***
Пару дней назад, после напряженного, пассивно-агрессивного диалога о тесной дружбе Кросса и Дрима, Инк достиг, кажется, высшей возможной точки кипения. Он дважды послал Кросса, сломал несколько карандашей, пока пытался продолжить работу и позже сорвал голос, пока ужасно эмоционально, как ему и присуще, высказывал своё недовольство. Инк открыл в себе ревность после того, как его, вообще-то, парень провел неделю в компании своего друга-тире-коллеги по работе, появляясь дома только после восьми вечера, а потом был замечен гуляющим с ним на пару, да еще и под ручку. Тогда Инк облился десятью потами от злобы и искусал все ногти. Он никогда и ни к кому так не ревновал Кросса, как к этому замечательному и обаятельному Дриму. Чтобы он под землю провалился. На следующий день, когда у Кросса был сокращенный день на работе, а Инк как раз вылез из-за мольберта к вечеру, они пересеклись взглядами буквально на пару мгновений, но этого оказалось достаточно, чтобы глаза Инка потемнели, а Кросс всем телом напрягся. – Я хотел у тебя кое-что прояснить, – начал Инк, замечая, как нервно округлились глаза Кросса. – Ты четыре года встречаешься со мной или со своим ненаглядным? Кросс поднялся из полулежачего положения и свесил одну ногу с кровати, готовясь встать. Он сжал штанину ладонью и посмотрел в ответ с непониманием и недовольством. – Инк, я тебе уже об этом говорил, – голос его звучал уверенно, но уставше. – Нас с Дримом связывают только работа и дружба наших родителей. Инк нахмурился еще сильнее, чувствуя, что у него от злости вот-вот слезы из глаз брызнут. Он немного помедлил, подозрительно прищурился и ответил: – А за ручку вы гуляете для поддержания образа? – За ручку, – Кросс показал в воздухе кавычки и заговорил с презрительной интонацией. – Мы гуляли, потому что Дрим ногу подвернул. – Что ж тогда на руках не понес? – буркнул Инк совсем тихо, не ожидая на это никакого ответа. – Ладно, с этим разобрались. Но в целом, тебя не смущает, что даже Свап, который обычно дальше своего носа не видит, скидывает мне фотки вашей свиданки? Или у вас в том парке было особое совещание? Инк истерично барабанил по столу кончиками пальцев. В груди у него тлела целая тонна блэкаута, выходя изо рта колючим сарказмом. Глаза застилала мутная пелена, состоящая целиком из рвущей его изнутри ревности. Из желания доказать, что он прав и ревнует не с пустого места, что это не бессмыслица. Инк зол по особенному. Так, как не был зол никогда, ведь сейчас его задел не абы кто, кому не понравилось его поведение, одежда или волосы. А близкий ему человек, которого он любит, наверное, больше всех на Земле. Но Кросс упорно не видел своего прокола. – Мы не виделись семь лет, а он только перевелся в наш отдел. У нас слишком много тем, которые мы хотели бы обсудить. – Кросс развел руки в стороны и всем корпусом наклонился вперед, мол, давай, выдвинь еще аргумент против этого. – Правда делать это на рабочем месте, когда на тебе целый кредитный отдел, не очень уж удобно. Инк яростно сжал губы, пытаясь сдержать уже крик, облокотился локтями о стол. – Неделя, – шипяще и сквозь зубы выдавил Инк. – Всю прошлую неделю вы гуляли и просто болтали? – Да. Гуляли и болтали. Кросс выглядел как никогда уверенно, пока говорил это. Он расправил плечи, а уголки его губ потупились вниз. Они мусолили эту тему весь вечер, практически до ночи. Перемещались то на кухню, то обратно в спальню. Инк в порыве жестикуляции опрокинул свой стакан с кисточками, а Кросс с самым недовольным видом собирал их, пока Инк, как заезженная пластинка повторял: «Ни одному твоему слову не верю!» Как итог сошлись на взаимном бойкоте. Уснули на разных сторонах кровати, пытаясь отодвинуться как можно дальше. Дергали одеяло друг на друга до