Никтофобия

      — Я практически перестал спать, потому что любой шорох теперь заставляет меня вскакивать…       Знал бы Лололошка, что именно снилось Франу изо дня в день, но о таких кошмарах ведь даже рассказывать противно, и как бы ни был дорог ему новичок, как бы он ему не доверял и какие бы нежные чувства к нему ни питал, это не отменяет факта того, что язык просто-напросто не поворачивался озвучить свои душевные терзания после пережитого во снах.       После смерти Фарагонды ему стало только хуже. Психика лопалась, со скрежетом рвалась на окровавленные ошметки, вынуждая гаранта, ранее того, кого можно было с легкостью назвать душой компании, молчать. Молчать и смотреть в стену в храме Бога Времени, обняв колени руками, теперь уже без эмоций: все слезы были давно выплаканы, а вспышки агрессии поутихли.       Фран боялся ложиться спать, потому что, закрывая глаза, все, что он видел — сплошная непроглядная тьма. Она преследовала его и в момент засыпания, и в самих снах. Тьма настолько кромешная, насколько она была таковой, когда погасло солнце в Тринадцать, и все в ней напоминало тот день, заставляя страшные воспоминания всплывать и маячить перед глазами.       Фран боялся ложиться спать, потому что в кошмарах являлся тот, чье лицо с ядовитой ухмылкой видеть он желал меньше всего на свете. В тех кошмарах практически не было освещения, и единственным его источником служили противные зеленые искры, пока чужие руки всячески гладили тело, играючи касались, трогали потускневшие длинные волосы и с звериной силой сжимали их у корней, вынуждая поднять взгляд и покорно смотреть снизу вверх. Но Фран никогда покладистостью не отличался, отчего даже во сне буйным был и сопротивлялся столько, сколько могло выдержать его тело, до последней судороги, однако пустотный маг всегда побеждал и брал его силой, трахал жестко и без единого желания облегчить страдания: по его мнению, кровь — тоже неплохой аналог смазки с ароматом железа.       После каждого такого сна Фран просыпался с фантомными болями в области таза, тяжело дыша от накатившей волны паники и страха: того самого, что сосет под ложечкой, пронимает до костей и заставляет сердце отчаянно перегонять кровь вниз из-за адреналина, чтоб бежать. Бежать от мнимой угрозы, опасности в лице ненавистного им олицетворения Сатаны в этой Мультивселенной.       Но бежать было некуда. Гарант Поэны не имеет на это права, как не имеет возможности дать слабину, выплеснуть эмоции, спрятаться от навалившихся проблем.       И Фран жил. Существовал. С мыслью о том, что эту боль здесь, среди поэнцев, нести ему лишь одному, потому что никто попросту не сможет его понять, да и незачем им голову забивать чужими проблемами.       У Франа тяжелая судьба, и его жизненный путь был тернист. Но он каждый раз выпутывался из всеобъемлющей тьмы, вставал на ноги и шел дальше, гордо расправив плечи и являя себя этому миру.       И Эбардо знал это. И Эбардо было интересно, как долго протянет самопровозглашенный гарант в таком состоянии? Насколько сильна его психика?.. А искра?       Просто интересно, не более! Своего рода эксперимент: все жизни, которые он ломал до этого, были столь хрупкими, а рассудки настолько шаткими, что их личности расщеплялись мгновенно, крошились в мелкую пыль, которую потом Эбардо, злорадно усмехаясь, развеивал по ветру в одном из миров забавы ради. Но Франческо… Лакомый кусочек. После стольких пережитых бед, он все еще мог сохранять сознание и даже принимать какие-то важные решения. Он не отрекся от должности, не сбежал от обязанностей и самого себя. Отчего сломать его хотелось невероятно и посмотреть, что за стержень там, внутри? Что им движет?       