Мужчина, хрипя от боли, слабо стонет. Сон понемногу отступает, и он раскрывает веки. В голове ни единой мысли — ужаленное сознание впадает в истерию. Он не знает это место. Хлопает глазами, щурится. И сразу же натыкается на сидящего напротив. Холодный взгляд, скрещенные руки на коленях. Мужчина невольно ежится, хочет что-то спросить и понимает, что не помнит даже собственного имени.
— Где я? — голос, выдавленный с усилием, не кажется и близко знакомым. Голой кожей запоздало ощущается жесткая простынь. Он лежит в постели, каждое движение головы сопровождается стреляющей болью в голове, и он перестает двигаться. Светлую комнату заливает полуденный свет, тело плохо реагирует на импульсы. Где-то снаружи слышатся грозные голоса.
— Мы облажались, Райнер, — человек напротив чеканит имя, но оно никак не отзывается в нем.
— Райнер? — он непонимающе морщится, — Это мое имя?
В ледяном взгляде напротив мелькает уязвимое — испуг. Он переводит взгляд, задумываясь. Лежащий совершает несколько потуг осмотреть комнату. Обычная палата. Назойливые вопросы царапают затылок, и просятся с языка.
— Кто ты?
Мужчина резко поднимает взгляд, прошибающий нутро. Набирает в грудь воздуха, но дверь распахивается. В проеме появляется строгий мужчина в светлой военной форме:
— Твой товарищ, Браун.
Сидящий еле уловимо морщится. Райнер больше путается в навалившейся информации, виски болезненно стягивает.
В комнату проскальзывает молоденькая медсестра, замечает скривившееся лицо пациента и торопливо гонит посетителей.
Мужчина напротив ледяными глазами скользит по мученической гримасе Брауна, поднимается, подбирает под руки костыль и ковыляет к двери. В груди Райнера впервые за пару минут его новой жизни что-то перекатывается, отзывчиво вздрагивает и гудит, словно задетая струна.
Медсестра методично щелкает по шприцу, давит на поршень и вводит иглу под кожу. Мышцы на руке импульсивно перекатываются, и через пару минут он проваливается в дрему.
Через некоторое время он слышит приглушенный шепот.
— Это облегчило все. Он совсем ничего не помнит, — хрипловатый женский, плоский и спокойный.
— Или притворяется, — скрипучий мужской, сквозящий раздражением.
— В любом случае это лучшее, на что мы могли рассчитывать, — тоже мужской, но более добродушный, — До сих пор неизвестно, почему он принял такое…
Все смолкает на пару секунд, он, придумав подходящее слово, хочет продолжить, но его перебивают:
— Уже очнулся, Райнер?
Браун сипит, горло сдавливает, связки сухо скрипят, и перед лицом возникает стакан воды. Его осторожно поддерживают за шею и приставляют прохладное стекло к нижней губе.
Он жадно отпивает, и благодарит женщину. Она поджимает губы, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Ты ведь не помнишь нас? Я Пик, — она выглядит устало, волосы растрепаны, лицо помятое недосыпом. — Это Порко и Зик.
Пик по очереди указывает на других присутствующих, все облачены в ту же форму, что и мужчина, пришедший пару часов назад.
Названный Порко оборонительно скрещивает руки на груди и сверлит его злобой в глубоко посаженных глазах. Отрезает все попытки получить снисхождение с его стороны. Второй, повыше и в очках, выглядит лояльнее, хотя и не без некого разочарования во взгляде. Такой же у женщины, она смотрит в окно, цепляясь за маленькие фигурки на тренировочном поприще.
— Мы с вами знакомы? — Райнер подает голос в повисшем молчании.
— К сожалению, — Порко цокает, ломая изгиб губ.
Зик молчит, наблюдая за каждой эмоцией Брауна.
— Скоро придут дети, — Пик вздыхает, отходя от окна. — Поправляйся, Райнер.
Они уходят, и он остается наедине с новыми вопросами, требовательно барабанящими изнутри по черепной коробке. Разочарование, исходящее от женщины сбивает его с толку. Браун пытается вспомнить их разговор до этого, но детали ускользают. Мозаика не складывается, у черепицы обломаны углы.
Немного позже действительно приходят дети — девочка и мальчик. Девочка скованна, с ужасом косится на бинты на голове мужчины, заламывает пальцы и смотрит со вселенской печалью, как бродячая собака.
Мальчик потерян, заикается, старается держаться. Но Браун чувствует — оба вот-вот разрыдаются.
— Совсем ничего не помнишь? — в ее тихом голосе надламывается надежда. — Нас же помнишь? Правда? Я Габи, а он Фалько!