момента, когда Кросс принес еще одно и укрылся им. Ближе к концу второго часа, за которые Инк пытался уснуть, поглядывая на быстро посветлевшую улицу, он испытал стыд. Он прокручивал в голове сцену ревности и понимал, что объяснения Кросса имеют большой вес против его детских подозрений. Даже порывался разбудить его, извиниться и как обычно уснуть в обнимку, но тело сдвигаться со своей точки не желало абсолютно. Он чувствовал каждой клеткой, как его тянуло в сторону большого, доброго и теплого, как медведь из сказки, Кросса. Чувствовал, как мозг посылал импульсы, но он так и продолжил лежать на боку, пялиться на ручку комода и строить обиженного. Следующий день был для Кросса выходным, но когда Инк проснулся, его уже не было дома. От него не было даже записки, которые он всегда оставлял, когда уходил раньше, чем Инк просыпался. Никаких сообщений, никаких звонков и вообще вестей. Строить предположения о местонахождении Кросса Инк перестал как только воображение нарисовало ему лицо Дрима, который давил лыбу от уха до уха и искрил своими огромными, янтарными глазами. Инка аж передернуло. Этот парень – сложно назвать его парнем, когда недавно выяснилось, что ему тридцать два – вызывал у Инка одновременно и рвотные позывы, и восхищение. Он был весь такой приторно правильный и замечательный, что Инк путался в том, кого он хотел застрелить больше: его или себя. Но с другой стороны этот Дрим вряд ли получил бы такую высокую должность, как директор направления, просто за красивые глазки. Кросс рассказывал, что всех служащих на старом месте он держал по меньшей мере в ежовых рукавицах, и от того работали они слаженно и четко, как механизм в новеньких «Дуглас Дакота», которые Кроссу на день рождения подарил его младший брат. Остаток дня Инк потратил на дешевые сериалы на первом попавшемся канале, стараясь не думать о том, как ему себя вести, когда Кросс придет домой. В какой-то момент его даже затянуло. Бедная, бедная Сандра — этот козел, Роберт, бросил ее прямо у алтаря, променяв на легкомысленную Сару, у которой на уме были одни тусовки и вредная еда. Но все имело свойство заканчиваться и, сука, каждый раз на самом интересном моменте. Ровно, как и этот сериал. Инк взвыл, чувствуя, будто вселенная повернулась к нему своей огромной звездной задницей и начала отплясывать танец маленьких утят, но не началась никакая тупая передача про готовку или новости. Просто еще один такой же бредовый, ужасно срежиссированный, но затягивающий, как зыбучий песок, сериал. Инк расслабился, привык к смене атмосферы и даже начал получать удовольствие, как героиня вскрикнула, схватила тарелку и с яростью сказала: «Я не верю тебе!» — швырнула ее на пол. Тарелка разлетелась узкими, треугольными осколками, будто приземлилась своим центром на гвоздь. Инк поморщился от громкого дребезжания. Дальше он следил не так внимательно, потому что решил попытать удачу и позвонить Кроссу, но тот ожидаемо не взял трубку. Инк почувствовал, как больно его кольнуло прямо в сердце, ведь как он мог подумать, что его самый надежный, преданный и честный на свете Кросс мог свернуть налево? Он бы никогда в жизни так не поступил. Поэтому Инк окончательно отпустил свою вчерашнюю злобу и с тяжелым сердцем написал Кроссу сообщение: «Я знаю, что ты на меня сердишься. Я, правда, повел себя как последняя истеричка, и мне за это ужасно стыдно. Возвращайся домой скорее». Когда оно отправилось, Инк снова вперил взгляд в экран телевизора и стал наблюдать, как две героини, смеясь, замешивали тесто. – Ты правда думаешь, что Ник растает от такого сюрприза? – чересчур слащаво произнесла светленькая девушка. – Подруга, я в этом уверена! – так же чересчур эмоционально ответила ей грубоватая подруга брюнетка. Инк в очередной раз закатил