И все те кошмары были навеяны в уставший мозг эльфа не абы кем, а именно Эбардо, в попытках хотя бы так лицезреть самоубийство его личности и здравого рассудка; каждый раз сны и их содержание были все изощреннее и изощреннее. Эбардо знал, что у светловолосого эльфа развилась никтофобия, знал, что тот уже практически сошел с ума после жуткой смерти Фарагонды, но Фран лишь трясся всем телом, пробуждаясь в холодном липком поту, а потом заставлял организм унять дрожь, вставал и шел дальше по делам своим гарантским, натягивая улыбку и красивые, идеально чистые и выглаженные одежды.       Фран ненавидел Эбардо всем своим нутром, каждой клеточкой эльфийского тела. Хотелось разорвать его на куски, задушив предварительно, расковырять искру антискинтом до окровавленной черной дыры в груди, вырвать его мерзкий язык и глазные яблоки с ядовито-зеленой радужкой. Одна мысль о нем вызывала приступ тошноты, черные брови хмурились, а пальцы нащупывали в больших карманах волшебную палочку, сжимая её до еле слышимого треска. Нужно всегда быть начеку.       Никогда не знаешь, в какое мгновение мир вокруг погрузится в кромешную тьму.       Фран боялся темноты, а потому не гасил свечи возле кровати перед сном. Хотя, сном это тоже было назвать трудно, но все же какое-то время дремать без кошмаров удавалось.       Очередной день подошел к концу. Напоследок фальшиво улыбнувшись Лололошке и Ашре, он юркнул в один из переулков, а после, петляя и устало волоча ноги, пришел домой. Зеркало практически в пол, что висело у входной двери, заставило Сан-Франа вздрогнуть: собственное отражение выглядело до боли тоскливо и… жалко. Осунувшееся лицо, проступающие лавандовые капилляры под глазами на бледной коже, тусклые, сероватые волосы, сухие на кончиках и немного спутавшиеся. Тяжело вздохнув, он направился прямиком к постели и легко зажег все шесть свечей в крупном резном канделябре одним лишь пальцем, а после медленно стянул с себя аляпистые одеяния и со скрипом плюхнулся на кровать. Сначала он лег на спину, раскинув руки, а потом перевернулся набок, в сторону, где стояли зажженные свечи, и сжался, подхватив колени.       Зрачки устало следили за плавно стекающим воском и подрагиванием пламени, которое отражалось в глубоких черных глазах. Пожалуй, темнота и вправду преследовала его настолько, что проникла в радужку и растеклась по всей поверхности вязкой нефтью. Сердце тревожно постукивало от каждого шороха, и Фран тут же отлеплял голову от подушки, озираясь по сторонам, но позже вновь ложился и молился Богу Времени, чтобы ни один треск более не вытянул его из подступающего сна и приятного чувства дремоты.       — Стра-ашно тебе, да? — игривый шепот отчетливо послышался над ухом, что Фран мысленно списал на очередную слуховую галлюцинацию, обусловленную недосыпом и нервозным состоянием.       Сан-Фран стремительно сел, вцепившись пальцами в простынь. Сердце гулко стучало под ребрами, пока он, щурясь, вглядывался в темноту. Но никого вокруг не было.       — Гаранту нужен хороший сон… Иначе дела будничные пойдут плохо, не так ли? — тихо донесся язвительный голос уже из совершенно другого угла комнаты.       Зажмурившись, эльф вновь откинулся на подушку; на этот раз он лежал на спине, сцепив руки в замок на груди: думалось, что таким образом он сможет контролировать боковым зрением все, что происходит и справа, и слева от него; плавящийся воск шипел, капая на деревянную поверхность.       Казалось, что прошло всего пару минут, когда грудную клетку внезапно сдавило что-то тяжелое. Резко открыв глаза и вырвав сознание из легкой дремоты, Сан-Фран увидел размытый темный силуэт, чье лицо слабо освещалось пламенем покосившихся свечей. Он сидел на нем, оперевшись ладонями на грудь. Холодок пробежался по всему телу, гарант попытался закричать и спихнуть с себя этого человека, но не выходило: ни одна мышца его не слушалась.       — Как думаешь, Франческо… — загадочно произнесла мрачная фигура, скользя пальцами к шее, — сон это... или все-таки реальность?       Мозг бил тревогу, ощущая опасность, на лбу выступил холодный пот, давление резко подскочило, и Фран чувствовал, что хмурил брови и кричал озлобленно, колотил ногами, ерзал — сопротивлялся активно всеми возможными способами, но тело продолжало лежать обездвиженно, парализованно, словно мертвое, не поддаваясь сознанию.       — Ах да, ты же не можешь говорить… Что ж, — зеленые глаза устрашающе сверкнули в темноте, — давай сыграем в одну игру, — он потянулся к канделябру и, ухватившись за его основание, небрежно взял его в руку так, что несколько горячих капель воска шлепнулись на оголенную грудь. — Как раз их тут шесть…       Сан-Фран все это время немо следил ненавидящим взглядом за его движениями.       «Это очередной жуткий сон. Это нереально, это не происходит на самом деле, Эбардо нет в Поэне», — мысленно успокаивал он себя, нервно сглатывая слюну, которую с удовольствием сейчас бы лучше направил в мерзкое лицо напротив, вот только ртом шевелить не мог, к сожалению.       — Смотри, я буду называть буквы и задувать по одной свече, — правая рука сомкнулась на шее, пока в левой нервно тряслись маленькие язычки пламени на кончиках кривых фитилей. — «Э», — Эбардо легонько подул на одну свечу, и она тут же погасла. На общем тусклом освещении это слабо отразилось, но Фран мог лишь с ужасом думать о предстоящей кромешной тьме наедине с ним. — «Бэ-э...» — губы изогнулись в кривой ухмылке, и второй огонек потух вслед за первым.       Эбардо наклонил подсвечник, позволяя воску обильно стекать и обжигать собой неподвижное тело под ним, разъедая нежную кожу и оставляя ожоги, отчего гарант мысленно жмурился, пытался вновь закричать от боли. Страх подступал, ерзал внутри, раздирая когтями, пока чужая рука сдавливала горло, немного перекрывая доступ кислорода. Черные глаза гневно смотрели вверх, на человека на нем, являющимся объектом лютой ненависти на протяжении всей осознанной жизни.       — Твой пульс участился, Франческо, — с приторной усмешкой заметил зеленоглазый, когда его пальцы легли на трепыхающуюся артерию, — неужто от моего присутствия? Соскучился?.. Потерпи, потерпи немного, солнце, скоро нам обоим будет весело и приятно. Следующая буква — «А», — Эбардо легко потушил третью свечу двумя пальцами. Три оставшиеся все еще вселяли надежду, что сон прекратится еще до наступления темноты.       Мысли в голове путались в мрачном хаосе и сталкивались, подобно ядрам урана; мелкая дрожь концентрировалась на кончиках пальцев. Гарант сверлил его взглядом напыщенной самоуверенности, однако все его внутренности будто перемешивались в кашу, вызывая тошноту и головокружение. Холодная рука сжала шею сильнее, большим пальцем проходясь по напряженному выступающему кадыку. Фран давился, хотелось широко открыть рот и глотнуть воздуха, он всеми силами пытался завладеть собственным телом, чтобы отцепить чужую руку, но тщетно. Вместо крика получалось издать лишь мычание.       — «Рэ», — резко выпалил пустотный маг. — «Дэ-э...» — сразу за четвертой буквой пропел он, явно не желая более тянуть время, и теперь на канделябре осталась лишь одна свеча с жалким маленьким огонечком, который трепетно боролся за свое существование. Как и Фран, что тут же замычал вновь: зрачки судорожно забегали по комнате, пытаясь уловить хоть какую-то подсказку, намекающую на то, что все происходящее — сон.       Эбардо отставил подсвечник в сторону и убрал руку с шеи, расстегивая свою куртку. «Жарко», — тихо пояснил он, пока Сан-Фран с ужасом поглядывал на стоящую сбоку покосившуюся свечу. Лица пустотного мага уже видно не было, лишь пару зеленых глаз, искрящихся все тем же зеленым светом. Послышалось шуршание одежды, и куртка отлетела на пол с характерным звуком.       — Жаль, что игра подходит к концу, да? «О», — тихо посмеявшись прошептал Эбардо, нагнувшись к лицу эльфа, и выдернул свечу левой рукой, поднеся ее к, на первый взгляд, безэмоциональному бледному лику, освещая. — Так что, Франческо, — нарочито бережно положив ладонь на его лоб и проведя ею по взмокшей челке произнес он, — это сон?       Жалкое одинокое пламя обжигало щеку своим теплом. Тело напряглось и будто налилось свинцом. Хотелось ответить, выплюнуть пару ласковых в его адрес да пихнуть коленом со всей силы, а потом ударить в челюсть, выдавить эту дьявольскую зелень из глазниц и бить его по лицу неустанно, пока оно не превратится в кровавое месиво. Но нет. Сан-Фран стиснул зубы.       «Нет-нет-нет-нет, пожалуйста, не надо, умоляю, прошу, только не это, я не выдержу», — сквозь пелену ненависти верещал страх, въевшийся в подкорку после того самого дня, когда погасло солнце в Тринадцать.       — Я отвечу вместо тебя, солнце, — Эбардо щелкнул пальцами прямо возле его уха, тут же задув последнюю свечу, и едкий дымок взмылся вверх, наполняя своим запахом ноздри; повсюду разлетелись зеленоватые искры.       Фран почувствовал, как контроль над телом мигом вернулся. Он моргнул и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но теперь уже удушающий страх сковал его разум стальными цепями. Давящая тяжесть на груди в лице Эбардо словно испарилась в ту же секунду, когда потухла последняя свеча.       Резко сев, эльф вжался спиной в изголовье кровати, согнув ноги в коленях и притянув их к себе. Он боязливо озирался по сторонам, дрожал всем телом, а длинные уши непроизвольно дергались, улавливая посторонние шорохи. Нужно было срочно найти Эбардо, потому что совсем скоро он мог в действительности напасть на Поэну, но руки предательски тряслись, сердце колотилось в бешеном ритме и замирало периодически, по позвоночнику стекали капельки пота. Фран старательно пытался выровнять дыхание, вот только кислород словно отказывался насыщать кровь и проскальзывал, минуя легкие; ему казалось, Эбардо где-то здесь, затаился, находится под невидимостью или стоит в вон том темном углу, хотя и был почти уверен, что то был лишь сон. Дрожащие пальцы невесомо прикоснулись к свече, зажигая пламя.       Тусклый огонь немного осветил помещение, и гарант вжался в стену сильнее: на полу все так же лежала зеленая куртка, а воск на груди застыл неровными очертаниями. Сердце пропустило удар от осознания. Паническая атака накрыла с головой, ногти впились в ладони до острой боли. Глаза хаотично бегали по комнате, собирая взглядом предметы красного цвета, чтобы отвлечься, но как назло все вещи отдавали противными зеленоватыми оттенками.       — Где ты? — надрывисто крикнул Сан-Фран в черноту, судорожно сжимая в руке волшебную палочку; пелена страха и гнева дурманила разум, душила, скукоживаясь внутри, а затем вновь разрастаясь по венам.       Матрас прогнулся под весом опустившегося на него человека.       — Так все-таки не сон, да? — огонек вновь погас по велению чужих мыслей. — Мне так нравилось делать это с тобой во мраке в недрах твоих сновидений. У тебя такая... Бурная реакция на темноту, — язвительная ухмылка нарисовалась на его лице, но Фран ее увидеть не мог.       — Не смей! Не трогай меня! — хотел было грозно выкрикнуть эльф, но во вновь опустившейся мгле его голос начал дрожать, а тело пробило судорогой.       — Неожиданно, правда?       Чужие холодные пальцы ухватились за щиколотки и резко дернули на себя, вынуждая подрагивающее тело сползти ниже.       — Убери свои мерзкие руки! — с желчью процедил гарант, лягнув сидящего где-то напротив противника, и тут же стремительно подался вперед, жестко вцепившись пальцами в его шею и надавливая на кожу острыми ногтями до алой росы; кровь в венах бурлила от ненависти и навязчивой, звериной жажды мести. Руки сжимали горло сильнее и сильнее, Фран навалился на него всем телом и опрокинул на спину, не ослабляя хватку и продолжая душить его с безумным выражением лица, отчего Эбардо лишь сипло вздыхал и тихо кряхтел, игриво смотря снизу вверх спокойным взглядом. — Сдохни, сдохни, сдохни уже наконец! — с неприкрытым отвращением отчаянно рычал Фран ему в лицо, смакуя процесс причинения боли этому существу, ведь иным другим словом его называть язык не поворачивался.       На секунду он убрал одну руку и уже занес кулак над его головой, а Эбардо, воспользовавшись моментом, с силой оттолкнул его от себя ногой, словно надоедливое насекомое, издав при этом едва слышимый смешок, и откашлялся, нормализуя дыхание и поглаживая ладонью кадык. Отлетев к изголовью кровати и ударившись об него затылком, Фран ненадолго замешкался, потирая пальцами виски и стремясь унять гудящую боль в голове.       — Франческо, мы же с тобой проходили это из раза в раз в твоих прекрасных снах. Ты все еще думаешь, что твои жалкие попытки сопротивляться имеют смысл? — зеленоглазый приблизился вновь, вжав дрожащее от злости и страха тело в кровать и нависая над ним. — Так печально было осознавать, что все, что я творил с твоим телом, никак на нем реальном не отражалось. И все-таки, мне так интересно, почему ты каждый раз так боролся? Боролся отчаянно и долго, царапал меня и кусал, кричал истошно...       — Не приближайся к Поэне! Проваливай! — сквозь стиснутые зубы озлобленно произнес Фран, дергаясь под весом чужого тела. Он нанес удар коленом в живот, а после снова замахнулся кулаком, но его рука была молниеносно перехвачена. — Ты просто нечисть, дьявол, паразитирующий на Мультивселенной. Тварь. Я не дам тебе отобрать мой второй дом, вновь отнять жизни дорогих мне люде-...       Эбардо не дал ему договорить, зажав его рот ладонью правой руки, отчего теперь гарант опять мог лишь глухо мычать.       — Этот город с шайкой безмозглых преступников ты называешь домом? — задумчиво пробормотал Эбардо, рассматривая разъяренное выражение лица. — Какой же ты болтливый, Франческо. Вырви я твой длинный язык — и что от тебя останется? — запястья гаранта тут же были зафиксированы левой рукой над его головой. — Раздвинь ножки и прими наконец свою участь. Ты слабый.       Фран прошипел и вцепился клыками в пальцы на его устах, сильно сомкнув челюсти на коже, словно желая ее порвать, отчего Эбардо пришлось одернуть руку и раздраженно цокнуть языком. Эльф без промедления плюнул ему в лицо и вновь предпринял попытку вырваться, резко подавшись вперед всем телом. Глаза щипало от злости, напряженный лоб хмурился, дыхание сбилось, а уголки губ нервно подрагивали. Эбардо ядовито улыбнулся, стремительно ухватившись руками за ляжки и насильно разводя их в стороны, крепко удерживая, а затем быстро разорвал ткань нижнего белья с характерным жалобным треском нитей.       Влажные от пота бледные ладони старательно упирались в плечи, ногти до крови царапали шею и грудь, из-за чего под ними скапливалась чернота. Эбардо уворачивался; его пальцы наспех собрали с лица остатки слюны и юркнули к промежности, небрежно очерчивая и слабо смачивая.       Эмоции сменились на лице Сан-Франа, оголяя отвращение и доселе тщательно скрываемый им животный страх. Он забился в агонии; картинки из ужасающих снов мелькали перед глазами. Вернее, то были не картинки скорее, а общие ощущения, ведь он совсем ничего не видел, лишь темноту, от которой кровь стыла в жилах, и ассоциации возникали с одним лишь чувством...       Боль. Резкая, пронзающая. Щиплющая от мелких разрывов тканей. Рот приоткрылся в немом крике, организм всеми силами отторгал инородное тело внутри, сжимаясь, отчего становилось только хуже. Сердце вновь заколотилось быстрее, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, оно словно билось о ребра и металось внутри, противно ныло. Мир вокруг рухнул, разбился на тысячи мелких осколков, что лезвиями кромсали плоть.       