"Sans espoir, j'espère." — "Без надежд, надеюсь."

*** Большой дом на окраине Сент-Этьена наполнен праздничным волнением. С первого этажа доносится запах жареного мяса и дорогих сыров. По хрустальным бокалам разливается тепло фамильного вина. Огни белых свеч коротко содрогаются под суетой людей в залах семейного особняка. Будучи на втором этаже, в своей гардеробной, Леголас слышит, как внизу шуршит ткань дорогой скатерти, и как серебро ножей и вилок случайно звенит друг об друга. Ещё слышит оживленные разговоры, больше походящие на сплетни старушек, гуляющих в парке. Только, вот, к чему такая излишняя суета, царившая дома уже за сутки до предстоящего визита? Неужели в первый раз к ним приезжают дальние родственники? Леголас старается не придавать этому особого значения и не поддаваться настроению "любимых" тётушек и племянниц, которые сейчас торопились успеть накрыть на стол и по традиции испить первые за вечер бокалы вина. Ещё раз перебрав набор вечерних костюмов в шкафу, Леголас повернулся к зеркалу. Рядом с ним услужливо стояла юная гардеробщица. Она держала в руках красный шелковый платок, который скоро должен был превратиться в изящную бабочку на воротнике рубашки Леголаса. Юноша повертелся перед зеркалом, взглянул на свои лакированные ботинки и потянулся к девушке за платком. Та беспрекословно его вручила, и по просьбе Леголаса, поспешила удалиться. А Леголас, оставшись в просторной комнате в гордом одиночестве, стал завершать свой образ. Когда с галстуком было покончено, юноша ещё раз полностью осмотрел себя в зеркале. — Тётушка меня убьёт. — вдруг, заключил он. На его невинном, юном теле блистал черный костюм. Из белого на Леголасе - только собственная гладкая кожа и длинные волосы, небрежно разбросанные по плечам. А на шёлковой рубашке, цвета самого темного угля, томится ярко-красная бабочка. Тётушка непременно отметит этот образ, как: смесь похоти и смерти. А если быть точнее, то: "Mon dieu! На похороны нарядился?". И если учесть её неиссякающий символизм, то ярко-красный галстук-бабочка, быстро напомнит ей о доминирующем цвете смертного греха, изображенном на картинах пятнадцатого века. Что ж, Леголас не зря так оделся. Он в последний раз коротко себе ухмыльнулся, и спустился по винтовой лестнице вниз. Там его сразу встречают юноши того же возраста, что и он сам, и предлагают идти в сад — пугать своих беззаботных сестричек. Леголас вежливо отказывается, под предлогом того, что ему ещё нужно помочь с подготовкой обеденного зала. Мальчишки огорченно хмыкают, но тут же удаляются из виду. Через минуту уже слышится громкий смех парней и испуганный визг юных девушек, что убегают по мокрой траве прочь, хватаясь за подолы своих белоснежных платьев. Леголас видит эту картину сквозь панорамное окно. Броско улыбается, но спешит скорее пройти дальше. Длинные коридоры, не особо жалующие свет, встречают юношу старинным запахом и влажной прохладой. На стенах много картин. Родственники, вплоть до основателей рода гордо взирают на мальчишку свысока. "Бастард. Где твои родители?" Леголас заметно хмурится. Отбрасывает навязчивые мысли прочь. "Ты здесь с нами, только благодаря тётушке Идриль, которая тебя воспитала. Где были твои мать с отцом? А из нашего ли рода ты вообще?" Но крепко впечатанные в память голоса продолжают говорить. Леголас с силой сжимает зубы, и мерзкие языки воспоминаний разрезает шум захлопнутой двери. Леголас пришёл туда, куда хотел попасть с самого утра. Семейная библиотека молчаливо приветствует юношу своей тишиной. Мальчишка обессиленно выдыхает. К чему ему всё это? За что? Он трёт глаза ладонью и идёт к самому неприметному стеллажу с книгами. В пыльной комнате много мягких кресел из темно-бордовой кожи. Тяжёлые занавески тут почти никогда не закрывают окна. За грудой аккуратно сложенных книг Леголас находит ту, корешок которой стёрт, а обложки не существовало, кажется, с самого момента её производства. Мальчишка ласково смахивает с неё налетевшие пылинки, и, в тайне ото всех, открывает на той странице, где остановился. Также берёт ещё одну книгу, которую знает вдоль и поперёк, и кладет на столик рядом с креслом. На всякий случай, для прикрытия, если кому-нибудь вздумается сюда зайти. Он садится в кресло, откидывая голову, и продолжает с той строчки, на которой его вчера оборвала "благолюбезнейшая" тётушка. Он читает не вслух, едва заметно шевеля губами, но не заметно для себя, вдруг заходится торопливым шёпотом: — ...сказочный отец, оберегающий сказочную дочь». «Ma chère Dolores! Я хочу тебя защитить, милая, от всех ужасов, которые случаются с маленькими девочками в угольных складах и глухих переулках... Леголасу слишком сильно хочется представить эти слова, сказанные мужчиной в книге, на себе. Будто это говорят лично ему. От чего-то ему вдруг становится трудно дышать, что-то тяжёлое давит на глаза и лоб. Он знает о чём эта книга. Более того, он ещё и понимает, о чём эта книга. Но он, по неведомым причинам, продолжает: — ...а также, comme vous le savez trop bien, ma gentille, в лесах, полных синих ягодок в синейшее время года. Что бы ни произошло, я останусь твоим опекуном и, если ты будешь вести себя хорошо... В комнату настойчиво стучатся. Леголас быстро закрывает книгу, прячет за спину, и судорожно трясущимися пальцами тянется открыть другую. Как позже выяснится, книга, в его дрожащих руках, окажется перевернутой. Дверь открывает дядя Ронд. Перед его глазами предстаёт довольно странная картина. Но мужчина не обращает на это должного внимания. До Леголаса ему, честно говоря, никакого дела нет. — Legolás, — слышится низкий голос мужчины, с привычным акцентом. Дядя Ронд плохо и мало говорил на английском. Так что большую часть времени, он общался на родном французском. — тебя есть звать Madame Idrill. Она спрашивает где её "le neveu bien-aimé"? Леголас, чуть отдышавшись, отвечает ему: — Передай милой тётушке Идриль, что её "le neveu bien-aimé" скоро подойдёт. Мужчина коротко кивает, и едва успевает прикрыть дверь, как Леголас спрашивает его вслед: — Как ты узнал где я? Дядюшка Ронд незамысловато хмыкает, вновь появляясь лицом в дверном проёме: — А. Я видел тебя идущим сюда, пока я пребывал в гостинной. Потом Madame Idrill спросила, видел ли тебя кто-либо. Я ответил: "да", и она слала меня тебя звать. Леголас натянуто улыбнулся, мысленно скривив рот от речи "милого" дядюшки, и отложил книгу. Дверь тихо щелкнула замочком, и только тогда Леголас посмел стыдливо уронить лицо в раскрытые ладони. Он не понимает себя и свои чувства. Почему он читает эту книгу? Почему так сильно стыдится? И ровно столько же желает неизвестно чего? Почему тонет в мечтах о родителях, отношения которых никогда не имел честь знать? Почему не думает о высоко достойном воспитании троюродных тётушек и дядюшек? Почему, читая эту книгу, мысли рисуют соблазнительные образы никогда не существовавшего, в такогом смысле, папы? Всё детство юноша рос не зная ни отца, ни матери. Более того, все внушали ему, что родители погибли совсем давно. Мать умерла при родах, отец стал жертвой автомобильной аварии. Больше ничего. Ни имени, ни портрета, ни одного упоминания... Леголас всё же решает дочитать последнюю на сегодня строчку в книге. "...надеюсь, что в близком будущем суд узаконит мое опекунство." Но не находит в ней ничего, о чём уже успел подумать, когда увидел слова предыдущей строчки: "...и, если ты будешь вести себя хорошо," Леголас нехотя встаёт с кресла. Желанная книга вновь успешно спрятана в своё привычное место, другая же — небрежно брошена куда-то на полку. Библиотека тихо прощается щелчком дверного замка. Леголас уходит прочь, страстно желая про себя не быть на сегодняшнем вечере. Но выбора у него, к счастью или сожалению, нет. Внезапно, в разрез и на перекор всем апативным мыслям, в нос ударяет кисловатый запах ванили и индейки. В животе предательски тянет, и Леголас невольно вслушивается в аромат. И тогда, он уже чуть более уверенно начинает шагать в сторону обеденного зала, сверкающего огнями свечей, дорогим деревом, золотом и серебром. За панорамными окнами, выходящих в сад и задний двор, уже наплывают сумерки и тёмные тучи. Громкие сверчки заводят свои серенады. А, ещё, кажется, начинает накрапывать дождь. По дому бегают маленькие дети, звонко стуча миниатюрными каблучками по темному паркету. Бегают и те, кто уже вроде и не маленький вовсе, а ведёт себя, почему-то, именно так. Эти юноши задорно смеются и продолжают ловить сестричек за белые юбки. Взрослые же, наслаждаясь, пьют вино, разлитое из бочек по бутылкам в винном погребе ещё совсем недавно. Другие взрослые до сих пор суетятся, перепроверяя наличие тех или иных блюд и приборов. Кто-то ставит в проём пластинки, задавая этому вечеру приятную, неторопливую, в контраст общему настроению, музыку. Из граммофона тянется скрипичная мелодия, когда Леголас входит в обеденный зал. Один из мужчин, которого все привыкли звать мистером Дэльфом, при виде юного наследника радостно восклицает, ласково приглаживая свою седую бороду: — Леголас! Дорогой мой друг, ты молодец, что так скоро пришёл! А то твоя милая тётя уже вся извелась и проела нам уши о твоём бесследном исчезновении! Леголас заметно улыбается, кивая дяде в знак приветствия. Тот отвечает тем же. — Legolás, mon ami!!! — вскрикивает высокая женщина, молниеносно подлетая к племяннику. — Тётушка Идриль... — улыбка сползает с губ Леголаса, когда он видит это все-озабоченное и все-трепещущее лицо пожилой женщины. Она вдруг замечает, во что одет Леголас, и начинает причитать ещё больше, чем представлялось юноше: — Mon Dieu! Куда ты так нарядился!? Что за похоронное настроение?! Дорогие гости к нам сегодня приезжают, а не умирают! Ах! А что за бабочка, mon cher Legolás!? Цвет в данном образе крайне неприличен! Твоя невинность навевает, — прости меня и мой язык, — грязную похоть этим красным цветом! Все вокруг приглушённо рассмеялись, и продолжили заниматься своими делами. — Тётушка... — Леголас демонстративно закатил глаза. — Mon Dieu! Времени уже совсем не осталось, гости приедут с минуту на минуту! Леголас, за что же ты так со мной?.. Переодеться уже не успеешь, но эту красную бабочку я всё равно сниму. — женщина потянулась к воротнику мальчишки и крикнула гардеробщицу: — Ariell!! Подать мне ультрамариновый платок! Недалеко стоявшая девушка быстро убежала наверх и вскоре вернулась с новым платком. — Что за дьявольский наряд, я повторюсь? В последнее время ты ведёшь себя очень странно. О чём ты вообще думаешь, мой Леголас, я... — не останавливалась женщина, попутно переделывая бабочку. — О чём хочу, о том и думаю. И ничего плохого в моих мыслях нет. Это ты любишь придумывать себе разное. — прервал её юноша. — Так! — отрезала вдруг тётя. — Moins de mots, plus d'affaires, de pensées avec modération! Повторяй. Леголас вновь закатил глаза и недовольно вздохнул: — Moins de mots, plus d'affaires, de pensées avec modération. — Леголас по слогам процедил привычные нравоучения тёти. — И? — настойчиво потребовала женщина. Юноша обречённо произнёс: — Je t'aime, ma chère tante... Женщина довольно улыбнулась и поцеловала племянника в лоб. Поправила на его шее бабочку и поспешила по другим делам. Мистер Дэльф окликнул