***
В тихом проулке не раздавалось ни единого звука: копыта пегасов были плотно обмотаны тканью, а зачарованная кожа доспехов скрывала их на фоне теней и мрака, в то время как жеребцы подобно призракам окружали свою цель. Небольшой дом на окраине города был единственным на улице, сквозь неплотно закрытые ставни которого пробивался свет, а изнутри доносились приглушенные голоса. Разумеется, сразу несколько часовых следили за подходами с крыш соседних зданий, справедливо полагая, что любой патруль гвардии они смогут заметить еще за целую лигу, и к моменту появления закованных в сталь единорогов в доме уже не было бы ни души. Но к угрозе с неба бедолаги оказались совершенно не готовы. Поймав взгляд одного из своих подчиненных, Панзи отдал жестом краткую команду, и тот устремился к стене, по пути доставая из подсумок сверток с напитанным небесной магией талисманом. Пользуясь моментом, префект позволил себе обратить взгляд к доносившемуся из-за стен зареву и крикам. Очередной бунт, очередные реки крови. С одной стороны это означало, что прикрытия от гвардейцев ждать не приходилось, с которыми у пегаса сложились на удивление неплохие рабочие отношения за последние две недели, с другой — это была прекраснейшая возможность нанести удар по одному из центральных схронов мятежников, который вследствие бунта останется практически без охраны и, если повезет, вскрыть изрядную часть их подноготной. Разумеется, Тандерхуфу и его гвардейцам знать об этом было не обязательно, более того, излишняя осведомленность могла спугнуть их цель. В конце концов, события их первого рейда наглядно продемонстрировали, что даже Королевская Гвардия не была защищена от яда предательства. Вингсторм закончил возиться у стены и поспешил назад, скрывшись за углом проулка и замерев рядом с префектом. Десяток ударов сердца ничего не происходило, а затем оглушительный грохот затопил округу, и рукотворная молния вырвалась наружу из своего узилища, обратив в пыль целый кусок стены здания. В тот же миг сразу четверо пегасов с соседних крыш рванули к образовавшемуся проему, в то время как четверка других обеспечивали прикрытие сверху и гарантировали перехват любого обитателя дома, что решил бы попытаться сбежать. В конце концов, не одному пони еще не удавалось скрыться от взора Северного Ока. Кратких хлопок по плечу подрывника, и затем еще две едва уловимые тени помчались к новому входу в здание, изнутри которого уже вовсю раздавались крики и звуки ударов стали о сталь. Тем не менее к их прибытию все уже было практически кончено: последний остававшийся на ногах защитник бросился было на двоих появившихся пегасов, размахивая зажатым в зубах тесаком, однако Панзи лишь одним движением крыльев спокойно ушел вбок, в то время как сразу двое подчиненных пронзили незадачливого мятежника своими клинками сверху. — Уже и пегасы стали шавками Моноцероса? — зажимая копытом крупную рану в груди, довольно крупный светло-желтый земнопони зашелся тяжелым кашлем и, сплюнув на пол кровью, оставил попытки подняться вновь на ноги и откинулся к каменной стене, не обращая внимания на оставшиеся от пары стульев деревянные обломки, посреди которых он лежал: — Вы опоздали, шавки. Пуддингхед уже час как отбыл. А от меня вы все равно ничего не узнаете. Оглядев взглядом заваливавшие поверхность длинного стола свитки с официального вида печатями, несколько стопок исписанного пергамента и целые ряды ящиков у других стен с достаточно самоочевидными пометками в виде оружия, префект лишь кратко фыркнул: — Твоя кооперация и не требуется, — короткий кивок одному из подчиненных, и накрыльный клинок перерезал горло незадачливому мятежнику. Оглядев своих подчиненных, он обратился уже к ним: — Действуем по плану. Времени