— Знаешь, Мизуки, ты можешь уйти.
Слова вырвались из рта моего друга прошлого, впиваясь в меня, словно острые игры, пока мои зрачки расширялись от удивления. Уйти? Да, конечно, это я могу. Бросить всё, что мы с такими усилиями возвели вместе, отпустить его широкую ладонь окончательно, на прощание в последний раз крепко сжав её, и наигранно улыбнуться, зная, что всё в порядке. Мне нужно было только встать, подняться с этой разваливающейся лавочки в углу школьной крыши, только вот ноги предательски подкашивались.
«
Пожалуйста, просто оставь меня — его узкие жёлтые глаза с мольбой остановились на моём лице, которое приобрело самый бледный оттенок из всех имеющихся, —
Ну же, неужели это так сложно?»
Скорченная фигура, трясущаяся в агонии где-то в самом дальнем углу. Приглушённые рыдания и сжатая между крошечных рук розовая лента, которая исписана вдоль и поперёк какими-то странными словами — их невозможно разобрать. Известно лишь то, что если ты только осмелишься вчитаться между строк, то мгновенно потеряешь всё своё оставшееся самообладание. Слёз больше нет, есть только противные удушающие звуки, ничтожные просьбы и лента, эта ужасная лента, которая явно готова к тому, чтобы так приятно обвернуться вокруг твоей шеи, заставив тебя зайтись в убивающем кашле.
«Уйди, уйди, уйди, — из пересохшего горла вырывается хриплый шёпот, пока руки с отчаянием хватаются за волнистый хвост, —
уйди и больше не возвращайся. Тебя не ждут.»
— Тебе стало настолько весело с твоими новообретёнными друзьями? — я не хотел этого говорить, правда не хотел. Но я просто не смог удержать эту фразу, столь желавшую сорваться с кончика моего языка. Руи нахмурился, закусив свою нижнюю губу, и уставился вниз. Тёплый летний ветер сейчас совсем не согревал, наоборот, казалось, будто он решил расшатать мою израненную душу полностью.
— Я думал, что ты рад моим успехам.
Он посмотрел на меня с выжиданием, и мне обязательно нужно было найти в глубине его взгляда насмешку. Такую до боли в желудке приторно-сладкую насмешку, что хотелось заорать ему в лицо и долго-долго трясти за плечи, пока он не очнётся.
— Руи, что с тобой стало?
Я упустил тот момент, когда он перестал приходить на наше общее место совсем, часто ссылаясь на то, что сильно занят, или у него простуда. Я всё спрашивал, нужна ли ему какая-то помощь? Я бы мог прийти и посидеть рядом с ним во время болезни, рассказать бы ему какую-нибудь интересную историю, чтобы ему было не так грустно, и чтобы он бы не ощущал себя таким одиноким. Я мог бы гладить его по голове и целовать в лоб, проверяя наличие температуры, пока он бы с неподдельным смешком продолжал отталкивать меня, ведь я могу заразиться.
Я всё ещё писал ему длинные сообщения, в подробностях рассказывая о своём прошедшем дне, присылал случайные фотографии котов с улицы, звонил ему посреди ночи, поскольку знал, что он точно не спит в это время. Раньше наши самые откровенные разговоры проходили именно в такой обстановке — когда покров ночи уже полностью охватывал город. Тогда тот наивный глупый мальчик мог раскрыться мне хотя бы немного, начиная говорить своим тихим голосом, порой останавливаясь, чтобы вобрать в грудь больше воздуха. Давно уже из его речи совсем пропали эти взволнованные нотки, вместо них откуда-то взялась уверенность и смелость.
И каждый раз мне хотелось спросить: «
Да кого ты обманываешь, Камиширо? Я ведь вижу тебя настоящего.» Но вместо этого я задумывался о том, насколько правдивым было столь резкое заявление.
Ведь люди имеют это мерзкое свойство меняться. Чаще всего говорят, что это лишь к лучшему, чему я никогда не посмею поверить. К лучшему? Тогда как можно свыкнуться с мыслью, что всё то дорогое и приятное, что было, больше никогда не вернётся, ведь человек
изменился? Как можно спокойно воспринимать мысль о том, что не ты был тем, кто подарил столько счастья близкому тебе человеку? Мысль о том, что в его глазах отражается уже совершенно другой блеск?
Свыкнуться с тем, что ты обыкновенно больше не нужен?
— Что со мной стало? Неужели я кажусь тебе кем-то другим?
Я повернул голову в сторону говорившего и едва ли подавил испуганный крик. Я не знал того, кто сидел рядом со мной. Руи Камиширо, с которым я провёл большую часть своего времени, никогда не умел завязывать галстук, так что мне вечно приходилось его поправлять. Он никогда не улыбался столь ярко, так глупо щурясь от ослепляющего его счастья, он никогда не оставлял свои руки в покое, или хватаясь за грязную мятую рубашку, или сжимая их в кулаки. Он никогда не разговаривал так громко, никогда не смотрел собеседнику прямо в глаза…
Я вскочил с места, запнувшись о собственную ногу. Руи всё ещё смотрел на меня с каким-то любопытством, но он и не думал протягивать руку, чтобы помочь мне встать. Меня это разозлило, ведь мы друзья, так неужели ему настолько сложно? Такое простое действие, оно не будет стоить ему совершенно никаких усилий.