Леголаса: — Ты сегодня сам не свой, друг. Что случилось? — Наверное, я просто не выспался. — ответил Леголас. — И, скорее всего, потому не выспался, — что тётушка подняла шум уже с раннего утра. Дядя Дэльф задушевно усмехнулся: — Да... Ты на неё не злись, она у нас такая. Плохого не желает, а добро всем делает. Хоть тревожная и набожная, но, поверь мне, очень мудрая. Леголас согласно кивнул. — Ты присаживайся, всё уже готово. Это только женщины как всегда суетятся понапрасну. — улыбнулся мужчина, сверкнув своими хитрыми глазами. Леголас его приглашение принял, и сел на ближайший стул. Длинная скатерть стола коснулась его коленей и упёрлась в пол. В зале ходило много людей, велось много разговоров, светило много свечей, разливалось много мёду, вина и шампанского. Плотные и тёмные портьеры занавешивали большие окна. Было слышно, как дождь сильнее начал стучать по крыше и стёклам. Люди стали занимать свои места за столом, а дети и подростки спешили доиграть в пятнашки. Дядя Дэльф, устроившись недалеко от Леголаса, подмигнул ему: — Видишь, один ты — есть наша надежда... — и указал взглядом на безрассудно резвящихся молодых людей, в отличие от спокойного Леголаса, задумчиво сидящего за столом. — Ты очень умён для своих лет. И более достоен в поведении, чем все они. Леголас его особо не слушал. Монолог Дядюшки Дэльфа нарушила Идриль, обеспокоенно вбежавшая в обеденный зал: — Приехали! Приехали madame Ladren и её дорогой супруг, дочь и сыновья monsieur Rond и троюродный брат нашего покойного cher Tiengolle! Один из родственников поспешил поинтересоваться: — Почему я никогда раньше не слышал ни о каком троюродном брате нашего милого Тьенголлэ? Толпа людей начала озадаченно кивать и поддакивать мужчине. Но Идриль поторопилась всем разъяснить: — Да, знаю, вы о нём, вероятно и не слышали, но вот я, madame Ladren и мои сёстры его очень хорошо знают. Он долгое время не поддерживал с нами связь, но сегодня приехал со всеми нами познакомиться. Все в зале сразу же затихли. Это заявление тётушки, Леголаса даже заинтересовало. Ведь, как ему казалось, до этого момента он знал абсолютно всех своих родственников. Идриль позвала с собой нескольких мужчин, чтобы они помогли принять багаж дорогих гостей. За стенами зала послышались особенно оживлённые разговоры и громкие приветствия. Их довольно сильно стали заглушать шум тарелок, взаимодействий с едой и разной болтовни между родственниками в комнате. Из разговора пришедших Леголас смог уловить немногое: —...попали под дождь, пока выгружали вещи из багажа. А зонт забыли, представляете? Леголас узнал в этом голосе супруга мадам Ладрэн. Следом за ним последовал другой: — Хотя проверяли прогнозы в газетах и по радио. А это уже была дочь дяди Ронда — Эрен. —...всё хорошо, я почти не промок... А этот голос Леголас узнать не смог. Быть может это и есть тот самый брат Тьенголлэ? За стенами зала, Идриль настаивала на своём: — О, я прошу, примите горячий душ и переодентесь, иначе вы можете простудиться! — Конечно. Я переоденусь в сухое. Где бы я мог это сделать? — спросил мужчина. Про себя Леголас отметил, что у мужчины довольно приятный голос. — Прошу, сюда... Дальше юноша вслушиваться не стал. Через минуту в комнату вошли дети дядюшки Ронда, мадам Ладрэн и её супруг — Кэйнер. Люди встали со стульев, поспешив отдать пришедшим свой поклон, поцеловать в обе щёки и пожать руки. Юная девушка Эрен подошла к отцу, уложив свои руки к нему на плечи, обнимая. Двое его сыновей тоже желали скорее поприветствовать отца. Тетушка Ладрэн и Кэйнер приветствовали всех лично без исключения. Леголаса они жаловали особенно тепло и крепко. Вокруг вновь поднялись добрые разговоры. Все друг друга обо всём расспрашивали. Гости сразу же нашли себе место и были угощены лучшими винами и сладким мёдом. За столом шумели голоса и смех. Было довольно приятно находится здесь, хоть и поначалу Леголас не особо желал этого. Он и сам не заметил, как в его бокал вдруг пролился сладкий, теплый мёд. Не заметил он и того, как тут же осушил свой бокал. Слишком занятными оказались разговоры. Родственникам, повидавшим за короткий промежуток времени много стран и городов, явно было о чём рассказать. Занимаясь семейным делом, им пришлось объехать достаточно мест и сделать достаточно встреч с интересными людьми. Одним из таких людей оказался он. Тот самый, о котором доселе почти никто не слышал. Тётушка Ладрэн, привыкшая смягчать окончания имён, назвала его, как "Трандуиль", сделав ударение на второй слог. Имя показалось Леголасу забавным, и он чуть не выплеснул мёду изо рта. На его смешок повернулась Ладрэн, а вскоре и все остальные. Леголас невинно хлопнул ресницами, утирая пальцем сладкие капли с губ. Паузу нарушила вновь Идриль, быстрым шагом направившись в обеденный зал. Она держала в руках какую-то дорогую с виду бутыль. Кажется, это было вино. Но не такое, какое семья держала в своём погребе. Чужое. Женщина поправила своё платье, и объявила всем присутствующим: — Уважаемые дамы и господа, смею вас прервать! Как чудесно, что мы все вместе собрались! Не только, чтобы обсудить вопросы наших с вами дел, но и ещё просто побыть рядом друг с другом! Видеть каждого из вас это выше всяких наград и похвал! Знайте, мы всегда рады вам. Наш дом — всегда ваш. Но сегодня, помимо прочих дел, мы узнаем и новые, для некоторых, лица. Спешу представить вам троюродного брата нашего покойного oncles Tiengolle... — и она вдруг перекрестилась, опустив голову. За ней тут же повторили другие. До Леголаса действие дошло не сразу — он увлёкся речью тётушки. Но, хоть и с опозданием, всё же перекрестился. —...как выяснилось ещё и основного участника нашего с вами фамильного дела, благодаря которому мы сейчас имеем очень много возможностей, — дорогого Трандуиля! — и повторила его имя так же, как и Ладрэн. Под робкие, машинально возникшие аплодисменты, в комнату вошёл высокий мужчина. Леголас даже удивился тому, как похоже они были одеты. Первое, что заметил юноша в лице пришедшего мужчины — это большие, ярко-голубые, Леголас даже сказал бы: бриллиантовые, глаза, сверкнувшие поверх людей. От природы полупрекрытые веки обрамляли длинные ресницы, ещё более прятавшие глаза. Хоть больше половины из рода Леголаса были с длинными и блондинистыми волосами, прическа этого гостя всё равно поразила юношу. "Шикарно." Леголас даже готов был сказать это вслух, едва заметив на волосах мужчины явный отблеск серебра. Будто это и не волосы вовсе, а нити настоящих драгоценностей. А может быть, это всего лишь отражение столовых приборов и огромной люстры. Но вот губы пришедшего гостя точно отразили в себе тепло горящих повсюду свечей. Леголас позволил себе немного засмотреться. В целом, лицо Трандуиля было действительно очаровательным. В нём были как острые, так и мягкие черты. Глаза вещали как полное безразличие, так и даже добрую застенчивость перед всеми этими людьми. Губы нежны как в улыбке, так и в бездействии. Густые брови темны, в отличие от белоснежных волос, но это только сильнее делало Трандуиля привлекательным. На его пальцах кольца и перстни. Их много, но они не делают безвкусия от количества, как это чаще всего бывает, а напротив, задают нужный тон его персоне. А что касается его манер и поведения, то Леголас, наверное, назвал бы его королём. В жестах видна благосклонность и величественная неторопливость. Видно и то, как всё же высоко он держит свой подбородок. Как нечитаемыми глазами сканирует всех присутствующих — хотя тем кажется, что он, всего лишь, смотрит. Леголас видит, как он медленно моргает, опуская томные ресницы, словно совершенно не знает слова "спешка". И как он совершенно непричастно касается Леголаса взглядом явно дольше, чем остальных. Под влиянием его глаз, юноше становится тяжело. Нет, не неловко, нет, не неприятно. Голубые глаза невидимо давят на грудь, заставляя сердце стучать чуть-чуть быстрее, пока жар приливает к щекам. Леголас сразу говорит себе, что ничего странного во взгляде Трандуиля нет. Леголас убеждает сам себя, и скорее отводит глаза. Тем временем, тётушка Идриль уже доходит до юноши: — А это мой дорогой племянник — moi Legolás! От шаткого сравнения с моментом из той самой книги, сердце Леголаса с резким вздохом падает вниз. Прямо в пол. — Legolás, поздоровайся с дядюшкой Трандуилем! — настойчиво, но ласково просит тётя Идриль и Леголас, на шатающихся ногах, встаёт со стула. — Вообще-то, моё имя произносится как Трандуил, с ударением на первый слог. — улыбчиво подмечает мужчина, обращаясь одновременно ко всем. Ладони двух родственников соприкосаются в крепком рукопожатии. Нежная ладонь Леголаса встречает не менее нежную руку Трандуила. Мужчина вновь улыбается, смотря юноше прямо в глаза. Но на этот раз Леголасу не удаётся убежать от его пронзительного взгляда. — Хорошо-хорошо! Мой дорогой Трандуил, присаживайтесь, пожалуйста! — воодушевлённо восклицает тётушка, осторожно похлопывая мужчину по плечам. — Вот-вот, как раз рядом с месье Кирданом свободное место! Но также, тётушка забывает отметить, что место приходится ещё и как раз напротив Леголаса. С кухни вдруг доносятся девичьи голоса и шум подносов. И, Идриль быстро спешит удалиться им на помощь. А Трандуил занимает своё место, вновь окидывая всех взглядом. К нему тут же обращаются люди и их вопросы, и он, немного застенчиво улыбаясь, не пропускает ни одного. С Трандуилом всё охотнее начинают говорить и уже через минуту с ним в унисон смеются как с самым близким и родным. Даже дядюшка Ронд, редко проявлявший свою прямую заинтересованность в чём-то, сейчас внимательно слушал его короткий рассказ о красотах лесов, в тех местах, рядом с которыми Трандуил когда-либо жил или просто имел возможность быть. Трандуил говорил немного, но по делу. Всем удавалось понимать его чистую, эрудированную речь. Многие присутствующие для себя отмечали, что с ним очень приятно общаться. Только вот Леголасу не удалось получить ещё ни единого слова в свой адрес. Но интереса слушать его, это не отнимало. Леголас и не обратил внимания на то, как уложил локти на стол, и подставил ладони под щёки, наперекор этикету. Трандуил этот жест увидел, но замечания не сделал. Заработать репутацию строгой mamá в этот вечер, он точно не желал. Вскоре, в зале закружилась тётушка Идриль, расставляя подносы с лакомствами и различными кушаньями на столе. Закончив, она обратилась к Леголасу, тихо посмеиваясь: — Мой милый, ты не поможешь мне принести индейку? Мне кажется, одна я её точно не унесу. Леголас поторопился отвлечься от разговоров и встал из-за стола: — Конечно, тётушка, no problé- Но Трандуил перебил юношу, уже обходя длинный стол: — Позволь мне, Леголас. Я вам помогу, madame Idrill. Та, погладив Леголаса по плечу, усадила его обратно и радостно повела Трандуила на кухню: — О, благодарю вас, monsieur! Леголас озадаченно посмотрел им вслед. Вскоре ужин обрёл новые краски. Теперь вины гуляли абсолютно по всем бокалам, раговоры стали ещё громче, а музыка задорнее отдавалась откликом в голосах людей. Вилки и ножи весело стучали о тарелки, а пар горячих блюд лишь сильнее разносил цепляющий аромат еды. Леголас всё не отрывал глаз от нового гостя. Наверное, юноше просто интересен незнакомый