Пособие, как установить нейтралитет с шисюном

      Лю Цингэ не был очень общительным или просто приятным в речи совершенствующимся. Он вообще не то чтобы любил много говорить и заниматься праздными диалогами. На его скромный взгляд, действия могут говорить намного больше, чем пустые слова.       Возможно, потому с умеющим пользоваться языком Шэнь Цзю он так и не смог научиться взаимодействовать. Их столкновения неизбежно перерастали в драки и разнимать приходилось даже их учителям.       Это было стабильностью и враждой на грани с соперничеством. Это было неизбежно и постоянно. Правда, по итогу пришлось пытаться находить общий язык, ведь со временем они стали лордами своих пиков. Репутация, приличия, все эти бессмысленные дела и мелочи человеческого облика, на которые Лю Цингэ клал огромный жирный... хвост клыкастого коровьего павлина, да.       Лю Цингэ просто желал совершенствоваться и побеждать, сражаться с достойными противниками и получать незабываемый опыт. Ему плевать на пол, расу, внешность и прочие мелочи противников, если они готовы дать приличный поединок. Не такой, как ублюдок-шисюн с пика Цинцзин, который горазд только на бесчестные примочки и грязные уловки!       Потому некая госпожа Сянхуа, что стала любимой легендой пограничных земель, быстро привлекла его внимание. Госпожа Сянхуа прославилась невероятными знаниями флоры и фауны их земель, невнятным и постоянным цветочным вонизмом, слухами о своей уродливости и конечно же никем не познанным стилем боя. Именно последнее Лорд пика Байчжань предпочёл запомнить из всех хвалебных баллад о госпоже Сянхуа.       Когда они встретились, госпожа Сянхуа выказала в своих речах миллион разных эмоций — после общения с Шэнь Цзю он болезненно хорошо подобное чувствовал. Она была напугана, смущена, возмущена, затем снова напугана, а потом очень весела. Читать этот удивительный спектр приходилось по невероятно выразительным зелёным глазам и интонации, что было впервые за долгое время довольно тяжело. Раньше это не было проблемой, но, всё-таки, после большого перерыва можно и меч выронить, не то что запутаться в чужом человеке.       Госпожа Сянхуа, вообще-то, была хороша. Хоть и на лице таилась плотная розовая вуаль, пара нескольких слоёв её походных одежд не стремились что-то подчёркивать или прятать. Одежда лежала так, как и на простых деревенских — плотно и удобно. Сочетание бледного коричневого и нежного розового оттенков хорошо смотрелось с её волосами цвета еловой коры. Госпожа Сянхуа не была похожа на воительницу, коей её прославлял народ. Она больше напоминала юную учёную, безрассудную исследовательницу, или же простую собирательницу.       При встрече Лю Цингэ пытался настоять на спарринге, но девушка была твёрдо убеждена в собственной слабости перед Богом Войны Байчжань. Она отмахивалась, сменяла темы, уходила от ответов и явно нервничала, словно Цингэ не сражаться её звал, а на свидание!       В итоге они всё равно сразились. Но не друг против друга, а дуэтом. Приходилось противостоять демоническим свино-обезьянам, чьё стадо своим диалогом они потревожили. Тогда надобность в спарринге отпала — Лю Цингэ с особой внимательностью успел за чужой изворотливостью понаблюдать.       Стиль боя госпожи Сянхуа был явной смесью невероятно старых пособий чьего-то мёртвого клана и танца из публичного дома. Он должен был отдать даме должное — она мастерски владела своим клинком, хоть иногда орудовала им как простым кинжалом, и имела сильный контроль над своей духовной энергией.       И да, от неё разило цветами до щекотки в носу. Невероятная смесь разных ароматов щекотала разум и вводила в раздражение.       Продолжить разговор не получилось. Госпожа Сянхуа с таким рвением занялась описанием зверя, что отвлечь её было невозможно. Потому Лю Цингэ оставил рядом с госпожой записку, а сам решил поспешить обратно на Цанцюн.       