Обратный отсчёт

Малдер пытается открыть глаза. Слепленные кровью веки не хотят повиноваться. Не в первый раз ему выпадает роль боксёрской груши, но… Наверное, не стоило угрожать отстрелить яйца этому козлу. А ещё лучше — надо от слов сразу было переходить к делу. Бомба! Воспоминание обжигает, он отчаянно моргает, пытаясь рассмотреть цифры на электронном табло. Четыре секунды. Кажется, в последние мгновения жизни положено вспоминать родных и любимых, но в голову лезут только те пять баксов, которые ему проспорил на прошлой неделе агент Пендрелл. Бедняга так старается, ухлёстывая за Скалли… Неужели он такая меркантильная скотина, что умрёт, думая о деньгах? Три. Увидит ли он Саманту? Вот, более подходящая последняя мысль. Впрочем, Малдер надеется, что нет. Он предпочитает верить: сестра жива. Две. Такой взрыв мало, что оставит от его тела. Даже Скалли не сможет опознать, разве что по фрагментам зубов. Одна. Звук, совершенно не похожий на взрыв, врывается в его уши. Странно ритмичное гудение. Табло с обратным отсчётом подёргивается мутью, он будто видит его сквозь стекло, потом как сквозь полупрозрачный пластик… Ноль. Взгляд Малдера упирается в твёрдую стену. Неровную, с какими-то странными дырами, золотисто-ржаво-металлическую. Ничего общего с бронированным вагоном! — Какой смысл в машине времени, если ты всё равно можешь опоздать? — женский голос, звенящий напряжением и облегчением, заставляет его вздрогнуть. — Я не опоздал. Второй голос, мужской, с таким знакомым британским выговором… — Ох, что же они с тобой сделали! — прохладная рука ложится на его горящий лоб. — Не бойся, Фокс, ты в безопасности. Как же он ненавидит это имя! Лишь одному существу во Вселенной позволено его так называть. — Док…тор… — хрипит разбитыми в кровь губами. — …кто бы сомневался, что ты сможешь закрутить роман только со своей копией! — снова тот же женский голос. — Донна, я повторяю в сотый раз: ни с кем я не кручу роман, мы здесь для того, чтобы не дать разрушить фиксированную точку во времени. И вообще, что значит со своей копией? — Просто признай, что тебе нравятся высокие красавчики с нелепой причёской — совсем как твоё отражение в зеркале! Малдер открывает глаза. Боль ушла, но пошевелиться он не может. На лице он ощущает давление кислородной маски. Она же мешает ему вмешаться в спор. Впрочем, при здравом размышлении, он радуется тому, что его реплика «Вообще-то мы почти женаты» остаётся лишь в его голове. Кто знает, какие отношения связывают пришельца с этой женщиной… Доктор бережно берёт его ладонь в свою. — О, люди! Ну почему я не выбрали удов? Мне больше девятисот лет. Достаточно времени, чтобы, как ты говоришь, «закрутить романы» с самыми разными существами — в том числе, с людьми. С агентом Малдером мы встречались однажды. Даже разделили некоторые моменты… близости. И это было прекрасно! Но он — он и есть часть фиксированной точки во времени! Он должен прожить свою жизнь там, на Земле. А я… И снова горечи в его словах больше, чем в состоянии вместить земное человеческое сердце. Малдер напрягает все силы, преодолевая обезболивающие и успокоительные эффекты инопланетной медицины, чтобы вернуть себе способность шевелить хотя бы пальцами. Слабо, едва заметно сжимает руку Доктора. — Я вижу, как ты на него смотришь, — вздох. — Можешь высадить меня в Чизвике? Надо навестить дедушку. А ты пока займись нормальной личной жизнью. — А как же временная аномалия, которая… — Доктор! — Что?.. — У тебя есть чёртова машина времени! Ты высаживаешь меня в Чизвике в 2009-м, вы занимаетесь любовью, потом разбираетесь с временной аномалией в 1997-м, снова занимаетесь любовью, летите на какую-нибудь симпатичную планету без приключений, где… — Я тебя понял! — Где занимаетесь любовью, — упрямо заканчивает женщина. — Вернёшься за мной к восьми. О! 97-й! Я смогу себе отправить почтой ту куклу Барби в жёлтом шарфе… «Всё хорошо, — думает Малдер. — Пусть у нас не будет общей