Соблазняю, как умею

Саша проснулся не от будильника, а от жары. Вспотевший, горячий, в изнеможении, с противно липнущей ко лбу челкой и комком простыни в ногах. Сильно хотелось пить и немножко — сдохнуть. Но лучше, конечно, поскорее охладиться. Когда же это адское пекло закончится? В небольшой съемной квартирке не то, что кондиционера не было, он пока даже на нормальный вентилятор не раскошелился. Но был уже близок к этому, да. Уже вот-вот, почти. Жалобно простонав и приложив ко лбу и к шее все еще немного прохладную бутылку с водой, что теперь стала его неизменной партнершей в кровати в эти жаркие деньки, натянув шорты с майкой, Казьмин прошлепал в гостиную. Они точно все сегодня умрут от жары в гримерке в Оперетте. Но сначала обожрутся мороженого, напьются ледяной газировки и потеряют к чертям голоса. Зато хоть немного побудут счастливыми. В комнате было ожидаемо тихо. Сашка, специально громко стуча по полу голыми пятками, проследовал к окну, распахнул шторы, открыл окно — в комнату ворвался шум машин и устойчивая, осязаемая духота. Но на диване шевеления не произошло. Ну да, конечно, здесь его громкий будильник из спальни привычно проигнорировали. Да и вообще, спали, на зависть всем в такую жару, крепко и сладко. Вот ведь, юный растущий организм. Хотя не младенчик давно уже, а надоедливая, безумная заноза в заднице, талантливая и все более и более привлекательная, с огромными синющими глазами, в которых так легко потеряться, и с самым красивым голосом, волнующим кровь в любое время дня и ночи. Саша понял и осознал, но Саша, черт возьми, совсем не понимал, как теперь с этим жить и, главное, как не выдать себя с потрохами. Потому что, ну, они же ведь друзья и коллеги в первую очередь. Они с девушками, вообще-то, встречались. Оба. И у обоих нихрена не складывалось — сейчас они вот уже несколько месяцев отдавали себя исключительно работе. Саша глубоко вздохнул, стараясь поменьше коситься в сторону дивана, где под тонкой простынкой без труда угадывались очертания того самого тела, о котором он так мучительно старался не думать. Хорошо еще, что это чудо укрылось почти с головой: расслабленное лицо спящего (любимого и желанного!) человека тоже заставило бы екнуть сердце. А так, почти ничего и не видно: все закрывают длинные волосы все еще какого-то непонятного фиолетового оттенка. Но какого хрена, Баярунас? Я подскочил от этой жары сам, еще до будильника, а ты нагло дрыхнешь и никак не реагируешь на все мои шумы в комнате? Непорядок. Сейчас я тебе устрою веселое пробуждение. Саша на цыпочках — хотя, зачем? — подкрался к спящему другу, схватил осторожно обеими руками снизу простынь и с очень громким — он сильно постарался! — возгласом «Пожар!» резко дернул простынь. И тут же замер, как вкопанный. Потому что, ну, совсем не ожидал он увидеть перед собой такое и точно не был готов морально. И физически тоже, да. Ярик, конечно, глаза от такого ора приоткрыл, но на большее его сонный мозг не сподобился. Поэтому несколько долгих мучительных секунд Казьмин откровенно пялился на абсолютно обнаженного Ярослава, раскинувшегося чуть ли не морской звездой на диване. — Аааа! — по нисходящей дотянул Саша уже по инерции, пятясь от дивана и прижимая злосчастную простынку к груди. Ярик, все–таки, наконец-то идентифицировал орущего друга, осознал обстановку и прикрылся сначала ладонями, но заметив еще больше округлившиеся глаза Казьмина, чертыхнулся и прикрылся подушкой. — Чего орешь