Было ли это хорошей идеей?

      Немного пасмурный день июля, шёл вполне, как обычно. Кто-то гулял, кто-то работал, кто-то сидел дома, а кто-то вообще спал. Июль сам по себе прекрасный месяц, за исключением того, что в этом году он выдался весьма прохладным, чем обычно, из-за чего многие планы Банды отпали и разрушились с грохотом. Но это было не так страшно, можно было обойтись и без определенных мероприятий, спокойно проводя время у кого-то дома, кроме течных моментов.       Да, в кругу друзей было две омеги, которые больно и не были сильным балансом для группы молодых. Ведь те заключили договор, хоть и на словах, что будут отчитываться о последней течке и не приближаться так сильно к альфе, даже в не течном состоянии. Замазыч не видел никакой проблемы оставаться дома и весьма не понимал, почему ему нельзя приближаться к Курасану или Пшике слишком близко. Озарение пришло позже, путем логических и долгих цепочек. Но Замазыч и не думал, что хлебобулочное изделие даже в порыве феромонов привлечет того, поэтому даже не парился по этому поводу, ведь симпатию к парню и к женщине с гитарой он не испытывал, да и вообще не особо он любил телесный контакт с кем-то, кроме Стёрки. Другой же омегой была в компании Чах. Для неё было немного стыдно отчитываться о чем-то подобном, но по настоянию главы, та, как и Замазыч, отказывалась от подавителей и сидела дома, дабы эта химоза сильно не влияла на их тело, ведь, по наблюдению специалистов, всё же эффект был. Другая тяжесть для фарфорой было то, что ей симпатизировал Курасан, но, всё же, приходилось держаться чуть дальше вытянутой руки, хотя иногда обняться получалось, но не слишком долго. Кажется, что они оба избегали излишнего контакта друг с другом. Возможно, Курасану нравился кто-то из другой группы людей. Вроде в их группе тоже числились омеги, кто знает. Чашечка лишь тяжело вздыхала, не понимая, почему её не подпуская ближе. Что насчёт Пшики? Она немного пугала Чах, хотя казалось, что женщина с гитарой сама не прочь пообнимать с маленькой фарфоровой куколкой из-за чего, последняя порой вскрикивала от испуга.       Альфы в этом мире ценились, потому как в какой-то момент их начало не хватать — дельты и гаммы потеснили высший статус, но, на самом деле, никому не было до этого дела. В том числе и Куре.       Хлебобулочный, на самом деле, даже любил факт, что альф становилось все меньше и меньше — свою силу он мог показать во всей красе, убирая на пути противников в образовании компашек-стай и имея возможность подобрать под себя как можно больше территорий города. Хотя, территория это была не их, они лишь на словах называли это таковым.        Их инстинкты брали верх в любом случае. Курасан был агрессивным, так и разносил вокруг запах тестостерона и свой особый, даже в более спокойном состоянии. Но он, на самом деле, не сильно им поддавался, хотя порой и бывал очень собственничен.        За свою Банду он был готов рвать глотки. Все, кто в ней находятся — его, его, его. Это были только его омега, его гамма, его дельта, его бета и его Чашечка. Курасан относился к этому не менее серьезно, чем остальные обджекты, не менее серьезно, чем Брялок. Возможно, даже намного серьезнее, чем она, превосходящая по силе мохнатая, потому как состояние его стаи хотя бы очень тревожило булку, в отличае от неё. Он не позволял им выходить из дома во время течки не потому, что боялся, что другие заберут их, иначе он бы не запрещал им пить подавители, хотя, это тоже было отчасти правдой. Но все равно, в основном причина крылась в страхе за их состояние и здоровье. Когда все проходит природно и естественно, то это в любом случае было лучше. Альфы не пьют подобное, так почему омеги должны?        В любом случае, с этим тема была закрыта, пока что.        Юноша не терпел неуважения к себе и к его собстве компании. Он не был готов мириться стем, что кто-то угрожал им или пытался притронуться. Он знал, какими нежными были эти создания, омеги, потому всегда старался присутствовать. Присутствовать, но лишь издалека. Ведь он боялся своих инстинктов. Рядом с Чашечкой он становился другим, и он это знал.       Когда они были маленькими, такой проблемы не было, их знакомство стало лишь поводом для радости родителей, ведь часто отношения в будущем начинаются именно с старой дружбы. Это были лишь милые шуточки но, Курасан не был готов воспринимать это как должное. Он видел в ней источник вдохновения. Она была его музой и воздухом, причиной, почему после 12 лет он перестал спать по ночам. Он думал, много думал. Думал о ней, о её запахе. Фарфор пах по своему, он очень любил этот запах, такой свежий и терпкий. Он любил запах чайных листьев, который исходил от Чашечки, его привлекал лёгкий аромат смеси яркой и пахучей голубики и тушащего этот пыл крыжовника. Она была подобна чистому цветку ромашки среди поля роз, такая необычная, не похожая на остальных, но от этого намного красивее. Она была уникальной.        Для Курасана хватало лишь потока запаха из чего-то вышеперечисленного, чтобы он навострил нос, уши, а затем уже и принялся выискивать глазами юную леди. Он так радостно бежал ей на встречу каждый раз, когда она встрявала перед очами, словно пёс к хозяину, что даже запах выпечки от него усиливался. Парниша знал, что был шанс, что это всего лишь влияние феромонов, влияние запаха фарфоровой, но он верил, что это было что-то ещё. Он любил даже то, как она говорила, как она придыхала перед словами каждый божий раз, когда волновалась. Ему нравилось, что она была мягкой, но одновременно и твердой, но это было легко сломить, рассмешив её. Её мысли лились потоком слов, и это он тоже любил. Он слушал всё, и всё запоминал.        