человек. Трандуил, как оказалось, имел большие познания в литературе, экономике и виноделии. Бутыль с вином, которую тогда держала в руках Идриль, оказалась предметом собственного производства Трандуила. Он привёз ещё пять таких штук. Слушать о его жизни было интересно. И как его раньше никто не знал? — Я помню, когда тебе было четырнадцать, мой дорогой Трандуиль, ты учился в Нолдорской академии. И уже через два года, тебя пожелали видеть в их главном государственном институте. Мне на тот момент уже было сорок четыре... — рассказывала тётушка Идриль и кивала в такт своим мыслям, чуть задрав голову вверх. Она опять меняла имя мужчины. Леголас увлечённо слушал её. Как и Трандуил, казалось. Юноша не сразу заметил непонятные движения снизу. Немного встрепенувшись, он отвлёкся от истории тётушки, и посмотрел на Трандуила. Тот сидел, повернув голову к женщине, чуть уперевшись подбородком о раскрытую ладонь. Немного уставшие глаза смотрели только на её милое лицо. Никакого внимания на Леголаса он не оказывал. Вроде бы... Леголас прислушался к своим ощущениям. Что-то отчётливо постукивало по носку правого ботинка. Медленно, осторожно. Юноша удивлённо распахнул глаза. Не может быть, что ему просто кажется. Он сглотнул. Движения следовали несуществующему размеренному ритму. Раз. Леголас вновь ловит себя на мысли, что ему пора прекращать читать. Два. Но он представляет, как аккуратно и медленно кожа дорогих ботинок соприкасается друг с другом. Три. Леголас вспоминает о своих страстных желаниях иметь отца, внешность которого, фантазия рисовала подобно Трандуилу. Четыре. Он пускает в свою голову дурное сравнение такого ритма. Пять. Он на миг жмурится, к его щекам подкатывает жар, прямо как при том взгляде. Он вновь убеждает себя, что у него переходный возраст и он, как и все подростки, думает о подобных вещах круглые сутки. И это нормально. Шесть. Но Леголас не может больше этого терпеть. Семь. И он перекрывает движения мужчины, укладывая свой носок ботинка поверх чужого. Восьмёрки в ритме не оказывается. Трандуил ошарашено поворачивается к юноше, будто и вовсе ничего подобного не ожидал. Леголас весьма испуганно встречает его взгляд, словно тоже ничего подобного от себя не ожидал. Трандуил чуть склоняет голову вниз и приподнимает большую скатерть рукой. Под столом тут же шуршат ботинками — Леголас отводит ноги в сторону. Мужчина, заметив свою маленькую оплошность, опускает ткань, и немного перегибается к юноше через стол. Говорит тихо и вкрадчиво, чтобы только Леголас смог его услышать: — Прошу прощения. Я думал, что это ножка стола, а не ты. Совсем негромко, по-доброму усмехается. — Я не испачкал твою обувь? Может принести салфетку? Юноша молится небесам, чтобы Трандуил наконец оставил его в покое. Если что-нибудь он и испачкал, так это собственное достоинство Леголаса. Сейчас он чувствовал себя крайне пристыженным. И даже не совсем понятно из-за чего. — Нет, всё в порядке, дядя. Это вы меня простите... Трандуил коротко кивает, и отстраняется. А за оставшийся ужин Леголас ни разу не позволяет себе взглянуть на него. Он вообще старается не смотреть в его сторону. Так что Трандуилу остаётся лишь изредка бросать на племянника свои короткие взгляды, встреч с которыми, Леголас, в свою очередь, старательно избегает. Вскоре, все маленькие дети и некоторые молодые люди отправляются ко сну. А другие остаются сидеть за столом ещё долго, пока часы не пробивают полночь. Тётушка Идриль, потирая сонные глаза, встаёт из-за стола. За ней следом поднимаются и мадам Ладрэн, и месье Ронд, господин Кэйнер и остальные. Женщины принимаются убирать со стола, а мужчины собираются в гостинной, чтобы обсудить дела предстоящего дня. Покончив с уборкой и обсуждениями, всем было отведено спальное место. Тётушка Идриль лично хлопотала об удобстве каждого. Дочерь дяди Ронда — Эрен и мадам Ладрэн, (которая приходилась юной девушке бабушкой), определили в одну гостевую спальню. Господина Кэйнера ждала трёхместная спальня, в которую помимо него пригласили сыновей дяди Ронда — Ильдана и Эльмире. Людей в доме было более, чем достаточно. Хоть и комнат тоже было приличное количество, всё равно приходилось делить их с кем-то. Тётушка Идриль также беспокоилась и о капризах каждого. Подобный вопрос последовал Трандуилу: — Mon cher! С кем бы вы пожелали разделить комнату? — Был бы не против с тем, кого не пришлось бы к этому принуждать. — ответил мужчина. Тётушка оглядела оставшихся людей и остановилась глазами на любимом племяннике: — Legolás! Милый, ты не против принять дядюшку Трандуила на несколько дней? Леголас, сидевший на одном из кожаных кресел гостиной рядом с мистером Дэльфом, отстранённо смерил её, а потом и его — Трандуила, взглядом. Конечно он не был против. Был только немного стыдлив, в отношении своих сегодняшних мыслей и весьма странного знакомства. Но сказать об этом, он, естественно, не смел. Он ещё раз взглянул на немного уставшего дядю и ответил чуть с запозданием: — Bien sûr. Я буду только рад. Трандуил расслабленно тому улыбнулся: — Спасибо. Ты очень любезен. Леголас улыбнулся в ответ. *** Ночь окончательно накрыла крыши домов и вымощенные камнем дорожки на улице. В особняке было мертвенно тихо. Все люди уже спали. В просторных спальнях слышалось размеренное дыхание, забывшихся спокойным сном, взрослых, и нежные посапывания детей. Сквозь незанавешенные окна луна роняла свои белые полу-прозрачные плиты на лощёный пол. Под светом её лучей на тёмных стенах танцевали ветки высоких деревьев, что колыхал ветер, засвистывающий в промежутки резных щелей фигурных подоконников. По винтовой лестнице медленно шагала синяя пушистая кошка, под именем "ночь". Леголасу не спалось. Стараясь не делать резких движений, он перевернулся на другой бок. Шуршащее одеяло обласкало полу-обнажённое тело свежестью и хлопковой чистотой. Лунный свет тонкими полосками лёг на разные части юного тела. Но нарочито показывая темноте лопатки и острые ключицы Леголаса, свет открывал доступ и для других обывателей спальни. Трандуил глядит на племянника исподлобья. Его глаза скользят по невинно-белой спине юноши, останавливаются значительно выше уровня крестца. Мужчина не позволяет себе взглянуть дальше. Нет, у него нет никаких плохих мотивов. Он просто любуется красотой своего племянника, которого не видел уже очень давно. Почти с момента его рождения. Леголасу был всего год, когда его детская шаловшивая ладошка в последний раз коснулась его щеки. Теперь же перед Трандуилом почти взрослый мужчина, будущий наследник. Окрепший и сильный, но в то же время до сих пор хрупкий юноша. Как Трандуил вообще представлял эту встречу? Как мог он когда-то подумать, что сможет увидеть дорогого Леголаса хотя бы раз? Совершенно недостижимые, казалось, мечты, поимели возможность стать явью. И вот Трандуил отчётливо видит, как впервые за десяток лет входит в обеденный зал вновь, и беглым взглядом ищет того самого мальчика. Но находит настоящего принца. О, Господи, как же Трандуил по нему скучал... Он вспоминает, как старался умерить свой пыл и остудить горячность того взгляда. Вспоминает, как пожал Леголасу руку, и удивился его силе. Как старался не допускать ни капли из шторма эмоций. О, чёртовы чувства и эмоции. Настоящий ураган, разобраться в котором Трандуилу было совершенно не под силу. Врать самому себе и остальным становилось уже исключительно невыносимо. Тоска, горесть и гордость за юного Леголаса, простая любовь и дряная наследственная похоть не давали покоя ни утром, ни ночью сегодняшнего и предыдущих дней. Жизнь в мечтах о повзрослевшем племяннике, и желание рассказать этому чистому, непременно красивому цветочку, этому божественному творению величественных древнегреческих эпосов, обо всех тайнах, определённо мучивших его всю сознательную жизнь. Жгучее желание открыть этому милому мальчику глаза, и показать всю реальность происходящего. Или, напротив, не делать этого никогда?.. Трандуил вжался лицом в подушку. Навязчивые мысли никогда не давали ему даже минутного отдыха. Чёртова чета Синдар, имеющая далеко не единственную сторону монеты. Мужчина решает отвернуться от Леголаса, чтобы более не мучить себя. А Леголас же, в свою очередь вновь поворачивается на другой бок. Теперь перед его взором предстаёт не окно, сквозь которое видны ветви большого дерева. Влажные от отсутствия сна глаза встречают темный силуэт дядюшки. Полоска света проводит своим нежным касанием в том месте, где ткань шёлковой ночной рубашки услужливо задирается вверх, а пояс таких же шёлковых штанов едва заметно сползает вниз, открывая вид на нижнюю часть гладкой спины Трандуила. Леголас чуть кусает губу. Ему кажется, дядя уже давно спит. Его плечи двигаются медленно, спокойно. И юноша разрешает себе смотреть туда, куда захочется. Непонятная тяга к незнакомому человеку лишь сильнее возбуждала интерес Леголаса. Лишь сильнее подначивала погрузиться в сладкие и сомнительные желания. На носу уже совсем взрослая жизнь, а Леголас продолжает вести себя как ребёнок, чтобы там не говорили всякие "Дяди Дэльфы" о том, какой Леголас умный и надёжный. Его детство сомнительно, воспитание — тоже. Никогда Леголас ещё не ощущал подобной связи с родственниками. Словно он знал дядю Трандуила с самого своего рождения. Словно Трандуил был значительно ближе, чем просто дядя. Как бы притягательны не казались Леголасу собственные мысли, они оказывались ровно столько же печальными, наполнеными страхом и безысходностью перед будущим и безвозвратно утеряному прошлому. А Трандуил в этой тоске как самый первый, самый свежий листик ранней весной. Такой странно красивый и непонятный, что желание сорвать его, становится только ярче и сильнее. Леголас совсем не знает его, но чувствует. Боже, какая странность! Юноше уже невмоготу терпеть подобные издёвки своей несчастной жизни. Цунами, землетрясение и извержение вулкана! Да что угодно, что может хоть на немного описать его душевное и физическое наваждение эмоций и ощущений. Леголас заглушает свои же мысли о будущем развратом выцвевших книг, вкусом вина и напыщенным поведением сверхдостоинства перед милыми родственниками. Была бы его воля, он бы вообще сбежал из дома. Ночевал в разных барах за пару-тройку долларов. Угнал бы яркую иномарку тридцать восьмого года и объехал бы всю Европу. Непременно нашёл бы себе одинокого мужчину, лет так сорока, как в книжке, и жил бы в своё несчастное удовольствие. А с другой стороны, перспектива, которую он имеет на данный момент его привлекала тоже весьма неплохо. Только если бы ему позволили исполнить уже невозможные в этом мире желания... Леголас настойчиво протирает глаза. Хочется спрятаться, убежать. Закрыться ото всех, как от солнца. Он вообще не в силах понять, что происходит не только с его мыслями, но и с жизнью в целом. Юноша осторожно встаёт с кровати и накидывает на себя ночную рубашку. Семенит на носочках из комнаты, боясь даже взглянуть на дядю — вдруг тот проснётся? Но тот не производит никаких движений. Его ресницы мерно подрагивают. Леголас тихонько прикрывает дверь, и придерживаясь поручней, спускается по лестнице. С опасением смотрит за угол, выслеживая чьё-либо бессоное присутствие и на удивление себе, замечает на кухне тусклый свет лампы из-под цветочного абажура. Слышится шёпот женских голосов: —...