так? Простынь-то отдай. — Какого хера ты голый? На моем диване, блять. Ярик! — Так жарко же, Саш. Пипец, как жарко. И я…это…ну…я люблю спать обнаженным. Свобода, тело дышит… — Не продолжай, умоляю. Ярик, ну ты вообще… — Да что такого-то? И Саш, ну простынь-то верни, а то встану и сам заберу. — Мама, помогите. Саша хотел уже было протянуть другу несчастную простынку, но наступил на край и неловко покачнулся вперед. Ярик тут же вскочил к нему, стараясь поймать. Но Сашка удачно приземлился на одно колено. — Ярик, уйди! Аааа, прикройся ты уже, наконец. Саша, неловко выпутываясь и зажмуриваясь, сунул скомканную простынь другу и поднялся с пола, словно тот был раскален до предела. Ярослав прикрылся и тоже встал напротив. — Ну ты и придурок, Казьмин, — уже сквозь смех выдал Баярунас. — Зато я теперь окончательно проснулся. Завтрак будет? — Ааа. Скройся с глаз моих, чудовище. Иди уже оденься, умоляю. Нудист, хренов. Извращенец. — Да ладно тебе, Казьмин. Чего так бурно реагируешь? Не понимаю. Голых мужиков, что ли, не видел? — Ярик. Блин. Видел. Но ведь это же ты! — И что? Что я, не мужик, что ли? — абсолютно невозмутимо выдал Ярик, поправляя сползающую с бедер простынь. У Саши снова мелькнула перед глазами картинка с дивана, и он с трудом удержался, чтобы не сглотнуть и не облизать вмиг пересохшие губы. — Аааа. Баярунас, пожалуйста, иди уже оденься. Саше очень хотелось и толкнуть его в правильном направлении, но прикасаться к голым гладким плечам, наверняка горячим, он не рискнул бы сейчас ни за что. Но Ярик, еще раз сверкнув вопросительно взглядом, все-таки развернулся и направился к креслу возле дивана, где и была его одежда. И конечно же, перед Сашей теперь открылся вид еще более горячий и соблазнительный. — Ярик. Блять! Аааа. — Ой. Ну прости, Саш, забыл. — выдал тот совсем невинно и все-таки попытался накинуть простынь и на ягодицы. Но зачем теперь, когда Саша уже все увидел и рассмотрел в деталях? И рванул все-таки на кухню, от греха подальше, да. Пусть этот «грех» одевается без свидетелей. Через десять минут Ярослав молча пришлепал на кухню и сел за стол, поджав под себя ногу. И даже впервые стало стыдно за столь большие дыры на светлых джинсах. Но куда теперь деваться, шорты он вчера благополучно заляпал кофе. Хорошо, что поезд в Питер уже завтра днем. И вроде, там на несколько градусов холоднее сейчас. Перед ним уже лежали горячие бутерброды с сыром — верх кулинарного искусства от Казьмина. Хотя нет, верхом все-таки были готовые блинчики с творогом, но, видимо, не сегодня. И варенья не видать, эх. Ярик благодарно кивнул и взял кружку с теплым чаем. Сашка ел с таким серьезным видом, что и пошевелиться было страшно, не то чтобы начать задавать глупые вопросы. Но им ведь еще весь день вместе быть и после, до самого отъезда. И что на Казьмина нашло? Подумаешь, увидел голого друга. Трагедию, блин, разыграл. Было бы из-за чего. Или есть из-за чего? — Саш. Саш? — Чего? — Саш, если бы я тебя не знал, то начал бы волноваться. — Ярик, ты о чем? — О тебе, Саш. Ты так глубоко переживаешь случившееся… — Ничего я не переживаю. Просто не ожидал. Ну ты додумался, конечно. У всех в таком виде ночуешь в Москве, да? — Да иди ты, дебил, блин. Нет, конечно, — Ярик не смог сдержать улыбку под немного насмешливым теперь взглядом. Саша начал «оттаивать». — Я ж не знал, что тебе вздумается меня раскрывать. — Если б я знал заранее, на пушечный выстрел бы к тебе не подошел. — Придурок, блин. Что, так