Itadakimasu

— Знаешь, у нас ведь так никогда и не было нормальных свиданий. Кирю, хмыкнув, переложил телефон из одной руки в другую. — Мне казалось, твой любимый стиль свиданий — это неожиданно наброситься на меня сзади с обнажённым танто. — О, это, конечно, всё прекрасно! — Маджима на том конце провода почти пропел эту фразу; можно было представить, как он мечтательно ухмыльнулся, вспоминая о начале их «отношений». — Но я говорю о другом. Как насчёт совместного ужина? Свечи, цветы, вот эта вся ерунда. — С каких пор такая «ерунда» стала тебя интересовать? — приподнял Кирю бровь. И правда — раньше именно Маджима первый плевался, когда речь заходила о романтике. — Понимаешь, Кирю-чан, годы идут, а ты… — он громко вздохнул в трубку. — Ты теперь появляешься в Камурочо раз в столетие. И я столько с тобой не попробовал… ерунды в том числе! Кирю глянул на календарь. Это самое «раз в столетие» должно было наступить уже завтра — он решился наконец оставить приют под ответственность Харуки на пару дней, чтобы вновь посетить Токио, где у него осталось всё его прошлое, которое он так отчаянно пытался отринуть, но которое всё равно навеки повязано с ним. Побеседовать с Дайго о том, как проходят дела в Тоджо, нанести визит в Stardust, выпить в «Новой Серене» с Дате. И, естественно, встретиться с Маджимой — а уж во что выльется эта встреча, только время покажет, но на всякий случай нужно всё равно запастись хотя бы пластырями. Хотя, похоже, в этот раз нужно брать с собой не медикаменты, а приличный костюм и букет цветов. — Даже после стольких лет для меня загадка, что творится в твоей голове, — проговорил он, чуть улыбаясь и получая в ответ короткое хихиканье. — Я пришлю тебе время и место, Кирю-чан, — сообщил Маджима, закономерно восприняв это как согласие. И напоследок не удержался, чтобы не пригрозить: — Не явишься — оглядывайся на улицах, потому что я буду недоволен! — Как можно проигнорировать такое душевное приглашение, — хмыкнул Кирю.

***

Кирю ещё раз сверил присланный адрес с вывеской гостиницы, перед которой он остановился. Определённо, даже когда речь зашла о «романтической ерунде», Маджима не изменил себе и возвёл всё в абсолют. Самая премиальная гостиница в Синдзюку. Самый дорогой номер в ней. И бог знает что ждёт Кирю дальше. Дайго изрядно удивится, обнаружив потом знатную прореху в бюджете семьи Маджима. Стоило ему показаться у стойки регистрации, как к нему подскочил один из портье и, учтиво склонив голову, проводил до лифта. Естественно, ехать нужно было на последний этаж — и как только кабина остановилась и створки вновь раскрылись, Кирю снова обступили уже двое прилично одетых молодых людей. Ему оставалось лишь молча покивать им, проходя в услужливо раскрытые двери номера. В просторной гостиной, обставленной на вкус Кирю чересчур фарсово, в стиле европейского барочного шика, его встретили накрытый столик на двоих с зажжёнными свечами, тихая музыка и чрезвычайно довольный собой Маджима, по такому случаю даже сменивший извечный змеиный пиджак на приличный костюм. — Я уж было начал беспокоиться, что мне придётся снова охотиться на тебя по улицам Камурочо, но ты опоздал не слишком сильно, — приветствовал он Кирю, жестом предлагая сесть за стол напротив себя. — Мне пришлось продираться сквозь три ряда персонала к тебе, — вздохнув, Кирю опустился на стул, оглядывая Маджиму — тот, ухмыляясь уголком рта, чуть наклонил голову, мечтательно подперев щёку ладонью. — Разве это не должно быть личным свиданием? — А ты бы предпочёл, как раньше, прятаться по