Да воцарится мир в сердце твоём

      Тошайо шёл по песчаной дороге, которую исходили множество и множество ног до него. Давно не бритое морщинистое лицо не выражало ничего, кроме смирения. Варадзи уже начали немного стираться, а запасной пары уже не было, поэтому ронин ускорил шаг, чтобы как можно скорее добраться до ближайшего поселения, часть которого уже можно было различить сквозь редевшие заросли бука и дубов.       Через несколько минут он оказался перед главным входом. Это был довольно маленький город, где нельзя найти даже два додзё, однако это Тошайо не волновало. В горле пересохло, а обувь уже почти износилась, поэтому надо было разыскать людей как можно скорее. Заплатить он им сможет сполна: и за воду, и за сандалии, и за доброту. Правда, что-то их пока не было видно.              Удивление не покидало Тошайо: чем дальше он шёл по городу, тем более заброшенным тот казался. По улицам не бродило ни души, звуки привычной человеческой жизни словно вымерли, её заменила звенящая тишина. А ведь когда-то здесь, в Понтфо, жизнь кипела: весёлые детишки перелезали через стены, играли в догонялки и радостно бежали на зов обеденного гонга; взрослые занимались своими важными и не очень делами, перебрасывались парой слов во время очередной встречи и вновь возвращались к рутине; додзё не смолкало от ударов палок по чучелам и резких вскриков молодых учеников, ещё только начавших постигать путь меча.       Когда-то среди них, жителей этого города, был и Тошайо. Только теперь всё это в прошлом. Сбежавший в другую провинцию, он вернулся сюда лишь затем, чтобы найти свой конец здесь, в его родном месте. Тошайо было около сорока лет, и тяжесть грехов на его душе гложила его уже долгие годы. «Но где же люди? — недоумённо думал бывший самурай. — Неужели…»       Мелькнувшую мысль прервал звук лёгкого удара о дерево, исходивший из того самого додзё, в котором Тошайо обучался у великого мастера. «Наконец-то, хоть кто-то!» — подумал ронин.       — Э-э-эй, есть кто живой? — крикнул Тошайо, когда остановился перед невысокими воротами, предварявшими вход во двор. Звук ещё раз раздался из-за закрытых сёдзи и стих.       Маленькая ласточка быстро промелькнула где-то рядом и скрылась, а затем вернулась и присела на высокий забор, обрамлявший двор. Её чёрный глаз с интересом смотрел на Тошайо, а тот смотрел на ласточку. «Одна из немногих здешних обитателей, да?» — усмехнулся ронин. Затем его мысли прервал звук открывающихся дверей, и Тошайо вновь обратил своё внимание на них.       За отворившимися сёдзи стоял невысокий, крепкого телосложения юноша. Раскосые, тёмные глаза не выражали ничего, словно из них когда-то давно выпили, вырезали всю радость. Черные волосы были плотно завязаны в хвост и аккуратно лежали на затылке. В руке он держал нож, немного покрытый кровью. «Резал мясо?» — мелькнулась мысль у Тошайо.       — Добро пожаловать в додзё Уэсиба. Что привело вас в это забытое богом место? — Юноша постарался быть приветливым и принять как можно более благодушный вид. Впрочем, получалось у него это с трудом.       — Я… — Тошайо на секунду задумался. Где-то он видел черты этого юноши. Но где? — Я пришёл сюда из далёких земель, чтобы вернуться на свою родину. Я здесь вырос, я здесь жил. Даже выпустился из этого додзё.       — Простите, но Понтфо уже как несколько лет заброшен, — ответил ему юноша и аккуратно вытер вынутой из кармана тряпкой кровь с ножа. — Я и несколько верных мне людей живём здесь одни. Остальные покинули нас после… — юноша мучительно поморщился и приложил руку к лицу, подержал её пару секунд и потом опустил, — после того, как даймё был убит человеком по имени Тошайо Куросэй, подлым предателем, убежавшим во тьме ночи.       Ронин вздрогнул. «Это же Кеншин. Как он вырос», — подумал Тошайо и с куда большим вниманием всмотрелся в лицо Кеншина. Так и есть! Те же глаза, что и в детстве, тот же нос, даже западает на ногу чуть-чуть точно так же. Тошайо не мог поверить, что встретит его здесь. Но какой-то страх тут же сковал его так, что он не мог пошевелить ни одним своим членом, словно тугая и вязкая масса обволакивала его всего. Страх? Горечь? Сожаление? Он не мог ответить на этот вопрос сразу, но вскоре сбросил свои оковы после того, как Кеншин вопросительно посмотрел на него.       — Вас что-то беспокоит, господин? — поднял брови Кеншин. Пустые глаза чётко давали понять, что детство юноши прошло не самым гладким образом. Жизнь уже показала ему свою темнейшую сторону.       — Прошу прощения за своё замешательство, — пробормотал Тошайо.       «Если это Кеншин, то смысла дальше терзать себя нет. Расскажу ему обо всём здесь. Только воды испить бы», — мелькнула быстрая мысль.       — Мне нужно попить воды и… — зачатки желания поменять варадзи исчезли сразу же. Из дома он уже не выйдет. — И всё. Горло сухое уже целый день.       — Вы найдёте здесь всё, что вам нужно. — Кеншин пригласительным жестом указал путь внутрь.       Внутри Тошайо с жадностью отпил из протянутой Кеншином большой деревянной кружки и неторопливо поставил её на старый, потрескавшийся деревянный стол, стоявший у стены. Снятые варадзи оставили перед входом. Видно было по нескольким татами, разложенным на полу, что Кеншин был здесь не единственным жителем. Из-за облачного неба внутри додзё было немного темно.       — Можно поговорить с вами? — спросил Тошайо юношу.       Тот несколько смутился.       — Да, конечно. Только давайте присядем. Не люблю обсуждать что-то стоя.       Они присели на татами и встретились взглядами. Мучительное молчание продлилось несколько секунд, после чего Тошайо тяжело вздохнул. По его сердцу скребли кошки, ведь правда, готовая сейчас слететь с его уст, безусловно потрясёт сидящего перед ним молодого человека, которому ещё и двадцати не исполнилось. В последний раз ему было десять, когда Тошайо покинул Понтфо.       — Юноша, — слова с трудом выходили из рта Тошайо, словно их тянули обратно, словно не было им места в этом мире и не должны были они дойти до Кеншина, — как хорошо вы помните ночь убийства даймё? Что вам рассказали?       — Интересный вопрос для незнакомца, но мне нечего терять. Раз вы решили об этом поговорить, я расскажу, — помрачневшим голосом протянул Кеншин, нахмурился и опустил взгляд в пол. — Мне никто не может рассказать о том событии лучше меня, ведь я был его свидетелем.              Тошайо замер, а взгляд его застыл на лице Кеншина, который не заметил произошедшего. Ронин не мог поверить в это. Неужели все его жестокости, которые ему пришлось совершить, бедный ребёнок откуда-то наблюдал?              — В ту ночь я был в комнате отца, — продолжал Тошайо. — В какой-то момент в доме раздались какие-то крики, которые быстро стихли, и отец приказал мне ждать в кабинете, пока он разберётся в произошедшем. Но его не было довольно долго, и моё любопытство не могло сдерживаться более. Я вышел из кабинета и пошёл разыскивать его по всему дому, пока не дошёл до комнаты матери, где, — Кеншин сглотнул и с трудом продолжил, — нашёл бездыханные тела мамы, папы и Гина, наставника по фехтованию. Лишь только один человек мог одолеть моего отца в бою, — юноша сверкнул глазами и посмотрел прямо на Тошайо, который все ещё был недвижим. — Пусть будет проклят Тошайо Куросэй, подлый предатель и беглец!       Куросей не мог вымолвить ни слова, но душа его хотя бы чуть-чуть успокоилась. Не слышал Кеншин правды, не мог знать он, что не по злу своему поступил так Тошайо, что не хотел он убивать даймё лишь потому, что ему так захотелось.              — Молодой господин, — дрожащим голосом начал Тошайо, — прошу меня простить, но то, что вы сейчас услышите, возможно, повергнет вас в шок и заставит поступать необдуманно. Умоляю, сдержите свои эмоции и выслушайте меня.              Кеншин взволнованно посмотрел на Тошайо. Он внимательно присматривался к его лицу, словно пытался понять, что тот хочет сказать, пытался разглядеть потаённые мысли неизвестного, но почему-то знакомого человека.                    Тошайо медленно снял с пояса катану и аккуратно положил её в ножнах перед собой, после чего сел на колени и поклонился в землю Кеншину. Тот лишь недоумённо наблюдал.       — Кеншин, — обратился к нему Тошайо, и тот вздрогнул, почувствовал ужасный страх в груди, — это я Тошайо. Это я убил этим мечом твоих отца и мать, своего любимого даймё и госпожу. Этот меч я воткнул в грудь твоего наставника. И это я пришёл сюда, чтобы навсегда избавить этот мир от зла, что находится в нём. Меня.       Кеншин отпрянул и опёрся о стену, будучи не в силах что-либо сказать. Он лишь тяжело дышал, его лицо покрыл крупный пот.       — Т-ты… Это ты! Я наконец-то узнал тебя! — после нескольких глубоких вдохов закричал он на Тошайо. Тот же не смел поднимать головы. — Убийца родителей! Мерзкий выродок, что убил моё будущее и будущее этого города! Из-за тебя ведь убежали все жители, когда узнали, что где-то в нашем доме всё это время жил жестокий бандит, который находился неизвестно где! Т-ты!.. — Рука Кеншина дрожала, когда он показывал пальцем на Тошайо. Гнев молодой души было не унять.       — Я их убил не просто так, — продолжал свою тихую и смиренную речь ронин. — Мне удалось подслушать разговор госпожи с наставником, и они… — Тошайо выдержал паузу, пока собирался с мыслями, — они планировали убить даймё и устроить переворот. Вместе с даймё погиб бы и ты.       