истории, пусть ты не можешь остаться, не можешь взять меня с собой. Это ничего. Я благодарен, я так сильно благодарен тебе…» — Фокс, ты думаешь так громко, что у меня болит голова. Отдыхай, мы ещё успеем поговорить. Доктор склоняется к нему и мягко целует в лоб. Как будто что-то касается его сознания, он засыпает почти мгновенно, влекомый волной тепла и нежности. Доктор едва ощутимо касается красной воспалённой полосы на горле Малдера. Удавка. С какой лёгкостью люди причиняют друг другу боль! Как непринуждённо калечат и убивают. Под его пальцами ровно и уверенно бьётся пульс. На этот раз агент выжил. Слишком доверчивый — несмотря на десятки предательств. Слишком упрямый — несмотря на годы и годы неудач. Слишком отважный. Слишком добрый. Слишком самоотверженный. Это «слишком» — то, что так очаровывает Доктора. И впервые он задумывается: почему? Неужели Донна права, и он всего лишь ищет собственное отражение? Нет, Малдер совсем на него не похож. В нём нет той тьмы, той беспомощной ярости, что время от времени прорывается наружу из последнего сына Галлифрея. Пока нет. В общих чертах Доктор знает, через что ещё предстоит пройти невезучему агенту. Благодаря таким, как Человек С Сигаретой, люди покорили Вселенную. Благодаря таким, как Фокс Малдер, — не превратились в кого-то похуже далеков. Воистину яблоко далеко укатилось от яблони. Столкнувшись с непознанным, Курильщик его уничтожает. А агент Малдер влюбляется до дрожи в коленях. Конечно, вряд ли Фокс реагировал бы таким образом, если бы Доктор был удом или, скажем, сонтаранцем. А ещё Малдер умён, и это по-настоящему пугает. Лицо спящего искажается гримасой. Доктор бросает острый взгляд на приборы. Нет, это не боль: восстановление идёт, как и положено. Это лишь дурные сны. Прикосновения к тёплой коже приятны. Висок, скула, линия подбородка… Такие правильные черты лица. Доктор хмыкает, вспоминая неуклюжие попытки флирта. Агент ФБР Фокс Малдер понятия не имеет о собственной привлекательности, и никакая дедукция или поведенческий анализ ему не помогут её осознать. Что ж, это лишь добавляет ему очарования. Пальцы скользят по восхитительному изгибу губ. Как легко даётся Малдеру выражение обиженного ребёнка, которому не подарили щенка. Жаль, что оно обезоруживает только одного пришельца, того, который и так не причинит вреда. Ещё один внимательный взгляд на приборы. Бедняга. — Два прямых вмешательства в мозг, минимум три заражения инопланетными вирусами, пулевые ранения, а сколько раз тебя избивали и ломали кости? Как ты вообще ещё живой, а, агент Малдер? Доктор знает, что под его прикосновениями человек проснулся. И всё же не убирает ладонь с порозовевшей щеки. — Это всё семечки. Точно тебе говорю, дело в них, — беззаботная улыбка сменяется тревогой. — Там, в вагоне… Бомба. Геморрагическая лихорадка… — Никто не пострадал. Кроме того типа, который тебя избил. И, конечно, несчастного существа. — Ты не мог его спасти, да? Этого разговора не избежать. Доктор со вздохом упирается подбородком в скрещенные пальцы. Как сложно пытаться объяснить что-то для тебя совершенно очевидное, облечь в слова знание, которое просто существует внутри, как потребность в кислороде или сердцебиение… — Ты же слышал наш разговор с Донной. Ты — часть фиксированной точки во времени, часть события, которое нельзя изменить или направить по другому сценарию. Иначе сама реальность окажется под угрозой. Это событие произойдёт в твоём будущем, то есть, ты не должен был умереть в этом вагоне. Но твой злобный приятель, который в нормальной версии времени спас тебя, из-за аномалии сейчас торчит в Массачусетсе и пытается уничтожить марсианского ледяного воина. А существо и тот человек — их смерть была неизбежна. Он замолкает, давая агенту время справиться с информацией. — Она рыжая, — вдруг произносит Малдер. — Твоя подруга, — уточняет, видя растерянное лицо Доктора. — Прости. У меня столько вопросов, что я просто не знаю, с