Вина́ имеет терпкий вкус, позволь испить её до дна.

Раздражённый и злой, Чжоу Цзышу ввалился в комнату, даже не глядя, следует ли за ним его спутник. Да и зачем смотреть? С первой их встречи в таверне, где Цзышу, притворившись бродягой, нежился под солнышком, доживая предпоследнюю осень своей жизни, Вэнь Кэсин шёл за ним везде, как тень. Да что тень, даже она исчезает, когда солнце в зените! Чжоу скривился. В итоге Кэсин добился своего: правдами и неправдами выведал у него все секреты, но сам про себя не сказал ничего. Лишь таскался за ним с плотоядной улыбкой хищника, что наметил слабого, отбившегося от стаи оленя, и теперь преследовал его по пятам, ожидая, когда жертва ослабеет, чтобы вдоволь полакомиться её плотью и напиться тёплой кровью. Даже не волк — тот хотя бы выглядит опасно — а милый пушистый лис, на вид совсем безобидный, наворачивает круги вокруг его слабеющего тела, неуклонно сужая их. Лживый лис, махая своим пушистым хвостом, сидит сейчас у его ног… Острая злоба вперемешку с презрением разошлась мурашками по телу, осела горечью на языке. Цзышу потянулся, чтобы привычно запить чувства глотком молодого вина. Но в горло не пролилось ни капли: кувшин был пуст, как и те пару десятков, что валялись во дворе, опустошëнные их прожорливой компанией за этот вечер. Вэнь весь день вëл себя как покорная жëнушка и показательно страдал, напиваясь в обществе Е Байи. Это неимоверно бесило. И он ещё смеет звать себя честным человеком? Мерзкий лжец! Невозможно всегда быть сдержанным образцовым наставником Чжоу: рано или поздно полноводная река истинных чувств сметёт к чертям даже самую надёжно выстроенную плотину самоконтроля. Да и Ченлин давно уже спит. Ради кого продолжать удерживать на лице эту холодную маску? Сообразив, что он застыл на одном месте и глупо пялится в стену, мужчина круто развернулся на месте, намереваясь вернуться на гостиничный двор за очередным кувшином «Свадьбы дочери», но неожиданно запутался в собственных ногах, нелепо замахал руками, завалившись на одно колено и: «Бах!» Кувшин, выскользнув из пальцев, полетел на пол. Чёрные черепки брызнули в стороны, и в тот же миг сзади раздался звенящий крик: — А Сюй! Вэнь Кэсин, или как вообще настоящее имя этого притворщика, рванулся к нему от самых дверей. Этот пройдоха что, опять подслушивал и подсматривал за ним? Тот упал на колени, доставая шёлковый платок, изящно вышитый листьями клёна. — Ты ранен? Взял его руку своими тонкими прохладными пальцами, принялся стирать кровь. Кровь? Чжоу даже не заметил её, зачем вообще обращать внимание на такие пустяковые порезы, если можно выпить ещё вина или крепкой рисовой водки? Эй, сколько там нужно выпить, чтобы избавиться от этого кислого вкуса Самого Большого Наебалова в его жизни? — Пр-рекрати. Что возишься со мной, как с девицей? Забыл, кто я? — прорычал он и отдëрнул руку. Он ведь искренне принял Вэнь Кэсина как брата, открыл ему своё уродливое чёрное сердце, свою покрытую ожогами душу, свою постыдную тайну, выложив их на стол, словно сервированный обед. И что же получил в ответ? Ни-че-го! Братец Вэнь был нем как рыба. Ни слова о себе не сказал! Кто он, откуда… — А Сюй, ты… Влажные тёмные глаза просительно смотрели снизу вверх. Брови страдальчески поднялись домиком, и аристократически бледные щеки залил очаровательный румянец, делая их похожими на цветы вишни. Полные губы раскрылись, обнажая влажный ряд жемчужных зубов. Изящные руки сжали край его рукава в попытке удержать Цзышу рядом с собой. И это привлекательное зрелище парадоксально ещё больше разозлило Чжоу Цзышу. Змея злобы и недоверия уже подняла голову и укусила его в самое сердце, сделав глухим к переживаниям других. — Прочь! Иди дальше развлекайся с Е Байи! Он отпихнул мужчину, пытаясь выбраться из плена нежных пальцев, которые умели быть неожиданно сильными и цепкими, когда это нужно их хозяину. Кэсин только сильнее потянул его на себя, упрямо не отпуская. Рукав халата опасно затрещал, и Чжоу со всей злостью вперился в чужое лицо. Ему рассказывали, что когда он был в бешенстве, глаза его словно метали молнии, и знал, какое впечатление всегда производил даже на самых строптивых противников. А подчинённые, видя этот опасный блеск, в страхе разбегались кто куда, стараясь понадежнее укрыться от гнева всесильного главы «Окна небес». Но не Вэнь Кэсин! Глаза напротив сверкнули обидой. Яркие губы удивлённо сложились в букву «о», а затем растянулись в знакомой ехидной улыбке: — Да ты ревнуешь меня, А Сюй… Вэнь снисходительно похлопал его по