаются, а глаза ― расширяются, ведь юноша видит, как мужчина медленно опускается на одно колено, поднимая такой неуверенный, но ласковый взгляд. ― Чан-и… Ты чего?.. ― он пытается усмехнуться или как-то успокоить себя этими вопросами, потому что чувствует, как небольшая истерика начинает всплывать вверх, заставляя заплакать, или засмеяться, или… ― Чонин, ты выйдешь за меня? И это было самое романтичное предложение руки и сердца, которые Чонину удавалось видеть или о котором слышать: они на своей кухне, за окном ночь и такой холодный мартовский ветер, часы на стене негромко тикают, чашки из-под фруктового чая стоят позади, рядом лежит печенье Чонина, а сами они уставшие, с взъерошенными волосами, одетые только в бельё или в футболку и бельё, и… Это самое романтичное и тёплое, что удавалось ощущать Чонину. Весь этот новый и необычный вечер, сотни эмоций и чувств, неимоверная страсть и любовь, а после забота в виде обработанных рук, негромкого нежного голоса, ласкового взгляда, произошедший ожидаемый разговор, долгожданная свобода и… Любовь. Это была именно любовь. ― Да. ― отдаётся так же тихо, любовно и нежно.