бабушка, я не знаю, что мне делать... Отец не даёт мне согласия на брак с Аароном, но мы с ним очень любим друг друга!.. Он всё никак не может признать факт моего взросления... Аарон для него лишь помеха... Сигаретный шлейф непрекрытой дымкой струится к потолку небольшой кухни и щекочет своим запахом Леголасу нос. — Не отчаивайся, моя милая, я уже всё решила. Я поговорю с ним. Он ещё подумает о своём решении. Даю тебе слово, оно будет явно не окончательным, а пока... Эрен и тётушке Ладрэн, видимо, тоже не спалось. Женщина осторожно курила через муштук, стараясь не задеть дымом милую внучку, а та, в свою очередь, чуть задрав ночное платьице и закинув ногу на ногу, сидела за кофейным столиком, растирая увлажняющий крем по нежным рукам. Довольно милая картина. Будь Леголас сейчас в другом настроении, может быть даже подошёл бы к ним. И если Её Величество Благосклонность под именем Ладрэн Уондмэл разрешила бы это сделать. Леголас отлип от стены и заглянул в обеденный зал неподалёку. На повторное удивление, в этом доме, как оказалось, не спалось многим. За большим столом, откинувшись на спинку резного стула, сидел Ильдан. В его руках лежала раскрытая книга по общей астрономии. Он неторопливо читал, чуть сдвинув брови. Не удивительно, что он занимается подобным даже ночью — скоро у него вступительный экзамен — он рассказывал об этом на ужине. Окинув взглядом всю обстановку, Леголас осторожно перебежал перед залом и снова завернул за угол. В гостиной оказалось пусто, и тогда юноша уже смелее зашагал в библиотеку. С открытого окна в гостиной повеяло летней прохладой июльской ночи. В узком коридорчике едва слышно заскрипели половицы, и массивная дверь, ведущая прямиком в книжный рай, пропахший чайной заваркой, сухими розами и пылью, тяжело отворилась. Леголас, не обращая внимания на жалобный скрип петель, быстро зашёл внутрь. Библиотека была двольно скромная, небольшая. Пол здесь был устлан белым ковром, вдоль стен стояли большие, резные шкафы, на полках которых громоздилось бесчисленное множество книг. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью в тёмно-зелёную клетку. Вокруг него всё так же стояли кресла. Ничего не изменилось с прошлого раза. Юноша последовал привычному ходу действий и устроился в кресле напротив к стене, откинув лежащий рядом плед. Зажёг два фитиля на подсвечнике и начал читать. Страница за страницей, строчка за строчкой, буква за буквой проносились перед глазами Леголаса и он всё более погружался в историю. Тусклый свет свечей попадал на страницы жёлтыми пятнами. Пламя огонька немного нагрело Леголасу щёку, ведь он сидел к свече слишком близко. Книга постепенно овладевала им, и он окончательно сбился со времени. За окном уже начали тускнеть звёзды. Леголас иногда прикрывал глаза и позволял фантазии рисовать забавные картины в своём подсознании. А иногда, он, в ожидании моментов, торопливо теребил уголки страничек, жадно стирая перед своим взором множество слов. Он ярко и оживлённо видел события книги. Иногда, он глядел на них, словно из-под розовых очков, а иногда, мерзкий реализм безжалостно ломал эти очки, и так же ярко давил на его восприятие. Но Леголас наслаждался обоими вариантами. Он не осознавал морали данной книги. Потому что бедный мальчик с затуманенным разумом, ещё не прочёл её до конца, чтоб осознать. Бедный мальчик хотел любви и отчетливо, хоть в грязном отражении, в котором она ему казалась, видел её. 《Pauvre, pauvre Legolás...》 — сказала бы тётя, если бы узнала. Но не узнает никто. От этой мысли Леголас хитро улыбнулся, чуть закусив нижнюю губу, и крепко сжал махровый плед между ног. Он потянулся вверх, разминая свою гибкую спину, и перелистнул страницу. Розовые губы вновь осторожно задвигались, и монотонное молчание вновь переросло в торопливый шёпот. Тихо заискрил фитиль. —..."она скатилась на мою сторону, и ее теплые русые кудри пришлись на мою правую ключицу. Я довольно бездарно имитировал пробуждение." Леголас любил фантазировать. И любил делать это, зачастую не придавая мыслям абсолютно никакого серьёзного значения. Он мог подумать о чём угодно и при этом не чувствовать за это ни капли стыда, если его, конечно же, никто на этом не поймает. Если поймает, то часовые угрызения совести Леголасу были обеспечены. А потому, с игривым желанием пофантазировать без последствий, он представил: На прохладной простыни. Ранним утром. Когда с окна задувает свежий воздух, занося с собой запах раскрывшихся лилий... Они лежат с дядей Трандуилом в обнимку. По мятым белоснежным подушкам неосторожно разбросаны светлые локоны. Незаправленая за ухо прядь волос Леголаса слегка щекочет Трандуилу нос. Тот не в силах сдерживать улыбки. —..."сперва мы лежали тихо. Я тихо гладил ее по волосам, и мы тихо целовались." Леголас отчаянно зажмурился. Вот, его теплые, разгоряченные собственными покусываниями, губы, мягко касаются губ Трандуила. Сначала он целует его тихо, немного осторожно. Дядя не спешит открывать сонные глаза и смотреть на Леголаса. Он лежит, почти не двигаясь, только чуть поддаётся своими губами вперёд, запечатывая невинный поцелуй. В реальности Леголас ощущает скорое, плотное ложившееся давление на глаза, но продолжает воображать, сопровождая последующие строки в книге. И их осторожный поцелуй вдруг перерастает во что-то большее. Леголас приокрывает рот и ждёт от дяди ответной реакции. Тот наконец имеет смелость посмотреть на племянника, и внезапно повторяет его действие. Юноша скользит языком по раскрытым губам Трандуила, чуть задевая ровную кромку острых зубов. Замечая, что дядя нисколько не сопротивляется, Леголас быстро проникает мокрым язычком внутрь, меж влажных губ. Находит чужой язык мимолётным прикосновением, и настойчиво начинает ласкаться. Дядя отвечает ему почти не задерживаясь, но... Юноша вновь обращается к книге: —..."меня привело в какое-то блаженное смущение то, что ее поцелуй отличался несколько комическими утонченностями в смысле трепетания пытливого жала, из чего я заключил, что ее натренировала в раннем возрасте какая-нибудь маленькая лесбиянка. Таким изощрениям никакой Чарли не мог ее научить!" ...но он представляет, как во время поцелуя дядя недоверчиво хмурится, глядя на лежащего у себя на груди Леголаса, немного сверху вниз. Представляет, какие вопросы милый дядя задаёт своим, мгновенно ставшим горделиво-надменным, взглядом. Дядя одновременно и рад и недоволен таким умелым приёмам. —..."как бы желая посмотреть, насытился ли я и усвоил ли обещанный давеча урок, она слегка откинулась, наблюдая за мной. Щеки у нее разгорелись, пухлая нижняя губа блестела, мой распад был близок. Вдруг..." Леголас видит всё, что происходит в книге у себя перед глазами: Он, заправляя непослушные локоны за уши, взирает на Трандуила сверху, нависая над ним весьма осторожно, боязливо. Он пытается уловить в его глазах отклик одобрения и похвалы. Но натыкается на игриво-довольный, и вместе с тем недоверчиво-изучающий взгляд. На губах Трандуила вдруг появляется похотливая ухмылка и Леголас с ног до головы заливается жгучей краской. Трандуил медленно перемещает свою руку ему на затылок и начинает нежно гладить. Юноша на несколько секунд впадает в ступор, но быстро придумывает способ увернуться от настойчивого взгляда и получить ещё более поощрения, которое непременно прольётся на него в виде передачи инициативы. Пусть наградой за хорошее поведение будет власть Трандуила на ним. Над ним, таким хорошим, послушным... Леголас чувствует у себя внутри какое-то глухое падение. Область паха словно накрывают тяжёлым покрывалом. Под влиянием близко горящего пламени от свечи, на его лбу выступает испарина. Книга продолжает вещать устами юноши. Он неосознанно пропускает несколько слов: —..."«То есть, ты никогда», продолжала она настаивать (теперь стоя на коленях надо мной), «никогда не делал этого, когда был мальчиком?» «Никогда», ответил я с полной правдивостью." Юноша чуть откидывает голову назад. С его губ срывается случайный вздох. Он едва удерживается, чтобы не подавиться горячим, обжигающим воздухом. Он закрывает глаза. Рука сама по себе тянется вниз, под плед. Но Леголас не спешит себя ублажать. В голове вновь отчетливо видится картина: Он стоит на коленях. Его спальные штаны немного сползают вниз. Он тянется к пуговицам на своей рубашке, и через мгновение, её шёлк струится по плечам и обнажает нежное, нетронутое тело. Трандуил смотрит на мальчишку завороженно, чуть приоткрыв рот. Леголас глядит в ответ, игнорируя пунцовый жар на щеках и от природы заостренных ушках. Он блаженно улыбается, и тянется к резинке на штанах у дяди. Подцепляет пальцами ткань и замечает под ней характерный выступ. Он смотрит на возбуждение Трандуила, а потом на него самого. Вызывающе, наотмашь проводит ладонью прямо через ткань и слышит от дяди судорожный, неконтролируемый вздох сквозь зубы, больше походящий на тихое шипение. И в фантазии, и в реальности Леголас ощущает уже своё, тоже неконтролируемое возбуждение. Но руку у себя под пледом он не двигает — в фантазии, дядя разрешения ещё не давал. Но чтобы это не продолжалось слишком долго, Леголас спешит прочитать следующее предложение: —..."«Прекрасно», сказала Лолита, «так посмотри, как это делается»..." Леголас восторженно выдыхает, и... — Читаешь "Лолиту"? Книга едва не перелетает через кресло. Леголас почти вскрикивает, но тут же закрывает себе рот ладонью. Он в страхе ползёт по креслу вверх, забираясь на него с ногами. Из глаз вот-вот предательски выступят слёзы, но он крепко зажмуривается, всё так же препятствуя любым звукам, прижав руку ко рту. Плед между ног внезапно оказывается на всём Леголасе сразу, и тогда мальчишка полностью закрывает лицо руками. Горячий шёпот, как бы невзначай, обжигает и без того красное ухо: — Прости, пожалуйста, что напугал. О своём возбуждении Леголас, теперь, мог думать только в последнюю очередь. Чёрт бы тебя побрал, Трандуил. Леголас не знает, что ему делать. Разве что только надеятся, что кроме открытой книги и его светлой макушки, дядя ничего не увидел. Хотя это очень и очень глупо. Трандуил вдруг обходит кресло сбоку и поднимает со стола перевернутую в раскрытом состоянии книгу. Осматривает её у себя на руках и в слух подмечает: — Какой ужас... Шедевр мировой классики и без обложки, да ещё в добавок со стёртым корешком... Мужчина аккуратно кладёт книгу на стол. Поворачивается на испуганного Леголаса, и совершенно отрешенно говорит, чуть задрав подбородок, как всегда: — Даже и подумать не мог, что ты увлекаешься подобным. Леголас смиренно трёт руками лицо. Возбуждение уже спало, и юноша устало выдыхает: — Вас, что, никогда не учили стучаться?.. Трандуил многозначительно усмехается. Смотрит на Леголаса всё так же сверху вниз, хоть и с обращением вежливости. На его теле, помимо шёлковых одежд, присутствует такой же ткани и цвета, халат. Он свободно сидит на мужчине, а его пояски болтаются по разные стороны. Пока Леголас нервно застегивает пуговицы своей рубашки, Трандуил его спрашивает, указывая на кресло напротив: — Я могу присесть? Юноша быстро кивает и спешит поскорее уставиться пустым взглядом в стену, лишь бы на дядю не смотреть. Трандуил, в