*
— Мааам, Хьюго забрал мою куклу, а я хочу поиграть с ней! — Держу пари, только потому что он решил поиграть этой же куклой. — Гермиона вздохнула. — Хьюго, выбери другую куклу. — Нет, я хочу эту! — Роуз, будь взрослее и позволь ему немного поиграть с куклой. А мы с тобой можем заняться чем-нибудь веселым. — Нет, она моя! — Ну серьезно. У вас двоих, достаточно игрушек, чтобы открыть магазин, и вам всегда приходится ссориться из-за одной или другой? Хьюго, отдай куклу обратно. Вместо этого мы вдвоем испечем имбирное печенье. Роза уронила куклу, которую Хьюго выпустил при упоминании о печенье. — Я тоже хочу печь печенье! — Нет, ты хотела куклу, так и играй с ней. — Я же не знала, что мы будем печь печенье! — Разве я только что не сказала, что мы могли бы... — Громкий стук в дверь прервал ее. — О, слава звездам, — пробормотала Гермиона себе под нос, направляясь ко входу. Однако звезды сочли нужным поиздеваться над ней. — Малфой, — сказала она, все еще раздраженная. — Чем обязана...? Он одарил ее сардонической улыбкой, которая показала ей, что он прекрасно понимает, как ему рады. — Это скорее чрезвычайная ситуация, — сказал он. — Меня вызвали, а Скорпиуса не с кем оставить, и я вспомнил, что ты... милая. Не обращая внимания на то, что из его уст быть милой звучало как что-то плохое, Гермиона поняла, что Скорпиус стоит рядом со своим отцом и выглядит настороженным. — Я думала, что у тебя есть персонал для такого рода вещей, — ответила она. — Я мог бы просто оставить его одного. С ним же ничего не случится в течение нескольких часов, верно? Гермиона бросила на Драко злобный взгляд и обняла Скорпиуса. — Чувствуй себя как дома, любимый, пока я поговорю с твоим отцом. Она подождала, пока мальчик не вошел внутрь и не оказался вне пределов слышимости, прежде чем высказать: — У тебя действительно хватает наглости прийти сюда, Драко. — Да. Но я знал, что могу на тебя положиться. — Просто... уладь свои срочные дела, а потом приезжай и забери его. — Она закрыла дверь, не заботясь выслушивать его дальнейшие речи.*
— Он мне не нравится, — громким шепотом сказала Роуз своей маме. К счастью, Скорпиус не мог этого услышать, так как Хьюго еще громче показывал ему каждую игрушку в их комнате. — Не имеет значения, нравится он тебе или нет, — ответила Гермиона. — Просто поиграй с ним. Вероятно, у него не так уж много друзей. Роуз отстранилась с обиженным выражением лица. — Я сказала, что он мне не нравится, а не то, что я не стала бы с ним играть. Затем она бросилась за своим братом. Вскоре после этого они все вернулись в комнату, Хьюго и Роуз громко болтали, чтобы заглушить друг друга, а Скорпиус выглядел настороженным. — Хьюго, Роуз, идите умываться, — скомандовала Гермиона. —Никаких грязных рук или лиц, когда мы будем печь. Этого было достаточно, чтобы заставить их замолчать и пуститься в бега. Затем она наклонилась к Скорпиусу. — Не хочешь испечь с нами имбирное печенье? Он напустил на себя надменный вид и надулся. — Дома у нас на кухне работает шеф-повар. Мы сами не готовим печенье. — Печь весело. Его глаза блеснули. — А еще у меня больше игрушек, чем у вас. И они побольше. — Мхмм. — И я не такой громкий, как они. Я мог бы пойти с папой. Они бы меня даже не заметили. — Не сомневаюсь. Но это звучит ужасно скучно, всегда быть таким тихим и взрослым. Он, наверное, подумал, что здесь тебе будет веселее. — Почему? — Мальчик выглядел искренне озадаченным. — С другими детьми играть интереснее. — Я привык играть один. Ну, была одна няня, которая раньше была очень мила со мной и много играла. Папе тоже нравилось с ней разговаривать, хоть он и никогда не разговаривает с прислугой, а маме она была безразлична. — Держу пари, так и есть. — Мама уволила ее. Сказала, что она пыталась что-то украсть. Воровать - это плохо. Ты ведь не стала бы воровать, правда? — Нет, — тихо ответила Гермиона. — Я бы не стала воровать. Она решила поднять ему настроение и улыбнулась. — Но я могу показать тебе, почему печь - это весело.*