подворотням и вшивым лав-отелям? — фыркнули ему в ответ. — Расслабься и получай удовольствие. Хоть поймёшь, может, чего лишился, отказавшись от председательского кресла. Кирю хотел возразить, что тогда уж он тем более не жалеет о своём решении, но промолчал. Двери раскрылись, вошёл подтянутый официант в смокинге, неся накрытый поднос. Кирю, уже смирившийся с тем, что этот спектакль Маджима намерен разыгрывать до конца, откинулся на спинку стула. И правда, таких свиданий у них ещё никогда не было — и вряд ли они были возможны раньше. В те времена они ещё не до конца понимали сперва, остаются ли они всего лишь «заклятыми друзьями с привилегиями» или же всё-таки значат друг для друга что-то большее. А когда с этим всё стало относительно ясно, их жизненные пути разошлись слишком радикально — и всё же, даже если Кирю улетел на Окинаву, а Маджима забрался под землю в Чистилище, они оставались связанными судьбой. — Itadakimasu, — проговорил Кирю почти одновременно с ним, оглядывая первое блюдо и уже не удивляясь, что оно больше напоминало эстетское откровение мишленовского шеф-повара, чем нормальную еду, к которой он привык. Вкус, впрочем, оправдывал аляповатый вид. В бокалах заплескалось вино. На смену первому блюду пришли последующие, но ни одно из них не могло интриговаться Кирю больше, чем человек, сидящий напротив. Маджима старательно разыгрывал утончённого эстета, между делом бросая в сторону Кирю загадочные взгляды, и по блеску в единственном глазу стоило догадаться, что у него припасено ещё кое-что. Кирю в ответ только усмехался краешком губ. Что бы это ни было, он сможет ответить сюрпризом на сюрприз. Под конец ужина учтивый официант, забрав всю посуду и даже свечи, оставил на столе лишь открытую бутылку вина и, откланявшись, удалился. Послышался щелчок — двери теперь были заперты. — Кажется, нам забыли принести десерт, — Кирю приподнял бровь, гадая, что предпримет Маджима. Тот оскалился, мгновенно растеряв всю прежнюю сдержанность. — Как о таком можно забыть, — он с удовольствием стащил с себя пиджак, который, похоже, успел порядком ему надоесть, а потому был бесцеремонно сброшен на пол. — У него особая подача, — подмигнул, оставшись в одной тонкой красной рубашке. Не успел Кирю и рта раскрыть, как Маджима одним махом запрыгнул на стол, схватив за горлышко бутылку вина и опускаясь на колени. От того, как близко он вдруг оказался, у Кирю перехватило дыхание. Да. Что-то в этом роде. Что же ещё он мог предложить на «десерт», как не себя самого? Между тем, чуть откинувшись назад, широко разводя обтянутые брюками бёдра и напоказ выгибаясь, Маджима поднял бутылку над собой. Не отрывая взгляда от замершего в ожидании Кирю и не переставая маниакально улыбаться, наклонил горлышко, и вино окропило его грудь; ткань мгновенно потемнела и прилипла к коже, ещё откровеннее очерчивая контуры тела. — Хороший десерт должен опьянять, — жарко выдохнул он, протягивая к Кирю руку и касаясь его подбородка. Тот поспешно захлопнул рот, чуть приоткрывшийся от этого маленького представления — пускай Маджима ещё был почти что полностью одет, его поза и безнадёжно испорченная рубашка придавали ему особого эротизма. Ему шло быть «грязным» во всех смыслах, и неважно, что за пятна украшали его: от вина, крови или же спермы. — Не хочешь приступить? — одной рукой он спешно, почти выдирая, расстегнул пару верхних пуговиц, выливая ещё больше на открывшуюся бледную кожу, тронутую чернилами ирэдзуми. Кирю, наконец выйдя из лёгкого оцепенения, подался вперёд, кладя руки ему на пояс