Be careful of who you love

Майкл прикрыл за собой дверь и в изнеможении прислонился к ней. В ушах еще звучали последние аккорды «Lovely one». От эйфории, которую он ощущал во время концерта, не осталось и следа. Им овладела грусть и усталость, как всегда бывало после выступлений. Только что он был на своем месте, и делал то, для чего создан, но сказка кончилась — до следующего концерта, еще одного переполненного стадиона, еще одной точки на карте. Стащив расшитую блестками концертную рубашку и небрежно бросив ее возле двери, он принялся одной рукой расстегивать брюки, а второй — искать выключатель на стене. — Майкл, — послышался незнакомый голос. Дверь в спальню его гостиничного номера открылась, и испуганный Джексон увидел на пороге девушку. «Нет, только не опять», испугу потребовалось совсем немного, чтобы перерасти в настоящий ужас. Майкл вспомнил толпу у входа: перекошенные лица, обезумевшие глаза, раззявленные рты, руки, готовые вцепиться и оторвать клочок одежды, пуговицу, прядь волос, что угодно. Ситуация с преследовавшими Майкла поклонницами возникали часто и обычно не сулили ничего хорошего. Сколько десятков или даже сотен раз охране приходилось силой выдворять из его дома женщин, утверждавших, что они — его жены или подружки! А чего стоила та ненормальная, забравшаяся в дом родителей в Энчино, рассказывающая охране, что ее привел сюда лично Господь Всемогущий! Или другая, невесть как пробравшаяся в сад и устроившая там страшный разгром, когда Майкл отказался выйти к ней. — Как ты сюда попала? — Джексон в панике дергал дверную ручку. Ну почему сегодня ему пришла в голову идиотская мысль — отпустить Билла Брэя? Тоже мне, самостоятельности захотелось! Ну вот, он один, и что теперь делать?! — Пробралась в соседний номер и перелезла с одного балкона на другой, — ответила девушка. Силуэт четко выделялся в дверном проеме — за ее спиной горели мягким желтым светом ночники на обеих прикроватных тумбочках. Она протянула руку ко второму выключателю и зажгла свет. Майкл пораженно выдохнул — на девушке было надето только белье. 2 узкие кружевные полосочки, ничего не прикрывавшие, наоборот — выставляющие напоказ. Она была изящной и миниатюрной, с бронзовой кожей очень красивого оттенка, который подчеркивался белизной ее одеяния. Ее очень красили длинные волосы, прямые и иссиня-черные, как у индианки. Огромные карие глаза с обожанием смотрели на него. — Прости, что напугала, — она подходила ближе, на полных губах играла улыбка. — Я не хотела, правда. Просто я очень тебя люблю. Я была на всех твоих концертах. Прочла все-все о тебе — поклонница приближалась, и ее походка напомнила ему пружинистую поступь пантеры. Сейчас, когда она подошла, оказалось, что девушка очень небольшого роста, она едва доставала Майклу до плеча. Страх проходил — красавица не была похожа на сумасшедшую. Но место страха заняли сомнения. «Не пожелай жены ближнего своего… Не прелюбодействуй… Ходить на свидания разрешено, только если собираешься жениться… Тебе уже 23 года, ты нормальный здоровый парень, пора, наконец, найти себе девушку!.. Майк, к нам девчонки придут, ты уж сделай вид, что спишь, окей?..» Что делать? Как поступить? Кто из них прав — мама, Джозеф, братья? Майкл помнил, что будет гореть в аду, если нарушит заповеди. Мама часто говорила об этом. В то же время, его братья после каждого концерта таскали в гостиницу девочек — но братья были хорошими людьми, совсем не похожими на грешников, заслуживающих ад! А Джозеф зачал ребенка на стороне, да еще гордился этим! Что же правильно, а что нет? Смуглые руки обвили шею Майкла, она прижалась к нему всем телом, горячим и тонким. И он сдался. В конце концов, он действительно был здоровым молодым мужчиной, и инстинкты возобладали над разумом. Напряжение и скованность постепенно ослабевали. «Старик, отомри уже, перестань рассуждать и просто получай удовольствие», внутренний голос почему-то ужасно походил на голос брата Джермейна. Майкл наклонился и поцеловал ее. Стыдно признать, но до этого у него был только очень небольшой опыт с Татум О`Нил. Он не совсем понимал, что должен делать, но зато она, видимо, отлично понимала. Губы незнакомки ласково и неторопливо прикасались к его губам, будто бы уговаривая их раскрыться. Ее язык ласкал его рот, дразнил, искушал. И Майкл с удивлением понял, что отвращения, которое неизменно возникало после рассказов братьев об их амурных делах, совершенно не чувствует. Целоваться самому оказалось в сто крат лучше, чем слушать скабрезные разговоры о поцелуях. Целовать ее было настолько приятно, что он решился пойти дальше и попытался расстегнуть ее бюстгальтер. — Спереди, — прошептала она, мягко отводя его руки. — Он