Через несколько часов кухня выглядела так, словно по ней пронесся торнадо. Мука, тесто, грязные формочки и прочая утварь были разбросаны по всей кухне вперемешку с разводами разноцветной глазури. Трое счастливых детей наносили последние штрихи на имбирное печенье в форме людей, северных оленей, звезд, сердечек и всего остального, для чего у них были формочки. Хьюго с очень сильной любовью к зеленому цвету, Роуз - скорее со вкусом, чем с художественной проницательностью, а Скорпиус - с почти тревожной потребностью в совершенстве. — А теперь мы можем попробовать, мам? — спросил Хьюго. — Ты знаешь правила, — ответила Гермиона. — Мы не едим, пока не устраним беспорядок. — Но я устал, — заныл он. — Я столько испек. Видишь, я едва могу поднять руки! — сгорбился и попытался изобразить крайнее переутомление. — Да, и правда, — сказала Гермиона, кивая. — Может быть, нам стоит отказаться от печенья и сразу лечь спать? — Нет! — и Роза, и Хьюго немедленно возразили. Скорпиус не вмешивался, а просто выглядел смирившимся. Ни один шестилетний ребенок не должен быть настолько спокоен перед лицом потери печенья. — Тогда начинаем уборку. Сейчас же! — Гермиона хлопнула в ладоши и наблюдала, как ее собственные дети бормочут и хнычут, медленно выполняя свои задания, а Скорпиус смиренно делал то, что ему скажут. — Очень хорошо, Скорпиус, — похвалила она, но не получила той реакции, которой ожидала. Он просто пожал плечами. — Если взрослый говорит тебе что-то сделать, ты это делаешь. Если ты этого не сделаешь, тебя накажут. — Здесь мы наказываем кого-то только в том случае, если он очень плохо себя ведет, — сказала Гермиона. — Ущипнуть меня было нехорошо, — заметила Роуз. — Наступить на ногу своему гостю, потому что ты хотела его нож, было еще хуже, — напомнила ей Гермиона. — Он не мой гость. — Он гость в этом доме, и это делает его и твоим гостем тоже. Возьми Хьюго и немедленно умойтесь. Скорпиус просто наблюдал за этим обменом репликами, а затем тихо последовал за Роуз.*
К тому времени, когда Драко наконец появился, детям уже давно пора было ложиться спать, и Гермиона как раз собиралась их укладывать. Когда она открывала дверь, налетел порыв ветра, и дверь ударилась о стену, напугав детей. Драко поспешил внутрь, и Гермиона закрыла дверь так быстро, что, снова хлопнула ею, и этот шум заставил Хьюго захныкать. — Роуз? — позвала она. — Да, мамочка. — Через открытую дверь в гостиную они могли видеть, как Роуз послушно отложила свою "деткую книжку" и подошла обнять своего младшего брата. — Теперь я понял, иногда удобно иметь двоих, — прокомментировал Драко. — Я уверена, это не так удобно, как дом, полный прислуги. — Она провела его из маленькой прихожей в свою гостиную, где Скорпиус уже поднялся на ноги. — Скорпиус, разве ты ничего не хочешь показать своему отцу? Скорпиус немного потоптался на месте, но затем, наконец, кивнул и пошел за печеньем, которое специально отложил в сторону. Это была рождественская елка из имбирного печенья, на которой желтой глазурью нарисована звезда, зеленой очерчены ветви, а маленькие красные и синие шарики были украшениями. Гермиона очень хвалила его за это печенье, и он не хотел, чтобы кто-нибудь еще прикасался к нему. Драко в некотором замешательстве взял печенье, а затем несколько секунд тупо смотрел на него, прежде чем сказать: — Звезда кривая. — Я же тебе говорил! — Скорпиус уставился на Гермиону. Гермиона изобразила на