Во второй раз внутри, под крепкими костьми ребер, что-то начинает трепыхаться, будто старается удержаться на плаву. У самого в горле ком, он отчаянно рыщет, силится разглядеть в ней что-то, зацепиться за какую-то черту, как за соломинку, чтобы самому не захлебнуться и ее вытащить.
Но стыдливо, поджимая хвост, как та же дворняжка, отворачивает голову.
— Не помнит, Габи, — мальчик шмыгает носом.
Она хочет что-то сказать, беззвучно открывает рот и тянется рукой, но одергивает ее, на негнущихся ногах отшатывается. Обиженно хмурится и выбегает.
— Простите, — Фалько небрежно трет рукавом лицо и торопливо выходит, напоследок бросая пустое, из вежливости, — Выздоравливайте.
Под языком царапается, жжется, вцепившимися когтями рассекает кожу на глотке. Это все больше походит на пытку.
Ему снова вкалывают препарат, и он засыпает. Спит неспокойно, задыхаясь во сне, и часто просыпается, дергаясь. На утро жар спадает и лихорадка утихает. Кто-то за дверью снова шепчется. Райнер зажимает уши и отворачивается к прохладной стене.
В обед приходит тот, кого он не ждал — тот, кого он увидел самым первым в беспамятной жизни. Дверь не закрывает до конца, прихрамывая, стучит костылем и с трудом опускается на шаткую табуретку. Когда он наклоняется вперед корпусом, Браун невольно скользит взглядом под оголившийся участок кожи на груди. Сердце приятно тяжелеет, лицо горит. Но чуть дальше он различает иссиня-черные пятна на ребрах, животе. Гематомы. Приятная тяжесть в груди вкрадчиво вонзается под лопатки. Глаза такие же остервенелые и гложущие.
— Ты мой товарищ? Что это значит? — почти одними губами шепчет Райнер, с мольбой придвигаясь ближе к мужчине. Длинные волосы закрывают большую часть лица, но блеск изумрудов виден отчетливо, проникающий под кожу, он доводит Брауна чуть ли не до исступления — хочется выть, скрести грудную клетку, выкорчевать мучительно тлеющий уголь.
Он молчит, лишь не мигая смотрит, и Райнер не знает, хочет ли он, чтобы это прекратилось или продолжалось до невозможного долго.
— Как тебя зовут?
Он почти умоляет. Мужчина никак не реагирует на просьбы, спустя долгие секунды поворачивает голову к дверному проему:
— Я могу выйти с ним на прогулку?
Они гуляют по небольшому пустырю рядом с тренировочной площадкой. Браун жадно дышит сладостным воздухом и осматривает ребят на тренировке. Среди них он слабо различает вчерашнюю девочку. Где-то позади появляется и мальчик.
— Она, кажется, лучше всех справляется, — констатирует Райнер. Он на ходунках, мужчина — с костылем. Они медленной процессией калечных движутся к лавочке около пустой клумбы.
Когда они усаживаются, небо окрашено в розоватую дымку, а солнце неумолимо перекатывается за горизонт. Поначалу Браун изредка косится на застывшего, как изваяние, мужчину. Но снова ощущает то чувство, когда оказывается рядом с ним, и не может выдохнуть.
— Мне страшно. Я не понимаю, что происходит вокруг меня, я не помню абсолютно ничего, — он глухо шепчет, старается тише шелеста листвы. — Прошу, расскажи мне хоть что-то.
Мужчина снова не двигается, в зеленых глазах отражается теплый закатный свет.
— Мы по разные стороны. Это все, что тебе нужно сейчас знать.
И он уходит, вновь оставляя его одного, похожего на оголенный провод.
Палата — добренькое личико медсестры — шприц — сон.
Несколько дней его никто не посещает кроме медсестры. Но в один из дней он слышит еле слышный диалог у двери, не может разобрать, и спустя несколько минут заходит военный, прервавший их в первый день. Он чеканит грозно, представляется командиром Тео Магатом, говорит про историю их мира, рассказывает про Элдию и Марли. Райнер сразу понимает, на какой стороне командующий. Упоминает того мужчину, который недавно был с ним на прогулке. Посвящает Брауна во все его похождения, планы. И, наконец, рассказывает о самом Райнере. Мужчина отчетливо чувствует, как командир осторожничает, умалчивает, таит.
Браун много спрашивает о тех, кто приходил к нему до этого, но Магат не отвечает, и покидает его, обещая скоро навестить.
Ближе к обеду за дверью разносятся торопливые шажки, следом слышится вежливый стук и сразу же вваливаются разгоряченные дети, Габи и Фалько. За ними осторожно входит парень постарше. И Браун догадывается по внешней схожести — брат Фалько.
— Райнер! — запыхавшаяся, девочка хмурит брови и ворот нос от друга, — Фалько первым прибежал в сегодняшнем забеге! Всегда первой была я!
