Бессмысленная патетика

Чернышев был влюблен. Беззаботно влюблен в юношу, который наполнял его жизнь красками. В юношу, который избавлял его от кошмаров. В юношу, что казался настоящим гением. Они познакомились год назад. Общие знакомые свели их вместе. Горелов задавал уйму вопросов об образе жизни Андрея, спрашивал и уточнял обо всем на свете. Это успокаивало. Поэтому блондин быстро полюбил. Увидел счастье в том, что ему не давали другие, в заинтересованности. Леша был очень внимательным в отношениях. Его чуткости позавидовал бы любой. Когда старший рассказывал ему что — то, то он запоминал каждую деталь, а потом оборачивал чужую мечту в иное, более доступное. Это было ужасно умно. Когда Андрей говорил о том, как сильно им двигают эмоции порой, то шатен помогал оправдаться: «Просто люди вокруг тебя глупые. Ты то настоящий в отличии от них!». И это заманивало в большую сеть, из которой уже не выбраться. Когда Леша проводил слишком много времени с теми, с кем не должен, или же легче сказать, высказывался о любви к другому, уже находясь в отношениях, то Чернышев старался молча принять. Когда ты встречаешься с кем — то, тебе очевидно нужны еще собеседники. И говорить друзьям, что не будь у тебя партнера, ты бы переспал с ними — это норма. Но Леша заставлял об этом забыть. Каждый раз после подобного повторял: «С ними одна ночь, с тобой — вечность». Когда у зеленоглазого что — то не получалось, юноша придумывал ему много различных милых прозвищ. Каждое помнится наизусть. На самом деле это интимнее всего, пока этими же словами не назовут другого.       Они не ссорились. Никогда не ссорились. Юноши буквально не знали, что такое конфликты. Все, что могло быть — разное мнение. Но даже на почве этого не было криков. Они также не поссорились, когда поняли, что расстанутся. Они просто пропали из жизней друг друга. Удалили все то, что связывало их в интернете. Но Чернышев просто привык расставаться иначе. Поэтому и решил высказаться: написать хотя бы часть того, что лежит у него в душе.       «Ты просто взял и пропал. Так же, как и остальные. Я всегда боялся предательства. Боялся, что ты тоже выберешь не меня, а что — то важнее. Мне так обидно. Твои карие глаза были ярче других. Если честно, я ненавижу коричневый. Но ты ассоциировался у меня с ним. Такой спокойный цвет. Ты такой же. Ты всегда серьезный, хахаха, бывало даже слишком. Ты знал, что у меня есть потенциал. И, когда ты сравнивал нас с людоедом и его дружком, я думал, что ты делаешь это, потому что они милая пара, которая помогает друг другу раскрыться. Но только когда я узнал, что их отношения это не сплошная романтика, а что — то жестокое, то испугался. Не знаю. Я просто любил тебя. Я не видел нашего будущего, ты прав. Но я просто решил не думать об этом. Я вообще будущего боюсь, помнишь же, да? Но почему — то я всегда думал, что рано или поздно услышу от тебя «Мы станем звездами вместе». Только такого не было. Тебе хотелось обычной жизни, и ты считал, что именно твои близкие — это люди, которые будут любить тебя всегда. Ну, у меня такого не было, я ведь по — прежнему ребенок с тяжелыми родителями где — то глубоко внутри. Просто прости меня. Правда, мне стыдно. Я знаю, что ты посмеешься с меня. Но я реально надеюсь, что ты не прямо — таки монстр. Мне стыдно, что я не стал тем, кого бы ты полюбил.» Это было даже не четвертью того, что хотелось сказать. Но юноша знал, что не сможет написать еще больше. Просто не выдержит собирать мысли на клавиатуре. Блондин не думал, что сможет дождаться ответа ближайшие пару минут, но ведь сердце терзало желание узнать, что будет дальше. Поэтому звонок показался таким необходимым. Гудки шли медленно. Один за одним, в расстоянии между которыми секунда становилась страхом. — Да? — Послышалось по ту сторону. Родной голос пробивал даже не на эмоции, а на что — то более необычное. Грубо говоря, это было больно. — Привет. — Тяжелый вздох. — Почему мы пропали без слов? — Вопрос был таким резким, что даже сам Андрей удивился. Он вел себя удивительно. — Зачем ты это сделал? — Чернышев говорил строго в попытках не показывать свои эмоции. Получалось. Он никогда не отличался особой серьезностью, но теперь это было необходимо. Леша не отвечал. Продолжал еле слышно дышать и, видимо, искать подходящие слова в голове. — Ты включил другому мою любимую песню. — Тональность младшего впервые была такой низкой. В целом, его поведение отличалось от привычного. — Почему? Для тебя «Мы» ничего не значило? — Голос дрогнул. Весь тот жестокий образ стал ничтожным. Юноша наверняка больше не казался таким сильным в чужих глазах. — Ты отдал другому всего себя. Но мы с тобой были тем самом дуэтом. И для всех Андрей с Лешей за руку и вправду самые необычные. Они, словно хаос и порядок, вместе находили что — то между. Это поражало и заставляло восхищаться всех подряд. Чужое молчание злило. Настолько, что сдерживаться не получалось. Грудь сама набрала кучу воздуха, чтобы дать громким звукам выйти. — Почему ты не бежишь за мной? — Андрей закричал, пнув свое компьютерное кресло рядом. Тело изнутри наполнилось агрессией, из — за чего сил стало больше, и телефон буквально вжался в черепушку. Но Горелов продолжал молчать. Все, что поступало от него — тишина. Даже дыхание перестало быть слышным. — Почему ты молчишь? Вопрос задевает. Словно ядовитая игла, он обездвиживает младшего. Только он все равно не может сказать. — Почему ты не можешь дать мне четкий ответ? — Я просто плохой, — Слова кареглазого эхом отдались в голове. Неужели он один из тех людей, которые хотят не решать проблему, а просто обзывать себя? — я всегда говорил об этом. Ужасно. — Это бессмысленно. Все стало бессмысленным. Это даже не разрушение, а просто неумение строить. Это издевательство ко всему на свете. Это глупо. Но это было назначено судьбою.       В ту ночь Чернышев вжимался в свою старую скрипящую кровать сильнее, в надежде забыть все то, что произошло. Мысли съедали. Каждое метание взгляда, словно касание огня, начинало разъедать. Терзания заставляли жмуриться, пугаться того, что виднеется через собственные веки, и снова широко раскрывать глаза. Зубы стали такими мягкими. Казалось, что если сжать челюсть еще на каплю сильнее, то нижняя часть лица отвалится. Ватные руки обнимали такое же тело, кровь пыталась выбежать из вен, а слезы не останавливались. Это тяжело. Вся та патетика оказалась бессмысленной.

***

С их последнего разговора прошло два месяца. Этого мало, чтобы отпустить, но этого достаточно, чтобы принять все за факт. За прошедшее время ничего не изменилось. Разве что у Горелова стало больше морщин, а Андрей снова вернулся в комфортную свободу. Это было назначено для них с самого начала. Их отношения можно было пропустить, ведь рано или поздно они бы и вправду прекратились. Всякое ведь бывает. Только почему — то, если у старшего спросят, жалеет ли он о своей бывшей любви, то он ответит гордое «Нет». Тогда, может эта патетика имела значение?