лице улыбку. — Я уверена, что ему нужна минута, чтобы собраться с мыслями после прогулки в такую мерзкую погоду. Ты продолжай читать с Роуз, а мы с твоим отцом минутку поговорим на кухне. — Она схватила Драко достаточно сильно, чтобы, как она надеялась, причинить ему боль, и потащила на кухню. — Хм, — сказал он, когда хорошенько разглядел ее лицо. Его тревога, казалось, только усилилась, когда она закрыла за ними дверь. Хорошо. Она была в ярости. — Во имя Мерлина, что, по-твоему, ты делаешь? — зашипела Гермиона. —Твой сын показал тебе что-то, что ему очень хотелось, чтобы ты увидел, и все, что ты можешь ему сказать, это то, что это криво? Ты хочешь причинить ему боль? — На самом деле, я не думаю, что один маленький комментарий... — Один маленький комментарий? Это не один маленький комментарий, это все! Я только что познакомилась с ним и могу сказать, что что-то очень не так. Боже мой, неужели так трудно проявить к ребенку немного привязанности? — Если я не научу его делать хорошо, как он научится? — Я совершенно уверена, что он может счастливо прожить всю жизнь, так и не научившись украшать печенье в соответствии с твоими стандартами. И ты ничему не научишь ребенка, подрывая его уверенность в себе при каждом удобном случае! Драко поднял руки. — Я сдаюсь, Мир? — Нет, и не надейся. Ты привел сюда это бедное, маленькое, одинокое создание и ожидаешь, что я буду тихо сидеть в стороне, пока ты продолжаешь... — Нет, на самом деле я скорее надеялся, что ты знаешь, как его исправить. Гермиона открыла рот, а затем снова закрыла его. — Что? — Я явно не знаю, что делаю. Я знаю, ты не хотела, нашего присутствия, но, видя, какими счастливыми выглядели твои дети на днях, я надеялся, что ты сможешь объяснить мне, почему мой сын такой несчастный. О, и мне нужна была няня, пока я делал все возможное, чтобы не дать каким-то амбициозным мерзавцам узурпировать большую часть моей компании. Он улыбнулся, и на секунду Гермиона всерьез задумалась о том, чтобы ударить его сковородкой по голове.*
— Ладно, Скорпиус, пора уходить. Дай я только заверну это... — Драко аккуратно завернул печенье. Ему было приказано быть вежливым с сыном, пока Гермиона укладывает своих собственных детей спать. Он знал, что перечить лучше не стоит. — Не имеет значения, — сказал Скорпиус. — Оно уродливое. Драко бросил на Скорпиуса свой самый надменный взгляд. — Вот еще. Малфои не делают уродливых вещей. — Ты сказал, что звезда кривая, — услужливо подсказала Роуз с порога, прежде чем ее мама резко потребовала, чтобы она вернулась к чистке зубов. — Так и есть. И в этом, как оказалось, часть её очарования. Единообразие действительно имеет тенденцию приедаться. К этому времени Скорпиус покраснел и снова переступил с ноги на ногу. —Ты просто должен это съесть, — пробормотал он. — Нет, пока я не покажу шеф-повару. Скорпиус разинул рот. —Ты не станешь! — Конечно, покажу. И ему это понравится, если он ценит свою зарплату. А теперь надевай пальто, я думаю, нам лучше перестать беспокоить миссис Уизли. — Я сделал что-то не так? — Нет, скорее это был я. — Когда? — Всегда. — Ты извинился? — Что я сделал? — Миссис Уизли сказала, что простит все, что угодно, если извинения будут искренними. Она также сказала, что большую часть времени Хьюго и Роуз извиняются, потому что искренне не хотят, чтобы их наказывали. Драко ухмыльнулся. — Похоже, ты повеселился. Скорпиус пожал плечами. — Я хочу снова поиграть здесь. — Ты и правда хочешь, не так ли? — Да. Роуз и Хьюго ужасно шумные, но с ними очень весело. А миссис Уизли очень милая, она даже не наказывала меня, когда я плохо себя вел. — Ты плохо себя вел? Скорпиус скорчил гримасу. — Папа! — Хорошо, собирайся пойдем... — Снаружи