Тоска

      — Тяжело.       Рёмен в который раз окинул унылым взором свои владения. Пустая «туманная даль» (если её можно было так назвать) утомляла своей постоянностью. Бессмысленным оказалось занятие — смотреть туда и ждать появления гостей, которые не спешили раздражать Короля Проклятий своим вниманием, поэтому единственным развлечением оставалась жизнь его необремененного мудростью сосуда.       Здесь он не хотел спать, есть, пить. Потребности тела стерлись даже из воспоминаний. Физическая оболочка сосуда казалась слабой и неповоротливой. Рёмен хотел вернуть свою, но едва ли имел представление, как это сделать.       Современный мир произвел на него яркое впечатление. Все эти технологии и небоскребы, убегающие к грозовым облакам, ему не нравились. Они заставляли Двуликого чувствовать себя лишним пережитком темного прошлого. Былая атмосфера опасности и азарта уступила место поп группам и икебане. Страх всё ещё окутывал души, но там же скрывался от посторонних.       Что он мог привнести в этот мир? Наполнить его хаосом? В нём и так отсутствовала определенность и организованность. Он был слишком громким, пыльным, серым и в то же время таким цветастым, что голова начинала кружиться. Люди общались со всеми сразу и ни с кем, предпочитали сидеть в своих домах, окружать себя барахлом и придавать ему непомерную ценность, хотя на самом деле оно не стоило тех усилий, которые они прилагали, чтобы его заполучить.       Он был лишним в этом празднике жизни. Его поражало, как искренне маги радовались и веселились, несмотря на постоянную угрозу. Они не думали о возможном конце, наслаждались свободным временем (которого было мало), без конца дурачились и тратили жизнь на бесполезную ерунду. Особенно самые молодые из них. Годжо тоже не отставал, но это был особы случай.       Рёмен до сих пор не мог поверить, что его сосудом и человеком, которого он ждал веками, стал какой-то малый без мозгов и особых умений.       У Итадори всегда было шило в причинном месте. Слишком эмоциональный, слишком наивный и непосредственный юнец возомнил себя героем, способным горы свернуть, но, к несчастью для него, быстро обточил зубы о суровую реальность и теперь пытался думать головой, по крайней мере, на поле боя.       Слезы парня и его исповедь стали неожиданностью. К тому моменту Рёмен забыл, что Итадори лишь подросток, который совсем недавно ступил в мир магии и, судя по всему, ожидал, что драки будут в стиле Дисней с низким рейтингом, а они оказались настоящим месивом, выходящим за рамки всякой цензуры. Одно дело смотреть такое по кабельному, и совсем другое участвовать.       В остальное время он оставался таким же активным и неспокойным. Его друзья не разбавляли атмосферу, а наоборот подливали масла в огонь. Они не отставали, только проявлялись иначе или вовсе держали все в себе, как Фушигуро.       Двуликого утомляла их постоянная болтовня и жажда приключений: он с ума сходил от их глупости, когда они затевали авантюру; веселился, когда их ловили и наказывали; искал способ скрыться от этих трех голосов, но они преследовали его даже во сне. Или что это было за состояние…       Рёмену тяжело было в этом признаваться, но что-то трогало его душу, когда Итодори приводил себя в порядок утром перед зеркалом и улыбался заспанному глазу проклятия. Или когда он звал Рёмена «наружу» оценить какую-то ерунду в интернете или просто посмотреть фильм за компанию.       Парень мог вести себя, как настоящий взрослый, несмотря на юный возраст. Наверное, здесь влияние на него оказал тот же грустный жизненный опыт. Он хорошо скрывал свои переживания и слабости. Пусть окружающие не замечали, но от Короля Проклятий у него не выходило скрыть трещины в голосе, когда эмоции зашкаливали и вырывались наружу, но им не позволяли взять вверх.       — О, получилось! Я даже не надеялся, что сработает!       Рёмен спохватился и бросил взгляд вниз. Там стоял Итадори собственной персоной.       — Что? Что тебе нужно? — Рёмен сменил позу. Рука затекла.       Духи, он же ушел в себя на несколько минут. Как эта одаренная троица нашаманила перемещение их главного неспокойного в его закрытые чертоги? Нет, он не хотел знать.       — Решил повидаться.       — Убирайся.       — Ты здесь все равно сутками напролет пялишься в пустоту.       — Это единственное место, где я могу… мог побыть в тишине.       И пацан научился в него пролезать. За какие грехи из прошлой жизни Рёмену приходилось так расплачиваться в этом своём бренном существовании?       Итадори засунул руки в карманы худи и, судя по выражению лица, что-то нащупал внутри.       — Будешь конфету? Лимонная, — Итадори принялся воодушевленно тыкать ей в Двуликого.       — Нет.       — Ты слишком напряжен. Наверное, потому что часами сидишь на этих черепах. Нужно ведь двигаться! Иначе совсем закостенеешь. Можно начать с обычной разминки. Рёмен попытался абстрагироваться, но так речь Итадори звучала будто сквозь толщу воды. Он попробовал взять контроль над бесхозным физическим телом сосуда — тоже не получилось. Болтовня парня набирала обороты. Слова били по ушам, раздражали своей бессмысленностью.       — Замолчи, — пробормотал он сквозь зубы.       — Я не могу спокойно сидеть там, наверху, пока ты чахнешь здесь в одиночестве, — Итадори вдруг замолчал, в ожидании ответа или какой-нибудь реакции.       — Нет, меня не тронула твоя забота.       — Последние дни ты совсем не вылезаешь.       — И вы соскучились? Так ты пришел сюда не с благими намерениями, а чтобы потешить своё эго. Не буду я вас развлекать. То делаете вид, что меня не существует и игнорируете меня, то зовете обратно. Имейте хоть каплю совести.       — Ты расстроился из-за того, что мы с тобой мало общались? — выдал Итадори очередную мысль.       У Рёмена опустились руки.       — Оставишь меня, в конце концов?       — У нас было много зданий в этом месяце. И учебу никто не отменял. Мы порой физически не успевали вздремнуть, часто выпадали из реальности. Теперь же нагрузку уменьшили, появилось свободное время. Извини.       Рёмен хотел возразить, но махнул на юного философа. Итадори расценил это, как призыв к действию. Он принялся ловко карабкаться наверх по черепам. Несколько выскользнули из общей кучи и скатились в воду, поднимая брызги.       Уже было просто интересно, что парень затеял. Рёмен понял, что просить, требовать или угрожать бесполезно. У парня появилась навязчивая идея, и он намеревался её осуществить.       Итадори добрался до вершины, помаячил перед глазами Рёмена, чуть не отдавив ему пальцы ног, и уселся на край кресла.       Рёмен почувствовал, как не только его кровь, но и вода вокруг начинает закипать. Прежде чем он столкнул наглеца вниз, чтобы тот пересчитал все черепа своей пустой головой, Итадори наклонился к нему и обнял. Столь неуместный жест выбил из колеи. Рёмен глубоко вздохнул один раз, потом второй. В это время парень осторожно похлопывал его по спине.       — Успокаивает, да?       В логове вдруг стало прохладно, а кресло оказалось необычайно твердым. В ушах стоял звон, а пояс кимоно слишком давил на тело. Он его ослабил и почувствовал себя смертельно уставшим. Близость чужого тела (не в схватке) и его тепло неожиданно успокаивали. Голова сама соскользнула на колени к парню. Рёмен медленно засыпал.       Так уж и быть, он готов был поступиться гордостью ради нескольких минут настоящего отдыха.       — Давай свою конфету.       — Так я её съел.