свою очередь, сдвигает полы тонкого халата вместе, и садится, закинув ногу на ногу, предварительно стащив со стола злосчастную "Лолиту". Леголаса передёргивает. Интересно, как долго Трандуил стоял сзади? Как давно он вошёл в библиотеку? Эти вопросы Леголас озвучить не решается. Вдруг дядя заговорил: — Ты знаешь, пока я ехал сюда, мне, конечно, рассказывали, что у меня есть племянник, который обожает читать... — произнёс он медленно, растягивая слова. — И я думал, что он читает какие-нибудь сказки, школьную классику или что-то в этом роде, но, увидев его сейчас, понял, что ошибался. Трандуил улыбнулся уголком губ. Он, как и всё время короткого знакомства, выглядел величественно и элегантно, а его голос — бархатный и мягкий — завораживал. Леголас был не в силах поднять на Трандуила взгляд, (слишком ещё ощутимо чувство стыда), хотя и знал, что тот смотрел прямо на него. Леголас вздрогнул, когда дядя начал листать страницы. Листать медленно, издевательски, как показалось. — Ну, как тебе книга? — спросил Трандуил. Леголас молчал. Боялся отвечать. Что-то подсказывало ему, что под маской притворной доброты у дяди скрывались какие-нибудь коварные, осуждающие помыслы. От этого, весьма пессимистичного умозаключения, юноша обречённо вздохнул. Ну, вот и всё. Тётушка непременно узнает, чем Леголас занимается по ночам и что он читает в семейной библиотеке. Ей всё расскажет дядя. Но Трандуил, почему-то, лишь терпеливо ждал ответа. Недолго подумав, что терять было уже нечего, Леголас тихо промямлил: — Я не знаю... Дядя, на удивление, отреагировал совершенно адекватно. — Твои чувства вполне оправданы. Оправданы твоим сознанием, возрастом, восприятием... Благодаря реакции, юноша вдруг оживился. Быть может, ещё не всё потеряно. И он, чуть отодвинув плед в сторону, осторожно спросил: — Вы читали её? Трандуил улыбнулся и покачал головой. — Да. Но тебе я бы не советовал, пока не поздно. Понимаешь... Это очень своеобразная книга, и, к сожалению, я не могу объяснить тебе её суть. Она слишком... — он вздохнул. — ...слишком сложная для этого. Леголас кивнул. Он понимал. Он тоже не мог многого объяснить. В частности и того, что с ним творится. Все его чувства обострились, а с ними и восприятие окружающего мира. А его дядя, вместо того, чтобы прочитать ему лекцию о недопустимости его поведения, встряхнуть и выбить всю дрянь из его головы, только сильнее запутал его во всём. Юноше тяжело сейчас думать. Слишком тяжело. Слишком сложно. А потому отбрасывает все свои ненужные размышления прочь. До следующего раза. — Вам тоже не спится? — спросил Леголас, теперь устраиваясь на кресле поудобнее. — Как и многим в этом доме, я бы сказал. — ухмыльнулся Трандуил. Леголас тихо хихикнул. Вдруг, Трандуил отложил книгу и скрестил на груди пальцы в замок. — А ты знаешь, что «Лолиту» запретили здесь, во Франции сразу после её издания? Леголас отрицательно мотнул головой. — Ох, я представляю, как оскорбительно пришёлся персонаж Гумберта французам по душе. Юноша снова хихикнул. И наконец решился посмотреть на дядю. Тот сидел, улыбнувшись. На его лице не было ни капли презрения или осуждения в сторону Леголаса. Юношу это значительно воодушевило. И он, хоть и с неприкрытым румянцем на щеках, теперь вполне мог спокойно разговаривать. Трандуил не стал спрашивать, почему он читает эту книгу. Задавать такие вопросы в лоб было бы глупо. Более того, он не хотел спугнуть мальчика бестактностью, чем уже, кстати говоря, однажды согрешил. Так что мужчина решил зайти издалека: — Знаешь, меня тут так долго не было... Но почти ничего не изменилось. Дом всё так же плотно стоит на земле, а семья всё так же крепко удерживает прекрасные отношения. Леголас согласно кивнул. — Как у тебя дела с тётушкой? Надеюсь, она не сильно давит на тебя своей тревожностью? Юноша быстро заговорил: — Нет-нет, нисколько, дядя. Я же знаю, что она желает мне добра и... Трандуил его перебил: — Леголас. Будь со мной честен. Леголас застыл с раскрытым ртом. Ещё никогда он не получал подобных просьб в подобных разговорах. Все родственники довольствовались лишь приторно положительными ответами, не желая толком вникать в суть. Трандуил задавал совершенно другие вопросы. Он вёл себя совершенно по другому. — В таком случае... Только если вы меня об этом просите... — Я бы хотел слышать от тебя только правду, мой дорогой Legolás. — Как пожелаете... — затуманенно произнёс Леголас. — Иногда, такое, конечно, случается. Очень часто даже, должен сказать. Но, знаете... Я благодарен ей, за то, что она меня не бросила. — Не бросила? — сразу же переспросил Трандуил. — Я никогда не знал своих родителей. Я рос без них. Меня воспитала тётушка. Она сжалилась надо мной, и только благодаря ей я сейчас сижу перед вами. Про себя Трандуил отметил, что у мальчишки явно выраженное чувство благодарности. Это ему понравилось. — Что ж, я сочувствую твоей утрате, Леголас. Должно быть, из-за этого, в детстве тебе было невыносимо тяжело? — Напротив. В детстве я был только с тётей и не задумывался о настоящих родителях. Я их не знал, а соответственно, о них и не горевал. А вот когда я стал взрослее, то копившаяся всё это время боль, начала давать свои плоды. Леголасу вдруг показалось, что он словно на приёме у психолога. — Ты чувствуешь обиду по отношению к ним? Юноша неоднозначно хмыкнул. — Я бы так не сказал... Я ведь даже не знаю, что с ними случилось. Как я могу делать какие-то выводы? Трандуил вдруг удивлённо вскинул брови: — Неужели ты совсем не интересовался их судьбой? — Интересовался... — вздохнул Леголас. — Но никто никогда не давал мне внятного ответа. Слышал от кого-то, что мать якобы погибла при родах... Отдала свою жизнь за меня... А отец погиб в аварии. Но ни причин, ни дат, ни мест мне никто не говорил. Мужчина задумчиво опустил голову, нахмурившись. — Забавно... — продолжал Леголас. — я ведь даже не знаю, как их зовут. Оба замолчали. Вдруг, Леголас сказал: — А знаете, дядя, я всё ещё надеюсь узнать о них хоть что-то... Хоть какую-нибудь маленькую зацепку. И если бы я узнал хотя бы их имена, то был бы безмерно счастлив!.. Трандуил опечаленно взглянул на него. Он обдумывал свой шаг долго и тщательно. Взвешивал все "за" и "против". И только после того, как убедился, что сказанное не нарушит структуры хорошо продуманного, некого личного плана, всё же осмелился сказать: — Твою мать звали Лилит. Леголас одарил его быстрым, непонимающим взором. — Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил он Трандуила. А тот, быстро осознав свой следующий шаг, уверенно ему ответил: — В семейных книгах упоминалось однажды её имя. Сейчас их вряд-ли достать... Леголас оживлённо приподнялся с кресла. 《Рыбка всё таки клюнула.》 — победно отметил про себя Трандуил. — Какие книги? — последовал логичный вопрос. — Разве ты о них никогда не слышал? — с явным удивлением в голосе спросил мужчина. — Нет, никогда. — Эти книги велись почти с самого начала нашего рода. Их писали ещё при бабушке мадам Ладрэн. Юноша, быстро смекнув, что дядюшка Трандуил осведомлён о семейных делах явно больше, чем остальные, решил узнать всё, что только сможет из него вытянуть. — О, я вас прошу, расскажите мне всё, что знаете о них... Времени до рассвета у нас достаточно, oncles Thránduil... — залепетал Леголас. Мужчина взглянул на взмолившегося, почти на коленях, мальчишку. О, да, он расскажет ему обо всём, непременно. — Молю вас, дядя... Трандуил снисходительно тому улыбнулся. План работал как надо. О, да, он определённо поможет этому милому юноше. За стенами глухой библиотеки повисли тайные разговоры. Над спящим городком залился юный рассвет, наполняя сонные улицы неприкрытым туманом. Утренняя дымка окутала большой дом тишиной. Леголас уже спал, когда бананово-клубничные лучи легонько дотронулись своим мягким светом до его щёк. В комнате было тихо, тепло и свежо. Трандуил тоже спал, но не так крепко, как его племянник. Много тайн сегодняшней ночью было раскрыто для этого мальчишки. Утомлённый ими, он теперь вряд-ли проснётся хотя бы до обеда. Тем временем, на кухне уже варился кофе. Недавно поднявшиеся с постели мадам Ладрэн и тётушка Идриль, в утренних бархатистых халатах, обсуждали между собой варианты будущего завтрака. Через несколько минут к ним спустилась по-девичьи растрепанная, ещё сонная Эрен. Лямка синего ночного платьица осторожно сползла с её плеча, и девушка, поприветствовав милых родственниц, поспешила привести себя в порядок. Следом за ней, на лестнице появился месье Кирдан. Уже сменив одежды, он, причёсаный и умытый, вошёл в гостинную, чуть потирая щёки и приглаживая свою светлую бороду. Он, предварительно спросив у дам разрешения, зажёг в своей трубке табак, и присев за кофейный столик, начал курить и читать шуршащую, как стодолларовую купюру, газету. Когда на часах в гостинной пробило восемь часов, в ней прибавилось ещё несколько человек. Сыновья мистера Ронда, сам мистер Ронд и сэр Кэйнер приветствовали всех пробудившихся. А вот месье Дэльф, как оказалось, проснулся раньше всех и вернулся с утренней прогулки почти к началу завтрака. В обеденном зале вновь воцарились оживлённые голоса. Лучи яркого солнца воровато пробирались сквозь чистые стёкла окон и сияющими отблесками на фарфоровой посуде, ослепляли присутствующим взор. Занавески всколыхнулись, когда свежий ветер ворвался в комнату, холодя открытые руки и босые ноги. Аромат кофейных зёрен пришёлся в каждую чашку горячим напитком. На втором этаже хорошо ощущалась каждая деталь, случавшаяся в обеденном зале. Леголас сонно потянулся, когда кто-то осторожно коснулся его обнажённого плеча. Он не спешил окончательно просыпаться, хоть и пребывал в некой переходной осознанности. Следующих прикосновений не последовало, и тогда Леголас разлепил влажные веки. За спиной послышался щелчок дверного замка и юноша обернулся на звук. Дядя Трандуил уже выходил из комнаты, но Леголас успел его остановить, потирая глаза: — Доброе утро... Трандуил, судя по всему, проснулся давно. Вместо шёлковой пижамы, на нём красовалась белая тенниска, аккуратно заправленная в белые шорты длиной до колен. Он коротко улыбнулся, увидев пробудившегося племянника и чуть прикрыл дверь. — Доброе утро. Прости, что разбудил. Леголас повертел головой: — Всё в порядке, дядя... — Тётушка Идриль звала тебя к завтраку, но ты так сладко спал, что я не захотел тебя будить, и передал ей, что ты спустишься позже. — сказал Трандуил, и осмотрел всё такого же сонного племянника. — Может ты ещё немного поспишь? Часиков так... До обеда? — он легонько усмехнулся. Юноша вперился отрешённым взглядом в одеяло, и вскоре согласно кивнул, ощущая, что может вот-вот уснуть. Дядя ещё раз улыбнулся и открыл дверь. Но Леголас вновь того задержал, заметив на его плече небольшую сумку: — Вы куда-то уходите? — Да. Ненадолго. Вернусь через пару часов. Юноша понимающе закивал. — Спи, Леголас. — сказал Трандуил и вышел из комнаты. Тот обессиленно плюхнулся на кровать. И вскоре, снова, провалился в сон. Трандуил, в свою очередь, поторопился удалиться из дома. Но и тут его прервали. Идриль, немного бесцеремонно ухватившая его за руку, изумлённо произнесла: — Мой дорогой Трандуиль, куда же вы собрались ранним утром? Позавтракайте же с