глаза поражаясь узколобости и стереотипности режиссера этого чуда, как вдруг подумал, что этот сериал либо спасет ему жизнь, либо сожжет кухню. Хорошая ведь идея: приготовить ужин в качестве извинений. Только Инк кухню семиметровой палкой трогал раз в один високосный год. Готовка всегда была по части Кросса, а он сам отлично справлялся с уборкой. Только вот полированные бокалы и оттертый от краски подоконник к столу мало кто подаст, поэтому Инк решил идти по протоптанной тропинке и приготовить пиццу. Или заказать, если приготовить не получится, потому что, зная Инка, он либо пересолит блины, либо приготовит омлет из лимона.***
Готовил Инк на стрессе. Ему постоянно казалось, что в следующую секунду дверь откроется и Кросс увидит свой сюрприз раньше времени, но прошло три с хвостом часа, и его все не появлялось. Пиццу Инк приготовил без приключений, разве что стер пальцы об терку, пока пытался стереть оставшийся крохотный кусочек сыра и пару раз ткнул ножом себе в ладонь. Пицца с кровью, конечно, не была в изначальном плане, но ничего, подумал Инк, теперь их узы будут кровными. Кросс такой юмор точно не оценил бы. Инк сидел на кухне, обнимая свои ноги, сминал уже второй целый красный перец и дергался каждый раз, когда ему приходили уведомления. Ему писали то Свап, то браузеры, заботливо предупреждающие об оранжевом уровне опасности из-за сильных потеплений, то какой-то телеграм канал. Но ни разу Кросс. Он будто выпал из жизни на целый день. Его не было у брата, которому Инк тоже успел позвонить, не было у Даста, которому Кросс иногда давал уроки гитары. Его лучший друг Эпик даже не взял трубку, а это означало лишь две вещи: либо он в зале, либо он в Маке. Потихоньку тоска переменилась на волнение. Нет, Кросс никогда бы с собой ничего не сделал, особенно из-за одной из немногочисленных ссор. Он привык решать проблемы на холодную голову, не в эпицентре конфликта, не избегать их, пока слон в комнате не пробьет потолок, а решать тогда, когда эмоции утихнут. Но обычно ему на это требовался максимум час и еще парочку, чтобы дождаться спокойствия Инка. А тут его нет дома как минимум с десяти утра до пяти вечера, поэтому Инк и начал тревожиться. Через час пицца уже начала остывать, а Инк наоборот закипать от волнения. Кросс не появлялся в сети вообще нигде, вместо долгих гудков, прерываемых автоответчиком, его телефон находился вне зоны доступа, а Эпик сам позвонил Инку и сказал, что не знал где Кросс. Инк с ума начал сходить. Он дожевывал чипсы, пытаясь заполнить тревожно потяжелевшую пропасть в животе и слепо пялился в экран телевизора, даже не замечая лиц. Мысли метались то в русло «а вдруг с ним что-то случилось», то в «он уже ответственный взрослый, не потеряется как ребёнок в магазине». Второе медленно, но верно побеждало и Инк почти расслабился. Кросс действительно уже взрослый, давно не такой импульсивный, как был в восемнадцать. С тех пор десять лет прошло — это его ментальное взросление отразилось на нем сильнее, чем мимические морщины от улыбки, поэтому Инк в последний раз выдохнул, успокаивая сердцебиение, и твердо решил пойти в ванную. Лечь в горячую воду и дать мышцам тайм-аут от напряжения.***
Инк опустился под воду практически по самые уши и с наслаждением прикрыл глаза. Пузырьки пены над ухом с приятным звуком лопались, из крана редко капали капельки воды, а телевизор из гостиной доносился глухим, мужским голосом. Инк провел ладонью по щеке, собирая влагу и снова погрузил руку в воду. За вечер он так и не смог заставить себя подумать о чем-то, кроме Кросса, но это не помешало ему действительно расслабиться и ощутить то, как сильно он себя накрутил. Виски будто ломом вскрывали, а спину ломило, как от разгрузки вагонов. Затылок неприятно ныл. Инк