и сжимая мокрую ткань. — Лучше подачи и представить нельзя, — признал он. — Itadakimasu. Расправившись с остатками пуговиц, Кирю прильнул губами к его коже, терпкой от вина, языком собирая растёкшиеся капли. Из Маджимы вырвался удовлетворённый вздох; его свободная ладонь легла на щёку Кирю, веля приподнять голову. Послушавшись его, Кирю сперва недоуменно моргнул, а затем, поняв, кивнул, следя за движениями бутылки во второй второй руке. Горлышко наклонилось совсем слегка, и тонкая струйка пролилась на грудь Маджимы, стекая вниз — Кирю оставалось лишь ловить её губами, порой слизывая ненароком упущенное. Это и правда опьяняло, и виной тому было совсем не вино. Оно, впрочем, скоро совсем иссякло, и Кирю оставалось лишь целовать и искать языком мельчайшие его остатки на Маджиме, заставляя того едва ли не урчать от удовольствия. Когда же он наконец отстранился, Маджима соскользнул со стола, оказавшись у него на коленях. — Это был всего лишь аперитив, — хихикнул он и, красноречиво двинув бёдрами, потянулся к ширинке Кирю. Но у того были и свои планы на продолжение вечера. — Погоди, — он накрыл ладони Маджимы своими, останавливая. Тот вопросительно приподнял бровь. — Ты сегодня не в настроении? — разочарованно протянул он. Кирю загадочно усмехнулся. — Тебя тоже нельзя оставлять без десерта. Он отстранил от себя Маджиму, который, закатив глаз, слез с него, затем встал, отодвигая стул. Маджима, всё ещё не слишком понимая, куда Кирю клонит, снова уселся на край стола, но уже без всяких заигрываний и церемоний; его взгляд шнырял по карманам серых брюк. — Не видел, чтобы ты что-нибудь приносил. — У меня всё с собой, — всё так же туманно ответил Кирю, тоже освобождаясь от пиджака. — То, что ты любишь больше всего, ниисан. Одну за другой он принялся медленно рассёгивать пуговицы, наблюдая, как на лице Маджимы недоумение сменяется неподдельным интересом. Тёмно-бордовая ткань, расходясь, постепенно открывала вид на графично очерченные мускулы. Когда же рубашка упала с плеч на пол, кадык Маджимы дёрнулся в предвкушении: это идеальное тело сводило его с ума одним только видом, и Кирю прекрасно знал об этом — и не мог не улыбаться краями губ, любуясь тем, как лицо напротив охватывало всё более явное желание. Но это было лишь начало. Зазвенела пряжка ремня, тихо скользнула вниз молния брюк — и они остались там же, где и прочая одежда, на полу. За ними последовало нижнее бельё — Маджима прикусил губу, в его горле что-то тихо пророкотало. Его пальцы уже подрагивали, жаждя прикоснуться к потемневшей от солнца Окинавы коже, но помня, что Кирю хотел ему что-то показать, он продолжал смирно сидеть на столе, лишь взглядом пожирая обнажённое тело перед собой. — В сторону, — велел Кирю, мотнув головой. Маджима поспешно спрыгнул на пол и отошёл на полшага, не отводя от него взгляда. Подойдя ближе, Кирю смог уловить его дыхание, глубокое и горячее. Снова остановил потянувшиеся к нему руки. — Ещё немного. Пока только смотри. Так же мучительно-медленно, как он делал всё до этого, Кирю наклонился над столом, ложась грудью на белую, в багряных пятнах от вина скатерть и выгибая спину. По голым ягодицам, приподнятым в воздух, пробежал холодок — кажется, он и сам себя сумел немного завести собственным представлением. И реакция Маджимы только способствовала этому: повернув к нему голову, Кирю с удовольствием наблюдал, как тот затаил дыхание, а из его приоткрытого рта ещё немного и протянулась бы блестящая нить слюны. — Вот теперь ты тоже можешь приниматься за десерт, — выдохнул