нами! — О, madame, благодарю, но я совсем не голоден. — он постарался предельно вежливо отдернуть плечо. — Я уже выпил кофе. А сейчас меня уже ждёт машина. — Как же так?.. — огорчённо протянула женщина. — Простите, я действительно спешу. — Трандуил быстро поцеловал Идриль в щёку. Та с удивлением охнула, но более не стала задерживать родственника. Трандуил спешно вышел из дверей особняка. Спустился по небольшой лестнице и уже было зашагал по вымощенной камнем дорожке к стоящей неподалёку машине, как за спиной раздался твёрдый женский голос: — К чему ты так спешишь, Трандуиль? На лощенной деревянной терассе, усеянной многочисленными горшками с сильно пахнущими цветами, на одном из мягких уличных кресел, сидела Мадам Ладрэн. Она выдохнула тяжёлую порцию табака мужчине вслед. — Должен успеть к двенадцати, Ладрэн. — с грубой осторожностью пойманного в ловушку, ответил Трандуил. Она надменно усмехнулась: — Да что ты? Мужчина промолчал и она продолжила, весьма заострив свой тон: — Прекрати пудрить мальчишке мозги. Трандуил грозно сдвинул брови. — О чём ты говоришь? — он повернулся к ней. — Не строй из себя дурачка. Я знаю, о чём вы говорили ночью. Мужчина опешил. И, Ладрэн, заметив изменения в его лице, объяснила: — Тебе бы следовало чаще оглядываться за плечо. Хотя, ты и без того слеп. Подойдя к Ладрэн ближе, он предупредил её, растягивая слова: — Послушай меня. Не лезь. в нашу. жизнь. — Вашу? — возмутилась вдруг женщина, вскинув брови. — Да где ты был, когда этому мальчику исполнилось три года? Где была твоя жёнушка, когда этот мальчик поранил коленку и впервые сел на велосипед? Трандуил ошарашено выслушал её реплики, но вдруг перебил: — Как ты смеешь?.. Ты же знаешь, что моя жена погибла не по своей вине! И не по моей... Ладрэн гордо осмотрела его с головы до ног. — Значит, вот, что я тебе скажу, мой дорогой Трандуиль. — съязвила она, демонстративно и прямо взглянув мужчине в лицо. — Не смей приближаться к Леголасу. Этот мальчик прекрасно вырос без тебя. И так же прекрасно продолжит свою жизнь. Я простила тебе твоё отсутствие, но вот твоего появления — уже не прощу. Трандуил едва удержался, чтобы не схватить эту особу за аккуратно уложенные волосы. — Иначе, что? — Трандуил с силой сжал зубы. Она смело приняла его взгляд. — Иначе, я расскажу ему совсем другую историю, которую ты, я уверена, совершенно не захочешь услышать хотя бы ещё раз. И тогда, Леголас очень многое о тебе узнает. Такого, что не пожелает видеть "любимого дядюшку" никогда. — Только попробуй. — пригрозил мужчина, покачав головой. — Я всё сказала. — грозно прошипела Ладрэн, и выдохнула Трандуилу в лицо едкий дым. Но ни единый мускул на его лице так и не дернулся. Внезапно, рядом просигналил автомобиль, разрезав затяжную паузу. Из окна вынырнул бородатый водитель: — Прошу прощения, что прерываю, но сэр, мы едем? Трандуил медленно, с хищным оскалом, отстранился. — Знай, я тебя предупредил. — отрезал он, и поспешил спуститься по ступенькам вниз. Дверь автомобиля отрывисто хлопнула. Из-под колёс поднялся шлейф песчаной пыли, и машина умчалась прочь. Мадам Ладрэн злобно поджала губы, но всё же продолжила курить. Тётушка Идриль поторопилась отойти от окна и сделать вид, будто ничего не видела. По прошествии часа, пока в доме все занимались своими делами, Леголас, наконец, проснулся. Никто так и не потревожил его, с того момента, как за Трандуилом закрылась дверь. Он сладко потянулся на своей кровати в полный рост. Перевернулся с боку на бок, и перед тем, как встать, ещё немного повертелся, подставляясь под ласкания ветра с открытой форточки. Первым делом он решил умыться и только потом спустится вниз. Сегодня — очень важный день. Леголас торопился сделать все дела как можно быстрее, чтобы приступить к осуществлению ночного плана, а именно: узнать из книг всё о родителях. Трандуил тогда сказал ему, что о книгах долгое время уже никто не вспоминает. Последние строки, "если он не ошибается", были написаны шестнадцать лет назад. После, было принято решение, оставить их ведение на некоторое время. Пока года не выберут наследника, который поймёт, как с этими книгами стоит поступить, и не сделает последующий выбор. А теперь, когда Леголаса уже можно считать одним из официальных наследников дома Синдар, он вполне может обратится к тёте за этим знанием. Тем более, она вряд-ли ему откажет. По сути, эти книги представляли собой сборник дат, имён и событий в кратком их описании. Ничего развёрнутого и тщательно рассказанного там не имелось. Но тем не менее, узнать оттуда можно было очень многое. И Леголас хотел поскорее всё это увидеть. Если сами родственники ни о чём делится не хотят (или они сами не проявляли к этим книгам особого интереса, и сами не знали многого), то Леголас найдёт всё сам. И, как он ещё понял из разговора с Трандуилом, что последние страницы книг записывала прежде живая мать тётушки Идриль. Она, будучи в трёх днях от смерти, записала всё, что знала и видела, пока была ещё жива. Кажется, тогда, ей было уже под сотню. После этого, никто так и не осмелился продолжать или читать, щедро оставленные в наследство, книги. Теперь, они покоились в сундуке фамильных реликвий в кабинете той самой женщины. Леголас намеревался его отворить. Время пришло. Он быстро спустился вниз, и по настоятельству заботливой сестрицы Эрен, нехотя позавтракал оставленной ему с утра трапезой. Покончив с едой, он поспешил найти тётю. Идриль ошеломленно выслушала его сбивчивый, эмоционально возбуждённый рассказ о забытых книгах, едва заметно покачивая головой. Когда Леголас со вздохом прервался, она задумчиво опустилась в кресло. Он выжидающе глядел на неё. Вдруг, она встала, и молча повела мальчишку за собой. Вскоре, Леголас заметил, что они пришли в кабинет матери Идриль. На дубовый стол с грохотом повалилась тяжёлая книга. Идриль смахнула с неё толстый слой пыли и открыла массивную обложку. Леголас внимательно смотрел на старинную книгу. Тётушка, присев на большое кожаное кресло, глубоко вздохнула. Леголас присел рядом. Предупредив юношу о том, что до деловой встречи у неё осталось не так много времени, она начала вещать. Не прошло и двадцати минут, как Леголас ошарашенно вслушивался в такчичное чтение Идриль. Он даже и не подозревал, что дом Синдар имеет настолько иную сторону монеты. Но тётя заранее попросила Леголаса быть немного терпимее и сдержанней ко всему тому, что он услышит. Даже несколько раз переспросила, точно ли он желает узнать свою жизнь и жизнь своих предков? Леголас же, дав на обе её реплики положительный ответ, теперь должен был выполнить свои обещания. А именно: ничему не удивляться. Когда Леголас провёл в своей голове весьма провакационную закономерность, то даже постарался сказать об этом довольно спокойно: — Подожди, тётя... То есть у сэра Финна была племянница Ирис, верно? — Верно, Леголас. — ответила тётя. — А ещё у сэра Финна была жена, которую звали Ирис, верно? — Да, Леголас... — вновь согласилась Идриль, уже понимая, к чему клонит юноша. — Могу я спросить: это совпадение? Они просто тески? Женщина тяжело вздохнула. — Нет, мой дорогой Леголас, это не совпадение... Юноша опешил: — То есть... мистер... Финн... женился на собственной племяннице? — Выходит так... — протянула Идриль. Леголас задумчиво покочал головой и сплёл пальцы в замок. — Продолжай, тётя. Долгий рассказ поразил юношу во многом. В том, какими делами ранее занималась семья. Одно время она была связана с мафией. Но, Леголас-то знает, что бывших мафиози не бывает. Бывшими — бывают только мёртвые. А значит, семья до сих пор имеет эти связи. Поразил рассказ и в том, сколько событий произошло в их большой семье. Как, оказывается, они повлияли на Европейскую историю конца девятнадцатого и начала двадцатого века. И, в том, каких людей знали те или иные члены семьи. Узнал он как и строился фамильный дом и какую, помимо этого, они имеют в своей власти недвижимость. Не удивлялся Леголас и тому, как у них, оказывается, много сторонних занятий и способов заработка. И не удивлялся юноша баснасловным размерам своего будущего наследства. И даже когда он услышал ранее знакомое имя "Лилит", Леголас сдержался. Но когда рядом с ним, с этим именем, с уст милой тётушки слетело ещё одно имя, Леголас чуть не вскрикнул. Внимательную тишину в кабинете разрезал голос тётушки. Юноша навсегда запомнит эту осторожную интонацию, сказанного ею имени. Но после, у Леголаса словно заложило уши. Он больше не слушал Идриль. Женщина долго не могла успокоить разбушевавшегося Леголаса. Какими только способами она не пыталась остановить его истеричный поток слов. Она гладила его по голове томным спокойством, давила на жалость, осыпала торопливыми поцелуями просьб и мольб его светлую макушку, брала под узды даже гнев и запугивание, но мальчика было никак не остановить. Идриль решила, что юноша вскоре утомится сам и замолчит. Через четверть часа, так и произошло. Теперь, тётушка могла ему всё спокойно объяснить. Объяснить подробно и предельно просто, чтобы Леголас всё целостно и хорошо понял. Он ведь умный мальчик, и непременно всё усвоит. Леголас, припав перед тётушкой на коленях, уложил свою голову ей на руки. Он не сдержал порыва своих слёз непонимания, и теперь старался слушать Идриль максимально внимательно, не упуская из виду ни единой детали. Он успокаивал сам себя тем, что эти все события временны. Что скоро его эмоции поутихнут и всё можно будет решить на холодный разум. Надо только не делать поспешных выводов и стараться быть спокойным и рассудительным Конечно, он всё понимал. Но он ведь не робот, верно? Комнату разрезал острый плач навзрыд. Женщина крепко прижала мальчишку к себе и пригладила его светлые волосы. Всё пройдёт, нужно только время. Всё пройдёт, нужно только всё понять. Через минуту, в кабинете вновь послышались глухие разговоры. До деловой встречи оставалось меньше получаса. Мадам Ладрэн и её супруг уже собирались. Дядюшка Ронд, по наставлению Ладрэн, должен был сводить детей, на одно весьма занятное мероприятие. Месье Кирдан уже как час назад отправился с мистером Дэльфом за город на рыбалку. Ещё несколько человек, прежде гостивших у семьи, уехали домой уже утром, после завтрака. Сыновья мистера Ронда, в отсутствие остальных на деловой встрече, планировали провести время в конном клубе, куда решила пойти и Эрен. Её парень Аарон, прибывший в город по приглашению самой мадам Ладрэн сегодня ночью, ждал её недалеко от клуба. Мадам, уже продумавшая то, как обеспечить внучке счастливый брак, и уговорить зятя поменять своё решение, также пригласила его и на сегодняшний ужин. Ну, а пока, Эрен лишь трепетно собиралась на тайное свидание. Вскоре, из кабинета вышла Идриль. Спустившись на первый этаж, мадам Ладрэн молча проводила её взглядом и ни о чём не спросила. Леголас же, остался наедине со своими мыслями. Тётушка хорошо объяснила мальчишке всю возникшую ситуацию настолько, что могла спокойно покинуть его размышления. Он пообещал ей не поддаваться эмоциям, всё тщательно обдумать и принять соответствующее решение, не опираясь на сторонние чувства. Ведь это решение, впоследствии, определит его жизнь. Идриль не сомневалась в правильности мыслей этого мальчика. И чтобы он не выбрал — окажется