Автогнозия

Во всём виновата встреча с его невестой. Демоны, Фан Добин не планировал встречаться с ней! И жениться не собирался! Напротив, он решил твёрдо придерживаться тактики избегания, чтобы не отвлекаться на всякое. Жизнь детектива — это не такая простая вещь, как кажется! Нельзя отвлекаться на романтические дела, когда кругом столько несправедливости. Кроме того, она ему даже не нравится! — Карма справедлива, — с благонравным видом напоминает Ли Ляньхуа, когда Фан Добин делится тревогой. В его глазах слишком много ехидства, а ладонь ненадёжно скрывает улыбку совершенно удовлетворëнного в своей мелочности человека. Ли Ляньхуа любит возвращать людям их слова. Фан Добину относительно везёт: его всего лишь дразнят, а не раскатывают беспощадным весом доказательств, как обвиняемых. — Какого чёрта ты рассказываешь об этом мне? — непонимающе хмурится А-Фэй, окидывая его уже привычным «это человек точно сумасшедший» взглядом. Фан Добин предпочитает гордо игнорировать его недовольство. Дело в том, что Ди Фэйшэн, как бы глупо это не звучало, его последний вариант свободных ушей: Ли Ляньхуа был с ним всё время, а потому заскучает и в каждом слове усмотрит что-то любопытное для себя, что можно припасти, дабы оно куснуло Фан Добина за хвост в самый ненужный момент — Ли Ляньхуа ему друг, но такой у него характер; они не близки с Су Сяоюн, и она, как девушка, попросту не поймёт; выговориться Хули-цзин звучит жалко. Так и получается, что страдающий амнезией А-Фэй — единственный кандидат на роль слушателя. А ещё его можно подкупить едой. Кто бы мог подумать. Разумеется, Фан Добин пожалеет об этом позже. Язык А-Фэя не менее острый, чем у Ли Ляньхуа, а нрав куда паршивее. А-Фэй обязательно выскажется. К счастью, момент позора можно оттянуть, затыкая ему рот закусками. Он как раз описывает ситуацию перед прибытием А-Фэя в Девичий павильон (возможно, размахивая руками с большей экспрессивностью, чем одобрил бы его учитель этикета), когда А-Фэй нагло заставляет его замолчать его же способом. И ведь выбирает самую липкую лепёшку — сразу видно садистскую натуру! — То есть, — произносит он медленно и позабавленно, скрещивая руки по своему обыкновению и слегка отклоняясь назад. — ты бесишься, что эта принцесса уничтожила твою честь. Последнее слово он проговаривает так, словно зубы ноют. И, решив, что этого недостаточно, ухмыляется, демонстрируя острые кончики клыков. Фан Добин жуёт интенсивнее, торопясь ответить. Пока не стало слишком поздно. — Причём минимум трижды. Когда сомневалась в навыках. Когда назвала мужеложцем. Когда объявила, что всё равно возьмёт в мужья, пусть и позже, как испорченную девицу. Интересно… — Как будто ты бы стерпел! — он успевает. А если слова звучат немного неразборчиво, то что же, они не при дворе и не на докладе, а А-Фэй ему не матушка и не мастер. — Это унизительно! — Это в духе цзянху. Ты дал повод — подставил живот и получил в него пинок, что логично. Ничего такого, что нельзя смыть жизнью. А если слишком мягкотел, признай это и смирись. — Ты!.. — Тихо-тихо. Рука Ли Ляньхуа, материализовавшегося из ниоткуда, заставляет его опуститься обратно на скамейку, неловко качнувшись. И остаётся на его плече, тёплая, надёжная, сдерживающая. Фан Добин выдыхает сквозь зубы, с мстительным удовольствием замечая, как под внимательным взглядом Ли Ляньхуа недовольно цыкает А-Фэй. Нахохливается, как облитый кот. Так ему и надо. (Это смешно видеть.) — Чисто технически, Фан Сяобао, А-Фэй прав: ты дал принцессе повод. Кому понравится, когда нареченный приглашает полюбоваться луной совсем постороннего человека, ещё и мужчину впридачу? Радуйся, что дама оказалась из числа отходчивых. Это ты знаешь, что звал на расследование, а со стороны… — А со стороны видно, что ты сбежал из дома с Ли Ляньхуа. Настолько прилипчивый и отчаявшийся, что не стыдишься звать его на свидание в борделе. Неудивительно. Он не бросается, потому что Ли Ляньхуа всё ещё здесь, но рычит достаточно громко, чтобы наслаждающийся лакомством Хули-цзин удивлённо поднял голову, выискивая соперника. Проклятому Ди Фэйшэну ситуация явно по вкусу: только скалится шире. Нет, положительно, где были его мозги, когда он решил, что рассказать это будет хорошим вариантом! — У меня нет чувств к Ли Ляньхуа! Смотри, идиот! В