он, чувствуя, как сердце громко стукнулось о грудную клетку и сладостно провалилось куда-то в низ живота. — Бо-оже мой, — только и мог протянуть Маджима, заходя ему за спину и тут же оглаживая, спускаясь ниже. — Ты решил вконец избаловать меня, Кирю-чан. — Ты этого достоин, ниисан, — коротко вздохнув от прикосновения, ответил Кирю, располагая голову так, чтобы хоть краем глаза видеть чужое лицо, опьянённое открывшимся его взору зрелищем. — И как же называется этот деликатес? — в голос Маджимы прокрались до дрожи волнительные нотки — чуть насмешливые, но приятно щекочущие слух Кирю. — Драконий хвост? Или, быть может, драконьи щёчки? — Как пожелаешь, — усмехнулся он, чуть перемещаясь и шире разводя ноги. Кое-что заметив, Маджима довольно присвистнул. — О, так всё было настолько тщательно спланировано, — он чуть надавил на виднеющийся конец анальной пробки. — А я-то думал, это я здесь мастер хитроумных планов по разводу тебя на секс. — У такого мастера можно многому научиться, — отозвался Кирю и тут же судорожно вдохнул от неожиданности — Маджима слегка потянул за пробку, а затем вогнал обратно, играясь. И продолжил свою дразнящую игру ещё немного, постепенно всё сильнее вытаскивая её; вторая рука продолжала с упоением мять одну из ягодиц. — Я же так захлебнусь слюной, — он наконец отбросил пробку, блеснувшую в свете люстры остатками смазки, на пол. Взгляд его оказался прикован к соблазнительному колечку мышц, и Кирю был готов поклясться, что несмотря на то, что они только что поужинали, этот взгляд источал почти физически ощутимый голод. — Ни в чём себе не отказывай, — снова поощрил он, двинув бёдрами в попытке ещё сильнее вжаться в ласкающую его ладонь. Вопреки его ожиданиям, Маджима вдруг склонился и запечатлел поцелуй прямо рядом с кончиком хвоста дракона, вытатуированном на одной из ягодиц. — Ты лучшее, что со мной случалось, — тяжело вздыхая, произнёс он и провёл языком вдоль огненного всполоха, вместе с тем вдавливая пальцы в очертания когтей. — Я готов построить храм в твою честь. Создать учение и собрать секту, чтобы поклоняться тебе и твоей восхитительной заднице. Ты сам хоть представляешь, насколько она аппетитная? Кирю не ответил: слова потерялись в протяжном стоне, когда язык Маджимы прошёлся совсем близко к томительно сжавшемуся проходу. Он был готов, что его возьмут, не медля ни секунды, но сейчас лишь молча молил продолжать — если уж Маджима решил съесть его в буквальном смысле, то пускай не останавливается на полпути. — Itadakimasu, — низко пророкотал тот, и от одного этого слова по телу Кирю прокатилась волна возбуждения. А потом он и вовсе потонул в ней без остатка, потому что горячий, влажный и невозможно-гибкий язык наконец принялся за него как следует, круговыми движениями вылизывая сладостно напрягающееся и расслаблящееся кольцо мышц, в то время как руки не переставали терзать ягодицы в мучительных ласках, сминая и сжимая их. Вскоре всё вокруг прохода было мокрым от слюны и выступивших капель пота, хотя Маджима едва принялся за «трапезу». Кончик языка скользнул внутрь, дразняще изучая стенки, а Кирю в ответ мог только сдавленно ахать, сжимая белую ткань скатерти. Не спеша Маджима то продвигался глубже, то вновь принимался целовать и прикусывать ягодицы, наслаждаясь каждым сорвавшимся с губ Кирю стоном и каждым напряжением его пойманных в тиски возбуждения мускулов. От настойчивых плавных движений языка и трепетных прикосновений губ мысли покидали голову Кирю, и в пустеющем сознании оставалась лишь всепоглощающая страсть, постепенно