правильным. Единственное, что её беспокоило — это его жизнь. Она, в любом случае, всегда желала ему самого лучшего. Как Леголас и понял, из их разбирательства, действительно, — всегда. И теперь, его будущее оказалось полностью в его руках. С важным решением, на него легла огромная ответственность. И сейчас, он хотел принять его так, как было бы лучше для всех. Отбросив эмоции и чувства. Отбросив жалость. Теперь он был вершителем судеб многих. И кто бы когда-нибудь мог подумать, что всё это случится, лишь из-за одного. Одного человека, и обстоятельств, под которые тот попал. И на кого, этот человек потом повлияет. Леголасу предстояли тяжёлые часы размышлений. Дверь в большой кабинет вдруг закрылась на замок со внутренней стороны. Мадам Ладрэн тоже уже всё понимала. Пока дядюшка Ронд на ломаном английском пытался одеть и собрать всех непослушных маленьких детей, которых оставили уже уехавшие гости на, так называемые, "каникулы", — ведь дети были все вместе, проводили время с друг другом и любимыми тётушками и дядями. Мистер Ронд отрывисто чертыхнулся себе под нос на французском, когда маленький Эраст с весёлыми криками и спущенными штанами убежал в обеденный зал, под большую скатерть стола. Ладрэн поправляла волнистую шляпу перед зеркалом, когда к ней подошла Идриль, натягивая на руки лаечные перчатки. — Я надеюсь, что этот мальчик сделает верное решение. — строго сказала Ладрэн, даже не глядя на Идриль. — Что бы он не выбрал — это будет верным для него. — осторожно, чтобы случайно не обидеть, произнесла женщина. Ладрэн вдруг резко развернулась к ней, глядя неподдельно ошеломленным взглядом. — То есть ты считаешь, что если Леголас выберет этого выскочку себе в качестве опекуна, он поступит правильно?! Идриль поджала губы. Ладрэн продолжила: — У этого мальчика большие способности. Он может очень и очень многого добиться в жизни, я в этом уверена. И этим, он может принести пользу ещё и дому Синдар. Ты можешь себе представить, какую власть у нас получится обрести, если он будет нашим представленным лицом? Старшая женщина неодобрительно закачала головой: — Нет, мадам, позвольте. Он сам разберётся со своей жизнью. Ладрэн раздражённо выдохнула: — Конечно, разберётся... Ещё и этот паршивец поехал к нотариусу именно сегодня... Специально тогда, когда должны уехать мы. Не хочет, чтобы ему кто-то помешал. Предупреждающее покашливание Идриль прервало пустой монолог мадам Ладрэн. Та посмотрела на тётушку озадаченно, но шёпотом договорила: — Чему я всегда у него поражалась, так это постоянной увёртливостью... Она вдруг позвала к себе супруга, и он, уже держа в руках длинный вечерний кардиган, любезно надел его на плечи Ладрэн. Потом он принёс ещё один, и уже помог надеть его тётушке. Со второго этажа сбежали дети дядюшки Ронда с предельно счастливыми лицами, и, даже не прощаясь, быстро покинули дом. За стеклянной дверью вдруг послышался стук аккуратных каблучков Эрен, дерзкие и весёлые юношеские голоса, а после, звук отдаляющегося мотора. Мадам проводила их гордым взглядом. — Вот, в ком мне ещё никогда не приходилось сомневаться. Следом за детьми отправились и Ладрэн с Кэйнером и тётушка Идриль. У двери, их тоже уже поджидала машина. А дядюшка Ронд, наконец застегнув пуговицу на штанишках у неугомонного Эраста, устало вздохнул. Теперь, можно было спокойно идти в парк на городской праздник. После отъезда семейства, часы в гостинной пробили полдень. Леголас так и не вышел из кабинета. В доме было тихо. В зале осторожно двигался маятник. За большими окнами трепетали разные птицы. Летний ветер колыхал тонкие ветки деревьев, и они, поддаваясь, иногда стучали по распахнутым створкам окон. Несколько горничных неторопливо прогуливались по саду и, вместе с этим, приводили цветы и растения в порядок. С небольшого балкона в кабинете было слышно их приглушённую болтовню. Часы в гостинной пробили четыре. Домой так никто и не вернулся. Леголас устало потирал глаза. Внизу, на кухне было также тихо и прохладно. Тишина была такой, что можно было услышать, как где-то проехала машина. Пробило полчетвертого. Леголас принял решение. Дверь кабинета тяжело отворилась. Юноша задумчиво спустился на первый этаж. Дом был пуст. Он отрешенно прошёл на кухню, набрал полный стакан воды и разом его осушил. Но, вдруг, в замке входной двери загуляли звонкие ключи. Леголас встрепенулся. Стакан с грохотом приземлился на стол. Леголас не помнит, как быстро он вышел в гостиную. Так не спешил, он, кажется, ещё никогда. В дверях засверкали знакомые глаза. Вошедший Трандуил молча остановился у входа, так же, как Леголас. Они молча смотрели друг на друга. Трандуил молча стащил с плеча сумку. Молча двинулся к юноше, не отводя взгляда. Вновь воцарившуюся тишину разрезала хлёсткая пощечина. Трандуил машинально повёл головой влево. Удар пришёлся слишком крепким, чтобы суметь выстоять его, не двинувшись. Его белая щека тут же окрасилась в пурпурный. Он не осмелился вновь посмотреть Леголасу в глаза. А тот, едва сдержал слёзы. Но больше себе ничего не позволил. Никто так и не проронил ни единого слова. Трандуилу было всё понятно и без них. Леголас всё знает. Мужчина осторожно повернулся к юноше, отчаянно поджавшему губы. Пощёчина на лице Трандуила лишь сильнее налилась цветом. А странный румянец на щеках Леголаса накатил так же сильно и так же быстро. Юноша, знал, какой долгий им предстоит разговор, перед тем, как изменить путь. Он знал, какой дорогой он пойдёт. И бросить всё вот так просто, даже не попрощавшись, он не мог. — Почему?.. Леголас спросил тихо, но твёрдо, готовясь принять любой ответ. — Почему так произошло?.. Но ответа не последовало. Юноша и сам не заметил, как вдруг отвлёкся от вопросов. Всё его внимание приковал изучающий взгляд Трандуила. Он смотрел то на губы мальчишки, то прямо ему в глаза. Леголас уставился на Трандуила, в ответ. Дыхание обоих участилось. Стало хорошо слышно, как по стенкам груди глухо затарабанило ожидающее сердце. Трандуил быстро огляделся по сторонам. Вновь поймал глаза Леголаса на своих губах. И тогда резко поддался вперёд. Юноша сдавленно вздохнул. Но он знал, что так будет. Он ждал. Трандуил выронил ключи из рук. Взял Леголаса за щёки и прижался к нему губами ещё нежнее, ещё ближе. Леголас отчаянно схватился за его предплечья и зажмурился. И когда оба осознали свои рамки, Трандуил углубил поцелуй. Леголас, как в своих самых дерзких мечтах, словил его ласки, и смело, чувственно поспешил ответить. Глушащую тишину в доме, отныне, закончили нежные звуки поцелуев. Леголас, нарочито двинувшись ближе, столкнулся зубами с Трандуилом. Острый клык случайно проехался по нижней губе юноши, и Трандуил, едва почувствовав на языке солоноватый привкус металла, принялся виновато зализывать ранку. Леголас, приоткрыв глаза, увидел, как брови Трандуила сочувственно заскользили вверх, и как, он, с таким виноватым видом и красной от удара щекой, иногда отстранялся, осторожно и медленно проводя языком по немного припухшей губе. От этого прекрасного вида, юноша с наслаждением закатил глаза. Язык Трандуила снова юркнул меж призывно распахнутых губ внутрь, и Леголас довольно промычал в поцелуй. Они не отрывались друг от друга. Трандуил гладил юношу по щекам, мимолётом задевая открытую шею. Он неосторожно цеплялся за егл растрепавшиеся от настойчивых прикосновений локоны, и продолжал ласкать его влажный рот. Леголас подставлялся под его руки, и вскоре сам пустился в подобные нежности. Они оба поняли, что хотят большего. Трандуил, стараясь не прервать поцелуя, вдруг подтолкнул юношу к выходу из гостиной, и завернул за ближайший угол. Они оказались в обеденном зале. Резная спинка стула пришлась Леголасу неприятным ударом чуть выше спины. Мужчина плотнее прислонился к нему всем телом, и Леголас, отодвинув стул в сторону, отзывчиво прижался ближе. Он машинально потянулся вверх и Трандуил, верно расценив его действия, усадил его на дубовый стол. Леголасу стало отчаянно не хватать воздуха. Он нехотя разорвал поцелуй, и между ними потянулась тонкая нить, которую Трандуил демонстративно растёр большим пальцем по своей губе. Леголас, едва ли не задыхаясь, почувствовал разрывающее напряжение, так сильно надавливающее снизу. Он взглянул на себя, и пуще прежнего залился краской. Потом взглянул на Трандуила и, от его улыбки, понял, что готов был достигнуть своего предела прямо сейчас. Но у мужчины были другие планы. Он одарил Леголаса голубоглазым взором из-под опущенных ресниц, и вновь припал к желанным губам. По спине Леголаса вдруг прошла крупная дрожь, и тогда он потянулся к одежде Трандуила. Тот быстро отстранился, стащив поло через голову, и мгновенно вернулся в прежнее положение, не желая ни на секунду отпускать этого мальчика. Потом он перехватил дрожащие пальцы Леголаса на пуговицах его рубашки, и принялся торопливо её растёгивать. Юноша пытался всячески ему помочь, но для этой помощи, как оказалось, руки тряслись слишком сильно. Когда с Леголаса слетела коротенькая рубашка, всё тело покрылось мурашками. Прохлада с открытой форточки поморозила плечи, но вот бушующий пожар внутри тела, она остудить не смогла. Трандуил откинул волосы Леголаса за спину, и спустился губами чуть ниже. Теплые поцелуи мягко ложились на нежную шею и скулы. Леголас протяжно вздохнул, когда Трандуил немного оттянул его за волосы, открывая вид на белые ключицы и розовые, напрягшиеся соски. Он восторженно охнул, когда увидел Леголаса таким. С высоко поднятым подбородком, растрепанными волосами и с полу-обнажённым телом, теперь представшим взору полностью. И его глаза... О, да, глаза... Леголас ими сиял. Трандуил со вздохом припал к розовой груди Леголаса. Сверху послышался несдержанный всхлип, когда мужчина обвёл языком по ореолу соска. И ещё раз, но уже чуть прикусив за сжавшуюся бусину. И ещё, и ещё, пока Леголас со стоном не прогнулся в спине. Повторив те же действия с другой стороны, Трандуил отчётливо почувствовал всю тесноту в собственных белых шортах. Леголас вдруг поторопился высвободиться из своих брюк. Он уцепился пальцами за ремень, но едва подцепив его, замочек выскочил из рук. Леголас, только сильнее ощутив возбуждение, подавился надрывистым всхлипом, больше походящим на скулёж. Он попытался схватиться за ремень ещё раз, но Трандуил вновь перехватил инициативу, запечатав молящий стон на поддатливых губах. Секунда, и ремень полетел в сторону. А следом за ним до коленей спустились темные брюки и бельё. Трандуил оценивающе взглянул на нервно ерзающего на месте юношу и прикоснулся ладонью к рвано вздымающейся груди. Леголас быстро переместил свои руки ему на плечи и задышал ещё скорее. Ладонь Трандуила медленно огладила обе стороны, будто случайно задев соски и опустилась чуть ниже. Пальцы осторожно прошлись по плоскому животу, прямо в паре сантиметрах от аккуратного члена, обильно сочившимся предэкулятом. Трандуил снова осмотрел всю картину и с обновившейся волной возбуждения, стал зацеловывать нежное личико. Леголас судорожно дышал, пытаясь словить каждый поцелуй. Рука Трандуила всё настойчивее гладила тело, нарочито увиливая от самого очага этого жаркого пламени. Леголас с силой сжал зубы, когда Трандуил поцеловал его прямо за ухом, и сквозь сбивающиеся