мало, и нам нужно понять, с чем мы имеем дело. Вингсторм и Сайлент Гейл, на вас содержимое ящиков. Сайлент Гейл и Сильвер Тач — зачистка следов. Лонг Фезерс, вернись ко второму контурбернию и передай им обеспечить безопасность периметра. Живых свидетелей после нас остаться не должно. Отдав честь кратким движением правых копыт, пегасы приступили к выполнению приказов, в то время как сам Панзи подошел к заваленному свитками столу и, сняв шлем и положив его на поверхность, начал разворачивать один документ за другим, кратко проглядывая их содержимое глазами, прежде чем отбросить прочь и взять следующий. «Мусор, мусор, сплошной мусор», — пронеслось у него в голове, прежде чем копыта наткнулись на небольшую выемку. Миг спустя из-под столешницы с тихим щелчком выдвинулся небольшой отдел всего с несколькими свитками. Слегка приподняв бровь, пегас достал первый из них и вчитался в короткие строки, прежде чем намертво остановиться, снова и снова перечитывая текст: «План приведен в действие. К моменту получения тобой этого письма консул Зенит уже будет мертв. Однако Хуррикейн начал что-то подозревать и спешно отбыл в Блекстоун. Если ты рассчитываешь на поддержку Республики, то мне потребуется твоя помощь в его устранении. — К. Г.» «Зенит… мертв?» — пронеслась в голове префекта ошарашенная мысль. Старый консул обладал изрядным числом недоброжелателей, но даже они признавали остроту его ума и вклад в дело Республики Пегасов, и именно он связывал Триумвират воедино. Более того, когда череда странных смертей и несчастных случаев сотрясла Сенат, именно он отдал Окулус Бореалис приказ начать тайное расследование, которое в итоге привело префекта и его оперативников в самое сердце Арвии. Но теперь та же участь постигла и самого консула? И более того, кто-то пытается устранить коммандера Хуррикейна — предводителя Барьерных Легионов и народного трибуна Республики, который также являлся вторым членом Триумвирата? Кто мог осмелиться на подобное? Кому это могло быть выгодно? Неужели гниль предательства оказалась настолько глубокой, что проникла даже в самые верхи Сената? Затем его глаза вновь перечитали инициалы в конце немногословного сообщения, и все резко встало на свои места. «К. Г. … Консул Гравис» Это имело смысл. Возможно, Триумвират изжил свое, и амбициозному консулу надоело делить власть. Или, возможно, у него были иные мотивы. В конечном счете, единственное что теперь имело значение — это как можно скорее достичь Блекстоуна. Если удача будет на их стороне, Хуррикейн успеет мобилизовать легионы и вычистить гниль из Клаудсдейла прежде, чем разразится полноценная гражданская война. Так и не проронив и слова, префект потянулся к остальным свиткам. Списки купленных сенаторов, цели для шантажа и угроз, схемы алхимических поставок, расположение основных схронов и локаций — в этом ящике находилось все необходимое, чтобы уничтожить этот заговор на корню… если он не успел еще зайти слишком далеко. — Префект! — вырвал его из размышлений голос одного из оперативников, темно-синей пегаски по имени Сайлент Гейл, из-под шлема которой выбивались серебристые кудри. — Мы все обследовали. В ящиках было оружие, но сейчас они полностью пусты. Во всем схроне остался только провиант и некоторые алхимические компоненты. И эти любители даже не потрудились избавиться от книг учета, — фыркнув, добавила она. Прежде чем Панзи успел бы ответить, его взгляд опустился на лежавшую на столе карту. Стрелки направлений атак, ключевые позиции в городе, тайные ходы и их очередность… проход в центральную цитадель… это не была простая схема города, это был план боя. И судя по последней детали, мятежники планируют отвлечь основные силы на улицах, в то время как небольшое ударное подразделение проникнет внутрь и устранит командование Гвардии или, быть может, даже самого короля, тем самым положив конец организованному сопротивлению. Словно в подтверждение его мыслям, откуда-то из-за стен донеслись глухие раскаты взрывов — алхимической или магической природы, отличить наверняка было тяжело с расстояния. «Прости, Тандерхуф, — мрачно подумал он, надевая шлем с коротким гребнем, быстро собрав свитки в свои переметные сумы и затем махнув подчиненным следовать на выход. — Но у тебя свой долг, а меня — свой».***