Кеншина снова сковало, снова он сразу нашёл силы что-либо ответить.       — Но когда я открыто заявил им о том, что их планы раскрыты и скоро будут доложены даймё, поэтому лучше им сдаться прямо сейчас, они лишь рассмеялись мне в лицо. Я тогда разозлился до жути, — голос Тошайо стал грубее на несколько секунд, что заставило его закашляться, — и вытащил клинок. Но Гин, болван такой, решил, что лучше будет зарубить меня прямо на месте, и его идею поддержала госпожа. — Тошайо было тяжело продолжать. — Я… я убил их. Убил прямо в комнате, после чего лишь смотрел на свои окровавленные руки и не мог пошевелиться. Но самый ужасный момент произошёл чуть позже, когда господин пришёл на шум.       Кеншин лишь продолжал слушать. Лицо его, прежде всегда безучастное ко всему, было чуть ли не безумным.       — Когда господин появился в дверях и увидел трупы и меня, стоявшего рядом, он потерял дар речи на несколько мгновений. Его слова, прорывавшиеся с трудом из онемелого рта, были быстры и коротки: «За что?». Я дрожащими губами пояснил, но он не принял этой правды, не поверил мне, как, возможно, не поверите мне и вы. Вместо этого он вытащил свой меч и со словами «умри же, предатель» напал на меня. И вот тут я решил, что должен был умереть за то, что совершил, но… Но что-то внутри меня не разрешило мне просто так сдаться, просто так отдать жизнь за то, что я спас жизнь кого-то другого. — Тошайо на секунду замолчал, и тишина воцарилась в додзё. — И я поднял свой клинок в ответ. Исход битвы ты знаешь.       — Как же так, — прошептал Кеншин после непродолжительного молчания, не в силах сдержать несколько скупых слёз, скатывающихся по щекам. Но вскоре ярость вновь обуяла его. — Но я не могу простить тебя! Даже если ты спас моего отца от смерти от одной руки, ты прикончил его своей собственной. За это ты должен понести кару, высшую кару, которую только может дать один человек другому.       — Я знаю, молодой господин. — Впервые за долгое время Тошайо поднял голову и с печальными глазами посмотрел на разгорячённого Кеншина. — Именно поэтому я здесь. Самому мне совершить сэппуку не было возможности, мой характер слишком слаб для такого. Но вы, — Тошайо вновь почтительно опустил голову, — вы идеальная кандидатура для помощника в этом. Такая бесславная, такая пустая и такая жестокая жизнь закончится там же, где и начиналась. Иронично, не правда ли?       — Я-я, — Кеншин растерянно, — я не ожидал, что ты так быстро согласишься на это.       — Мои грехи слишком долго грызли мое сердце, чтобы я не был готов к такому исходу. — Тошайо наконец поднялся с пола и выпрямился. После своего признания он как будто постарел на несколько лет, настолько уставшими и блеклыми выглядели его глаза. Морщины словно стали глубже. «Совсем скоро всё закончится», — подумал Тошайо и слабо улыбнулся. Действительно, пора заканчивать. — И то, что я наконец-то от них избавлюсь, невероятно радует меня.       Кеншин промолчал. Его ответом Тошайо был кусунгобу, вложенный в протянутую руку. Тошайо с благодарностью принял его и в свою очередь подал Кеншину лежавшую на полу катану. Тот незамедлительно вытащил её, отчего раздался звенящий звук поющей стали.

      ***

      — Вы готовы, господин? — Тошайо с улыбкой сидел на коленях перед небольшим столиком, на котором лежал кусунгобу. Его лицо выражало практически детскую радость. Кеншин не разделял его настроения и был крайне серьёзен. Но всё же что-то в душе его было затронуто, и он не понимал, что. Сейчас ему необходимо было отбросить все ненужные мысли, поэтому он на короткое время закрыл глаза и глубоко дышал.       — Да, — коротко ответил после заминки Кеншин. Он держал в руках ту самую катану, которой когда-то были убиты его близкие. Из-за этой катаны он лишился своего будущего. Своей мирной и спокойной жизни.       — Восстановите город после того, как я уйду из мира смертных, — неожиданно сказал Тошайо, рассматривающий в руках нож. — Весть о том, что вы избавились от меня, несомненно вернёт всех жителей, которые когда-то покинули это замечательное место. Вы станете даймё и будете прекрасным правителем, который сделает лучше Понтфо и провинцию в целом. Пообещайте мне, что справитесь, господин. Это моя последняя просьба перед смертью.       — Я… — Кеншин с удивлением смотрел на опустившего голову ронина. Что-то всё же тронуло его сердце в судьбе этого несчастного человека. — Я обещаю, что справлюсь. Я возрожу Понтфо.       — Теперь я спокоен. — Тошайо поднёс остриё кусунгобу к своему животу. Его руки даже не дрожали. Юноша это заметил.       — Да воцарится мир в сердце твоём, — прошептал Кеншин.