Встретиться в следующий раз у них выходит спустя несколько месяцев на задании, организованным некоторыми сектами совершенствующихся. Никто не знал, как такое низкородное сборище привлекло в помощь Горный хребет Цанцюн, но Цингэ оказался вновь на пограничье в городе Хугуань. Госпожа Сянхуа была там по той же причине.       Вместе они, не сговариваясь, перестали советоваться с представителями малых сект и решили покончить со всем самостоятельно. Выходит превосходно — всеобъятные знания Сянхуа и невероятная сила Цингэ не оставляли демонам и шанса.       Госпожа Сянхуа очаровательно искренне хихикала, хваля чужую силу и всё норовя повторить излюбленное «ни за что бы не засомневалась в легендарном Лю Цингэ». Легендарный Лю Цингэ только отворачивался и желал сбежать от коварной женщины, что взяла за моду над ним шутить.       В общем, встречи зачастились, и они решили называться друзьями. Перед таким титулом пришлось научиться многому рядом друг с другом. Например, научиться слушать постоянный и неуёмный бубнёж, перестать атаковать всё, что выглядит неблагоприятным, терпеть постоянный запах цветов, смотреть в чужие зелёные глаза. Смотреть в зелёные глаза, смотреть..       Научиться доверять друг другу и чувствовать, когда кому-то нужна поддержка. Прикрывать друг другу спины и залечивать раны. Перестать удивляться чужим познаниям, что можно было бы сравнить со знаниями ублюдка-шисюна с пика Цинцзин. Терпеливо дожидаться, пока страницы будущего бестиария будут заполнены до конца, научиться принимать чужие деньги, не бояться спать вместе под звёздным небом. Делить вместе миссии на пограничье и начать обмениваться письмами. Цингэ научился различать в чужих глазках почти все эмоции и мысли, что промелькали на госпоже Сянхуа. Считывать улыбки в счастливом прищуре и замечать невыносимую печаль за взглядом, что смотрел куда-то мимо. Сянхуа никогда не делилась своим прошлым, только шутила о происхождении прозвища, но не смела раскрывать настоящего имени. Словно всю ту её свободу и лёгкость в любой момент можно было бы ограничить. Этого Сянхуа боялась, и начал бояться Цингэ. Она просила не искать её, если однажды пропадёт. Она просила не беспокоиться, ведь однажды она сама вернётся. Цингэ обещал, что постарается её послушать, если то не затянется на годы. И они действительно стали друзьями.       И стоило только ей впервые за последнюю встречу обратиться к нему, как к «сяо Лю», так и она внезапно исчезает. А через шесть месяцев появляется Шэнь Юань.       На собрании пиковых лордов бок о бок с Шэнь Цинцю идёт невероятного вида женщина, скорее даже молодая девушка, в одеждах цвета цин с безумно знакомыми розовыми вставками. У неё были безумно знакомые острые зелёные глаза и безумно знакомые волосы цвета еловой коры. А ещё она безумно была похожа на Шэнь Цинцю. Она держится явно слегка распущенней и легче идущего с ней лорда пика Цинцзин. Словно никогда не обращала на манеры внимания и жила лёгкой жизнью где-то подальше от высокопоставленных личностей. Она мягко улыбалась, хоть и во взгляде виднелось безумно знакомое беспокойство.       Шэнь Цинцю заявил, что эта молодая госпожа — Шэнь Юань. Она его кровная старшая сестра и уважаемая гостья пика. Она удивительно много знает и будет рада содействовать на миссиях. А ещё именно она являлась легендарной госпожой Сянхуа. Именно из-за пропажи госпожи Сянхуа он смог, наконец, найти свою старшую сестру. Он ни за что не позволит своей похищенной сестре уйти из под безопасного крыла их хребта Цанцюн. Если ему не позволят оставить её здесь публично, он самостоятельно будет прятать её в окрестностях.       Спорить с настолько серьёзным Шэнь Цинцю не пожелал никто. Особенно почему-то выглядящий ошеломлённым Чжанмэнь-шисюн.       Собрание заканчивается раньше, чем обычно, а Юэ Цинъюань, Шэнь Цинцю и новоиспечённая гостья остаются побеседовать.       