А Эбардо блаженно стонал, внимательно наблюдая за перекосившимся от адской боли лицом. Он смаковал эти эмоции, этот бешеный взгляд, пока жертва из последних сил упиралась ладонями в нависшее над ним тело.       — Чтоб ты сдох... Я хочу, чтоб ты сдох, — шипел гарант, предпринимая очередную усталую попытку оттолкнуть, спихнуть его с себя, бил кулаками по плечам, а потом, осознав, что силы на исходе, начал ерзать бедрами, теперь уже самостоятельно пытаясь отодвинуться, чтобы избежать страшных болезненных ощущений. Но чужие руки вновь дернули его на себя, ухватившись за бедра, отчего резь в промежности только усилилась из-за грубого и глубокого проникновения, пронизывая до самых внутренностей.       С искусанных губ сорвался тихий всхлип. Рассудок шатался. Фран словно шел по веревке, натянутой между двумя небоскребами, которую метало из стороны в сторону порывами ветра. Шел, а потом сорвался в пропасть, оступившись, и падал долго, мучительно, все это время думая о том, когда наконец наступит долгожданная смерть, что избавит от страданий.       Все внутри трескалось, ломалось, рвалось. Остатки чести и достоинства истошно выли и корчились, ведь их сейчас словно вырывали из разума прямо с корнями.       Страх. Животное чувство, появившееся на истоках существования разумных существ различных рас. Первобытная эмоция, древняя, созданная природой, чтобы защитить психику от возможной опасности. Вот только страшно жить, когда твой страх — темнота — преследует повсеместно. Он везде: в собственных глазах, в цвете крови, что сочилась из рваных ран и щекотала своими дорожками нежную кожу внутренней стороны бедер, в извечно мертвом небе над головой, в родном мире и в этой проклятой комнате.       В который раз Фран убеждался в психопатии Эбардо: этому недочеловеку чужды эмпатия и сострадание. Он лениво толкался в податливое тело, совершая размашистые движения бедрами и сипло постанывая от распирающего удовольствия; белые волосы разметались и путались от ритмичного трения затылком об подушку. Фран лежал, запрокинув голову и смотря в потолок немигающим потухшим взглядом. Его руки все еще устало, еле ощутимо давили на нависший над ним расплывчатый силуэт, но делали это скорее инстинктивно, от боли невозможной, а не от стойкого и решительного желания ответить агрессивно и продолжить сопротивляться. По бледной щеке скатилась слеза, капая на подушку и моментально впитываясь в ткань.       Тело билось в конвульсиях, трепыхалось, как слабенький осенний листик. Сознание отключилось, притупляя сигналы, подаваемые в мозг органами чувств. Черный вакуум без единого проблеска света, без единого звука. Где-то вдалеке будто мерцали лучи заходящего солнца.       — Мы еще не закончили, — тяжело дыша шептали ему на ухо, а затем, кажется, ухватились за волосы крепко и дернули на себя, вынуждая принять практически сидячее положение. Раздался громкий шлепок, в ушах зазвенело, и саднящая боль запоздало отозвалась на левой щеке. Пощечина?       Сан-Фран медленно приоткрыл один глаз, но словно ничего не изменилось: темнота как была, так и осталась. Никуда не ушла, как обычно преследуя. Эбардо учтиво зажег одну свечу и поднес ее к лицу. Теперь-то Фран понял, и брови его мгновенно взметнулись вверх от ужаса, а зрачки тут же расширились до необъятных размеров.       — Н-нет, не надо! — начал эльф дрожащим голосом, который со временем сорвался на крик. Адреналин, вызванный новой волной страха, придал сил, отчего он заколотил ногами, руки вытянулись вперед, стремясь попасть в мерзкое лицо напротив и расцарапать его.       Антискинт, сжатый в ладони, коснулся кожи меж ребер.