донесся громкий скрежет, за которым последовал глухой удар, от которого задребезжали окна. — Эм. Я думаю, нам придется аппарировать. Скорпиус побледнел. — Я не хочу! В дверях гостиной появилась Гермиона. — Не хочешь чего? — Тебе придется, только в этот раз. — Нет! — Скорпиус! — Драко уставился на него. — С каких это пор для меня “нет" - это приемлемый ответ? — Что происходит? — спросила Гермиона. — Папа говорит, что мы должны аппарировать. — Скорпиус был близок к слезам. — Мне от этого становиться очень плохо. — Конечно, тебе бывает плохо, любимый. Возвращайся в дом. Скорпиус, не колеблясь, сделал так, как велела Гермиона, и Драко нахмурился. —Ты бы предпочла, чтобы я повел его домой в такую погоду пешком? — Он указал на ближайшее окно, и в ответ завыл ветер. — Нет, похоже, это небезопасно. — Мы можем просто… — Маленьких детей не следует заставлять аппарировать. В комнате Роуз есть дополнительная кровать, а один из ее кузенов оставил пижаму, которая, возможно, немного велика Скорпиусу, но сослужит свою службу. Кроме того, у меня несколько упаковок новых зубных щеток. — У тебя... зачем? — В этот дом входит и выходит бесконечная вереница детей. Это одна из привилегий родства с Уизли. Я уложу твоего сына спать. — Не дожидаясь ответа, она исчезла вслед за Скорпиусом, оставив довольно смущенного Драко.*
— Итак... Я заберу его утром? — Драко хмурился отчасти в замешательстве, отчасти с раздражением на Гермиону, когда она вернулась. — Сними свое пальто. — Похоже, тебе очень понравилось указывать мне, что делать. — Твоему сыну всего шесть лет, и он едва знает нас. Он может испугаться, проснувшись в незнакомом доме, не обнаружив тебя. — Я не думаю, что это поведение для него характерно. Гермиона стиснула зубы. — Ему шесть. Это совершенно точно ему присуще. Завтра мы будем делать рождественские украшения. Возможно, ты мог бы сделать что-нибудь со Скорпиусом, чтобы повесить у себя дома. Кажется, ему особенно нравятся шишки, которые мы собрали на днях. — Ты серьезно просишь меня остаться на ночь? — Мы взрослые люди. Мы можем спать в одном доме. — Мы взрослые люди с прошлым. — Не сексуального характера. — Ты права. Как глупо с моей стороны. Как я мог подумать, что это может быть неуместно? — Он демонстративно сбросил пальто и плюхнулся в ее любимое кресло в пародии на расслабление. — Ты тот, кто появился здесь и попросил меня присмотреть за твоим сыном. Я вряд ли думаю, что это еще больше усложнит ситуацию. — Тебя обременила моя просьба? — Казалось, он был искренне удивлен. — Я считаю, что с твоей стороны было в высшей степени несправедливо привезти его сюда и загнать меня в угол, заставив присматривать за ним. — Я и не думал, что это доставит столько хлопот. Из... вини. — Он нахмурился. — Ты не привык к таким словам, не так ли? — Нет. Но Скорпиус сказал, что оно заставит тебя простить меня. — — Он хороший парень. — Смотри! Он тебе нравится! — Да. Но он слишком похож на тебя. — Казалось, у него не нашлось ответа на это, и она продолжила: — Ты можешь лечь в спальне, простыни свежие. — Ты же на самом деле не ждешь, что я займу твою спальню, не так ли? — Не строй из себя джентльмена, Драко. Я знаю, что это не так. — Твой диван выглядит достаточно удобным. — Внешность может быть обманчива. — Тем больше причин, по которым тебе не следует спать здесь, внизу. Как ты будешь контролировать этих двух нарушителей спокойствия, если не выспишься? — Как ты будешь контролировать своего? — она оставалась невозмутимой. — Ты шутишь, да? — К сожалению, да. Этот мальчик слишком робкий. — Робкий... на самом деле я никогда раньше не слышал, чтобы это слово использовали применимо к моему сыну. — Да, хорошо, тогда скажи мне, какое еще слово