Твоя сторона

Мягкий хай-тек, удобное кресло, обстановка медленно сдавливает его в колючие тиски. Капля пота скользит между мышц спины. – Расскажите о своих снах. Блокнот в ее руке так бесит. Она сидит неподвижно и профессионально смотрит ему в глаза. Считать себя несамостоятельным взрослым мужиком с шизофренией становится все труднее и труднее. Взгляд у нее такой никакой, ни сочувствующий, ни мягкий. Она чутко, очень чутко прощупывает его изнутри и от чувства уязвимости его дергает. – Две недели назад я видел этот сон. Лес. Густой. Возможно, я знаю, где это.. При воспоминании об этих изогнутых ветках, пушистой хвое, темноте, вызывающей любопытство, его действительно прошибает дежавю. В Германии полно таких лесов. Он слышит хруст веток под своими ногами. Он ощущает свой вес, он такой легкий. Кусты, проносящиеся мимо его, чуть ощутимо бьют по лицу шершавыми листьями. Он бежит, бежит быстро, вперед, минуя лежащие на земле стволы деревьев, камни, корни. Его накрывает леденящая паника. Хочется спрятаться, скрыться, сбежать. Он не может поворачиваться назад и это пугает его тело больше всего. Ноги становятся ватными от страха и он молится, что бы не упасть. Он не знает, от кого бежит, куда бежит и куда попадет. Лес перед его глазами почти не меняется. Деревья, бесконечная зелень, темнота сгущается, стоит ему проскочить меж стволов. Он не видит своих ног, рук, не слышит голоса, только треск веток и шелест листвы. Монотонный, будто на повторе. Картинка темнеет. Он летит вниз. Сердце ухает вниз и от этого ощущения он просыпается. Всегда. Мурашки убегают в стопы, от самой шеи. Он судорожно хватается за кровать. Он на месте. Раньше его обнимали, прижимали к себе, успокаивали. С ним сидели до утра, разговаривали, заботились и нем. А потом он лишил себя этого. И это очень хотелось вернуть. – Вы очень связаны, - начинает женщина. – С вашим мужем. Вам трудно без него? Йохан мечется. Да, черт, конечно трудно. Выставляет ли это его, как немощного человека с дикой привязанностью к супругу? Знали бы вы, как страшно засыпать одному. – Отвечайте честно, пожалуйста, - просит она. – Он ничего не узнает, только если вы не позволите мне поговорить с ним. На ваших условиях, разумеется. Йохан оглядывается на дверь, за которой сейчас сидит Алекс. Конечно, трудно. – Да, - отвечает он, его взгляд все еще устремлен на дверь. – Вы посчитали себя обузой для него или хотели отдохнуть в одиночестве? Снова в точку. Аж что-то сводит в груди от этой ебаной правды, что-то мерзко-настойчивое и ужасно честное. Это совесть. – Я не хотел, что бы он видел все это, - уклоняется Зайберт. Больше всего во всем этом он боялся одиночества. Алекс так любил, что согласился съехать, если ему будет легче так переносить свое состояние. Хрена с два. – Вы хотели бы вернуть его домой? – Да. Отвечает сразу, почти перебивая последнее слово психолога, выдавая себя. – Вы нужны ему, - первое, что говорит женщина. Алекс напряжен, это видно даже по тому, как он сидит. За дверью кабинета ничего не было слышно. Йохан вышел и пригласил его вовнутрь, скрывая взгляд. Вессельски попытался взять Йохана за руки, спросить, как он себя чувствует, но тот только втолкнул его в кабинет, бурча что-то про «важно» и «для нас». – Что вы можете мне сказать? Может, Йохана больше никто не качает на руках по ночам, но ему звонят утром, звонят днем, вечером. Всячески уделяют внимание в студии, хоть тот и отнекивается, терпят и ждут, когда снова позволят заботиться и защищать. К нему приезжали, почувствовав неладное и заставали с мокрыми щеками на крыльце дома, но он ничего не говорил. – Ему сейчас нелегко, - объясняет она. – Он пережил смерть матери, помогает отцу, работает. Он держит все негативные эмоции в себе и продолжает не обращать на это внимание. Все это выходит в его кошмары. На данной стадии их нельзя вывести ничем, кроме как нормальным сном, отказом от вредных привычек и нахождением вас рядом. Если ситуация будет ухудшаться - я ничем не смогу вам помочь. Женщина приподнимает брови. Алекс долго смотрит и понимает ее выражение. Алекс не дурак. Если психолог не может помочь, помогать будет психиатр. Туда Йохан точно не пойдет. Если уговорить его сходить к психологу было трудом непосильным, то записывать его на прием к психиатру Алекс будет трясущимися руками. – Сейчас его кошмары - частая ситуация среди работающих людей, живущих в мегаполисах, - продолжает она. – Все мы не вечны в своих эмоциях. Настал момент, когда и Йохан устал. Алекс продолжает слушать, внимать. Его левая кисть мелко дрожит. До чего они могут довести это? – Вам нужно постоянно быть рядом, следить за динамикой его кошмаров и желательно узнавать их содержание. Будьте рядом не как наблюдатель в больнице, а как муж. Алекс кивает. Ему нечего сказать. До машины оба шли молча. Только сев в нее, Алекс решил подать голос. – Я буду рядом, - твердо говорит Вессельски. – Прогоняй меня, сколько у тебя хватит сил, но я больше не уйду. Я не хочу оставлять тебя одного бороться с этим. Мы будем бороться вместе. Йохан поворачивает на него голову. Профиль Алекса отвечает ему решимостью, от которой в машине накаляется воздух. – Я верю тебе, что бы не говорили врачи, - продолжает немец. – Ты здоров. Никаких болезней, слышишь? Я буду верить только тому, что говоришь мне ты. Я никому тебя не отдам. У Вессельски пот на лбу собирается и под ребрами холодеет, стоит ему подумать о том, что Зайберта в будущем могут посчитать психбольным. От злости у него сжимаются кулаки. Никогда. Никому. Алекс поворачивается к нему и берет его лицо в ладони. Йохан смотрит завороженно, очарованно, преданно. Он приоткрыл рот и смотрит, как зачарованный, в потемневшие, серьезные глаза Вессельски. Лоб ко лбу. Между ними вот-вот проскочит искра электричества. – Я на твоей стороне. Йохан на сидении сжимает ладонь в кулак. Даже в этом густом, странном, темном лесу никогда не будет так страшно, если ты знаешь, что кто-то всегда стоит за твоей спиной.