чего начать. Ты меня похитил! Все вы, пришельцы, одинаковые. С такой точки зрения Доктор не пробовал оценивать свои действия. Мысль о похищении агента ФБР — в лучших традициях летающих блюдец — заставляет Доктора рассмеяться. — Ладно, я рад, что ты похитил меня, а не того ледяного парня из Массачусетса. Я бы и не узнал, что ты где-то рядом… Малдер пытается подняться. Рука Доктора ложится на грудь, удерживая: слишком рано, надо ещё отдохнуть. Такое маленькое и такое огромное сердце рвётся в его ладонь. Хрупкая, короткая человеческая жизнь. Крохотная вспышка, способная осветить Вселенную. — Машина времени… Ты мог бы вернуться в прошлое, спасти Саманту, — в задумчивом голосе нет ни следа обвинения, но оглушающее чувство вины снова бьёт под дых. — Или ещё раньше, когда эти колонисты здесь только появились… — А ещё я мог бы убить Гитлера. И Чингизхана. И Нерона. Мог сделать так, чтобы человечество не додумалось до идеи рабства, — ядовитая горечь искривляет губы. — Или не изобрело атомную бомбу. И знаешь что? Из меня бы получился отличный тиран! Он пытается отдёрнуть руку, но Малдер кладёт свою ладонь поверх, заставляя чувствовать удары своего единственного сердца. — Спасибо, — просто говорит он. В его глазах — тепло, принятие и нежность, нерастраченная за годы разочарования. — А знаешь что? — агент притягивает Доктора к себе, заставляет его свалиться сверху. — Игнорировать советы рыжих женщин — к беде, я проверял! … — Доктор? — Ммм? — Тебе действительно девятьсот лет? — Да, где-то так… На самом деле, сложно посчитать. — Да уж, даже папочкой не назовёшь. Как насчёт пра-пра-пра-дедушки? … Градус абсурда в жизни агента Малдера снова бьёт все мыслимые рекорды. «Ледяной воин» оказывается честным гражданином Галактической Федерации 64-го века, студентом-лаборантом Института фитоадаптационной бриологии. Агент напрягает все свои познания, начиная со школьной скамьи, минуя Оксфорд и заканчивая Академией ФБР, чтобы понять: эта уважаемая организация исследует (вернее, будет исследовать через 44 столетия) обыкновенный мох. Скелге. Его зовут Скелге, и Малдер с удивлением осознаёт, что это уже второй пришелец, чьё имя ему известно. Эта мысль нова для него. Прежде он мало задумывался об имени или роде занятий В.Б.О. — внеземных биологических объектов… Пришелец номер два говорит на чистом английском. Доктор на бегу поясняет: его ТАРДИС приняла Малдера как своего пассажира, и её поле позволяет ему понимать все языки Вселенной. Втроём они улепётывают от вооружённых автоматами людей в камуфляже. Несмотря на биокибернетическую броню, Скелге оказывается убеждённым противником насилия. Сюрреалистический антураж напоминает то ли внутренние терминалы аэропорта, то ли декорации к научной фантастике. Последнее предположение близко к истине: они бегут по заброшенной марсианской базе на Земле. Наткнувшись на непотушенный окурок Morley, Малдер в отчаянии пинает стену. «Только этого здесь не хватает!» Доктор выглядит до странности безмятежным. Кажется, его совершенно не впечатляет соглашение об уничтожении В.Б.О. Как Скелге попал сюда — марсианин не может вспомнить. Впрочем, как долго и путано объясняет пришелец, его народ тысячелетия назад перебрался на более пригодные к жизни планеты, и своё облачение (а также агрессивных земных солдат) он называет признаками варварских веков. Так что технически марсианская только его броня. Последнее, что он помнит — внесение экспериментальных удобрений в секторе Takakiopsida, потом яркая вспышка, гул — и вот он уже здесь, в этой древней броне и в окружении злобных теплокровных. Доктор уверен: часть воспоминаний заблокировалась из-за шока. Он убеждает Малдера помочь ледяному парню вспомнить, что случилось на самом деле. Сеанс регрессивного гипноза с инопланетянином из далёкого будущего. К такому его точно не готовили в Оксфорде! И всё же бредовая идея срабатывает, пусть и не с первой попытки. Не так просто оказывается