использовать для описания ребенка, который постоянно подавляет свои естественные реакции, потому что до смерти боится быть наказанным или, что еще хуже, разочаровать тебя. Он поморщился. — Тем больше причин для моей бессонницы. — Ты выглядишь так, будто их у тебя этих причин и без того предостаточно. Легкий румянец разлился по его щекам, и он уставился на нее. — Как ты узнала? — Раньше я знала тебя очень хорошо, и ты не так уж сильно изменился. Казалось, ему не хотелось признавать это, но потом он наконец вздохнул и кивнул. — После того, как Астория ушла, стервятники кружат вокруг, рассчитывая на то, что я буду слишком отвлечен, чтобы охранять свое состояние, и вдобавок ко всему я, похоже, не в состоянии сделать своего единственного сына счастливым, что бы я ни делал. Что, если в конце концов он начнет совершать глупые, опасные поступки, чтобы что-то доказать? Гермиона подошла и положила руки ему на плечи. — Иди в спальню, Драко. — Я не могу, Гермиона. Ты и так отнеслась к нам лучше, чем мы заслуживаем. — Отлично. Тогда ты не оставляешь мне выбора. Мы пойдем туда вместе. — Мы что? — Не нужно выглядеть таким испуганным. У меня есть вполне приличная бабушкина ночная рубашка, украшенная отвратительными цветами и бантами, которую я надену сегодня вечером. А моя кровать достаточно широкая для одного взрослого, троих детей, кошки и иногда одной-двух собак. Я не понимаю, почему бы нам двоим не поместиться там, где есть много свободного места. — Большая кровать для одинокой женщины. — Для матери-одиночки иногда это скорее необходимость. Он настороженно посмотрел на нее, но как раз в тот момент, когда она подумывала пригрозить лечь спать на полу, пока он не согласится на единственное, что имело смысл, он подчинился.*
Мир Гермионы был наполнен ощущением света. Кто-то окутал ее коконом блаженного тепла, и она парила, впитывая все это. Время от времени легкий ветерок касался ее щеки или шеи, и она покрывалась мурашками, но это только заставляло ее еще больше наслаждаться этим ощущением. — Мама? Мааам... МАМА! Гермиона, вздрогнув, проснулась и в замешательстве уставилась на свою дочь, которая сочла нужным крикнуть ей прямо в лицо. — Что? — прохрипела она. —Он наш новый папа? После еще одного смущающего момента Гермиона поняла, что каким-то образом прижалась к Драко, и это он был источником тепла, которое она чувствовала. Она поспешила высвободиться, с некоторым раздражением осознав, что он все еще спит. Это и к лучшему, поскольку ее ночная рубашка каким-то образом задралась до талии, и она не могла утверждать, что их нынешняя поза была приличной или уместной в данной ситуации. Прежде чем ответить, она прочистила горло. — Нет, конечно, нет. — Я же тебе говорила, Скорпиус! — Роза была воплощением триумфа. Скорпиус хмурился, явно не убежденный, и ему похоже не нравилась идея сводной семьи. Гермиона попыталась незаметно стянуть ночную рубашку вниз, но потерпела неудачу, когда Хьюго бросился на нее, прыгая вверх-вниз, пока она не поймала его под своим одеялом и не прижала к себе. Казалось, что вся эта суета наконец-то привела Драко в чувство, но Гермиона не осмеливалась даже взглянуть на него. — Я знаю, что делают взрослые, когда у них совместная ночевка — провозгласила Роза. — Нет! — Гермиона прочистила горло. — Я имею в виду... нет. Мы просто спали. Как очень уставшие друзья, которые делили очень большую кровать. — Откуда маленькой девочке знать все это? — пробормотал Драко, едва проснувшись, садясь и протирая глаза. —У нее есть кузены, — со вздохом ответила Гермиона. — Старшие кузены. — Ясно. — Он посмотрел вниз на хихикающего Хьюго, прижимающегося к Гермионе. — Так обычно начинается твой день? — Нет. Обычно крики начинаются только за завтраком. При этом напоминании оба ее ребенка громко напомнили ей, что на самом деле они оба голодают и умрут, если их не накормить сию же минуту.*