первое мгновение это кажется отличной идеей. Он не ввязывается в драку, а значит, «Башня лотоса» не пострадает; представшее глазам Ди Фэйшэна зрелище должно заставить его вырвать — ну, или хотя бы скривиться в отвращении и удрать куда подальше, на крышу, как он любит. А с Ли Ляньхуа он как-нибудь объяснится. Фан Добин оказывается не прав. Это ужасная идея. Во-первых, он неуклюже ударяется об лицо Ли Ляньхуа, что чертовски стыдно. Во-вторых, он понятия не имеет, что делать дальше. Ли Ляньхуа на вкус как вино на травах: терпкое, горькое, вяжущее. Губы у него мягкие и тёплые, чуть суховатые и в то же время по-глупому влажные — необычные, непонятные, как весь Ли Ляньхуа. Приоткрытые в удивлении вместо привычной насмешливой улыбки. Приятные. Фан Добин чувствует себя дураком. Из самокопания и тихо подступающей паники его вытаскивает грубый рывок. Перегнувшийся через стол А-Фэй тянет его на себя резко, отрывая от Ли Ляньхуа, подтаскивает за ворот, как нашкодившего щенка, и впивается. Фан Добин позорно не протестует, ошеломлённый. Ди Фэйшэн, пусть даже без памяти, точно знает, что делает, в отличие от него. Ди Фэйшэн его пожирает, и Фан Добин тонет мгновенно, не успевая не то что сопротивляться — дышать. Если Ли Ляньхуа тёплый, то Ди Фэйшэн обжигающий. Как песчаные бури, о которых он читал в книгах. Он жгучий, он острый, он подавляющий. Злой. А-Фэй оставляет его с привкусом крови и полным опустошением внутри. — Смотри и учись, как это делается, сопляк. — усмехается он самодовольно. А-Фэй не садится обратно и не исчезает, чего можно было бы ожидать. Вместо этого он внезапно оказывается рядом и дёргает ещё раз, цепляя и Ли Ляньхуа, и Фан Добин успевает только недостойно пискнуть, когда неожиданно оказывается слишком близко, прижатый между ними и вынужденный созерцать из первых рядов. Он этого не планировал! Он… Ли Ляньхуа натурально шипит, вгрызаясь в обидчика, словно дикий кот. А-Фэя, кажется, всё устраивает. Почему Ли Ляньхуа не отталкивает? Он кусается — Фан Добин отстранённо замечает, что у А-Фэя кровь на губах, — и смотрит злобно, но не пытается ткнуть нахала по акупунктурным точкам или хотя бы отшвырнуть. Вместо этого он поддерживает Фан Добина — едва заметно, но осторожно, словно знает, что ноги пока не держат. Можно было бы говорить, что это проявление дружеской заботы, если бы не… Фан Добин понятия не имеет, сколько времени проходит, прежде чем сцепившиеся над ним Ли Ляньхуа и А-Фэй разделяются. Он только замечает, что ему горячо: от ушей до щёк, и даже шея! Перегрелся. Точно. Ли Ляньхуа, кажется, побеждает в этой маленькой битве: его вид кричит об угрозе, а Ди Фэйшэн отступает и выглядит разбитым. У А-Фэя губы красные, глупо подмечает Фан Добин, пытаясь не смотреть. Он кажется… Присмиревшим. Странно притихшим. Как будто сделал дурость и теперь оценивает грядущие последствия. — Не пугай Фан Сяобао, А-Фэй. Ли Ляньхуа помогает ему сесть, будто знает, что мозг Фан Добина сейчас с телом не скоординирован. Ли Ляньхуа напоказ миролюбив и расслаблен, будто ничего не произошло, но всё в нём говорит о готовности атаковать. Фан Добин не знает, чем Ли Ляньхуа может ударить, но более чем уверен: А-Фэй проиграет. Ди Фэйшэн, может быть, победил бы. А-Фэй проиграет. А-Фэй признаёт поражение, возвращаясь за стол. И даже наливает чай — всем троим, а не только себе. — Ты сказал, я интересуюсь людьми согласно их силе, а не полу, — замечает А-Фэй небрежно, и Фан Добин не может не задаться вопросом, откуда Ли Ляньхуа знает. Откуда он всё знает? — У него есть потенциал. А ты — особый случай. Не напомнишь, отчего? Он пьёт машинально. Чай — не самый плохой, надо сказать, вполне приемлемый, — впервые не приносит вкуса. Только ощущение покалывающего тепла во рту. Чай не смывает прошедшее и мысли не успокаивает. Фан Добин слышит, что Ли Ляньхуа и А-Фэй перекидываются словами, отвечает неразборчивым угуканьем на вопрос, в порядке ли он, и старательно игнорирует звенящую тревожными колоколами тему, с которой всё началось. Он намеренно концентрируется на самой нелепой, самой смешной и неуважительной мысли, чтобы отвлечься, и нечаянно выдаёт еë в эфир: — Это что же, дама Цяо так влюблённо смотрит на Ли Ляньхуа, потому что он целуется похоже на Ли Сянъи? Ли Ляньхуа давится чаем.