жаром наливающаяся в до сих по не тронутом члене. Он не знал, сколько это будет продолжаться, сколько понадобится Маджиме, чтобы сполна насладиться его законной долей, но с каждой прошедшей секундой желал лишь, чтобы эта сладостная пытка длилась как можно дольше. Впрочем, у всего был предел — особенно у терпения Маджимы. И тот, в последний раз кругом облизнув внутренности Кирю, наконец оторвался от него, шумно выдыхая. — Мне, конечно, всегда было интересно, могу ли я заставить тебя кончить только с помощью языка, — проговорил он, отходя. — Но сейчас я, наверно, просто взорвусь. Как ты делаешь это, Кирю-чан? Как ты каждый раз оказываешься сильнее меня? — вылив смазки на ладонь и немного согрев её, он почти без усилий погрузил внутрь один палец. — Каждый раз сводишь с ума, как в первый, и каждый раз я оказываюсь слишком слаб, чтобы устоять перед тобой. — Ты делаешь… всё возможное… чтобы… утянуть меня за собой, — прерывая слова вздохами, проговорил Кирю, к которому снова вернулся дар речи. — В наше общее безумие. — Чертовски верно, — второй палец последовал за первым, растягивая и так уже эластичный проход. — Ведь тебе тоже так хорошо там, в нашем общем безумии. Прав я или нет? — он чуть согнул пальцы, находя чувствительную точку и с удовольствием надавливая на неё. Ответом ему был лишь протяжный низкий стон — красноречивее любого «да». Продолжая своё чёрное дело под симфонию вздохов и стонов Кирю, Маджима второй рукой приспустил свои брюки и, достав из кармана пакетик с презервативом, зубами надорвал его. Помутнённым взглядом, едва захватывая его в поле зрения, Кирю видел, как он, на секунду блаженно прикрыв глаз, наконец коснулся себя — сложно было даже представить, каких усилий ему стоило терпеть так долго и сделать это только сейчас. Пальцы выскользнули из Кирю, но лишь на то время, которое Маджиме понадобилось, чтобы надеть презерватив — а затем вернулись и к ним вдобавок присоединился третий. — Ты бы видел себя со стороны — такое развратное зрелище, что аж плакать хочется. Лежишь и просто-таки умоляешь всем своим видом, чтобы тебя взяли. И всё, что тебе надо — всего лишь попросить, — Маджима нагнулся к его уху и свистящим шёпотом проговорил: — Я даже не настаиваю, чтобы ты уговаривал меня — хватит одной маленькой, но очень славной просьбы. — Ниисан… — Ну же, сделай одолжение, попроси как следует. Кирю втянул воздух сквозь зубы, когда пальцы вновь попали точно в цель. — Пожалуйста, Горо! Пожалуйста, трахни меня уже наконец! — Вот это уже то, что надо, — проурчал он, вынимая пальцы и направляя покрытый смазкой член внутрь. Слишком заведённый, чтобы начинать медленно, он почти сразу взял быстрый темп, и при каждом энергичном толчке хриплое дыхание, вырывавшееся из его горла, смешивалось со звучными, густыми стонами Кирю, который вцепился в край стола мёртвой хваткой, надеясь, что тот не проломится, когда они достигнут пика. Впрочем, очень быстро он перестал думать вовсе, потому что Маджима нашёл нужный угол, и теперь каждый раз на входе его член попадал по раззадоренной простате, вышибая из Кирю последние крохи разумного и заставляя его отдаваться дикому, почти животному наслаждению. Чувствуя, как его собственный член подрагивает, роняя прозрачные капли на пол, он потянулся к нему, но Маджима резко пришпилил его руки за запястья к столешнице, не прекращая остервенело вбиваться в него — раз за разом словно бы глубже и резче. — Только посмей, — прорычал он. Кирю судорожно сцепил зубы: порой Маджима напоминал, какая же он на самом деле конченная эгоистичная