Молчи, тебя просто нет.
Я тебя выдумал сам.
Ты — звон золотых монет,
Ими полон пустой карман.
© Веня Д’ркин
Ян ведет себя именно так, как Райнхард всегда хотел бы: ни слова про общественное устройство, ни полслова про демократию, ни малейших попыток заступиться за каких-то своих сторонников. Темные глаза устремлены лишь на него, полные голодного желания. Как будто никого больше в галактике не существуют, лишь они двое. — Откуда ты здесь? — на самом деле, он знает ответ на свой вопрос, но гонит его на край сознания. Как и призрака Кирхайса хотел считать мистикой, а не галлюцинацией. — Ты же… Слово «умер» застывает в горле. — Как ты думаешь, почему меня называли волшебником? — Ян мягко улыбается. — Нет, даже не так. Почему Культисты Земли называют себя Культистами? Как ты думаешь, зачем им было меня убивать? — Они — что-то типа инквизиции? — внезапное осознание накрывает жаркой волной. Только где-то на задворках сознания внутренний голос угрюмо бормочет, что они просто террористы и наркоманы, а Райнхард, радостно выслушивающий откровения галлюцинации, пусть и гораздо более увлекательные и красочные, чем реальность, ничуть не лучше. — Конечно, — Ян смеется. Его зубы выглядят более острыми, чем надо, но это не кажется важным. — Но ты ведь хотел видеть меня, верно? Очень сильно хотел… — Его холодные пальцы нежно проводят по лицу, гладят скулу. Это очень приятно, только вот живой Ян, пожалуй, не стал бы так себя вести. Или стал бы? Голова кружится, тело сводит от томительного желания, и голос разума замолкает. — Так сильно, что я не мог не придти. Так всегда должно было быть. Мы всегда должны были быть вместе, только вдвоем… Голос разума все еще молчит. Даже когда ледяные губы приникают к шее, и его пронзает боль, совсем слабая, быстро переходящая в жаркое наслаждение. *** Хильда устало сжимает руками виски (виски, а не виски, в отличии от множества соратников и противников она никогда не чувствовала потребности топить себя в алкоголе, не позволяла себе подобной слабости). Наверное, это просто когнитивное искажение, но ей все больше кажется, что ее супруг не борется с болезнью, что он как будто уже там, за гранью. Он больше не встает с постели, раньше хотя бы пытался, не хотел показывать слабость. С каждым днем он кажется все более худым и бледным, и, что хуже, каким-то равнодушным. Словно не то утратил надежду, не то наоборот, хочет расстаться навсегда и с ней, и с империей как можно скорее. Она всегда старалась быть практичной, и теперь успокаивает себя мыслью, что она будет хорошей императрицей-регентом, что она справится с рутиной правления лучше, чем Райнхард, но все же она не думала, что так скоро останется без него. В глубине души ей очень обидно и больно, что она и их будущий ребенок, кажется, имеют для него меньшее значение чем… что? Она не понимает, как можно предпочесть реальному миру, любящей семье, безграничной власти… смерть. Небытие. Хотя, наверное она просто воображает то, чего нет: болезнь Райнхарда смертельна, и все изменения связаны с физическим состоянием, а не с психологическим. Наверное.