расстегивается спереди. Поклонница соблазняюще улыбнулась, расстегнула застежки и скинула ненужную деталь гардероба на пол. Майкл, как завороженный, смотрел, как ладони девушки обхватывают груди, стискивают их, слегка приподнимая, сжимают соски, как движутся вниз, поглаживая бока и живот. Его возбуждение росло, в брюках стало тесно, но, видимо, все, на что у него хватало смелости, Майкл уже совершил. Он опасался, что сделает что-то не так. Чувствуя его неловкость, девушка приблизилась, взяла его за руку и потянула за собой в спальню. Он при всем желании не смог бы объяснить, как они добрались до кровати. Тем более — как она ухитрилась стащить штаны и белье с него, и трусики — с себя. — Я читала в журнале, что ты влюблен в Дайану Росс, — прошептала она между жаркими поцелуями. — Это правда, — Майкл с трудом понял, что она ему говорит, и у него не было сил удивиться неуместности этого разговора. Он был слишком занят, пусть не очень умело, зато со всей возможной страстью отвечая на поцелуи. — Как обидно. Значит, сегодня ты пел для нее, а не для меня, — шутливо надула губы случайная возлюбленная, и легонько толкнула его, опрокидывая на спину. — Но сегодня я еще не знал тебя… — Майкл вскрикнул от неожиданности. Ощущение маленькой ладони, погладившей и слегка сжавшей член, губ, ласкающих торс и шею, всего ее гибкого обнаженного тела, прильнувшего к нему, мгновенно прогнали из мозга последние остатки мыслей. Он решил, что потом подумает, гореть ему в адском пламени или нет. А пока что просто отпустил себя, послав разум и его доводы к черту. Все, что он был способен воспринимать — гладкую бронзовую кожу под руками, мягкие темные волосы, которые так ощеломительно-приятно пропускать между пальцев, горячие губы и язык, скользящий в его приоткрытый рот. Пусть Майкл не представлял, что будет дальше — тело само разобралось, что к чему. К черту стыд, не может быть стыдно то, что доставляет столько удовольствия! Он гладил ее плечи, спину, бедра, изнывая от желания заполучить все ее тело — одновременно, прикасаться везде сразу; целовал раскрасневшиеся щеки и запрокинутую шею, осмелев, ласкал небольшую упругую грудь. Девушка стонала так, что если бы Майкл еще мог соображать, обязательно заволновался бы — не слышно ли ее в соседних номерах. — Возьми меня, быстрее, умоляю, — она обняла его, приникая еще теснее, и закусила губу, чтобы не закричать в голос. Наверно, тоже подумала о соседях. Еще ни одну просьбу он не исполнял так охотно, как эту. Одним движением подмяв девушку под себя, не прекращая целовать, он раздвинул ее ноги, размещаясь между ними. Видимо, увидев в его глазах последние даже не сомнения, а тени сомнений, она приподнялась и ободряюще поцеловала его. А потом просунула руку между их телами и направила его член туда, где он так жаждал оказаться. Майкла бросило в жар, когда он вошел в нее. Он потерялся во времени и пространстве, страсть полностью захватила его. Ощущение ее тесного влажного лона, то, как девушка двигалась в унисон с ним, принимала его в себя, как кричала, чувствуя все возрастающее возбуждение, было самым потрясающим, самым чудесным, что ему когда-либо приходилось переживать. Их тела сплетались, врастали друг в друга, будто желая слиться вместе навсегда. Сердце пропустило удар и замерло. Несколько бесконечно долгих секунд Майкл будто парил в небесах, легкий, совершенно невесомый от переполняющего его счастья. Окружающий мир провалился во тьму, а затем взорвался, как тысяча Хиросим. «О Боже…», у Майкла даже не хватило сил прошептать это. Он раскинулся на кровати, притягивая к себе ту, что подарила ему эти невероятные мгновения, и поцеловал ее в губы — глубоко, так, как она только что его научила. Майкла переполняла нежность, благодарность и симпатия. Он чувствовал себя даже не усталым, а выпотрошенным — как когда-то давно, в детстве, на калифорнийском пляже: он лежал тогда у самой воды, обессиленный после плавания, и прибой омывал его теплыми волнами. Но это было лишь слабое подобие сегодняшнего чувства — как дурная черно-белая копия с яркого глянцевого журнала. Он не знал, сколько прошло времени. Джексону было все равно, что телефон звонил уже несколько раз — Джермейн, Джозеф, или кто бы это ни был, мог прямиком отправляться к дьяволу. Майкл сбросил трубку с аппарата и лежал, держа в объятиях свою девушку. Было так здорово просто лежать рядом, чувствуя тепло друг друга, и лениво целоваться. Майкла клонило в сон. «Боже, какой я идиот», вдруг подумал он и сонно прошептал ей на ухо: — Я не спросил, как тебя зовут, — он легонько поцеловал то самое ухо. — Джинни, — тихо ответила она, придвигаясь плотнее, и потерлась щекой о его грудь. — Полностью — Билли Джин.

Конец