Волчий вой разнесся над ночным городом, и даже сотник Тандерхуф не смог сдержать непроизвольной дрожи, пробежавшей по загривку. Тем не менее, его зычный голос, разнесшийся над ночными улицами, что были освещены лишь факелами и светом горящих баррикад, был тверд и уверен. — Новый приступ! Завершить ротацию, первой линии приготовиться к столкновению! Заклинателям — огонь по площади! — красная вспышка сорвалась с рога сотника и устремилась к черным небесам, где свет луны с трудом пробивался сквозь облака черного дыма. Несмотря на то, что та уже более месяца почти каждую ночь поднималась по небосводу, зрелище воплотившейся в явь легенды все еще казалось совершенно неестественным. Тем временем, повинуясь командам Тандерхуфа, фаланга гвардейцев перестроилась, позволяя раненым и изнуренным бойцам отступить вглубь построения, а их место заняли успевшие перевести дух до этого товарищи. Вспышки огня озарили на миг клубы дыма спереди, из которых подобно призракам возникали десятки, если не сотни фигур с берестяными масками на лицах. И ублюдки продолжали завывать свой проклятый боевой клич, подражая волкам. Кто-то из них погиб мгновенно, когда заклинатели на крышах начали плести свои чары. Но большинству удалось достичь фаланги гвардейцев, благо завеса от испускавших черный дым шашек вокруг не давала магам вести прицельный обстрел. «Очередное изобретение треклятых алхимиков», — пронеслось в голове у Тандерхуфа, в то время как он четкими и отточенными движениями принял удар меча первого противника на свой щит, затем перевел его в удар по ногам разбойника и, когда колени того подогнулись, добил неприятеля ударом своего короткого меча. Но передышка длилась недолго, и сразу двое волколаков попытались насесть на сотника, обрушивая один удар за другим на его ростовой щит; к счастью, это сделало их уязвимыми для других стоявших по обе стороны от Тандерхуфа гвардейцев, чем те и воспользовались. Новая порция крови обагрила каменную мостовую под копытами и, пользуясь моментом, сотник бросил быстрый взгляд по сторонам. Ситуация была аналогичной: десятки вооруженных пони наседали на построение, и, хотя в некоторых местах фаланга проседала, она все же держалась. Очередной ряд вспышек на миг разорвал клубы черного дыма, когда огонь поглотил сразу несколько десятков мятежников в нескольких десятках шагов впереди, и лишь благодаря этому Тандерхуф успел заметить то, что заставило кровь в его жилах застыть подобно киселю. Пока остальные волколаки связывали гвардейцев боем, на удивление лишенный маски земнопони стремительно мчался к их правому флангу, тяжело нагруженный сразу нескольким сумами. И от этих сум к его рту тянулся шнур. — Ложись! — едва успел проорать сотник, но в тот же миг шар огня поглотил сразу два десятка его жеребцов, а затем ударная волна, опалив шкуру даже через доспех, отбросила его к противоположной стене. Несколько секунд жеребец отчаянно пытался прийти в себя, а сквозь звон в ушах доносились казавшиеся столь далекими крики, прежде чем ему все же удалось приподнять свинцовые веки и с трудом подняться на ноги. Это и спасло ему жизнь, поскольку миг спустя лишь инстинктивное движение мечом, который в отличие от щита все еще был зажат