страшно, да? Теперь спать по ночам не сможешь после увиденного, да? — Не смогу. Ни фига. — Саш, ну это, мне что, теперь прощения у тебя просить? Чтобы ты все-таки отвез меня в Оперетту, так как я без машины, и вновь позволил переночевать. Обещаю, что буду спать в трусах. — В пижаме! — А? Ну жарко же, Саш. Я сварюсь и умру. — И прекрасно. Только в пижаме, Ярик, иначе выгоню. — Садист ты, Казьмин. Ну ладно. В пижаме. Только у меня ведь нет с собой. — Я тебе ради такого случая отдам свою, не переживай. — Черт. И все равно весь день Сашка крутил и крутил в голове утренний инцидент и никак не мог от него избавиться. Баярунас, словно почувствовав, на глаза старался не попадаться. Они, вроде бы, и не ссорились, и по-прежнему делили одну гримерку, но Бенедетто постоянно куда-то сбегал. Ну и хорошо, так даже лучше. Меньше волнений. А дома они вечером после двойника быстро вырубятся. Да и жара так утомляла, что хотелось поспать прямо на диване в гримерке. Неудобно, но кто запретит? Пока Ярика в очередной раз поблизости не наблюдалось, Саша растянулся на диване и прикрыл глаза. Глубоко он точно не заснет, так только, подремлет, а ко второму акту Ярик вернется за шляпой и маской, так что все в порядке. Но Саша уснул и увидел тот самый сон, которого больше всего и опасался. Выругавшись на самого себя же, он аккуратно, чтобы не дай бог не испортить грим, вымыл руки холодной водой и плеснул на шею — пора немного прийти в себя и остыть, разумеется. Ярослав вернулся и больше не сбегал. Во втором акте выдавал на сцене, как всегда, высший пилотаж актерского мастерства и вокала. За что и получил на поклонах самый пышный букет. Всего один, но, наверно, пройдет время, и их станет гораздо больше. Саша ни капли не сомневался. Служебка тоже вышла запоминающейся — столько людей. Видимо, многие захотели вечером наконец-то выйти из душных квартир и немного проветриться в центре. Хотя движения воздуха по-прежнему не было никакого. Но чуть прохладней все же стало, да. И в душную квартиру возвращаться совсем не хотелось. А еще было забавно наблюдать, как Ярик немного теряется перед некоторыми из фанатов, но старается «держать лицо». И смотрят все на него с таким восхищением и обожанием, надо же. А ведь мелкий же еще совсем. Все только начинается. Первые плоды своего упорного труда собирать начал, как говорится. Но долго рефлексировать Казьмину никто, конечно же, не позволил. Любители аниме и компьютерных игр тоже сегодня решили провести вечер с любимым стримером и завалить его сладостями. Приятно, черт возьми. Довольные и нагруженные, они вернулись домой, сгоняли по очереди в ванную и устроились перед компом с конфетами. Самое время, чтобы надрать друг другу задницы в Теккен и со спокойной душой разойтись по разным углам спать до самого утра. Саша так и сделал, уже около полуночи свалив к комнату. Но сна не было ни в одном глазу. Телефон утомлял после игр, а от мыслей всяких странных и волнительных надо было срочно избавиться. Тогда выбор пал на любимую мангу. Пошелестит немного страничками перед сном — и точно успокоится. А утром уже Ярослав свалит в Питер. И станет легче дышать. На какое-то время. Саша вот уже минут двадцать читал мангу и даже успел погрузиться в сюжет, как вдруг дверь в спальню, заранее плотно закрытая, распахнулась, и в комнате нарисовался Ярослав. И Саша даже очки снять не успел и вскрикнуть, как его прекрасный друг оказался рядом на кровати. Но, надо отдать ему должное, все-таки