Entre apathie et pesanteur où je demeure

— Еще раз, — Леви слышит стук зонта-трости о скрипучий паркет и сжимает в трясущихся руках катану. — Еще раз, Леви, — строгий голос не оставляет места в легких. Запах душит, сдавливает тиски на голове, заставляя рот распахнуться и зарычать. Леви сглатывает. Руки дрожат, а тело мягкое, гибкое и не подчиняется тем мышцам, что работали, как часы в обычное время. Запах заполняет комнату, а Леви все пытается прекратить это. По бедрам вниз стекает смазка, и ему нужен альфа. Секунды превращаются в минуты, выдержка трещит по швам, разрывается с нетерпением, и Леви сдается. Снова. Ему всего семнадцать, течка началась около трех лет назад, и Кенни счел своим долгом воспитать из омеги такого же неубиваемого ублюдка, как он сам. Каждая течка стала кошмаром, и Леви понятия не имел, когда это закончится. Каждый раз провал. Каждый раз новое испытание. Каждый раз более изощренные пытки. Он скулит и падает на колени, в лужу собственной смазки, и его трясет. Катана падает из дрожащих рук, и Леви знает правила. 1. Не выпускать катану из рук. Он дергается, ладони скользят по смазке и занозы паркета впиваются в ладони, но ему нужно достать катану. Взгляд плывет, и все перед глазами рябит и вибрирует, шипит и трещит, а затем будто раскалывается на осколки, но это правило нарушать слишком больно. Леви нужен альфа. Но больше ему нужна катана в руке. Заветная плетеная ручка оказывается в дрожащих руках, и это его победа. Он дергает катану на себя, готовясь защищаться, но это было промедлением. Ошибкой. Слишком долгие секунды потрачены на то, чтобы собраться с мыслями. Ведь Кенни уже здесь. Леви не слышал его шагов. Не слышал каблуков кожаных туфель, которые он так отчаянно пытается сдвинуть, стиснуть, столкнуть с катаны. Не получится. Не получится. Не получится. — У тебя ни хрена не получится, Леви, — и кожаная туфля врезается мощным ударом в живот, переворачивая Леви на спину, выламывая кости и выпуская струю крови из гортани. Больно. Больно. Больно. Больно. Пульсация в ушах не дает думать, но правила отпечатались священным граалем на подкорке, и тело реагирует быстрее, чем разум. 2. Не дать себе оказаться на лопатках. Леви подрывается, переворачивается, пальцы утирают кровь с челюсти, и он поднимается на дрожащие ноги. Кенни пинает его в бедро, пытаясь вывести из равновесия, но в этот раз тренировки не в состоянии течки дают свои плоды. Он перехватывает щиколотку Кенни и тянет на себя так, что тот теряет равновесие, заваливаясь набок, и Леви знает, что тот упадет. Он отпускает руки уже сейчас, не дожидаясь падения, и рвётся к катане, перехватывая ее и занося для удара. Она деревянная, но этого достаточно для того, чтобы оставить на улыбающемся лице ублюдка следы. Но Леви забывает главное. 3. Мафия не играет честно. Леви ожидает пистолета, направленного ему в лоб. Он ожидает подножки. Гранаты. Дымовой шашки. Чего он не ожидает, так это альфы. Альфа заходит в помещение, закрывает за собой двери, и Леви уже здесь знает, что проиграл. Он проиграл. Его глаза распахиваются в отчаянии, фокусируются на сильном теле, налитом феромонами, и Леви хочет бояться. Новый человек — угроза. У него может быть пистолет. Но инстинкты слишком сильные. Он обнажает зубы, борется с ними, заталкивает свой запах подальше, и Кенни поднимается на ноги, подхватывая свой зонт. Он проиграл. Альфа рычит, и ноги Леви подкашиваются, но катана впивается в ладонь, сколько бы Кенни не пытался ее выбить зонтом. Но Леви не может отвести взгляд от альфы. Он подходит все ближе, не сводит взгляд, и его запах такой сильный, что невозможно не подчиниться. Леви отчаянно пытается бороться, но… — Ты проиграл. Кенни выбивает катану из рук, разворачивается и уходит. Стук его каблуков по паркету удаляется, и Леви падает на колени в отчаянии, проигрывая в тысячный раз.