в золотой ауре его магии, остановило целивший в горло единорогу удар подскочившего разбойника с берестяной маской. Однако тот на этом не остановился и продолжал теснить сотника, не давая ему и мига передышки и обрушивая один удар за другим. Пара из них даже задела его доспех, но, к счастью, королевские кузнецы не зря ели свой хлеб, и клинок ушел по касательной. Но когда оппоненты, скрестив мечи, замерли на миг напротив друг друга, Тандерхуф увидел свой шанс. Сияние его рога на миг усилилась, и волколак, захлебнувшись собственной кровью, осел вниз; из его легких торчала рукоятка боевого ножа, вокруг которой все еще можно было заметить рассеивающиеся искры золотой магии. С трудом пытаясь отдышаться, сотник оглядел ночную улицу. Построение было прорвано, и ни о какой формации уже не было никакой речи: вокруг кипела отчаянная копытопашная схватка. Тем не менее, преимущество все еще было на стороне гвардейцев и, подняв глаза наверх, Тандерхуф приготовил было отправить к небесам сигнал заклинателям оказать максимально близкую поддержку магией, но в тот же миг его глаза округлились, а сам жеребец замер на месте. На крышах творилась такая же резня, и на каменную мостовую падали тела в робах чародеев. Волчий вой вновь разнесся над улицей. Тряхнув головой, сотник отправил к небу синюю вспышку, и затем его зычный голос на миг заглушил звуки боя вокруг: — Отходим! Отхо… — внезапно острая боль выбила воздух из его легких и, опустив взгляд, он заметил торчащее из груди лезвие. Прежде чем он успел бы хоть как-то среагировать, второй, а затем и третий удар пробил его доспех. Рухнув на мостовую, он успел заметить три фигуры в гвардейских доспехах, прежде чем тьма окончательно поглотила мир. Над улицей раздался клич: — Смерть королю! Долой Моноцероса!***
Свет магических факелов отбрасывал причудливые тени на каменные стены и покрывавшие их гобелены, и белошкурый единорог с седеющей, но все еще хранившей былой окрас гривой цвета океанских глубин оглядел их рассеянным взглядом, на миг подняв глаза от массивного стола и расположенной на нем карты страны. Одни из них изображали легендарного Мейсона Путешественника, покинувшего вместе со своей дружиной престол единорогов в горах Юникорнии и основавшего укрепленный замок, который в дальнейшем положил начало Сильванору. Другие показывали древних героев, увенчавших себя вечной славой во время войны с молодой тогда Республикой Пегасов, впервые объединившей разрозненные племена крылатых пони под единым знаменем, и устремившей свой взор на южные, более теплые и плодородные земли. Несмотря на прошедшие с тех пор столетия, память о Небесной Войне оставалась до сих пор свежа, и праздник Летней Славы до сих пор отдавал честь древнему союзу Арвии и Юникорнии, ибо только совместно два государства смогли остановить Республику. Третьи же изображали недавние, мирные времена. Пони распахивали поля, единороги торговали в городах, а ремесленники отправляли свои товары за границу с богатыми караванами… «Мирные времена… — мысленно вздохнул единорог, переведя глаза обратно на карту. — Сколько поколений мои предки удерживали этот шаткий баланс между аристократией и простонародьем, между единорогами и земнопони. И тридцать лет я так же справлялся с этой задачей. Так что же пошло не так? Где я допустил ошибку?» — Ваше Величество! — оторвав глаза от карты, Моноцерос Третий повернулся к Колд Виту, капитану Королевской Гвардии. Младший сын герцога Лансхуфа, тот с младых копыт пошел в ряды гвардейцев, и через кровь и пот заслужил свой пост. По крайней мере, так гласит официальная версия; слухи же, произносимые полушепотом между придворными, намекали на бездонные закрома Лансхуфов и огромный долг Короны перед ними. Истина же была примерно