— Вы, наверное, не помните, — юноша аккуратно смягчает углы, потрепав Фалько по плечу. — Но да, сегодня он на славу потрудился.
Габи фыркает, раздраженно сужая глаза. И, прося поддержки, переводит боязливый взгляд на мужчину. Детские прения вызывают у него слабую улыбку. И Габи, отражая ее, светится в десять раз ярче, а у Брауна теплеет в груди.
— Райнер! Совсем скоро снова будет фестиваль, ты же сходишь с нами? — девочка умоляюще хлопает большими глазами, опираясь на край койки.
— Только если врач разрешит, — Фалько озадаченно склоняет голову.
— Мне намного лучше, я с радостью составлю вам компанию, — Браун посмеивается, когда Габи радостно подпрыгивает. От ее прежней печали нет и следа.
Он приходит спустя неделю, за день до фестиваля. Снова пронзает малахитовыми глазами и искушает терпение Райнера. Что-то внутри жалобно тянет, и просится. Он сидит совсем рядом с кроватью, и Браун, отдавшись импульсу тела, тянется пальцами к чужой руке. Трусливо касается одними подушечками, поглаживает. Зеленые глаза сверкают исподлобья, и скрываются за тонкими веками. Он втягивает воздух через нос, сжимает челюсти и не двигается, затаив дыхание.
По руке Райнера разливается тепло, несмотря на прохладную смуглую кожу, стремясь выше, по сосудам-костям ключиц и плавно стекает вниз.
Мужчина распахивает глаза, встречается глазами с Брауном и впервые там различается что-то человечное — раскаяние, боль, бархатное трепетание и нежность. Он наклоняется над кроватью — длинные пряди щекочут лицо Райнера — и припадает к сухим полураскрытым губам. Браун вдыхает полной грудью и смыкает веки, чувствует, как по груди собственнически скользят студеные ладони, распаляя наливающееся жаром тело.
Он отстраняется, смотрит на раскрасневшееся лицо в оранжево-лиловом свете заходящего светила.
Райнер сглатывает в пересохшее горло, и опять спрашивает:
— Как тебя зовут?
Изумруды многогранно переливаются гаммой десятка эмоций, ограненные, они изящно бьют под ребра своим безграничным океаном. Мужчина шевелит губами. Но Браун не слышит.
Райнер дергается, путаясь в тонком одеяле. Часто дышит, открывая глаза и оглядывает пустую комнату.
— Это был сон, — разочарование захлестывает, и он устало откидывается на подушки, ощущая приятную прохладу на взмокших висках.
Выпускают на фестиваль его нехотя — Габи уговаривает остальных солдат. Дети бегают от прилавка к прилавку, копаются в цветных побрякушках и канючат у Порко на заморские сладости.
— В прошлый раз тратился Браун, сейчас взялись за меня? — он картинно закатывает глаза, но через мгновение добродушно посмеивается. Райнер искренне удивляется, как все-таки может меняться человек в поведении.
Он наблюдает за восторгом на лицах, и улыбка сама просится на губы. Как дурак бредет в конце компании и улыбается.
К концу ярмарки они подходят к последнему киоску, в котором уже половину товаров собраны. Габи вдруг суетится, торопливо подбегает к старику — хозяину лавочки — и что-то тихо просит, вытянувшись к нему. Браун не подходит, наблюдая издалека. Старик все же кивает, и уходит в небольшую комнатушку-подсобку. Девочка нетерпеливо озирается на Райнера, переминается с ноги на ногу и кусает губу.
Когда хозяин возвращается, Габи тут же прячет за спиной то, что он ей дал. Поворачивается и торопливо шагает к мужчине.
— Тебе понравится! — широко улыбается и протягивает вафельный рожок с белой шапочкой, — Это мороженое.
Браун недоуменно смотрит на угощение, но девочка сует его в руки мужчины, в предвкушении затаив дыхание. Райнер благодарит ее и осторожно пробует холодный десерт. Его брови ползут вверх, и он блаженно пробует еще.
Габи, довольная своим поступком, складывает руки под подбородком, любуясь впервые после потери памяти таким удовлетворением на его лице.
Когда они возвращаются, его отводят в лазарет. Браун садится за стол, поворачивает голову к окну и всматривается в редкие силуэты расходящихся солдат.
Когда на улице пустеет, он смыкает руки в замок и ставит локти на столешницу, погружаясь в размышления и разгружая полученную информацию.
Его раздумья прерывают торопливые шаги и стук дерева о пол. Дверь вдруг распахивается, громко ударяясь о стену, в проеме появляется запыхавшийся мужчина. Волосы растрепанны, грудь, подобно мехам, высоко заходится. Зеленые глаза взволнованно находят сгорбившуюся фигуру за столом.
Райнер недоуменно хмурится, опасливо вжимаясь в спинку стула.