согнул ноги в коленях и рукой убрал с них пену. Синевато-черные замысловатые узоры с точками покрывали всю наружную сторону левого бедра и влажно блестели от воды. Инк провел по ним рукой, кончиком ногтя обводя завитки и, загипнотизированно наблюдая за тем, как линии исчезают и появляются словно у него из-под пальца. Вода остывала, и Инк уже собирался заканчивать с посиделками, как в коридоре раздался хлопок двери. Ключей от их квартиры не было ни у кого кроме них самих, значит, — это Кросс вернулся домой, но Инк поймал себя на мысли, что не проверял замок. Он прогнал эту мысль за ее глупость и через пару секунд услышал отчетливое Кроссовское: «Инк! Я дома!». Инк выдохнул, отмечая насколько сильно рад это слышать. Он за секунду расслабился, легко вздохнул и хотел было выбежать на радостях прямо голым и наброситься на Кросса. Но тот его опередил: дверь в ванную приоткрылась и в проеме показалось по-обычному спокойное, с полуулыбкой лицо. – Ты тут? – риторически спросил Кросс, проходя внутрь. – Я думал, меня искать побежал. Инк вскочил на ноги, как только Кросс оказался в шаговой доступности и, не думая о том, что он голый, мокрый и мыльный, практически запрыгнул Кроссу на плечи. – Ты где был!? – Инк старался спародировать злую интонацию, показать, что он, вообще-то, очень сильно волновался, но когда услышал ласковый, тихий смешок над самым ухом, то с крахом провалился. Улыбкой и нервным радостным смехом сочился его голос. Сначала Кросс опешил, чуть отшатнулся от напористости, но обнял в ответ и рукой в черной кожаной перчатке аккуратно погладил узкую спину. От Кросса пахло морозом, кожей салона его машины и совсем немного какой-то травой. Или цветами. Инк не отличил, но понял, что какой-то растительностью. От этой догадки он хитро улыбнулся, пряча лицо в высоком воротнике водолазки Кросса. – Я был там, куда ты уже второй месяц просишься, – Кросс отпрянул и посмотрел Инку в ошарашенные глаза. – Ты ездил туда без меня? – Инк почти завопил, хмурясь злобно и удивленно. – А меня с собой взять было слабо? – Не слабо, но уехал я туда случайно, – Кросс рассмеялся своим до чертиков привлекательным смехом, от которого у Инка ослабли ноги. Этот смех звучал у него где-то глубоко в груди: басистый, с вибрацией. Инк почувствовал это телом. – Я поехал сначала к мелким, а потом домой возвращаться не хотел. Думал, что ты еще злишься. – Я перестал злиться еще ночью... – прошептал Инк в небольшой паузе между словами Кросса. – Поэтому и съездил туда. – Кросс снова прильнул к Инку, опуская руки ниже и укладывая их замком на пояснице. – Там сугробы двухметровые. – Прямо как ты? Кросс наклонил голову назад, почти тыкаясь носом Инку в переносицу, ухмыльнулся хитро, с иронией. – Ну не прямо такие, я побольше буду... Инк рассмеялся, с наслаждением чувствуя, как Кросс смеется тоже, и это, кажется, момент, которого он ждал целую жизнь. Такой долгожданный, приятный, будто он признался ему у чувствах, которые хранил в себе. – Инк... – М? – Ты все еще голый. – Инк утвердительно промычал, лежа щекой на чужом плече. – И мокрый. – снова мычание. – И мыльный.... Отлипнув от Кросса, Инк специально закатил глаза и сел обратно в воду. После прохладного воздуха она казалась чуть теплее, но он все равно съежился и поджал колени ближе к груди. – А веранда там все еще стоит? – Стоит. Тоже вся в снегу. – Кросс сел на край ванной и мечтательно посмотрел на колени Инка. – Через месяцок надо будет съездить и расчистить там все. – Ага... А там даже тропинок нет? – с толикой надежды спросил Инк. – Это наглухо занесенное снегом поле. Туда никто не суется. Кросс закатал рукава почти до локтей и раскрытой ладонью провел по своему бедру. Инк проследил за движением и заметил, как его пальцы неровно проскользили