сосредоточиться, когда под угрожающим луковичным шлемом брони оказывается… рептилоид! Скелге тоже не сразу может довериться странным теплокровным. Доктора он, кажется, и вовсе боится больше, чем маленькую армию Курильщика. Они успевают оббежать почти всю заброшенную марсианскую станцию и выбраться из четырёх смертельных ловушек прежде, чем Доктор сводит разрозненные воспоминания их нового друга воедино и объясняет, что происходит. Пока марсианский студент (да, Малдер запомнил, что так его называть некорректно, но ему проще думать о Скелге именно как о марсианине) подкармливал свой обожаемый мох, в лабораторию вломился какой-то теплокровный, предположительно, человек, представившийся как агент времени. Доктор впервые выглядит взволнованным. «Только не Джек, только бы не Джек…» Описать непрошенного гостя Скелге не может: для него все теплокровные на одно лицо, он может идентифицировать только Доктора, и то потому, что у него два сердца. Что именно агент времени пытался выкрасть, марсианин не понял, но в потасовке удобрение попало на браслет («манипулятор временной воронки»), его закоротило, и начинающего моховеда отшвырнуло в прошлое, сюда, в 97-й. — Вы пару раз пытались обосноваться на Земле, даже построили несколько городов-станций, — продолжает Доктор. — Но атмосфера неподходящая, поэтому их законсервировали до лучших времён, настроив радары на поиск и спасение любого представителя вашего вида. Так что, оказавшись здесь, ты активировал станцию. И привлёк внимание всех этих весёлых ребят с оружием. Нелепая, но опасная случайность. Да, если бы не ребята с автоматами, всё было бы проще. Малдер уверен: всё, что интересует Курильщика и компанию — сама станция. Сколько технологий, сколько оружия! Чего стоит одна эта древняя, по меркам Скелге, броня. Доктор убеждён: всё, что здесь есть, необходимо уничтожить. Чтобы запустить процесс самоуничтожения, нужно время. Они возвращаются к ТАРДИС. Звуковая отвёртка и руки Скелге («о, ты знаешь, эта та самая примитивно-шовинистическая штука, когда управлять ею может только представитель какого-то одного биологического вида») помогают взять управление станцией на себя. Включаются видеонаблюдение, и Малдер видит на одном из мониторов Курильщика и своего двуличного информатора Икса в окружении солдат. Скалли была бы в восторге… — Вот чёрт! — взгляд Доктора тоже падает на этот экран — как раз в тот момент, когда включается обратный отсчёт. Прежде, чем Малдер успевает сообразить, что к чему, неугомонный пришелец коротко целует его в губы и выбегает из помещения. «Если не успею, заходите в ТАРДИС и улетайте!» Кажется, что времени много — целых десять минут. — Он опасен, — латная перчатка Скелге провожает Доктора. — Куда опаснее, чем мы или вы. Малдер слушает, не отводя взгляд от мониторов. Война времени, Вселенная на грани разрушения, уничтожение цивилизаций… Да уж, в масштабности Доктору не откажешь. — Значит, он уничтожил всех, кто участвовал в той войне? — краем глаза агент фиксирует утвердительный жест Скелге. — А откуда тогда об этом всём известно лично тебе? Не то, чтобы Малдер не доверял марсианину… Вообще говоря, он проникся колоссальным уважением к его убеждениям: едва ли он сам, оказавшись в костюме, который подразумевает неуязвимость и непобедимость, смог бы избежать соблазна использовать оружие. И всё же обвинения в адрес Доктора задевали его за живое. — Я прочитал в учебнике, — признаётся Скелге после лёгкой заминки. — А откуда автор учебника знает, как всё было? — От единственного выжившего — Доктора… Что ж, это объясняет желание Повелителя Времени спасти всех и каждого — после того, как он не сумел уберечь собственный народ. Малдер боится задуматься о той боли, о том чувстве вины, которые чувствует этот чудак в синей будке. Действительно, чтобы вместить такое нужно второе сердце… Надвигающийся Шторм, Разрушитель Миров. — Здравствуй, Раковый Человек. Хочешь мармеладку? На одном из мониторов Доктор беззаботно заходит в комнату, полную вооружённых до зубов солдат. Он действительно протягивает Курильщику пакетик мармелада. — Ты?! — У вас ровно шесть минут и двадцать четыре секунды на то, чтобы убраться отсюда. Конечно, вы можете для начала убить меня — чтобы выполнить то дурацкое соглашение — но вряд ли здесь найдётся второй В.