всхлипы, тихо зашептал: — Пожалуйста, прикоснись... От сказанной фразы Леголас постыдился самого себя. Хотя, казалось, к чему уже? Трандуил, наклонившись ближе к Леголасу, сказал почти в поцелуй: — Ещё рано. Юноша вновь подавился воздухом, когда нежная ладонь почти коснулась розовой головки. Трандуил повторил этот жест, и Леголас, упал головой на его плечо, пытаясь хоть как-то подставиться под руку. Мужчина удержал его за бедра и вольно провёл касанием в той же траектории. По крепкому плечу потекли тихие слёзы. Трандуил искренне удивился, но это только сильнее произвело впечатление на его настрой. — Никогда не думал, что мой сын окажется настолько нетерпеливым... Леголас не сдержал вздоха, и почти вскрикнул. "Сын". Это было именно то, чего ему так не хватало. И то, чего он очень хотел слышать. — Интересно, в кого ты у нас такой?.. — усмехнулся Трандуил. Но его смешок вдруг резко оборвался. Леголас вплотную приставил свою ладонь к его возбужденному паху и чуть помассировал, прямо через ткань. Трандуил даже прервал свои сладкие муки и последовал в такт движений руки Леголаса. Юноша, утерев дорожку слёз о его плечо, быстро убрал руку. Трандуил машинально потянулся за ней, но не тут-то было. И тогда, Леголас самодовольно подметил: — Как видишь, в тебя, папочка... Член Леголаса накрыла теплая ладонь. В глазах вдруг засверкал каскад ярких звёзд, когда отец плавно задвигал рукой. Леголас только шире расставил ноги и в качестве поощрения получил ещё несколько прикосновений. Липкие и влажные пальцы Трандуила осторожно провели вдоль по голубым выпирающим венкам, и опустились значительно ниже. Леголас разочарованно вздохнул, но отец поспешил его приободрить. Сначала юноша не поверил своим глазам. Перед ним он, Трандуил, его отец... Он казался таким недостижимым. Но сейчас, он медленно опускался вниз. Его колени мягко приземлились на зеленый ковер, и он устроил свои руки у Леголаса на бёдрах. Мальчишка несколько раз моргнул. Нет, ему не мерещилось. Трандуил пропустил пару движений ладонью и чуть приоткрыв губы, коснулся напряжённой головки. Леголас запрокинул голову, и отчаянно схватился за стол, чтобы не упасть вперёд. Отец вдруг взял Леголаса за руку и уложил её себе на затылок. Взглянул на Леголаса снизу вверх, и спросил: — Ты ведь понимаешь, что тебе всё равно не всё дозволено? Леголас быстро кивнул, и снова сбивчиво взмолился: — Да, папа, да, я понимаю, пожалуйста... И Трандуил покорно опустился губами на член. Юноша восторженно охнул, совершенно не задумываясь о том, что их могут услышать или увидеть горничные. Его отец двигался размеренно, скользил языком по чувствительной коже, и игрался им в нужных местах, от которых Леголас хотел лишь сильнее надавить рукой и прижать эти губы ещё ближе. Он посмотрел на отца желанно, горячо. Когда по его красной от удара щеке прокатился влажный член, Леголас увидел на ней выступы. Когда он старался дать сыну всю нежность и любовь, так долго хранившуюся все эти годы. Чёртовы обстоятельства, из-за которых отцу пришлось оставить маленького Леголаса на воспитание тётушке. О, как же он хотел быть рядом... Леголас судорожно вздохнул, даже не подозревая, что их мысли говорят в унисон: — Папа... Как же ему было тяжело... — Папочка... О, как же он хотел видеть его прекрасное лицо и слышать его бархатный голос... — Па... О, как же мечтал о власти его пронзительного взгляда! — Мхм... О, как же он желал его всё это время! — Папочка!.. О, сколько же им предстоит наверстать. — Папа... Но они непременно осилят это бремя... Трандуил слизал с губ вязкие капли. Тяжёлое дыхание опустилось на его грудь. Леголас осторожно погладил отца по голове, и потянул к себе. Их губы вновь соприкоснулись. На этот раз медленнее, ещё нежнее. Вслед за поцелуем последовало торопливое лепетание: — Прости, прости меня... Прости меня, мой мальчик... И Трандуил вновь пустился осыпать Леголаса поцелуями: — Прости меня, прости... Я хочу, чтибы ты знал... Полностью в твоём праве выбирать не меня... И я полностью не в праве тебя об этом просить... или... винить... Юноша взял Трандуила за щёки, заставил посмотреть в глаза: — Папа, я... За окном вдруг послышались весёлые детские визги. Трандуил ошарашено повернулся в сторону окна. Леголас неосознанно повторил то же самое. Мгновение, и Леголас уже пытался застегнуть ширинку, пока папа торопился надеть на него рубашку. Получалось слишком быстро, неловко, но перед тем, как в дом ворвался табор детей и уставший дядя Ронд, Леголас уже вбежал по лестнице вверх и закрылся в комнате. Трандуил же остался внизу и прошёл на кухню. Он будто невзначай вплотную прижался животом к тумбе, и будто невзначай старательно стирал в руках кусок мыла. Маленький Эраст сломя голову побежал в обеденный зал, но споткнулся обо что-то и шлёпнулся лбом о ковёр. Мистер Ронд, едва не закричав от усталости, поспешил поднять рёбенка с пола. Но тот, словно ничего и не произошло, бодро встал на ноги, и всё же понёсся туда, куда хотел. Дядя Ронд отрешенно покачал головой и посмотрел на пол. Да, видимо, Эраст споткнулся о свои же ноги. Стащив с себя тёмную шляпу, Ронд вошёл в кухню. Заметив Трандуила, он приветственно кивнул, и, будто из последних сил набрал себе стакан воды, едва держа руку на весу. Трандуил от нечего делать, тоже набрал себе воды и с жадностью принялся пить. Маленький Эраст вдруг закричал из-под стола: — А почему скатерть мокрая? Трандуил предательски подавился и зашёлся назойливым кашлем. Дядя Ронд, то ли не расслышав, то ли не поняв английского, переспросил у Трандуила удивлённо: — Что он такого говорить? Трандуил, откашлявшись, ответил, утирая губы: — Сказал... Что... Что он весь вспотел, и хочет помыться. Ронд, пытаясь разобраться, склонил голову вбок: — Он хотеть ванна? — Да, он хотеть ванна... — облегченно выдохнул мужчина. Мистер Ронд едва удержался, чтоб не взвыть в голос, и схватился руками за виски: — Mon Dieu... Ces putains d'enfants m'ont tellement fatiguée... И с этими словами, он отправился ловить Эраста по всему залу, не обращая внимания на его крики о том, что мыться он совсем не хочет и, что сказал он совсем не то. Трандуил же поспешил скорее подняться наверх. Дверь за ним отрывисто захлопнулась, закрыв за собой и сдавленные, по-детски глупые смешки. *** Уже поздним вечером, когда дом вновь наполнился людьми, в обеденном зале заиграла музыка. Как и вчера, семья принялась ждать новых гостей и накрывать на стол. Тётушка Идриль немного задерживалась, потому подготовку к ужину начали без неё. Она отправилась на вокзал, куда с минуты на минуту должны были прибыть весьма важные лица. Мадам Ладрэн и мистер Кэйнер приехали в седьмом часу. Они застали месье Кирдана и Ронда на кухне за готовкой, чему забавно удивились, но, вскоре поспешили присоединиться, а заодно озвучить все результаты деловой встречи. Мадам Ладрэн несколько раз спросила о Леголасе и где же он пропадает. Мистер Ронд отвечал ей непринуждённо: — Он беседовать с oncles Thránduil на втором этаж. Должен они скоро спускаться. А она сводила брови недовольно. И пока она упивалась своим негодованием, на маленьком балкончике в кабинете матери Идриль, всё, наконец, прояснилось. Всё встало на свои места своим естественным чередом. Всё приобрело краски и жизнь. И всё наконец стало понятным. — То есть она действительно умерла при родах?.. — Да, Леголас... Её предупреждали об этом, но она отказалась кого-либо слушать. Она очень тебя любила... А я... Я просто испугался и... Мужчина стоял поодаль от Леголаса, облокотившись плечом о ярко выкрашенный косяк. Стоял уставшим, немного виноватым, но всё же очень счастливым. А Леголас, свесив ноги между перилами, сидел на прохладном полу, устланому коротким и пушистым ковриком. Он быстро взглянул на отца и посмел оборвать его незаконченную речь: — Не говори так! Я же знаю, из-за чего тебе пришлось меня оставить. — и потом поправился. — Теперь знаю... Трандуил сердобольно вздохнул: — Я всё равно боялся, мой мальчик. Очень боялся и очень любил... Леголас осторожно повернулся к нему, уложил свою ладонь ему на колено и тихо сказал: — Но теперь всё хорошо, пап... Трандуил присел рядом и перехватил его руку. — Теперь мы вместе, папа... Мужчина не смог сдержать улыбки и быстрого порыва мелких слёз. Он протёр влажные глаза и нежно поцеловал ладонь Леголаса в своей руке. Так сложно было объяснить ему всё, что с ними произошло, даже самому себе. Так скоро и быстро, как удар молнии, но так шумно и протяжно, как раскат грома. Леголас оказался настолько умным и понимающим, что ему не пришлось почти ничего растолковывать. Достаточно было рассказа тётушки Идриль, нескольких часов одинокого размышления и папы, который уже окончательно внёс в ситуацию всю ясность. Леголас чувствовал то же, что и его отец. Они слишком хорошо понимали друг друга. Возможно поэтому, могли испытать то, что другие родители и дети между собой не позволяли. Но им было уже всё равно. Они уже нашли друг друга. Они уже нашли семью. Настоящую семью. — Леголас, мальчик мой... — вдруг прошептал Трандуил, чуть отстранившись. — Могу я попросить тебя кое о чём? Леголас согласно закивал головой: — Конечно, о чём? Трандуил, нахмурившись, начал подбирать слова: — Я прошу тебя, Леголас... Пожалуйста, не дочитывай "Лолиту". Её финал тебе ни к чему, поверь... Юноша озадаченно взглянул на отца, но всё же повиновался: — Хорошо... Не буду... — Отлично... Не за чем было спрашивать "почему ему не следовало бы этого делать?". Леголасу это попросту не нужно. Никакая "Лолита" ему целиком и полностью уже нужна не была. И не только потому, что его странные желания осуществились. А потому, что события "Лолиты" отражали совсем другую действительность. Совсем не ту, которую Леголас увидел в своей жизненной ситуации. Нельзя было сравнивать "Лолиту" и его. Тайная книга отныне останется пылиться на стеллаже за ненадобностью. И, Леголас, этому был даже рад. Около дома загудела и остановилась машина. Трандуил приподнялся к перилам и немного перегнулся вперёд. Из автомобиля вышла Идриль и ещё несколько человек. Трандуил кивнул в их сторону и Леголас понял его жест. Входная дверь весело отворилась, и Идриль поторопилась скорее пройти в дом. Осторожно сняв свою миниатюрную пурпурную шляпку, её взгляд привлёк едва заметный бугорок на ковре. Прищурившись, она осторожно присела, и отогнув махровый край ковра, обнаружила там сбившуюся связку ключей. На брелоке была выгравирована аккуратная буква "Т". Она, ещё не зная, как оценить данную находку, поспешила на кухню с расспросами. Ей отвечали тем же, чем и некогда Ладрэн. И тогда, уже полностью убедившись в своих мыслях, она облегчённо вздохнула, села на кресло прямо в вечернем кардигане, и спрятав лицо в лаечных перчатках, тихонько, но радостно заплакала. Мадам Ладрэн, потупив взгляд, задумчиво закурила и присела рядом, чуть похлопывая ей по плечу в приободрение. А наверху, на маленьком балконе, куда задувает южный ветерок, разнося душистый аромат опавших роз, лишь для двух людей наступил долгожданный, своим светом и прохладой, рассвет. И ни надвигающаяся к небу ночь, ни шум громких сверчков и не музыка первого этажа, уже не заглушит их личный рассвет. Уже ничто. Уже никто. — Так что же дальше, папа?..