Завтрак прошел без каких-либо серьезных происшествий, а затем Гермиона достала все материалы для украшения, которые она купила и собрала со своими детьми за последний месяц: очищенные и высушенные сосновые шишки, листья, ягоды, шелковые цветы и ленты, а также стальную проволоку, клей, ножницы, лак и различные другие инструменты для творчества и поделок. — Это выглядит... сложно, — прокомментировал Драко. — И к тому же немного опасно. — Все в порядке. Я помогу тебе с ножницами, чтобы ты не порезался, — сказал Хьюго, и Гермионе пришлось подавить смешок. Взгляд, брошенный на нее Драко, наводил на мысль, что она не очень хорошо постаралась скрыть свое веселье. Это также наводило на мысль о чем-то еще, о чем-то, что заставило ее быстро повернуться к нему спиной и заняться собой. Отстраненное выражение его лица, когда она, наконец, оглянулась на него, странным образом заставило ее почувствовать сожаление. С помощью вдохновения из книги, чуточки воображения и, когда все остальное не помогало, немного волшебства, чтобы связать концы с концами или сделать то или иное украшение более интересным, и они получили массу удовольствия. Скорпиус был полностью сосредоточен на следовании определенному шаблону и, казалось, почти не замечал никого другого. Драко настоял, чтобы именно он взялся за острые концы стальной проволоки, но в остальном позволил Скорпиусу сделать это самому. К концу дня Скорпиусу удалось сделать два прекрасных венка в виде сердечек из сосновых шишек. — Они очень красивые, — сказала Гермиона довольному мальчику. — Тебе следует повесить их у себя дома. Скорпиус кивнул. — Один для папы. Гермиона улыбнулась. — А другой? — Другой для... для моей мамы... — Он уставился на стол. Драко вздохнул. — Я уже говорил тебе, Скорпиус. Я не знаю, где она. — Действительно? — Гермиона не могла не спросить. Драко одарил ее самоуничижительной улыбкой. — Она не хочет, чтобы ее нашли. Я уверен, что меня обвинили бы в убийстве, если бы она не появилась у своего адвоката. — Мне все равно, — настаивал Скорпиус. — Это для мамы. — Не волнуйся, — сказала Гермиона, поднимая венок. — У меня связи получше, чем у твоего отца. Я позабочусь, чтобы его доставили к двери твоей мамы как раз к праздникам. — Слушай, Гермиона, ты не обязана... — начал Драко, но Гермиона перебила его. — О, поверь мне, я это сделаю.*
Буря давно утихла, и после того, как Малфои отправились домой, Гермиона некоторое время не видела ни одного из них. Прежде чем они ушли, она зашла так далеко, что обмолвилась Драко, что он мог бы позволить няне Скорпиуса иногда приводить его поиграть, но он этого не сделал. Она тщательно упаковала венок и отправила его. Она была послом в волшебном мире, большую часть своей взрослой жизни и одним из преимуществ было то, что в ее сети контактов практически не было дыр, она была абсолютно уверена, что подарок найдет пропавшую мать в течение нескольких дней. Покинуть дом, где ты была несчастна - это одно, а оставить несчастного ребенка без возможности связаться с тобой - совсем другое. Астория могла убежать, но она никогда не смогла бы спрятаться от Скорпиуса до тех пор, пока У Гермионы было право голоса в этом вопросе.*