Лю Цингэ ждал, когда они закончат, чтобы поговорить со своей подругой. Потому что, будем честны, он хорошо её запомнил. Госпожу Сянхуа... То есть, Шэнь Юань вообще трудно забыть. Очень экстравагантная женщина. Очень яркая. И при том, ужасно.. простая. Словно и не женщина. Словно её на все формальные ограничения между полами плевать. Она очень улыбчивая, и очень сильная, и при этом очень красивая, ещё она очень добрая и сострадательная, и...       И после того разговора всё почти встаёт на свои места. Теперь, зная про вражду пиков Цинцзин и Байчжань, Шэнь Юань самостоятельно искала чужой компании.       И Цингэ смог в ответ на «сяо Лю» назвать подругу торжественным «Юань-цзе». Они долго переглядывались. А затем Юань-цзе расхохоталась, в свою очередь сяо Лю не смог сдержать смущённого фырканья. Он просто был рад к ней так обратиться, нет здесь ничего смешного. Он просто боялся, что никогда уже не сможет обратиться к любимой подруге, как к «цзе».       В общем, всё наладилось. Хоть теперь они реже вместе охотились на демонических зверей, содержательных диалогов стало гораздо больше.       Юань-цзе всё чаще врывалась в его быт, сначала сознательно и целенаправленно, а затем вообще перестав прилагать к этому сил. Ведь Лю Цингэ и сам прекрасно мог о ней думать. Глупые вопросы в голове, мол, что бы подумала Юань-цзе об этом чайном сервизе, или какими бы фактами она поделилась об этом зверье. Или, приняла бы в подарок она эту заколку? А, увидев на платье какой-то молодой госпожи узор редкого цветка, поделилась бы она его значением в культуре? Ей бы понравилось быть с ним на этой миссии?       В общем, раскрытие личности госпожи Сянхуа их невероятно сблизило. Словно проломило старую плотину или спали какие-то стены.       Юань-цзе ему солнечно улыбалась и делилась историями. Юань-цзе подшучивала над ним и любила, пожурив по мелочи, потрепать по голове. Юань-цзе была невероятно добра к его ученикам, жалея их после его же тренировок. Юань-цзе слушала в ответ, каждую незначительную присказку об очередном побеждённом звере, каждое возмущение бюрократией или небрежными людьми. Юань-цзе была хороша собой и природно очаровательна. Юань-цзе достаточно сильна, чтобы дать ему достойный бой. Она ненавязчива и не пытается сохранить облик своей женственности. Она сострадательна, нежна и так тепло улыбается ему.       В общем, Юань-цзе. Поразительная Юань-цзе, которая устроилась у него под рёбрами со всем удобством. Было сложно представить дни без Юань-цзе, даже если это были простые пара суток.       Мин-мэй констатировала со всей возможной уверенностью в глазах, что он влюблён. То есть, безнадёжно любит. То есть, утонул в светлых чувствах, продал себя в рабство чужого сердца, отдал душу на плаху чужого мнения, то есть.. ах, Мин-мэй придумала ужасно много странных описаний.       Они путешествовали вместе и сражались бок о бок, Шэнь Юань никогда не подхалимствовала ему или не оказывала то мерзкое внимание, что оказывали ему другие женщины и даже некоторые мужчины. Шэнь Юань была Шэнь Юань, то есть, госпожой Сянхуа. То есть, собой. То есть...       Любит, правда. Если это ощущается так, что он готов сложить головы всех демонических зверей этого мира к её ногам, то да. То есть, она не позволила бы просто всех вырезать. Она обязательно прочитала бы лекцию о природном балансе или что-то в этом роде. Потому, он был готов отказаться от подвигов, если они расстраивают её.       Он не мог смотреть на растроенную Юань-цзе. Как бы, Юань-цзе не плакала. Никогда. Но её взгляд всегда становился таким отчуждённо-печальным, что было невыносимо это терпеть. Поэтому Лю Цингэ учился плести венки из безопасных цветов, чтобы, взглянув на них, Юань-цзе слабо улыбнулась и позволила его надеть ей на макушку. Чтобы она была тронута тем, что он помнит о её уроках, и чтобы она улыбнулась шире. И сказала тихое, скромное спасибо.       В один из дней Лю Цингэ решил, что никакие преграды не доставят ему проблем в борьбе за место под ладонью Юань-цзе.       Пока он не вспомнил, чья она старшая сестра.       