по бугристым мышцам. Он всегда считал Кросса чертовски привлекательным, но он был таким не в своих саркастичных фразах или смазливом лице. А в том, какой он сдержанный, умный и, кажется, совершенно не импульсивный. Он как робот запрограммированный быть спокойным, как море в штиль, и от того сексуальным, как дьявол. – По поводу Дрима, – начал Инк, как вдруг Кросс переместил свою ладонь на его колено. Инк вздрогнул от неожиданности. Ладонь со шлепком встретилась с кожей. – Я... Инк замялся. Рука Кросса ощущалась очень горячо и правильно на его ноге. Все его внимание теперь было сконцентрировано в точке, где кожа к коже соприкасались мозолистая ладонь и неровная колено, со старым бледным шрамом. – Я бы хотел... Познакомиться с этим, – рука Кросса чуть сжалась. – Дримом. Кросс тихо хмыкнул и передразнил удовлетворительное мычание Инка, только вышло оно более медленным и обволакивающим с ног до головы. От такого звука по спине пробежались мурашки. – Типо как... – Инк не отрывал взгляда от ладони на своей ноге. Следил, как она медленно, по сантиметру, опускалась ниже, туда, где начинались вьюны татуировок. – Встретиться со страхом лицом к лицу и... Кросс наклонялся все ниже, по мере того, как его рука приближалась к мутной водной глади, но через пару секунд остановился. Ладонь замерла сантиметров на пять ниже колена и сжала бедро. Цепко, но не сильно. Инк чувствовал хватку: совсем не больно, но мягкие, расслабленные мышцы и кожа продавились, как суфле, под длинными и жилистыми пальцами. Кросс медленно кивнул, призывая продолжить мысль. – ...Понять, что он безобиден. – Дрим совсем не страшный. – голос Кросса был тихим, он говорил даже тише, чем в полголоса. Звучал хрипло, с нажимом, но при этом мягко и совсем не пугающе. Инк уже третий раз поражался тому, какие сексуальные звуки мог издавать Кросс в обыденных вещах. Инк тяжело вдохнул побольше воздуха, стараясь выдохнуть как можно тише, но его судорожный вздох в тишине ванной оказался слишком громким. Это выдало его с потрохами. Кросс мял его бедро в руке, словно мял плюшевую игрушку, поглаживал влажную кожу большим пальцем, а когда снова сдвинул ее ниже, погружая средний и указательный палец в воду буквально на одну фалангу, Инк напряженно свел лопатки. Грубая ладонь словно наждачкой терлась об мягкую, нетронутую кожу, а кончики пальцев наоборот: невесомо, щекотно, практически не касались. Будто его щекотали перышком. Инк разглядывал каждый сантиметр руки Кросса, от еще видных костяшек пальцев, до впадинки во внутренней части сгиба локтя. Оттуда, до запястья, тянулась синяя, выпуклая вена, которая еле заметно пульсировала и скрывалась под коричневым ремешком часов. Как только пальцы, очертив круг, поползли ниже, Инк с всплеском воды свел бедра и посмотрел на Кросса. Тот, оказывается, все это время смотрел на его лицо. Отслеживал реакцию. Полуприкрытые веки на долю секунды расширились и метнулись к месту соприкосновения. – Часы... – пролепетал Инк, почти не издавая звуков. Лишь шепча. – Они водонепроницаемые. Инк неровно выдохнул, вновь набрал в легкие воздух и раздвинул ноги, освобождая Кроссу путь ниже. Тот воспринял это как призыв к чему-то более активному, уверенному. Тому, что ему позволили. Пальцы медленно скрылись под толщей воды, с белыми мыльными разводами и напористее сжали. Инк вновь чуть сдвинул ноги, слабо зажимая руку Кросса между ними. Из его рта вырвался резкий, шумный выдох, намного громче всех остальных. Инк готов был завыть. Возбуждение густой, вязкой жижей разлилось по всему телу, словно нагревая его, до неведомых температур. Казалось, что вода в ванной вот-вот закипит. Каждый выдох через нос ошпаривал лицо горячим воздухом, веки потяжелели и закрывались, будто не хотели смотреть дальше. А