Заботься о нём

— Заботься о нём.       Это были последний его слова. Последние слова, которые он сказал, глядя на искалеченного душой и телом брата. Сковывая здоровую руку наручником, полицейский всё дальше и дальше уводит его от родной души.       Сейчас не так уж важно куда его увезут, что с ним будут делать и как скоро это произойдёт. Он добился своей самой главной и важной цели: чтобы его родной и единственный близкий человек был в безопасности, в обещанной и контролируемой безопасности. Дэхви прикрыл глаза, стараясь погрузиться хотябы в несколько секундный сон, чтобы вновь увидеть Дэгвана. Увидеть его горящие красные глаза, услышать его голос, прикоснуться к нему..       На сердце скребли кошки, осознавая что, возможно, это была их последняя встреча. Но ему было не страшно умереть, за полностью взятую на себя вину и ответственность из-за совершенных поступков. Страшнее этого было молчание.. Молчание, которое практически всегда присутствовало между ними двумя.       А ведь Го-старший хотел говорить. Хотел говорить много и очень долго. Хотел говорить о своих мыслях, эмоциях, чувствах, планах.. Но не мог. Боялся. Боялся разочаровать и быть отвергнутым последним кто у него есть.       Как на зло, даже сейчас его планы не хотят сбываться. А ведь он просто хотел поспать, чтобы снова увидеть во сне лицо брата.