посреди; да, копыто старого герцога играло определенную роль, но разменявший четвертый десяток капитан также неоднократно проявлял свою верность и ловкость с клинком. Увы, сейчас королевству требовалось нечто большее, и в который раз Моноцерос пожалел о судьбе Вайтхорна. Старый друг неоднократно давал ему совет в тяжелую минуту, но когда тот решил узаконить свой брак с простой горожанкой и назвал кобылку-бастарда своей наследницей, не слушая ни увещеваний, ни просьб, двор встал на дыбы, и копыта короля оказались связаны. — Поступают сообщения о «волколаках» в городе — разбойниках с Изобильного Тракта и Троттингемского леса. Они используют те же алхимические смеси, что и остальные мятежники; по меньшей мере наши позиции здесь, здесь и здесь уже были прорваны, — глаза короля проследили вслед за движением копыта, и он мысленно поморщился. Даже ему, жеребцу далекому от стратегии, было очевидно, что квартал аристократии был по факту потерян. Когда эта ночь подойдет к концу, при дворе разразится сущий ад. В подтверждение его слов, Колд Вит продолжил: — наши пони спешно отступают в Твердокаменную Цитадель, но остальной город по факту потерян. Сир, я молю вас, воспользуйтесь тайным ходом и спасите себя! Моноцерос Третий же тяжело вздохнул: — И что затем? Добираться по лесам и болотам до Верхневодья? Или еще хуже — бежать к пегасам? — фыркнув, он упрямо тряхнул головой: — Нет, Колд Вит. Я ценю твой порыв, но это мой город, и я его не оставлю. Тем более, что мятежникам никогда не проникнуть через стены Цитаде… В следующий миг из-за двойных дубовых дверей раздался шум, и в тронный зал, временно выполнявший роль штаба Королевской Гвардии, ввалился окровавленный гвардеец с безумными глазами. Хлещущая из бока кровь от глубокой раны заливала добрую половину его серой шкуры, но тот не обращал на это никакого внимания, метнувшись к стоявшим у массивного стола королю с капитаном: — Мятежники! Они в замке! В то время как Моноцерос опешил от внезапного, капитан уже вовсю расспрашивал новоприбывшего: — Как они сюда попали? Сколько их? Где твой десятник? — Я-я не знаю, милорд! Возможно, они появились из бараков или подземелий, но мы их обнаружили только уже на подходе к королевским покоям! — нервно сглотнув и стуча зубами, бедолага продолжил: — С-Стаборнхуф был моим десятником, но его убили в первые же секунды боя. Роуз Мейн приняла командование после этого и отправила меня доложить обстановку. Наконец, силы оставили раненого гвардейца, и он тяжело осел на пол. Сквозь оглушительную тишину произнесенные им далее слова прозвучали подобно грому: — Их д-десятки, может даже сотни! И этот вой… Колд Вит первым опомнился, и замершие на своих постах гвардейцы вздрогнули от его окрика: — Медика сюда, живо! Ты и ты, — ткнул он копытом в двух ближайших единорогов, — Поднимитесь к Башне Мейсона и отправьте белую вспышку в небо. Бегом! Отдав честь, те помчались к выходу, и капитан продолжил: — Остальным — приготовиться к бо… — и затем он услышал раздавшийся из коридора звук. Звук тяжелых, бронированных копыт. И это совершенно точно были не подкрепления, ибо миг спустя волосы на загривке Колд Вита встали дыбом от волчьего воя.***