дальше Кросс пальцем дотянулся до еще мягкого члена Инка и самым кончиком провел вдоль по всей длине. Это было бы практически неощутимо, тем более в воде, если бы Инк не напрягся каждой клеткой тела. Он будто ослеп и оглох одновременно, теперь чувствуя каждый атом вокруг кожей. Воздух в комнате сгустился от его тяжелого, горячего дыхания, и они оба плавали в нем, как в банке с краской. Кросс в очередной раз сжал руку, загребая в кулак скользкую от мыла, мягкую, теплую кожу, одобрительно хмыкая, когда Инк резко вжал голову в плечи. Ладони Инка медленно соскальзывали с бортиков ванной, но ему было необходимо за что-то держаться, иначе он вцепится в руку Кросса и не отпустит до момента, пока он этой рукой не трахнет его. Но Кросс, видимо, сам был не против. Он вновь поднял руку на уровень колена и опустил обратно практически по локоть. Его предплечье влажно блестело, по нему осторожно стекали крупные капли воды, разбиваясь о ремень часов. Брови Инка выгнулись дугой, и теперь он выглядел так, будто сейчас заплачет, но плакать ему хотелось только от удовольствия и болезненного возбуждения, которое сконцентрировалось внизу его живота, от которого его член налился кровью и затвердел. А ведь Кросс практически ничего не сделал. От его хватки наверняка останутся красные следы, которые будут скрыты огромными и горячо любимыми Инком штанами. Правда, его сейчас совсем не заботили ни следы, ни то, как их спрятать. Его волновало то, как Кросс со спокойствием удава убрал руку, наклонился назад и потянулся куда то к ступням Инка. Он открыл слив и тот с журчанием стал проглатывать практически холодную воду. Кросс встал на ноги, расправил плечи и встал к Инку полубоком, видимо, собираясь выйти из ванной. – И это все? – разочарованно прохрипел Инк. – А что ты еще хочешь? – То есть ты просто подразнил меня и решил смотаться? Кросс снял полотенце с сушилки, издевательски медленно вытер руки и вновь повернулся к Инку всем телом. Инк смотрел на него исподлобья. Только сейчас стало слышно, что Кроссу кто-то звонил. Теперь Инк смотрел уже виновато, ладонью подгоняя его, чтобы звонящий не ждал и чтобы Кросс снова не вошел в тот пугающий режим, когда только от одного его факта существования становилось неловко и стыдно. Кросс ушел, оставив после себя фантомное ощущение горячих прикосновений на коже, которое колкой волной прошлось от бедра до самой макушки. Это было так потрясающе приятно, что Инк еще долго будет дрочить только на воспоминания об этом. Он и не знал, что у Кросса есть такой талант. Из гостиной раздался голос Кросса. – Да, Дрим? – он с хитрым лицом вернулся обратно в ванную, где Инк встретил его с не самым радостным выражением, когда услышал имя того, кто звонил. – Нет, извини, завтра не смогу. Да, есть кое-какие дела. Ага, но я смогу в следующее воскресенье. Приведу Инка, познакомлю вас. – Кросс глянул Инку в глаза, в которых плескалось раздражение и озорно подмигнул, расплываясь в довольной улыбке. Он попрощался, положил телефон на стиральную машину и потянулся к пряжке ремня на часах. Принялся медленно их расстегивать, явно оттягивая время. – Ты надо мной издеваешься, да? – сказал Инк, сам не понимая про что именно говорил. Его тон оказался куда мягче, чем предзнаменовали почти покрасневшие радужки, ведь теперь он чувствовал сладостное предвкушение продолжения их вечера. Кросс с издевательски довольным видом стянул с запястья часы, положил их к телефону и протянул Инку руку, а когда тот вложил в нее свою и аккуратно встал, то рывком притянул к себе. Обнял за талию обеими руками и поцеловал так глубоко, горячо и приятно, что Инк не устоял, вцепился в его плечи и простонал прямо в губы. Прикосновения казались грубыми, почти злыми. Кросс кусался, сжимал его целиком