на расстоянии вытянутой руки, а не вплотную. И все бы ничего, мало ли что там случилось и что ему понадобилось вдруг, но Баярунас был снова обнаженным. И смотрел так пронзительно в глаза, словно дыру прожечь пытался. Саша тоже очень сильно старался смотреть исключительно в глаза и не краснеть. И не орать. И вообще, делать вид, что все нормально. Но внутри все вновь вспыхнуло ярким, горячим огнем. А еще закономерным: «Какого хрена тут происходит?». В первые секунды Саша просто открыл рот и даже не пытался ничего сказать. Шок, или словно в него молния ударила. Потом попытался прикрыть Ярика мангой, но тот дерзко ее выхватил и бросил на пол. Вот тут уже, конечно, можно и обидеться, и возмутиться, но почему-то Саша в полной мере испытывал совершенно другие эмоции: сволочь Баярунас в свете ночника выглядел чертовски соблазнительным и красивым. Прямо вот до кома в горле. И слова все так же не шли. И тело не хотело слушаться. Потому что спихнуть бы наглеца и выгнать прочь в гостиную, с глаз подальше. И наорать еще за такие выкрутасы. И все бы было правильным и логичным, если бы не одно «но». Саша хотел совсем другого. — Ты…ты что такое, нахрен, делаешь, Ярик? Охренел совсем? Грубые слова, сказанные дрожащим охрипшим голосом, не возымели должного эффекта. Но Баярунас смущенно закусил нижнюю губу. Блять. — Соблазняю, как умею, Саш. — Ч…чего? — Я весь день думал. Смотрел на тебя. Вспоминал. И думал. Очень много думал, Саш. И вспоминал. — Ты повторяешься. — А? — Думал и вспоминал. Ты несколько раз сказал. — А, ну да. — И что ты надумал, Ярик? Раз… здесь. — Да то и надумал, Саш. Хватит притворяться и называть меня извращенцем. Я утром все по твоим глазам прочитал. Все сразу понял. А днем только еще больше убедился. — И что ты понял? — Что ты меня хочешь, разумеется. — Ярик! — Что? Ты ж сам ни за что не признаешься, Казьмин. Но твои реакции тебя выдали. — И поэтому ты снова голый передо мной? Реакции пришел опять проверять? — Ага. Саша уже понял, что Ярик, как всегда, все продумал, да не до конца. Заявиться-то голым в кровать — ума не много надо. А вот что же потом с этим всем делать? Кому теперь разбираться с максимально двусмысленной ситуацией? Саше, разумеется. Быть взрослым и решительным. Баярунас вон хоть и лежит, в чем мать родила, а боится даже пошевелиться. И не касается. Провокатор хренов. И уже начал краснеть от своей же выходки, руина. Того и гляди, начнет прикрываться, а потом убежит опять в гостиную. Но нет, Саша ему этого просто не позволит. Хочет реакций, он их получит. Сполна. Казьмин легко придвинулся и протянул руку, замечая, как друг весь напрягся, но не пошевелился. Упрямый. Пальцы легко пробежались по груди и спустились на плоский живот, мазнули по выступающей косточке, потом, дразня и смущая еще больше, по бедру. Саша теперь без стеснения рассматривал лежащее перед ним тело и облизывал губы. Но касался осторожно, самыми кончиками пальцев, тут же вызывая легкую дрожь. — А я проверю твои тогда, согласен? — Саш. Саш, ты… это… нечестно же. — В смысле? — Раздевайся, Казьмин. Чтоб быть на равных. — Неа. Это был твой выбор. А я не хочу. — Ну Саш. Черт. М? Поцелуй тогда, что ли. А? Казьмин. Ярика даже стало на мгновение жаль: растерялся, бедняга, покраснел еще заметнее, наверное — в свете ночника не особо видно, но по выражению-то лица ни фига не скроешь. И, конечно, Сашка уже очень сильно хотел его поцеловать, и прижать к себе, и отпустить все тормоза, если, конечно, Баярунас