Б.О., чтобы проводить вашу компанию к выходу. Малдер жалеет, что разрешение экрана не позволяет ему в полной мере рассмотреть выражение лица его заклятого врага. Удивление и ярость вместо привычной самодовольной спеси — на это можно было бы любоваться бесконечно долго, если бы не таймер обратного отсчёта. Мысль о том, что Доктор уже сталкивался с Курильщиком, то ли пугает, то ли, напротив, даёт надежду. Значит, какой бы властью не обладал этот старик, он не всемогущий. И может быть однажды Малдер сможет его опередить… Хотя бы раз. Врубается красное освещение, пугая их едва ли не до потери сознания. Голос, отсчитывающий секунды, становится тревожнее. Пять минут — кажется, сегодня для Малдера неудачный день по части нехватки времени — истекли за разговором со Скелге и наблюдением за встречей старых врагов. В то, что Доктора могут связывать с любителем сигарет дружба и сотрудничество, Малдер не верит. С нарастающим беспокойством агент следит, как Доктор выводит Курильщика и его армию из лабиринтов станции. И удаляется всё дальше и дальше от ТАРДИС. Впрочем, пришелец не выглядит обеспокоенным, он хохмит и издевается над попытками Курильщика втянуть его в историю с колонистами. Малдер начинает паниковать. Осталось три минуты, а Доктор всё ещё беззаботно размахивает руками где-то в отдалённых коридорах… Та женщина, Донна, определённо права: этот Повелитель Времени постоянно рискует опоздать. Зачем ему спасать Курильщика и его компанию — тоже хороший вопрос. Хотя после недолгого размышления агент ФБР догадывается, в чём дело. Не только Малдер должен выжить сегодня, но и Икс, и, вероятно, Курильщик. Фиксированная точка во времени, чтоб её. Доктор исчезает из поля зрения Курильщика за полторы минуты до взрыва. Его не видно ни на одном мониторе, и даже Скелге, абсурдным образом уверенный в неуязвимости и бессмертии галлифрейца, высказывает вежливое беспокойство. И медленно, но уверенно теснит Малдера к ТАРДИС. Ещё один удивительный факт: пришельцы могут ошибаться и неверно оценивать ситуацию. Плевать, что случится с реальностью, Фокс Уильям Малдер не намерен улетать без Доктора. В самых цветастых выражениях он объясняет это Скелге, пытаясь вывернуться из хватки его биокибернетической брони. Бесполезно: пришелец сильнее и, что немаловажно, хладнокровнее (ещё бы, он же рептилия). Это даже нельзя назвать дракой, марсианин просто тащит человека туда, куда считает нужным и не даёт ему сломя голову метаться по станции. — Смотри, — Скелге коротко тыкает в экран. Доктор появляется как будто из ниоткуда в одном из ближайших коридоров. У него тридцать секунд и неплохие шансы успеть вовремя. Малдер позволяет наконец затолкать себя в ТАРДИС и замирает в дверях, боясь, что полуразумный, полудеревянный корабль самовольно сбежит, не дожидаясь своего владельца. Пожалуй, если бы Доктор был представителем Галлифрея на Олимпийских играх, на эту планету отправилось бы всё беговое «золото». Малдер с восхищением знатока следит, как мелькают его длинные ноги, как ловко пришелец перепрыгивает провода и вписывается в повороты… Успел. В последнюю секунду (чёрт, он был бы любимцем среди режиссёров Голливуда!) Доктор влетает в дверь и сшибает агента ФБР с ног. Конечно, он снова смеётся, и этот хохот заражает Малдера и растворяет его законное желание дать пришельцу простого человеческого «в морду» за такие подвиги. Один острый взгляд на Скелге — и улыбка Доктора тускнеет, он отворачивается и душераздирающе быстро выскальзывает из объятий Малдера. Кажется, теперь его девиз — деловитость и собранность. Как тут поверить, что он не умеет