своими здоровыми руками и наваливался всем весом, заставляя прогнуться назад. Инк попытался оторваться, чуть сбавить обороты, но Кросс удержал его за затылок, сжимая светлые волосы на загривке и издал звук, похожий больше на рык, чем на недовольное мычание. Утробно, почти по-звериному. Инк проглотил этот звук, и прикусил его губу. В паху стало страшно горячо. Тяжесть руки Кросса приятно удерживала Инка за поясницу, опасно граничила с выпуклостью ягодиц, не давала сдвинуться, а напрягшиеся мышцы пресса грели его покрытый мурашками живот, даже сквозь водолазку. Поцелуй был похож на атаку дикого зверя на свою жертву. Кросс целовал в бешеном темпе, до боли раскрывал рот Инка и тискал везде, где хоть на секунду останавливались его пальцы. Он пощипывал, сжимал всей ладонью, гладил, проводил одними кончиками пальцев. Его широкие, светлые ладони так контрастировали с кожей Инка, покрытой узорами татуировок. Им обоим всегда это чертовски нравилось. Кросс уложил обе руки Инку на лопатки и с нажимом провел по всей спине вниз. От этого будоражащего прикосновения Инк рефлекторно выгнулся и встал на носочки. Пальцы Кросса оторвались от кожи, он надавил на выступающие тазовые косточки возвышением большого пальца и через секунду накрыл светлые ягодицы раскрытыми ладонями. Сжал, чуть развел в стороны и с упоением поймал ртом жалобный скулеж. От напряжения ступни Инка разъезжались в разные стороны, а колени наоборот прилипли друг к другу намертво, чтобы так позорно не трястись от одного только поцелуя. Губы Кросса с влажным чмоком отлипли от губ Инка, и он, сделав полшага назад, одним движением стянул черную водолазку, подставляя душному и влажному воздуху разгоряченную и покрытую испариной кожу. Вновь обнял Инка всей рукой, от локтя до запястья и, приподняв над ванной, перешагнул через бортик и прижал Инка к мокрой кафельной стене. Он приложился к ней с влажным шлепком и тихим писком, который вырвался случайно и от которого Кросс вдавил его в стену сильнее. Рука Кросса незаметно подползла к их, находящимся в паре сантиметров друг от друга лицам, обхватила щеки Инка и грубо сжала их, заставляя губы сложиться бантиком. Кросс несколько секунд просто заискивающе смотрел Инку в глаза, словно хотел прочитать в них его мысли, а после плотоядно облизнулся, припал к его лицу так близко, что их губы почти соприкоснулись вновь и прошептал не своим голосом: – Сейчас я тебе покажу кого люблю и насколько сильно. В следующее мгновение рука Кросса сползла вниз до шеи, обхватила под челюстью, и Инк поперхнулся воздухом, рвано вдыхая через нос и пытаясь поспеть за поцелуем. Кросс держал голову Инка так, что если даже он сильно захочет, то физически не сможет отвернуться. Все их движения – страстные, чувственные танцы, с отточенными и твердыми движениями, но такими скользящими, побуждающими тело ластиться еще сильнее, ближе, теснее. Так, чтобы прирасти друг к другу и больше не разлучаться. Кросс поднял одну ногу Инка, зажал ее между боком и локтем и, сжимая до побеления пальцы, проскользил от сгиба колена до самого пупка. Большим пальцем, легко нажимая, провел выше, до впадинки между рёбрами и, задевая, видимо, какое-то нервное окончание, потому что тело Инка встряхнуло одной сильной волной дрожи. Член Инка больно терся об ширинку брюк, которые Кросс все еще не снял. Кожа на его груди блестела от пота, вздымалась при каждом глубоком, шумном вдохе. Тело у Кросса всегда было крепкое. Обтянутые светлой, почти белой кожей бицепсы, рельефная спина, в которую сейчас было особенно приятно впиваться ногтями, мощные бедра. Инк ужасно любил ощущать их твердость своей задницей. Прикосновений становилось с каждой секундой все больше и больше, но одновременно с этим и слишком мало. Инк отчаянно хватался то