Спустя несколько часов

— Господин Го Дэхви, у вас есть право.. — На адвоката.. — безразлично кивает. — Я помню.       На этом его оставляют, закрывая в камере, дабы дождаться начала суда. Хоть Го уже в курсе, что здесь куплено абсолютно всё, начиная с судьи, заканчивая массовкой на стульях, он всё равно должен держать лицо перед камерами каналов, что были доказательствами "реальности" происходящего.       Парню озвучивают несколько вопросов, на которые тот отвечал лишь одной фразой: "Я всё рассказал в видео и репортёрам, добавить нечего". Сейчас он не хочет думать ни над одним из вопросов, его голова и мысли заняты лишь одним - Дэгваном, который всё ещё не пришел в себя и продолжает находится под присмотром в церкви.       По обговоренному сюжету, после обвинения во многих закононарушениях и решению суди о применении смертельной инъекции, на парня надевают наручники и уводят в полицейскую машину, где с репортёрами на хвосте его везут в место, где разыгрывание драмы продолжится, а именно - его казнь.       Переодевшись в выданную робу, Дэхви ведут в комнату, где по центру расположена железная платформа с ремнями, а рядом стоят несколько людей в белых халатах, позади которых находятся различные компьютеры и другие медицинские приборы. Рядом с платформой находится капельница с мутной жидкостью, провода которой ведут в пробирки, что были встроены в верхнюю часть компьютера. Но самой главной деталью этой комнаты была зона представления, где в стене было сделано окно, в котором находились всё, кому дозволено присутствовать.       От последнего приёма пищи Го отказался, и даже не выпив стакана воды намекнул на то, чтобы те скорее приступили к своей работе. Дэхви ложится на платформу, где сотрудники пристёгивают его руки, ноги, и грудную клетку. — Последнее желание? — с презрением спрашивает один из мужчин в микрофон, что находился по ту сторону зеркала обзора. — Я уже выполнил свои желания. — ухмыляется, до последнего стараясь быть хладнокровным и нигде не проколоться. Сейчас важно всё, каждая улыбка, морщинка, трясущиеся палец. Пока на него наставлена камера, надо доигрывать до конца. — Приступайте.       Открыв иглу, что была проводом прикреплена к капельнице, один из белых халатов прокалывает ею кожу на запястье Го, попадая чётко в вену. Жидкость начинает медленно течь по трубкам, пока и вовсе постепенно начинает проникать в организм парня. С каждой секундой он начинает терять сознание, его веки тяжелеют и Дэхви погружается в сон.       Всё в точности так, как они и обговаривали. Разноглазого прокапали снотворным, пару часов он поспал, пока под соответствующие программы, на общее обозрение камер, кардиограмма показала остановку сердца. За это время сценарий двигали без его участия. Успели подстроить кремацию и окончательно объявить по всем федеральным каналам о смерти одного из братьев Го.       А уже в это время спящее тело перевозили на пароме в другой штат, где опять же его место было проплачено.       Дни летели очень медленно. Коротать время удавалось лишь за чтением книг, или драками в столовой, которые парень иногда затевал сам, из-за длинного и начитанного языка.       Ждать было самым нелюбимым его занятием, но, Душик дал ему все гарантия, что с братом всё будет хорошо, а его самого на пару месяцев отправят в колонию, отмывать все грехи, помогая в местной цервки. — Го Дэхви! — стучит по камере дубинкой. — На выход, к тебе приехали.       Удивленный парень поднимается с кровати, подходя спиной к решётке, дабы его руки сковали наручниками и вывели из коробки.       Пока разноглазого вели, нагнув раком и схватив за наручники, Го думал о том, кто же мог к нему приехать. Неужто он кому-то понадобился и сейчас встретится с каким-нибудь председателем, якудзой из прошлого или, что ему больше всего не хотелось, - с Душиком. А не хотелось видеться с последним по одной простой причине: он не хотел знать новостей. Никаких. Совершенно никаких. Они дали друг другу обещание, договорились и Дэхви уже внёс свою плату. И если этот крашеный придурок придёт сюда, и сообщит ему хоть что-то про его брата - он просто не выдержит.       Но как только брюнета приводят в зал переговоров, руки освобождаются от железяк, позволяя нормально сесть на стул, поднимая голову к прозрачному стеклу.       Сердце замирает, в ушах гудит, а в глазах будто начинают появляться темные пятна.       Го не верит.. Ему кажется всё это сном. О таком он даже и подумать не мог.       Перед ним, по ту сторону стекла, держа в руках телефон, сидел обмотанный бинтами Дэгван. По его глазам было прекрасно видно, что те вот вот моргнут и парень увидит влагу, стекающую по впалым щекам.       Дрожащей рукой беря телефон, разноглазый прижимает его к уху, слыша тяжёлое дыхание собеседника. — Это правда ты? — дрожащим голосом, всё ещё не веря глазам.       Заметно похудевший, на инвалидной коляске, с бандажом на шее и почти весь в бинтах и пластырях. Ему так хотелось помочь. Так хотелось быстрее вылечить его всеми возможными и безболезненными средствами. — Как ты? — даже через плотное стекло брюнет видит слёзы брата, что всё ещё застыли в его глазах. — Нормально. — не зная что ответить, выдает тот. Дэхви не хочет беспокоить этим своего брата. Не хочет, чтобы тот волновался и переживал за него. Не хочет, чтобы тот опять ввязывался в какие-то договоры и новые проблемы. Хватит. С них хватит. — И давно это нормально стало у нас нормальным? — хмыкает, видя всю боль и тоску в радужках разного цвета. — Да, наверное. — кивет, так и не осмеливаясь взглянуть в красные глаза брата, поскольку знает, знает себя и знает то, что не сдерживая эмоции мгновенно заплачет, задыхаясь от собственной беспомощности и никчёмности. — Эй, Дэхви-я. — окликивает, ища зрительный контакт. — Взгляни на меня. Неужели, я настолько плохо выгляжу, что без слёз не взглянешь? Или переживаешь, что тебя может вырвать на стол? — Ты всегда для меня был прекрасен. — шепчет, в надежде, что это прозвучало максимально невнятно. Но у младшего хороший слух, как и очень чуткий сон. — Тогда взгляни на меня. Подними глаза. — настаивает. — Я не могу.. — сжимает губы, бегая глазами по столу. — Го Дэхви-я! — кричит, не стесняясь посторонних лиц. — Подними свои чёртовы глаза на меня!       Крепко зажмуриваясь, брюнет поднимает голову, медленно открывая глаза. Из глаз начинают течь слёзы, когда старший видит такую же картину напротив.       Вот он. Здесь рядом, через стекло. Сидит и смотрит на меня, такого же в синяках и ссадинах. Только глаза его намного печальнее, а сердце переживает еще большую боль. — Почему ты взял всё на себя? — старается не показать слабость в голосе. Внешнего вида вполне достаточно.. — Я не мог иначе. — в голову лезут все воспоминания, что тот видел собственными глазами: насилие, изнасилование, угроза жизни. Дэхви даже не думал о том, чтобы хоть какую-либо из вещей свалить на родного брата. — Дэхви-я, я должен тебе кое-что сказать.. — выдыхает, вытирая влажные глаза. — Всякий раз, когда я смотрю в твои глаза, при виде собственного отражения в них, меня тенят блевать. — Что.. — Тогда в переулке, — перебивает. — я сделал выбор не в твою пользу только потому, что я хотел позаботиться о тебе. Позаботиться о твоей безопасности, оставляя тебя одного. Я рассчитывал на депрессию и твою изоляцию от мира, где я бы потом нашел тебя, когда проблемы были бы окончательно решены. — Но я снова всё прое.. — хмыкает. — Нет. — изучает новый внешний вид близнеца, который уже совершенно не похож на прежнего Дэхви. — Это я всё проебал. Это я всё запорол. И тогда, когда приехал на похороны к отцу Пильвона, и тогда, когда оставил тебя в переулке. И даже тогда, когда позволил тебе остаться несколько месяцев одному, находясь в отключке. Это всё произошло по моей вине. Я просто хотел жить лучше. Я хотел, чтобы мы жили лучше. — Дэгван-а.. — Я всегда хотел прыгнуть выше головы. Хотел власти, денег, уважения. Но в итоге, из-за своих же желаний, с переломом ноги и шеи сижу в инвалидном кресле. — горько ухмыляется, вспоминая все свои проёбы и разы, когда подвергал себя и брата смертельной опасности. — И причина, по которой я всё ещё жив - это ты, Дэхви-я. Всё, что мне нужно было делать, это просто слушать тебя. Возможно, всего бы этого вообще не было.       Так хотелось обнять, прижать к себе и долго не отпускать. Поговорить обо всем. О том, что так долго таилось на сердце и душе. О том, что так глубоко скрывалось под различными масками.       От вновь застилающей пелены в глазах Го-старший прикладывает ладонь к стеклу, надеясь через толстое стекло хотябы представить тепло брата. В ответ тот делает такой же жест, не меньше желая прикоснуться к парню. — Время. — говорит надзиратель, поднимая Дэхви со стула. — Нет, — ошарашенно смотрит на наручники, в которых снова окажется Дэхви. — ещё одну минуту! Прошу! — Я люблю тебя, Дэгван-и. — выронив трубку по щекам текут слёзы от боли, что вновь им придется разлучиться на некоторое время. А у того замирает сердце, не сколько от вида, что брата скручивают, сколько от сказанных слов. — Я вытащу тебя отсюда! — кричит, бья кулаком по столу, пока другая рука всё ещё находится на стекле. — Нет! — слыша это, Дэхви тоже хочет быть услышанным. — Ничего не делай! Просто доверься мне!       Это последнее что слышал Дэгван, перед тем как родную частичку души скрыли за двери железных решёток.       Хорошо.. На этот раз он сделает так, как сказал старший брат. И хоть это и будет не легко, но он постарается ничего не предпринимать и просто ждать. Ведь он тоже должен заботиться о нём..