мразь — и всегда выбирал для этого самый удачный момент. Но он послушается эту мразь. Он позволит этой мрази получить своё мразотное удовольствие — потому что, отдавая себя всего без остатка, жертвуя собственным комфортом, терпеливо и трепетно заботясь о чужом удовольствии, Маджима заслуживал иногда вскрывать и вытряхивать наружу своё чёрное нутро. Кирю будет любить его даже таким. Движения стали рваными, и чувствуя, что он близок к пику, Кирю ещё сильнее подался назад, принимая его на всю длину — и уже спустя пару секунд с высоким блаженным стоном Маджима навалился грудью ему на спину, подрагивая от накрывшей его волны оргазма. Ему потребовалось с минуту, чтобы отдышаться и наконец выйти из Кирю, отстраняясь и оставляя его разгоряченное, до сих пор охваченное мучительным возбуждением тело одиноко покоиться на столе. — Разворачивайся, — услышал Кирю. Маджима помог ему чуть дальше продвинуться по столу, чтобы поудобнее лечь на спину; теперь стало видно, как всё ещё немного мутный взгляд единственного глаза гулял по поблёскивающим от капель пота мощным мускулам, пока наконец не остановился на вызывающе стоячем члене. — Нехорошо завершать трапезу, оставляя лучшие куски на тарелке, — заметил он, пошло ухмыляясь, и вновь наклонился, губами слегка прихватывая край головки. Кирю запрокинул голову, без слов тысячекратно благодаря Маджиму за его милосердие. Тот не торопился — покрывал лёгкими поцелуями полностью окрепший ствол, дразняще проводил языком по набухшей под кожей венке и играл с ноющими от желания яичками. И когда терпеть его ласки уже почти не осталось сил, обхватил член губами и вобрал в себя едва ли не наполовину, причмокивая и чуть постанывая, будто бы и правда наслаждался редчайшим деликатесом. Двигаясь мерно, он возвращался обратно к чувствительной головке, а затем брал всё больше с каждым разом, и язык его, уже доказавший своё мастерство, теперь с тем же упоением ласкал напряжённую плоть. У Кирю не осталось ни грамма выдержки. Этот невыносимый человек всегда был так бесцеремонен — и доставляя удовольствие, и беря своё. Что ж, тогда он тоже может позволить себе побыть эгоистом. Положив руку ему на голову и вцепившись волосы, он требовательно толкнулся глубже — и Маджима охотно позволил головке скользнуть в горло, пока язык ни на мгновение не прекращал движение вдоль начавшего пульсировать ствола. Завершение пришло слишком быстро, и Кирю, даже если бы захотел, не успел бы вынуть член изо рта Маджимы — тот держал его так крепко, словно расстаться с этим сокровищем для него было равносильно смерти. С протяжным вздохом он кончил, откидываясь на скатерть, превратившуюся к этому времени в смятое тканевое месиво, мокрое от пролитого вина и пота. Когда Кирю смог разлепить глаза, то увидел голову Маджимы, зависшую над ним. По его губам и подбородку стекали белые капли, и, поняв, что Кирю наконец смотрит на него, он напоказ облизнулся, ставя точку в своем представлении. — Вот теперь я сыт как никогда, — хихикнул он напоследок. — Неудивительно — ты меня со всех сторон обглодал, — поддаваясь его настроению, хмыкнул в ответ Кирю. — Разве ты недоволен? — Нашёл что спрашивать, — вздохнул он, наконец садясь и осторожно спускаясь со стола, который мужественно выдержал надругательство над собой. — Я недоволен только тем, что в нашем распоряжении была целая огромная кровать, а мы ей пренебрегли. — Сказал тот, кто первый улёгся на скатерть, — с ухмылкой напомнил Маджима. — Но знаешь, у нас есть ещё достаточно времени, чтобы исправить это. До самого утра.