за плечо, то за запястье Кросса, которое все еще удерживало его голову неподвижной. Его с ног до головы обволокло горячим облаком возбуждения, которое разрасталось и разрасталось, занимая собой всю ванную. Кросс наконец ослабил хватку на шее, а через секунду вовсе опустил руку вниз. Инк на мгновение разорвал поцелуй и залпом вдохнул полные легкие воздуха. Рука Кросса опустилась на уровень живота и легла на талию. Она ошпарила его кожу всем периметром, влажная, прилипла почти намертво, но через несколько томительных секунд сорвалась вниз и обхватила член. Инк завопил Кроссу в губы, пытаясь вдохнуть через нос. Он так сильно этого хотел, что ощущалось это просто невероятно: под закрытыми веками заплясали искры. Инк чувствовал, как Кросс почти полностью обхватил его всей ладонью, как его большой палец поглаживал изнеможденную возбуждением головку, как его губы с губ Инка плавно сползали к челюсти, чуть оттягивали кожу. Мягко, не касаясь даже зубами. Затем на нежную кожу под ухом, от прикосновения к которой Инк поджал пальцы на ногах. Невероятно. Просто невероятно хорошо. Кросс проводил по всей длине члена так медленно и мучительно, что Инк с каждым движением сам непроизвольно опускался и поднимался на цыпочки. Теперь его рот не был ничем занят, поэтому стоны выходили звонкие, громкие, полные удовольствия и отчаянных просьб быть быстрее, но Кросс неумолим. Он придерживал разнеженного Инка за ногу и двигал рукой так медленно, что сам Инк раздраженно стискивал пальцы на его коже, стараясь оставить как можно больше красных, вытянутых следов. – Если ты сейчас же... – начал Инк, старательно складывая звуки в слова, но Кросс отпустил его ногу и рукой зажал рот, сжимая ладонь лежащую на члене крепче. Инк протяжно и высоко заскулил. Этот стон просачивался сквозь пальцы Кросса, пока тот нагло усмехался ему в шею. Инк эту улыбку чувствовал кожей. Вдруг, рука Кросса начала двигаться ощутимо быстрее. Ноги Инка затряслись, он сам еле стоял, держась только руками: обхватил Кросса за плечи и вжался спиной в стену. Его с ног до головы пробил мандраж, как от студеного осеннего воздуха, когда ты еще без куртки, а ветер нещадно хлещет тебя по лицу. Кросс действовал так же нещадно. Он отлип от шеи и прижал голову Инка к стене лбом, заглянул в глаза и лишь взглядом заставил спину Инка прогнуться, колени сжаться крепко, как тиски, и застонать так блаженно и громко, что зеркало, кажется, затряслось. Инк ткнулся лбом Кроссу в грудь, задышал часто и коротко и прислушался к своему сердцебиению, набатом пульсирующему в каждой части тела. Кросс выпрямился, вновь оказываясь на голову выше, сжал Инка в объятиях и с наслаждением выдохнул. – Если ты еще раз так сделаешь, – прорвался через тяжелые вдохи и выдохи голос Инка. – Я тебя убью. Кросс мягко хмыкнул. У него самого сердце колотилось как будто он кросс пробежал. Инк приложился к его груди ухом и начал считать. – Еще один такой раз ты не переживешь. – Это правда. Они в унисон засмеялись — это для них сейчас был самый приятный и успокаивающий звук во всей вселенной. Инк моментально забыл про Дрима, про то, как ревность ртутью закипала внутри него, как неприятно саднило в груди после ссоры и во время томительного, тревожного ожидания возвращения Кросса. Стало так легко и тепло, будто он не весил и грамма или будто находился на Луне. Приятная усталость разлилась по всему телу, а неприятное забылось. Как в сказке со счастливым концом. Дрим больше не казался злом во плоти, а Кросс его загипнотизированным слугой. Просто друг, просто коллега, а Кросс сейчас крепко обнимал его, гладил по спине и собирал рукой капли воды с волос. Он был сейчас даже ближе чем в миллиметре и это не казалось чем-то горячо желаемым. Это было так, как должно быть.***