Волчица много раз представляла себе этот момент. Но сжимая в зубах окровавленный клинок, во главе отряда, что сталью и огнем пробивал себе путь в самое сердце Твердокаменной Цитадели, она, к собственному удивлению, не испытывала ни восторга, ни ликования. Лишь мрачную решимость и чувство исполненного долга. Наконец, прольется королевская кровь. Наконец, род Вайтхорнов будет отомщен. Наконец… наконец кошмары подойдут к концу. Ее копыто не дрогнуло, когда она перерезала глотку Сильвербладу — наследному принцу Арвии, которого ее отряд застал врасплох в собственных покоях. Изнеженный сопляк проспал бы даже падение небес, если бы остававшиеся верными Короне гвардейцы не разбудили его. Не то, чтобы это ему помогло… но теперь оставалось отсечь лишь последний конец. Направляясь по освещенному магическими факелами коридору, Волчица хищно улыбнулась при виде двойных дубовых дверей. Повинуясь ее команде, десяток сопровождавших ее волколаков, отобранных ей лично, испустили волчий вой; трясущегося от страха противника всегда проще убить, а судя по доносившимся из тронного зала крикам, обитатели замка и так уже были в курсе о незваных гостях. Стоун Вилл, верный Стоун Вилл к ним как обычно не присоединился, неодобрительно относясь к подобным тактикам. Пони же «Гражданского Ополчения» во главе с самим Мейсоном заметно вздрогнули, но, к счастью, сам жеребец воздержался от комментариев. Более того, несмотря на предыдущую упертость по своему контролю над отрядом, после встречи с первым сопротивлением гвардейцев бывший каменотес заметно скис, и по факту передал бразды правления в копыта Волчицы. «Оно и к лучшему», — пронеслось у нее в голове, когда, повинуясь ее команде, один из ополченцев помчался к дверям в тронный зал, разматывая за собой шнур. Раздавшийся несколько секунд спустя взрыв сорвал их с петель, и, хотя находившиеся внутри пони явно пытались забаррикадироваться, все их попытки были мгновенно сведены на нет. Не давая оборонявшимся опомниться, вторая сумка полетела в проем, и когда изнутри помещения раздался взрыв, волколаки под прикрытием черного дыма проникли внутрь; ополченцы также не замедлили последовать за ними. Несмотря на дезориентацию, гвардейцы оказывали яростное, отчаянное сопротивление. Хотя дым и не позволял заклинателям работать прицельно, они все равно начали заливать проход огнем своих чар, и сразу десяток жеребцов, двое из которых являлись ее волколаками, рухнули на мраморный пол, охваченные пламенем и вопя во все легкие. Тем не менее, остальным удалось преодолеть завесу и достичь рядов защитников, однако тем хватило возникшей заминки, чтобы организовать подобие строя вокруг трона в дальнем конце зала, и один за другим мятежники падали на пол от ударов стали и магии. Некоторые из них носили разномастную экипировку и кустарную стёганную броню ополченцев. Но среди падавших на пол бойцов то и дело встречались жеребцы в кольчугах и с берестяными масками. Поднырнув под струю пламени и с трудом заблокировав удар огромного ростового меча гвардейца, Волчица попыталась пробить одно из сочленений пластинчатого доспеха своего оппонента, однако его товарищ в тот же миг закрыл ее цель своим щитом, и клинок лишь ушел по касательной. Выругавшись сквозь сжатые зубы, кобыла в кожаной броне отшатнулась прочь, уходя от контратаки и, когда Стоун Вилл в тот же миг занял ее прежнее место и закрыл собой от дальнейших ударов, потянулась к подсумкам. Выучка гвардейцев и плотная формация позволяла им успешно закрывать друг друга и обороняться даже против трехкратно превосходящих сил, но в этом же и крылась их слабость. В неспособности адаптироваться и менять устоявшиеся тактики. Склянка с алхимическим огнем внутри надежно легла в копыто, и миг спустя сразу пятеро гвардейцев превратились в живые факелы. В лицо ударил запах паленой плоти и безумные, отчаянные вопли сгорающих заживо единорогов. — За мной! — прокричала палевая кобыла, и сразу десяток мятежников вслед за ней устремился в образовавшуюся брешь. Клинок описал алую дугу, и ближайший чародей, до этого скрывавшийся за спинами закованных в сталь товарищей и сплетавший одно заклинание за другим в относительной безопасности, рухнул на пол, зажимая горло копытами. Уйдя перекатом от струи огня, в панике отправленной в ее сторону еще одним паникующим