читать мысли? Их следующий пункт назначения — лаборатория Скелге. Тоном школьного учителя Доктор сообщает, что в 64 веке различные виды мха стали основой рациона питания граждан Галактической Федерации, а бриология — наука, которая позволяет избежать голода и обеспечить всеобщее процветание. Поэтому покушение на лабораторию — преступление межпланетарного масштаба. Они появляются в разгар расследования, и только показания Скелге (уже без брони) спасают их от смертной казни на месте. К Доктору на мгновение возвращается его обычная весёлость. Он толкает Малдера в бок. — Ну что, каково чувствовать себя пришельцем? Малдер смеётся, понимая: здесь и сейчас он действительно незваный гость из далёкого прошлого, да ещё и с другой планеты. Ощущения… странные. Он совершенно не желает причинять зла этим разумным существам (среди них есть и похожие на людей, есть такие, кто выглядит, как Скелге, а есть и совсем странные создания). Тем не менее, несколько раз он по незнанию едва не совершил чудовищные ошибки, и только присутствие Доктора, мгновенно вписывающегося в любую компанию и интуитивно чувствовавшего, что делать нельзя, спасло его — вполне возможно, от мгновенного умерщвления на месте. Он не может распознать Скелге без брони среди его соплеменников, и это заставляет агента Малдера чувствовать обжигающий, удушливый стыд: они ведь стали почти друзьями. Неужели те несчастные, уничтоженные Курильщиком и Ко, были такими же, как он — беззлобными невежами, столкнувшимися с чуждой им культурой… По примеру Доктора он присматривается к каждому инопланетянину, пытается определить характер и личность. Мысленно Малдер благодарит синюю будку, которая даёт им возможность говорить на одном языке. Они просматривают записи — да, теперь это не привычный монитор, а энергетический шарик с движущимися картинками внутри, но принципы обеспечения безопасности за 44 столетия остались теми же, и агент Малдер уверенно называет это записями с камер наблюдения. Доктор снова бормочет про Джека, отчаянно вглядываясь в крохотную фигурку непрошенного гостя, который мелькнул на записи лишь на долю секунды. Кем бы ни был этот человек, Малдер чувствует укол ревности. Безмерная печаль в глазах Повелителя Времени подтверждает: не без оснований. К счастью, этого агента времени зовут Мартин, и он всего лишь хочет спасти от голода планету со сложно произносимым названием РР’К’Ф’Нур. Именно для этого он пытался похитить образцы мха и удобрений. Доктор быстро вычисляет, что попадание тех самых удобрений испортило манипулятор временной воронки, который теперь мог перемещать только в пространстве, но не во времени. — А уж как обращаться с телепортами я знаю, — самодовольно провозглашает этот позёр (и Малдер не может им не восхищаться). Звуковая отвёртка снова гудит и светится — и перед изумлённой публикой появляется не менее изумлённый похититель. Печальная история планеты, жители которой лишились единственного источника пропитания, трогает даже разношёрстную службу безопасности. Мартина снабжают всем тем, за чем он прибыл, а Скелге даёт в нагрузку ещё пару образцов мха. Доктор настраивает его браслет на путешествие в один конец — похоже, на это Агентство времени у него уже давно вырос большой и основательный зуб. Всё заканчивается мирно и даже радостно. Скелге раздувается от гордости: впервые в жизни он кого-то спас. Малдер улыбается ему от всей души, про себя удивляясь его искренней и наивной юности. Пора прощаться. ТАРДИС, окружённая друзьями — прекрасное окончание этого приключения. Когда они остаются вдвоём, Доктор всё ещё собран и деловит. Малдер обнимает его — на этот раз возражения не принимаются, он оплетает это хрупкое мальчишеское тело своими длинными руками, не давая шанса вывернуться. Прижимается щекой к плечу, вдыхает пьянящий запах — сегодня к головокружительному озону примешиваются нотки цитруса и книжной пыли. Его влечение к этому инопланетянину так не похоже на