Прошло десять дней, и она, наконец, снова увидела Драко. Снега все еще не было, но в то утро был мороз, отчего ее дети были необъяснимо взволнованы. К счастью, это больше не было проблемой Гермионы, поскольку настала ее долгожданная очередь отдохнуть несколько дней в отпуске, пока ее дети были в гостях у родственников. Она воспользовалась возможностью совершить приятную, тихую прогулку по лесу и, к своему удивлению, наткнулась на Драко, сидящего на скамейке. Когда она приблизилась, он вздрогнул и выглядел почти смущенным. — Привет, Драко. Он выпалил: — Астория объявилась. Но держу пари, ты это предвидела. Гермиона присоединилась к нему на скамейке, уже готовясь к непростому разговору. — Не могу сказать, что предвидела что-то подобное. — Она надеялась, что это ради Скорпиуса. И все же это было нелегко. — Скорпиус такой... счастливый. Оказывается, все, что ему было нужно, - это его мама. — И это тебя удивляет? — Нет. — Он вздохнул и отвел взгляд. — Ты дала ему то, чего не смог дать я. — Чепуха, все, что я сделала, это передала сообщение. — Да... что ж... это сообщение все изменило. — Он помолчал, а затем неохотно сказал: — Я знаю Я никудышный отец, поэтому я никогда не понимал, почему Астория оставила его со мной. Он заслуживает лучшего. И все же, учитывая то, как она исчезла... Гермиона отвела взгляд, чтобы скрыть эгоизм своего ответа. — Ты не обязан принимать ее обратно. — Принимать ее обратно? Ты, должно быть, шутишь. Я наконец-то выбрался, я никогда к ней не вернусь. Даже ради Скорпиуса. Голова Гермионы откинулась назад. — Серьезно? Уголок его рта дернулся. —Ты действительно думала, что мы так легко захотим повторить наши ошибки? Чертовски маловероятно. Я не такой добряк, как ты. — Я не такая. — Я повернулся к тебе спиной восемь лет назад. Я даже не сказал тебе в лицо о своем предстоящем браке. Все мои решения были неправильными. И все же ты присматриваешь за моим сыном. — Он не имеет никакого отношения к... к нам. — Есть ли еще "мы"? Я знаю, мне не следует даже думать о тебе, но когда прекрасная ведьма приглашает тебя в свой дом и в свою постель, где она обнимает тебя всю ночь... — Я думала, ты спишь! — Щеки Гермионы мгновенно залились краской. — Я.… я имею в виду... Я даже не осознавала этого... Я не намеренно, клянусь... — Я проснулся посреди ночи, и почувствовал, как твоя приятно округлая попка прижимается к моим… Ее щеки покраснели еще сильнее. — Я думаю, хватит с меня этих образов! — — ...Бедрам. И все, что я сделал, это насладился этим ощущением и снова заснул. На самом деле я настоящий святой. — Очевидно. — Я не могу сказать, что заслуживаю еще одного шанса, но мужчине больно, когда его игнорируют и вежливо не пускают в дом ведьмы на следующий день. — Когда я… — Ты пригласила только сына. Не отца. — Раньше тебя это никогда не останавливало. — Наступает время, когда мужчина должен перестать докучать женщине, которая ему... нравится. Гермиона не смогла сдержать улыбку. — Я тебе нравлюсь? — О чем, по-твоему, я говорю? Что еще хуже, так это то, что ты похоже нравишься моему сыну. Это делает тебя практически неотразимой. Хотел бы я обладать твоим талантом в общении с ним. — Я не знаю, Хьюго очень гордился тем, что ты позволил ему помочь тебе с ножницами. — Ну, очевидно, мне нужен был кто-то квалифицированный, чтобы помочь. Последовала пауза, а затем Гермиона, наконец, сдалась и призналась: — Я была очень разочарована, что так долго не получала от тебя вестей. Когда до него дошли эти слова, он медленно улыбнулся. — Ты серьезно? — Знаешь, что я думаю? — Она вложила свою руку в его и начала переплетать их пальцы. — Нет, что? — Казалось, его больше интересовало то, что она делала, чем то, что она говорила. — Я думаю, что нет правильного или неправильного выбора. Мы просто прокладываем свой путь через этот лабиринт, который они называют жизнью, как можем, и иногда мы ходим по кругу или заходим в тупик, но мы все равно должны двигаться вперед. — И иногда приходится проходить полный круг, чтобы увидеть дорогу? — Именно, — ответила она и притянула его ближе, обнимая.