магом, Волчица, не теряя импульса, метнула свой короткий меч в его сторону. Тот не успел среагировать, и жизнь еще одного единорога оборвалась. Вновь зажав рукоять зубами и вытащив клинок из черепа пони в робе заклинателя, она бросила быстрый взгляд вокруг и, заметив, что сопротивление гвардейцев разбилась на несколько стремительно очагов сопротивления, с хищной улыбкой испустила волчий вой и метнулась к ближайшему из них. Кровь кипела в ее жилах, адреналин обострял все чувства, и палевая кобыла потеряла ход времени, лавируя между ударами противника и обрывая одну жизнь за другой. Наконец, уйдя от меча оппонента рывком вбок и затем поднырнув прямо под жеребца, она вонзила свой клинок прямо ему в грудь, прежде чем перекатиться вбок и вынырнуть из-под падающего тела в доспехах капитана Королевской Гвардии. Тяжело дыша, она поднялась на ноги и посмотрела на последнего оставшегося единорога, который, несмотря на покрывавшую белоснежную шкуру копоть и съехавшую на бок корону, смерил ее презрительным взглядом. — Я не знаю, кем ты являешься, разбойница, и я не желаю знать, — все еще сохраняя свою спесь, произнес Моноцерос Третий. — Но моя смерть лишь приведет к войне с Юникорнией, и мой сын все равно будет сидеть на законном престоле Арвии. — Твой сын мертв, — оскалилась Волчица, прежде чем снять волчий череп со своей головы и отбросить его прочь: — Что же касается моего имени, то оно тебе известно, Моноцерос. Мы виделись три года назад в родовом поместье Вайтхонов, — глаза короля округлились, и в них впервые блеснули искры страха, и палевая кобыла с коралловой гривой склонилась к его уху и прошептала: — Меня зовут Смарт Куки, и сегодня ты ответишь за смерть моего отца, ублюдок, — внезапный удар под дых выбил весь дух из короля и, отчаянно хватая воздух ртом, он рухнул на пол. Без церемоний склонившись над ним, Волчица сомкнула свои копыта на шее седеющего единорога, и миг спустя раздался влажный хруст. Прикрыв глаза, палевая кобыла впервые за три года дала волю эмоциям, и слезы потекли по ее щекам; прошло несколько секунд напряженной тишины, прежде чем сзади раздался голос Стоун Вилла. — Вот и все. Твоя клятва исполнена. Смарт Куки не могла сказать, что она ожидала испытывать в этот момент. Радость? Облегчение? Покой? Но пришедшее вместо этого чувство пустоты в сердце застало ее врасплох. Три года она была движима этой идеей. Три года месть заставляла ее просыпаться с рассветом, продираться сквозь болота и леса, проливать кровь и продолжать выживать даже в самых опасных схватках. Но теперь все было кончено, клятва, данная три года назад исполнена… и это ничего не изменило. Клиркат Вайтхорн все так же был мертв, и с того света его ничто не вернет. Но тем не менее, одно она знала наверняка: что бы ни произошло дальше, стоявшие за ее спиной пони встретят это вместе с ней. И Стоун Вилл, верный Стоун Вилл, служивший сначала ее отцу, а затем прошедший за ней без колебаний сквозь огонь и воду, будет первым из них. Тряхнув головой, Волчица… нет, Смарт Куки подняла веки и собралась было встать на ноги, когда сзади раздались звуки ударов стали о сталь, крики боли, а затем она внезапно почувствовала клинок у своего горла. — Не сопротивляйся, «Волчица», — услышала она у своего уха презрительный голос Мейсона, о котором вовсе позабыла в горячке сражения. — У каждого из нас есть своя роль, но ты свою уже изжила. Краем глаза она заметила, что несмотря на отчаянное сопротивление, трое оставшихся волколаков всего за несколько секунд пали под мечами ополченцев, застигнутые врасплох. И даже Стоун Вилл не смог избежать их участи: после короткой схватки сразу несколько клинков пронзили его кольчугу и, захлебнувшись собственной кровью, он рухнул на мраморный пол.