подростковые сумасбродства в Оксфорде — с момента возвращения оттуда он ни разу не смотрел в сторону мужчин с вожделением. Доктор свёл его с ума одной своей невозможной улыбкой. Даже то, каким напряжённым и одеревеневшим кажется галлифреец в его руках не может остановить его пробуждающееся желание. — Я не нуждаюсь в жалости, — вдруг произносит Доктор. Впрочем, голос его дрожит и звучит как раз так, как будто его обладателю срочно нужны утешительные объятия и двойная доза сострадания. — А разве это похоже на жалость? — Малдер вжимается в него бёдрами, давая почувствовать, насколько он рад видеть этого конкретного инопланетянина. — Ты, оказывается, врунишка. Ему приходится прерваться: от его движения Доктор так сладко вздрагивает, что было бы преступлением против Вселенной не поцеловать его изящную шею. — Говорил, что не можешь читать мои мысли, а сам… Повелитель Времени всё ещё напряжён, но, кажется, Малдер выбрал верную стратегию. Доктор откидывает голову, подставляя горло для следующего, уже более страстного поцелуя. От такого приглашения невозможно отказаться, и это ощущение нежной кожи под губами почти заставляет забыть, о чём они говорили. — Я не читаю мысли, — вдруг протестует Доктор — не слишком, впрочем, энергично. — Просто чувствую эмоциональный фон. А в твоей жалости можно было повесить топоры целого отряда лесорубов! Малдер ловит себя на том, что уже лихорадочно расстёгивает на инопланетянине рубашку — с таким возмутительно земным количеством пуговиц. Он пытается притормозить, взять себя в руки, чтобы запомнить всё, каждую деталь. Возможно, это их последняя встреча. — И какой же этот фон сейчас? Устоять перед соблазном невозможно. Под его руками и губами Доктор оживает, мягко тянет агента за волосы, целует — слишком нежно, слишком чувственно, слишком медленно для сжигающей Фокса Малдера страсти. — Сейчас твой эмоциональный фон говорит, что мы последуем совету Донны прямо в консольной, — шепчет Доктор в его жаждущие приоткрытые губы, и в тёмных глазах искрится прежнее озорство. — Знаешь, когда я в детстве мечтал быть астронавтом, мне и в голову не могло прийти, что я буду заниматься сексом в космосе, — Малдер вытаскивает из-под бока Доктора онемевшую руку. — Тем более с пришельцем. Конечно, и на эту тему у галлифрейца находится немало занимательных историй. Кажется, больше всего на свете (после ТАРДИС, конечно) он любит болтать. Сейчас, голый и до неприличия довольный, он упоённо предаётся этому занятию. Малдер подозревает, что таким образом тот пытается его просто-напросто усыпить. — Жаль, что у тебя нет иллюминатора или лобового стекла… Всегда хотел увидеть Землю своими глазами. После такого количества лжи от правительства даже в том, что она круглая, хочется убедиться своими глазами. Доктор вскакивает — откуда только в его худощавом теле столько сил и выносливости, сам Малдер после упомянутого занятия едва способен шевелиться, как будто пробежал марафон. Надо сказать, один из самых приятных в его жизни. Агент не успевает даже испугаться, когда этот сумасшедший инопланетянин распахивает настежь дверь синей будки. — Иди сюда и посмотри! Это правда очень впечатляющее зрелище. Малдер с опаской подходит к нему — он ожидает, что в любой момент их начнёт высасывать наружу, как бывает в самолёте при разгерметизации. — Да не переживай ты так, поле ТАРДИС нас обоих защитит. Если хочешь, можем даже на крыше посидеть. От столь щедрого предложения Малдер отказывается — к посиделкам в открытом космосе он точно ещё не готов. С опаской выглядывает наружу. — Может, нам стоило бы для начала одеться? — Да брось, кому в целой Вселенной понадобится за нами следить… — Донна, я вижу Доктора. — Да, ты же знаешь, он всегда где-то там. — С ним какой-то парень… — Высокий симпатичный американец? Знаешь, он настоящий агент ФБР! Надеюсь, Доктор не промахнётся и будет к восьми, а то я такое устрою… — Они голые! — Что?! — И целуются. — Дай посмотреть!