позволит и захочет. Но пока что еще сильнее хотелось отомстить и помучить мелкого. Ишь, типа смелый, первый шаг и все дела. Ничего подобного. Поэтому, когда Ярик все-таки первым потянулся за поцелуем, Саша его мягко отстранил и улыбнулся. После поцелуя Ярик сразу расслабится, и их маленькая странная «игра» тут же прекратится. А Саша ведь только начал. Не обращая внимания на вопросительно вздернутые брови и немой вопрос на губах, Казьмин продолжил водить рукой по гладкой коже. Но теперь не обделил вниманием и член, совсем сбивая с толку Ярика. Но тот, зараза, просто прикрыл глаза и глубоко выдохнул. Быстро сдался. А меж тем, Саша начал его ласкать уже обеими руками, откровенно гладил живот, бедра. Немного поднимался по груди, чтобы чувствительно пройтись по твердым соскам, не обделить вниманием вызывающую татуировку, нелепую, но такую важную для Ярослава, а значит, ей надо уделить особое внимание. Дрожащие ресницы и приоткрытые губы, все еще легкая дрожь и полностью сбитое дыхание — Саша на верном пути. Но уже так сложно сдерживаться. Когда понимаешь, что позволяют и не боятся. Что хотят, наверняка, гораздо большего. Но Ярик по-прежнему даже не шевелится. Чувствует себя победителем, хотя плавится и теряет разум от настойчивых и теперь уже совсем откровенных ласк сейчас именно он. Да уж, похоже, Саша его недооценил. Придется, видимо, переходить к активным действиям. А то уже в трусах тесновато. И так сильно хочется целоваться. — Эй, Ярик. — Саша наклоняется к нему и шепчет почти в самые губы, при этом больше не касается. Глаза напротив открываются. И в них реально можно утонуть. Они немного потемнели, на глубине сверкают искры, и никакой ясности. — Саша? Казьмин медлит, откровенно рассматривая губы, мажет кончиком носа по подбородку, по нижней. И тоже не может контролировать дыхание, теряясь в ощущениях, в запахе и теплой близости, от которой так быстро сам готов сорваться в бездну неизвестности. Ведь всего один поцелуй — и вряд ли получится все оставить так, как было между ними еще вчера. Но, кажется, они оба совсем не против перемен. Что ж. — Ты что наделал, Ярик? — Я же сказал, соблазняю, как ум… ой. Саша не мог больше вести этот странный нелепый диалог. Он просто резко схватил Ярика за плечи и повалил на лопатки, нависая сверху. И так же упрямо и пронзительно уставился в распахнутые голубые глаза напротив. В полутьме не считать, что за демоны там сейчас плясали, но колотящееся сердце буквально кричало о том, что все правильно. — Какой же ты хреновый соблазнитель, Ярик. Никакой загадки. — Саш. Саш, но ведь у меня получилось же, да? Получилось? — Получилось. Смотри, не пожалей, соблазнитель. — А ты уж постарайся. — Сейчас рот тебе заткну. — Жду не дождусь. — Но ты понимаешь же, что поцелуем все не ограничится, Ярик? — спросил полушепотом, обжигая дыханием и еще для пущего эффекта легко прихватывая зубами мочку уха. Баярунас заметно дернулся под ним и выдохнул. — Саш? Я не … — Не мог без выпендрежа, да, Ярик? Саша издевательски мазнул губами по щеке, по кончику носа, по линии челюсти, нарочно избегая раскрывшихся в ожидании поцелуя дрожащих губ. Ярик так и не смог Сашу нормально обнять, продолжая судорожно сжимать простынь. — Неа. Ты ж меня знаешь. — И что, получил, что хотел? — Ты издеваешься, Казьмин? — Это ты издеваешься, — Саша чуть приподнялся, все еще опасно и соблазнительно нависая сверху, и ткнул легко пальцем во вздымающуюся грудь. А потом тяжело