Чарующий восточный городок Полночь, что полна волшебства. С каждым легким вдохом Любовь переполняет нас, И так останемся мы навсегда.
東の町 higashi no machi 深夜の魔法 shin'ya no mahou 寝息ほのか neiki honoka 戀心が溢れ koigokoro ga afure 共に永遠へ tomo ni towa he
Каждая полночь в городе Гринвич безмятежна и волшебна. Вот бьют двенадцать часы — и затихают последние звуки дня и вечера, и замирает в сладкой дрёме причудливый городок. Только стоят и светятся, оберегая сны старинных домов и их обитателей, фонари на узких мощёных улочках. Только стрекочут где-то вдали сверчки, шелестят деревья, да нашёптывает что-то прохладный ветерок. К самой полночи и уснул-таки в своей кроватке один из самых маленьких горожан — швабромонстрик Ричард Рейнольдс. Пора было готовиться ко сну и его родителям — Манфреду и Скарлетт. Точно в уютный кокон, скользнула Скарлетт в просторную кремовую футболку, высвободила из ворота роскошную шоколадную гриву, натянула лёгкие спальные шорты: всё-таки после жаркого родного востока здесь ей даже летом бывало прохладно. Обернулась к Рэду — хоть в полумраке всего-то и виднелось, что его глаза да ночные белые боксеры, но протянуть только лапу — и вот он, шёлковый водопад красной гривы, и крутая широкая грудь, что поросла пушистым мехом, и — каждый раз сладко обмирало сердце Скарлетт — животик его, чуть-чуть, доверчиво-круглый, точно для ласки её и созданный. И — к спальне: тихонечко, крадучись, не выпуская лап друг друга, одними глазами впивая любимые черты: а как ими напьёшься в лунном волшебном свете, когда только вам двоим, кажется, во всём мире и не спится. Под одеяло Скарлетт нырнула первой, с наслаждением вытянув усталые лапы. Скрипнула кровать, зашуршало, тепло прильнуло к ней: рядом улёгся Рэд. Потянулся, заложил лапы за голову и выдохнул наконец: “У-уф-ф… Скажи, — повезло, что хоть сегодня пораньше убаюкал?” “Да уж, — хихикнула Скарлетт. — Что поделаешь, ведь маленький совсем. Зато на всю жизнь запомнит, как это — засыпать у самого твоего сердца. Под твою колыбельную. И какое ты сокровище, а не папа. Настоящий клад…” На гриве Рэда дрогнула прядка — он и сам тепло хихикнул, отзываясь: “А ты и Ричи — моё сокровище. И ты даже не представляешь, насколько ценное…” Скарлетт перевернулась на бок и взяла мягкую лапу мужа в свою. “Что ты, — благодарно прошептала она. — С самой нашей первой встречи с трудом верю, какое счастье досталось на мою долю, Рэд… Как тепло с тобой... Смотрю, как баюкаешь Ричи… а самой кажется — не иначе, тайная магия какая-то творится.” Даже в полумраке видно было, как потеплел взгляд Рэда. “А по мне — так это ты само волшебство, — признался монстр почти шёпотом. — Сама подумай: как бы мне без твоей любви, без поддержки… без Ричи… жилось бы теперь…?” Будто сама ночь нежно обнимала обоих, окутывала тишиной, — только и слышалось, что лёгкое дыхание обоих, да изредка — шорох покрывала. “Рэ-эд… — с какой-то странной хитринкой в голосе окликнула мужа Скарлетт и положила лапу на его пушистую грудь. — А с-сделаеш-ш-шь для меня кое-ш-што…?” От этой странной перемены, от невесть откуда взявшихся змеиных «ссс» и «шшш» по спине Рэда пробежал было холодок, а глаза расширились. Но как знать — возможно, Скарлетт просто так манила его поиграть, — и Рэд на всякий случай спросил: “Что, милая…?” Скарлетт на секунду замерла, наслаждаясь витавшим в воздухе напряжением. Затем придвинулась к мужу ещё ближе. Положила ему на грудь обе лапы. И прошептала