— Эй! Ну же, помоги мне! — голос надорвался, а глаза начало щипать от жгучих слёз, но я яростно замотал головой, чтобы скрыть это. Руи мягко рассмеялся, и этот смех был таким
омерзительным, что мне хотелось сразу же засунуть его этому незнакомцу прямо в глотку. Парень бережно схватил меня за ладонь и притянул к себе.
— Не волнуйся, Мизуки. Уж я-то всегда буду где-то рядом.
Я резко вырвал свою руку, отойдя от парня на пару шагов. Какого чёрта он всё ещё улыбался? Что такого забавного только могло находиться в происходящей ситуации? Целый спектр эмоций мешал мне здраво мыслись, так что в следующую секунду я уже схватил его за грудки, приблизив лицо максимально близко.
—
Руи, твою мать, что не так с твоим взглядом?
Он будто бы немного обиделся, наигранно надув губы. Потрепал меня по щеке, совершенно не осуждая моих злобных криков, будто бы даже наслаждаясь ими. Я начал плакать. Слёзы, и слёзы, и слёзы, они даже не думали останавливаться, пока Руи всё вытирал их своей тёплой ладонью, которая раньше всегда была ледяной. Я чувствовал себя некомфортно в его объятиях, а он не собирался меня отпускать, прижимаясь всё ближе и мягко целуя в макушку.
Кто это научил его таким нежностям?
— Отпусти меня. Прошу.
Руи подчинился моим жалобным просьбам, и я тут же свалился на холодный пол перед ним, закрывая горящее лицо ладонями, но он всё равно видел меня насквозь. Всё ещё слышал противные всхлипы так же, как делал это раньше. Только теперь я не ощущал той заботы, той связующей нити между нами, всё, что я ощущал — это страх. Как я посмел упустить его? Что с ним сотворили эти люди, почему он вообще позволил им управлять собой?
— Мизуки, ты ведь сам придумываешь себе несуществующие проблемы, — Руи смотрел на меня сверху вниз, что выставляло меня таким жалким в его глазах. — Ты же хотел, чтобы я был счастлив. Так что тогда не так?
— Я хотел, чтобы ты был счастлив рядом со мной.
Увы, Руи выбрал совершенно другой путь, совершенно других людей, так легко и быстро поставив крест на всех наших отношениях, потому что я, по всей видимости, был неспособен дать ему того, чего он так сильно желал. Я приходил в школу, чтобы наткнуться за ближайшим поворотом на громко смеющегося светловолосого парня, который обхватывал Руи за плечи, сгибаясь пополам от распирающего его смеха. Я лишь улыбался, подумав «
потом», но и на следующей перемене я замечал этих двоих ещё и в компании низкорослой зелёноволосой девушки… Им было так хорошо. А мне было так больно.
— Руи, пойдём пообедаем вместе?
— Извини, я уже договорился с друзьями…
— Руи, не хочешь прогуляться?
— У меня есть свои планы, давай попозже?
Конечно, попозже. Когда у меня уже не останется сил ни на что, и я с такой измученной гримасой возьму его под руку, только чтобы удивиться тому, как он вымахал за прошедшее лето. Он куда-то медленно поведёт меня, по пути повествуя о своей труппе с такой активной жестикуляцией, что порой даже будет ненароком задевать меня, на что я лишь громко рассмеюсь. Мы вместе, да, мы останемся вместе. Но это всё больше никогда не будет, как прежде.
— А разве я не счастлив? — Руи взял меня за подбородок, чуть приподняв его. — Разве ты не видишь этот блеск моих глаз? Он появляется только рядом с тобой, Мизуки…
— Не ври, — я сразу же оборвал его, стиснув зубы. — Это всё — не моя заслуга, и ты это прекрасно знаешь. Так что давай поговорим начистоту. В твоей жизни всё ещё осталось место для меня?
— Я…
Внезапно, дверь распахнулась, и на крышу выбежал запыхавшийся школьник с волосами цвета солнца. Он заметил нас и тут же начал быстро махать рукой, подзывая к себе.
— Руи, так вот ты где! Давай, иди сюда, мы ещё должны обсудить детали!
Я взглянул на парня перед собой, одновременно поднимаясь и отряхивая юбку от пыли. Моё сердце болело просто невыносимо, а колени дрожали, так что я с огромным усилием устоял на ногах. Руи смотрел на меня с каким-то непонятным выражением лица. Я не смог распознать его чувств, да и не очень-то мне уже и хотелось пытаться залезть ему в душу. Я просто уставился на него уставшим взглядом, сложив руки на груди.
— Так каков твой ответ?
— Я думаю… — Руи предпринимал хорошие попытки, пытаясь сделать вид, что его взор направлен на меня, а вовсе не на весёлого парня за моим плечом, однако я всë замечал. — Я думаю, всё же нет.
Удар. Руи больше и не касался меня, но я физически почувствовал, как он заставил мою щёку гореть, пока на ней растекался алый след от прикосновения.
Я думаю, всё же нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Руи в последний раз быстро взглянул на меня и направился вперёд, чуть задевая меня плечом. Слёзы катились по моему лицу, и я продолжал давиться, сглатывая их.
— Прости, Мизуки.
Светловолосый парень за моей спиной всё ещё что-то громко кричал, но я отчётливо услышал чужой всхлип.
Когда я обернулся, за моей спиной уже никого не было.