Фарфор хрупкий, и она сама была хрупкой. Курасан должен был следить, чтобы ничего её не разбило, потому как этот ценный цветок должен был оставаться без повреждений, он не мог допустить даже шанса, что кто-то навредит ей.        Это влекло за собой ряд проблем, на которые он плевал с высокой башни, в которой запирал себя каждый раз когда понимал, насколько далеко они друг от друга.       Из-за гормонов им физически нельзя быть рядом с друг другом, но духовно чайный сервиз всегда была рядом с ним. Её запах лился из дома напротив, где она жила, и он всегда спал с открытым окном во время её течки, надеясь уловить и вкусить запретный плод воображения их счастливой жизни, где не будет никого кроме их двоих.        Но, это было невозможно, ведь она вряд ли сама хотела этого. Это было очевидно, омеги существа социальные, и если Куря мог прожить всю жизнь лишь с ней, то она — вряд ли. Да и он ей симпатизировал лишь как глава, он ведь альфа, он сила, он главный. Каменная стена, которая всегда поймет и защитит, хотя, Куря больше скорее походил на перегородку, чем стену. Это можно было перешагнуть.        Но все же вернёмся к нашему пасмурному дню июля. Проходя не спеша по улицам города, Замазыч спокойно думал о чем-то своём, постепенно забывая, куда он идёт, порой он останавливался и пытался вспомнить куда же он брел. Один раз из таких остановок, тот услышал странный крик в одном из дворов. Заслышав знакомый голос, который ударялся о стены пятиэтажек из-за чего было слышно по всему району, тот быстро направился к источнику шума. И снова они сцепились. Брялок и Курасан. Две альфы, которые так и не могут поделить районы поровну и если кто-то хоть немного побыл на их месте больше чем пройтись быстрой походкой, то у них наступала драка которая чуть ли не заканчивалась кровавой бойней. Парень в очках никогда не понимал к чему такая территориальность у альф, особенно в современном мире, но видимо это было чисто «по приколу». Подходя ближе, тот слышал все больше и больше оскорблений, которыми перекидывались главари, попутно нанося больше увечий на тела друг друга, а Замазыча будто и не замечали, что, возможно, было ему на руку. Брялок всячески скалилась на своего врага, ведь тот мало того, что зашёл на её зону, так ещё и начал утверждать обратное. Наглость этого рыжего парня, всегда выводила девушку в крайность и заставляла бесится до такой степени, что чуть ли не убивать друг друга в поединки, по итогу которого результат будет нулевой, а ещё хуже, если жильцы вызовут полицию.       —ТЫ КОНЧЕННЫЙ! — И ещё масса оскорблений лилось нескончаемой рекой, лишь иногда, они затихали, когда девушка кусала парня со всей силы.       Через пару минут, казалось бы обычный омега, с лёгкостью разнимает двух агрессивно настроенных альф, которые даже не смотрели на него. Замазыч хоть и был омегой, но был сложен весьма хорошо и восполнял свои генетические (и умственные лол) слабости физическим трудом.        — Ну всё, давайте успокаиваться… — пытаясь хоть как-то их успокоить тот тяжело вздохнул. Хлебобулочный очень нервничал к непридерживанию его правил. Брялок и он много раз делили территорию района, только вот, почему то ей хотелось построить из себя важную шишку и занять больше. Они поделили улицы поровну, разрешали ходить на противоположную территорию только в том случае, если нужно в аптеку или в тот очень странный торговый центр, так как через территорию Кури к нему идти ближе.       Он шел спокойно там, где ему было размечено в прошлый раз. Запах книг и кошачей шерсти ничем его не смущал, потому как кошки и обычные тут часто ходят, а книги, ну, мало ли, кто-то шел. Правила не касаются никого, кроме Банды и той шайки идиотов, это их личные придирки.       Когда на него быкуют, он был готов быковать в ответ с большей интенсивностью.       Он кричал оскорбления, бил, пинал и рычал сквозь зубы, словно дикое животное. Глаза Курочки горели жёлтым янтарём, отсвечивая от фонарей. Альфы были сильнее любых других видов заведомо, их не волновало даже если кто-то начнет их разнимать, ну, волновало, но толком драться не мешало, если этот кто-то их возраста. Куря царапался и чуть ли не пену изо рта пускал. Это было его место, его запах. Она блохастая просто забыла, на кого нарывается. Замазыч его не беспокоил, он не видел никого и ничего, он продолжал мотылять руками, прямо как Брялок, и грозно пытаться дотянуться до не менее грозной дамы. Его запах отражался в носе, и он крикнул сквозь зубы «Не лезь, идиотина!» как бы намекая уйти, пока и его не задело. Чашечка была не единственной, кого не должна была облегать и царапинка, даже крохотный синяк. Он не хотел, что бы омеги встрявали в разборки, но, что поделать.       Постепенно Замазыч понимал, что это была плохая идея, ведь каждая сторона, чуть ли не вырвалась в очередной заход драки и держать их было тяжело. Они были похожи на озверевших собак, хотя, почему похожи? Силы омеги сдавали с каждой десятой секунд. По всей видимости в этот раз он не сможет ничем помочь и, по всей видимости, ему самому достанется. Пробубнив тихо пожалуйста, тот сморщился, ожидая, что это точно конец его силам. Вдруг он почувствовал легкое облегчение и чье-то присутствие. И тогда Курасан среагировал, резко навострился. Глаза расширились и его напорство потускнело, запах чуть притупился, пусть и до сих пор пытался прорваться вперед. Это был запах, которого он ожидал меньше всего именно сейчас, надеялся не услышать, но он услышал.

Чашечка.