и горячо опустил ладонь, накрывая сосок. — Пришел и лег голым в мою кровать. Красивый такой, — и Саша улыбнулся, немного охлаждая обстановку. Он сразу смекнул, что Ярик к большему, чем просто поцелуи, не готов пока совсем. Вон как напрягся весь и дрожит. Типа хочет, ага, а сам совладать не может с волнением. Дурная и горячая голова. А кому потом его проблемы психологические разгребать? Конечно же, Казьмину. Но как не хочется его так быстро отпускать. Хорошо с ним. Наверно, он уже достаточно его помучил за его выходку. — Не оставил тебе выбора, да. Саш, я дебил, да? — и Баярунас все же коснулся плеча друга, легко погладил. — Отпустишь меня, Саш? Пока я совсем сквозь кровать и пол от стыда не провалился. — Отпущу. Только при одном условии. Ты сейчас пойдешь в гостиную, влезешь в пижаму, которую я тебе дал, и вернешься сюда. Усек? — Сюда вернусь? — Давай, Ярик. Жду тебя. Саша с абсолютным видом победителя откатился в сторону, и Ярика как ветром сдуло. Но он вернулся быстро, в пижаме, и минуты, казалось, не прошло. И замер неловко, переминаясь с ноги на ногу, в дверях. — Саш? Казьмин демонстративно подвинулся на кровати и похлопал рядом с собой. — Саш, ты уверен? — Конечно. Давай, ложись. Без одежды ты был более смелым. — Заткнись. Блин. Стыдно же. Как мне теперь тебе в глаза смотреть? — Ярик все-таки осторожно лег рядом, снова весь сжавшись чуть ли не в комочек. — А ты не смотри. Закрой глаза, Ярик. — Саш, я боюсь. — Я тоже, — и Саша мягко взял друга за руку, слегка развернувшись к нему и заглянув ласково в глаза. Ярик невольно сглотнул, но сжал предложенные пальцы в ответ покрепче и покорно выполнил просьбу, но дрожащие ресницы выдавали его с головой. И Саша не стал больше медлить: хватит мучить уже и себя, и Ярослава. Мелкий уже получил урок. А теперь надо его как следует отблагодарить за смелость. Потому что если бы не он, то неизвестно, сколько бы еще сам Казьмин решался сделать тот самый пресловутый «первый шаг». А теперь, после всего случившегося, намного легче. Легче коснуться губами сначала гладкого подбородка, как бы намекая: «я тут, и да, я тебя собираюсь, наконец, поцеловать». А потом уже с чувством прижаться к раскрытым губам и отпустить себя окончательно. Потому что Ярик отвечает, вцепляется в плечи и тянет на себя. Но Саша легко касается его скул, придерживает за подбородок, гладит горячую, взмокшую шею под волосами — бедняга, в пижаме ведь ему точно жарко. И теряется во времени. После поцелуя Ярик нагло устраивается рядом и желает «спокойной ночи». А утром Саша обнаруживает его сползшим с подушки и без пижамы. Но в трусах, правда. Спасибо и на этом. И думает, что сможет даже рвануть с Яриком в Питер на пару дней. Там, кажется, сейчас гораздо прохладнее. И можно будет спать в обнимку. И целоваться до сладкого головокружения. И кто знает, кто знает… — Казьмин, доброе утро. Ты слишком громко думаешь. И сопишь, кстати, тоже громко. — И тебе доброе утро. В смысле? — В прямом. Но я так круто выспался, что, наверно, всю дорогу в поезде буду работать. Хорошо, что Сапсан взял. — Не будешь. — А? — Я поеду с тобой. Если ты, конечно, не против. — Сашка! Правда? — Правда. У меня есть пара дней до репетиций концерта. — Офигенно! Казьмин, только учти, моя пижама тебе не налезет. А если ты будешь спать без нее на моей кровати, а ты будешь спать со мной, не сомневайся, я за себя не ручаюсь. — Согласен. Будет моя очередь, значит, «соблазнять, как умею». — Жду не дождусь.