куда-то в красную гриву, почти в самое ухо: “Отдаш-ш-шь мне… с-с-свою… душ-ш-шу?!” “Что?! — Глаза Рэда ещё больше расширились, и он слегка отпрянул в испуге. — Мою… душу…? Скарлетт, ты чего…?!” Но жена его — а жена ли, на секунду подумал монстр, а вдруг и в неё теперь вселился кошмар, да что же с ней творится — только теснее льнула к нему, то давя на грудь всей своей тяжестью, а то нежно её поглаживая; только дразнила, шепча медово-ледяным голосом в самую гриву… “Душ-ш-у, Манф-ф-фре-ед… — И заглядывала в его глаза своими, словно невидящими, будто бы наслаждаясь тем, как под самой её лапой в ужасе колотится его сердце. — Отдай её мне… Отда-а-ай…” “Скарлетт?! — испуганно выкрикнул Рэд, всё ещё пытаясь дозваться жену — или что там в неё вселилось, — надеясь, что та услышит его. — Н-не понимаю… Мне…? Отдать тебе свою душу…?! Ты о чём?!” “Ш-ш-ш, не кричи, Ричи проснётся…!” — пасть ему закрыла шоколадная лапка Скарлетт. Рэд всё ещё не знал, вскочить ли ему и обездвижить жену — или звать на помощь, как Скарлетт первой обняла его, успокаивая, и наконец-то своим, родным, привычным голосом зашептала: “Что ты, Рэд, тише…! Я же разыграть тебя хотела, а не пугать…! Ты только не кричи! Ты разве тот фильм сам не помнишь?” Ф-фильм…? Так вот оно что… Теперь-то Рэду и правда припомнилось кино, что они несколько дней назад смотрели вдвоём. То самое, где к путнику на берегу пруда — почти так же — приблизилась водяная нимфа, прося его отдать ей свою душу. С путником-то в фильме потом случилась беда бедовая, но Скарлетт — хоть и побаивалась, не накличет ли беду и на собственного мужа, — всё же запомнила эту сцену. И решила, оказывается, теперь вот его разыграть… “Д-да уж, — с облегчением засмеялся Рэд, приходя в себя, пока Скарлетт поглаживала его по мохнатой груди. — Ох… Хвала богам, хоть ничего в тебя не вселилось… Разыграла, уж это точно, чуть было не поверил… Просить у меня мою душу — надо же до такого додуматься…” “Будто бы она мне понадобится, ага, — хихикнула Скарлетт, и её глаза озорно блеснули. — Не волнуйся, милый: и не подумала бы. Ей ведь место в твоём теле. А тому и другому – в этой жизни и рядом со мной, — она нежно потёрлась мордочкой о морду Рэда. — Мне ведь дорого в тебе и то и другое, как ты не понимаешь?” Рэд благодарно положил голову на плечо Скарлетт. “А то и другое и так уже твоё, — прошептал он. — Тело, душа… Сердце, моя любовь, моя верность. И жизнь. Нам ведь с тобой, да нашему Ричи, теперь её жить и открывать её дары. Вместе…” Он щекой почувствовал, как дрогнуло под шоколадной гривой Скарлетт: это она улыбнулась. Потом и на спину словно вдруг капнули тёплым шоколадом: обхватила лапами. И оба словно стекли на простыню одной ленивой шоколадно-вишнёвой каплей, то жмурясь от удовольствия, когда один ласково лизал другого между глаз или в плечо, а то доверчиво подставляя друг другу пушистый бок. Стрёкот сверчков снаружи дома слился с двойным трескучим мурлыканьем из спальни. Рэд, давно забыв про не слишком удачный розыгрыш, в сладкой полудрёме уже не разбирал, где лапы Скарлетт, а где его собственные: достаточно было и просто знать, что оба они сейчас лежат, окутанные теплом друг друга и безмятежностью полуночного часа. И что в своей постельке мирно спит их детёныш. И что их любовь — выше любых шутливых фраз и мимолётных забот. И что оба они, Скарлетт и Рэд, есть друг у друга, — и только это и важно. Что бы ни творилось в мире за стенами их дома.