Глаза боятся, а руки делают

      Никто не понимал, что громкие слова "откажись от любви, которая причиняет тебе боль" ранят слишком сильно. Только люди, столкнувшиеся с раздирающим чувством ненависти к себе, молча шагали в другую комнату, запирали дверь и скатывались на пол. Закусывали губы, съедали щёки изнутри, лишь бы не издать лишний вскрик. Задыхались от гнетущих мыслей, что неспособны нормально любить. Задыхались от мысли, что с ними что-то не так. Они без конца и края стирали слёзы с лица, тяжело дышали, словно никак не могли ощутить воздух в лёгких. Дыра в груди была такой сильной, что весь воздух выскальзывал через неё, не успевая попасть в лёгкие. — Я хочу помочь тебе, — полным сочувствия взглядом, смотрели на неё. Мне нужна не твоя помощь...       Друзья думали, что она преувеличивает. Думали, что она обязательно справиться. Пытались вытащить её на улицу. Старались развлекать. Знакомили с новыми людьми. Радовались, когда видели на её лице улыбку.       Но они понятия не имели, как возвращаясь домой, оставаясь в полнейшем одиночестве она пыталась спрятаться от страха и мыслей, что это состояние повторится. Что она снова будет задыхаться в собсвтенной квартире, жалея себя. Жалея, что существует на этом белом свете. Жалея, что позволяет снова и снова себе войти в это состояние. Она погрязает в проблеме, в мыслях, что сама это допускает. И её убивает мысль, что она не может быть сильнее. Это её предел: захлёбываться в слезах, а потом жить жизнь.       Дело в том, что она жила. Радовалась жизни. Но те чёрные полосы были настолько сильными, что казалось, что она делает недостаточно для своего счастья.       Каждый раз она умирала от боли. И не хотела об этом говорить. Верила, что никому это ненужно. Верила, потому что в детстве её ставили в угол, когда она провинилась. А на её слёзы безразлично, иногда злобно посмеиваясь говорили "поплачь, меньше писять будешь", "каковы крокодильи слёзы". И со временем она стала считать, что проявление эмоций — это стыдно, это никому ненужно. Не будь в позиции жертвы.       И внутри рождалась неприязнь и агрессия к людским болям. Она раздражалась, когда родители плакали. Или ходила с безразличным лицом на похоронах родственников. Хотя должна была плакать, как и мама с папой. Но она пустым взглядом смотрела, как опускают гроб. А потом садилась в свою машину, ехала домой после поминок. И задыхалась от ненависти к себе.       Внутри у неё всё сжимается, когда она видит, как плачет мама или расстроен отец. И сжимается сердце от того, что она напрочь лишена желание поддержать их. Она запирается в своей квартире и злиться на себя, что не чувствует сочувствия. Что за дочь такая? Возьми себя в руки. Ты справишься с этим. Ты не должна этого чувствовать. Но она чувствовала. И винила себя за это. Всем казалось, что помогут ей, поговорив. Но она сильно устала попадать на эти чёрные полосы.       Совсем нестранно, что и лежала она с закрытыми глазами, безразличным лицом. Всё также с дырой внутри, откуда выскальзывал весь воздух. В конце концов лёгкие просто перестали пытаться словить хоть капельку воздуха, а сердце перестало качать кровь. А те ужасные мысли перестали её накрывать. Ей стало хорошо, когда за несколько секунд до конца она впервые почувствовала, что такое не беспокоиться о чём-то. Не умирать от мыслей о своей никчёмности.