У них всё было хорошо, пока не врывался Шэнь Цинцю! Такого недовольства от него еще никогда не видовали! Он всегда возмутительным образом уводил Шэнь Юань подальше и не выпускал с пика. Он всегда выглядел, как кот, которого окатили ведром ледяной воды. Он препирался со своей сестрицей и даже не успокаивался под её увещеваниями.       Шэнь Цинцю был проблемой. Долго. Они умудрялись столкнуться один на один, умудрялись при Юань-цзе. Умудрялись взъесться на собраниях пиковых лордах или при учениках. Им перестали выдавать совместные миссии и сажать рядом. И всё из-за того, что он начал ошиваться рядом с Юань-цзе!       В общем, Юань-цзе сама всё и решила.       Это был простой весенний день, солнце грело по-скромному, ветер умеренно навевал прохлады. Птицы пели, а ученики собирались обедать. Лю Цингэ снова столкнулся с Шэнь Цинцю и на этот раз всё могло закончиться плачевно. Цинцю сжимал веер почти до треска, а вторая рука покоилась на зачехлённом Сюя. Лю Цингэ непростительно сильно хмурился и чуть ли не рычал, собираясь контратаковать голыми руками. Никто из них не помнил, с чего перепалка началась. Зато оба были уверены, что закончится она сражением.       Пока не появилась Юань-цзе. Своей летящей и лёгкой походкой она вышла к ним из-за бамбуковых стволов. Она тепло улыбалась, волосы в обычном низком хвосте развевались на ветру синхронно с подолом зелено-розовых одежд. Юань-цзе теплейшим образом берётся за локоть Цингэ и, чуть приподнявшись на носках, целует в щёку. «Целует» сказано слишком громко, скорее быстро клюёт со звучным чмоком, показушным, словно сама невероятно волнуясь. Затем, Юань-цзе поворачивается всем телом к младшему брату и удивительно мягко улыбается. Улыбается, как умеет только она и как она улыбается только для Шэнь Цинцю.       — Цзю-эр, пожалуйста. Вы оба невероятно дороги мне. Цингэ человек, который мне до противного сильно нравится, а ты — мой маленький Цзю-эр, которого я невыносимо сильно люблю. Я никогда не смогу выбрать одну сторону, знаете ли. Зато уверена, что смогу уделять вам обоим должное внимание.       Юань-цзе тянется обнять Цингэ и, собственно, так и делает. Весь торс оказывается обхвачен удивительно ловкими и тонкими женскими руками, а сам Лю Цингэ теряет любую связь с реальностью. Он отключился от мира ещё на моменте поцелуя, грозясь в любой момент словить отклонение ци. Уши позорно сильно покраснели, а сам он прикусил язык.       — Прости свою старушку-цзе, Цзю-эр.. Но я должна просить тебя о милости. Я умру раньше, нежели смогу долго протерпеть ваши драки. Моё сердце просто разрывается...       — Ой, уймись, а-Цзе! — взмахнул возмущённо веером Шэнь Цинцю, пока Цингэ пытался вернуться в реальность. — У тебя ужасный вкус в мужчинах, ясно? Сначала беспризорные дети, потом демонический зверёныш, а теперь... Вот это!       — Очень даже милое «это», диди!       Настолько смущённо-недовольным при Лю Цингэ Шэнь Цинцю не уходил никогда.       А потом Цингэ самым что ни на есть аккуратным образом обнимает Юань-цзе за плечи и со всей неловкостью, что в нём накопилась, утыкается носом в женское плечо. Отнюдь не слабое — в нём таилась поразительная сила воли и духа. Но всё равно очень-очень мягкое. Он бы хотел утыкаться в её плечи почаще.       — Ты не должна была...       — А я хотела. И, может, эм.. Ты же не против, сяо Лю? Я так внезапно вывалила на тебя это! И, это ты вовсе не должен был, ну...       — Юань-цзе.       — Д-да?       — Выходи за меня.       — Что?!       Из объятий возмущённо-смущённую Шэнь Юань он не выпускает.       Что ж. Если у него действительно получилось обеспечить себе нейтрального ублюдка-шисюна благодаря Юань-цзе, то ради неё в ответ он с этим ублюдком-шисюном подружится.       Потому что нужно благословение родственников на свадьбу, чтоб правильно. И Юань-цзе ясно дала понять, что будет печалиться, если они с ублюдком-шисюном не смогут найти общий язык. Юань-цзе конечно не язык и не вещь, чтобы быть общей... но вполне сможет оставаться балансом между ними.