бедру своим веером, как глуповатого приятеля, что перепил и потерял лицо, сказав чушь. Эта догадка была настолько оскорбительной, что глаза Цзышу вмиг застлала кровавая пелена: — Иди нахуй! —рыкнул он, забыв, что за тонкой стеной спит Ченлин, и что есть силы отпихнул наглого приставалу. Вопреки своим словам тут же сам направился к выходу, но не тут-то было! Все оскорбления братцу Вэню были как с гуся вода. Он вскочил и бесцеремонно прижался к Цзышу сзади, вцепился в плечи, сжал в странном намёке на объятия. Замкнув руки в замок на его широкой груди, игриво протянул: — А Сю-юй! Ты попался! Не уходи, давай поговорим! Цзышу, ощущая себя в ловушке, раздражённо выдохнул и вновь попытался оторвать от себя чужие руки. — В чëм я провинился перед тобой? Прости, я готов принести извинения… — кокетливо зашептал его спутник, щекоча щëку и открытую шею Чжоу Цзышу горячим дыханием с запахом сладкого грушевого вина, от чего волоски на ней встали дыбом. — Не выношу твоего притворства, — признался Цзышу. — Носишь маску. Ни капли искренности! Чжоу передёрнуло от отвращения. Он что, барышня, чтобы его хватать как глупую птичку и заговаривать зубы сладкими речами? Нет уж, хватит с него! Одним текучим движением он нырнул вниз, вырвался из хватки и развернулся к Вэнь Кэсину, намереваясь зарядить ему пару хороших оплеух. — Ты… хочешь… прощения? Но язык почему-то не слушался и мысли не складывались в слова. Разве же можно выразить всю глубину обиды безжалостного убийцы, хищника, который, прожив пол жизни в железной броне, впервые открыл другому своё сердце? Он доверился тому, кого считал братом, подставил мягкий уязвимый живот — и не увидел взаимности. Нет, с этим надо заканчивать. Да наверняка. Шальная и грязная мысль всплыла откуда-то со дна души, как речной демон, обволокла ослеплённый разум, и Чжоу процедил сквозь зубы, еле сдерживаясь: — На коленях проси. Только хорошенько… Цзышу положил свои тяжёлые широкие ладони на плечи Вэнь Кэсина и недвусмысленно надавил. Вот и хорошо. Этот лис, который привык сам всю жизнь нагибать других, не выдержит грязных намёков, оскорбится и уйдёт. Никто бы не стал… Недодуманная мысль вспорхнула, как пташка и сгинула в тумане опутанного алкоголем мозга. Человек в изысканных одеждах перед ним тотчас же плавно стëк на пол. Проворными движениями откинув полы халата, Кэсин ловко расшнуровал бельё, словно понимая, что секунда промедления — и он будет грубо отвергнут. Чжоу опешил так, что застыл на месте и не мог выдавить ни слова. Вэнь… Почему он не уходит? Что он собирается дела… ах! Мгновение — и его самую чувствительную часть тела взяли в дрожащие ладони и мягко сжали. Цзышу опустил глаза и ошарашенно уставился на друга, всё ещё не понимая. Глубокие глаза цвета спелого каштана зажглись, словно звëзды на вымытом небе после дождя, засияли влажным блеском. Взгляды столкнулись, и в их сокровенной глубине Чжоу Цзышу увидел жадность нищего, которому ни с того ни с сего дали в руки увесистый серебряный слиток. — Вэнь, ты… Чжоу задохнулся. Алые губы вобрали в себя всё ещё мягкий член, нежно лаская языком, наглаживая, извиняясь. Чжоу пошатнулся и еле устоял на ногах, колени предательски задрожали. Он сжал пальцы на плечах Вэнь Кэсина в последней попытке оттолкнуть, но и руки предали его: только сильнее сжали дорогой, расшитый цветами шёлк. Он почувствовал, что в плену горячего мокрого рта его член предательски твердеет, и застонал сквозь зубы от наслаждения и стыда. Что происходит? Почему? Он же хотел унизить, а теперь сам оказался в плену… Этот Вэнь… Нежные руки погладили мошонку, мягко захватили яички, приласкали, перебирая — и в животе мужчины словно вспыхнул адский котёл, медленно расплавляя его мышцы и кости сладкой истомой. Этот мужчина с глазами святого и улыбкой хищного зверя словно знал все его тайные чувствительные местечки. Разбухший от желания член скользил по атласной глотке, нежно обнимающей его плоть, словно стенки бесценной шкатулки. Горячий гладкий язык пощекотал уздечку, и бывший глава «Окна Небес», несгибаемый любимец принца Цзинь, образцовый наставник Чжоу Цзышу почувствовал, что сейчас самый позорным образом кончит в этот горячий рот. Его рассчëтливый мозг под властью этих мягких губ превратился в безвольное желе, не в силах сложить ни одной дельной мысли. А ведь этот Вэнь только начал! Мужчина запаниковал и, чтобы удержать контроль, вцепился в причёску, украшенную шпилькой из белоснежного нефрита, безжалостно сжимая шелковистые пряди в кулаке. — Лао Вэнь… Он не узнал себя: собственный голос, низкий и хриплый, будто принадлежал другому Чжоу Цзышу, о существовании которого он сам раньше не подозревал. — Подожди, а то я сейчас… Кэсин прикрыл глаза, и длинные стрельчатые ресницы опустились, траурным пологом скрывая шальной блеск. С пошлым чмокающим звуком он выпустил уже налившийся кровью член изо рта. От пухлых губ до ярко-красной головки протянулась ниточка слюны. Кэсин вытер рот рукой, восторженно и пьяно улыбнулся: — Твой младший братик такой большой… И провёл по всей длине члена, проследив тонким пальцем рисунок вен: от основания в мягких вьющихся волосках до чуть загибающейся вверх головки. — Как ты его назвал?! Кэсин поднял на Чжоу лукавый взгляд, кокетливо закусив пухлую нижнюю губу. — Младший братик… Член заинтересованно дёрнулся. Чëрт, эти двое, кажется, сговорились против него. Глядя сверху вниз на сидящего у его ног мужчину, Цзышу ничего не мог поделать: злость и вожделение, обида, восхищение и гнев захлестнули его с головой. Он будто попал в один из своих абсурдных снов, которые иногда случались, если он ложился спать посреди дня. — Младший братик… Братишка, — настойчиво повторил Вэнь Кэсин и нежно поцеловал крупную головку. Затем, ласково прихватив зубами, оттянул нежную кожу на ней. Вобрал член в рот, и головка туго натянула щëку изнутри. Цзышу зашипел сквозь зубы. — Ещё раз так назовешь мой член, заставлю заглотить целиком. Глаза Вэнь Кэсина заволокло мутной пеленой, а пошлая улыбка на губах, блестящих от слюны, стала ещё шире. — Младший бра… аххх. Пальцы Цзышу смяли чёрный шёлк волос, безжалостно дëрнув за длинные пряди. Вэнь Кэсин беспомощно ахнул от боли и в тот же миг жестоко подавился, потому что толстый ствол упëрся ему прямо в глотку. Мужчина в панике замычал и дёрнулся. Он сжимал горло в рвотном рефлексе, невольно только усиливая наслаждение того, кто так грязно наказывал его. — Зацепишь зубами — получишь пощёчину, — выдохнул его мучитель. — Понял? Мягкие губы тугим кольцом послушно сомкнулись вокруг члена. Вэнь поднял на Цзышу глаза, полные непролитых слез и закивал, вызывая каждым своим движением волны удовольствия. —Какой ты покорный… Всегда бы так, — Цзышу с усмешкой погладил его по щеке и, держа другой рукой за волосы, начал безжалостно долбиться в трепещущее узкое горло. Лицо Кэсина раскраснелось, из прикрытых глаз по щекам беспомощно текли слëзы, размывая косметику, с подбородка капала слюна. Он не утирал их, давился, едва успевая дышать между грубыми толчками. Причёска развалилась и пришла в негодность. Голубая жилка лихорадочно билась на шее. Цзышу думал насладиться торжеством от вида униженного Вэнь Кэсина, но оно всё не приходило, и только почему-то захотелось стереть губами чужие слëзы. Такие сладкие солëные слëзы… Но Цзышу только сильнее притянул его к себе, насаживая до основания, пока нос Кэсина не уткнулся в волоски в паху. Тот замычал, и дрожь его горла так сладко отдалась в члене, по всей длине, что Цзышу не выдержал: резко вытащив член, он вскрикнул — и белесые капли брызнули на подставленное лицо. Оргазм, словно блаженный очищающий огонь, прокатился по всему телу. Он кончал долго, семя вырывалось точками, окропляя закрытые глаза, мокрые щëки, красные распухшие губы, волосы Вэнь Кэсина… Тот сидел у его ног, задрав голову вверх, и неописуемое блаженство не сходило с его лица. На распухших губах с потрескавшимися уголками цвела улыбка Будды. Цзышу взял в руку обмякающий член, собрал с него остатки спермы и размазал по этому прекрасному лицу, завершая картину. Вот так. Красиво, завораживающе, великолепно. Идеально. Тут Вэнь Кэсин у него ног протяжно застонал, и Цзышу, на секунду отвлекшись от созерцания, заметил, что тот сильно сжимает себя рукой через одежду. На синем ханьфу расплывалось мокрое пятно. Значит, и он… Колени подкосились, и Цзышу, своротив какой-то бонсай, прислонился всем телом к стене. Сознание гасло, растворяясь в ласковой послеоргазменной неге. Звука осторожных шагов никто из них не услышал. Е Байи бесшумно отвёл в сторону дверную панель и заглянул внутрь, но уже через секунду дёрнулся, будто ошпарившись и закрыл её снова. Его обычно невозмутимое лицо перекосилось. — Молодёжь, блядь! Ни стыда ни совести! Хоть бы двери запирали что-ли… Продолжая бурчать что-то про «воняет похотью», он ловко цапнул с разгромленного стола паровую булочку и быстрыми шагами унëсся в свои покои. В это время за стеной Чжан Ченлин, красный, как рак, обессиленно зажимал уши с двух сторон подушками. К сожалению, в эту ночь они совсем ему не помогли.