— Мне просто, — он чуть задыхается, — Намекнули, что с тобой говорили.
Он еле слышно выдыхает, хромая, садится на табурет рядом, чуть задевая чужое бедро своим коленом.
— Забудь.
Браун вдруг подмечает, что обычно легкая щетина на его лице отсутствует, а волосы пострижены аккуратнее — не лезут в глаза.
— Зачем? — Райнер тянется рукой к его щеке.
Мужчина отводит взгляд, краснеет. Не дышит, ждет, когда пальцы коснутся его лица. Браун осторожно трогает гладкую кожу, поглаживает.
Мужчина медленно вдыхает, изгибая брови. И тяжело отстраняется, слабо качая головой.
Райнер с придыханием поджимает губы, не желая, чтобы расстояние между ними увеличивалось, бессознательно тянется следом.
***
За ним приходят на рассвете. Браун, смотря за удаляющейся фигурой, думает о том, что где-то он уже его видел.
Габи, задыхаясь, бежит по пустынному полю, к отдаленной площадке за зданием штаба. Позади ее окликает Фалько, просит остановиться.
Девочка заворачивает за угол, зажимает рот рукой и остервенело ищет глазами Райнера. Он стоит поодаль и широко распахнутыми глазами смотрит на развернувшееся действие. В его глазах Габи замечает что-то, что не видела до этого ни разу. Он сжимает ткань около сердца, лицо влажное, блестит на солнце. В памяти всплывают двоякие взгляды, касания.
«Он больше, чем товарищ.»
Девочка переводит взгляд. Эрен стоит около стены, перевязанный по запястьям и лодыжкам и опустив голову. Звучит выстрел. Браун падает на колени. Габи судорожно всхлипывает. Фалько осторожно кладет руку ей на спину.
***
Девушка листает потрепанный альбом, по очереди разглядывает фотоснимки под глянцевыми чехлами. С них смотрят молодые, совсем еще юные кадеты. Она вспоминает различные ситуации, с ностальгией улыбается.
На одной фотографии замечает Йегера и Брауна.
— Они всегда были близки. Почти с самого знакомства.
Девушка поглаживает гладкие страницы, и со светлой грустью вскидывает голову к небу. Светлые волосы щекочут ключицы.
— Будто единое целое.
На веранде пролетают порывы освежающего ветра, за резными перилами, на огороде, трудится ее муж, придерживая шляпу и утирая со лба пот.
Она снова опускает глаза в альбом. Рассматривает снимок: на нем часть отряда, почти в центре, отдавая честь, стоит Эрен. На его ноге шина.
— Я справлюсь! — Йегер отделяется от отряда, стремительно перемещаясь по лесу с помощью упм. В след ему кричит командир. И встревоженно бросает короткий взгляд Райнер.
Когда он не возвращается спустя полчаса, Браун, чертыхнувшись, срывается туда, где скрылся парень. По пути он несколько раз сокрушается на его дикий нрав.
Находит он его еще через полчаса, в корнях дерева, с зажатой пол корневищей ногой. Выдыхает от того, что живой, и подбегает ближе.
Аккуратно вытаскивает пострадавшего и собирается поднять Эрена на руки.
— Что ты хочешь сделать? — спрашивает он встревоженно, дернувшимся голосом, и старается отползти.
Райнер закатывает глаза, резво сгребая его с земли.
Йегер тогда густо краснеет, когда его в лазарет несет на руках Браун.
Девушка листает дальше, разглядывая другой снимок. Там — уставшие кадеты, после генеральной уборки. Совсем почти перед выпуском.
Она, убирая тряпки, довольно осматривает проделанную работу. Вдруг кто-то неожиданно дует ей в ухо. Она вздрагивает, оборачиваясь. Там стоит Имир, прикрывая рот рукой и хихикая.
— Прости, милая, ты слишком мило выглядела, — она очаровательно улыбается и тут же продолжает, вспоминая о том, зачем пришла. — Но сейчас не об этом — идем.
Имир ведет ее по казарме, выводит во двор и, приложив палец к губам, приближается к конюшне.
Они осторожно заглядывают в открытое стойло. Девушка хмурится, пытаясь разглядеть что-то в полумраке сарая. И чуть не охает вслух, но Имир вовремя прикрывает ей рот.
В углу, втиснувшись между стогами, видятся два силуэта — высокий и крепко сложенный и поменьше — слегка поджарый.
Они немного поворачиваются, давая разглядеть получше, и девушка отчетливо видит — они целуются. Осторожно, нежно. В груди сливочно холодеет — она узнает в этих двоих Райнера и Эрена.
Они с Имир потом долго переглядываются, чуть улыбаясь, когда видят их на общих сборах.
По ее щеке катится остывающая слеза.
— Прошу, Боже, убереги их.
