кармин и кадмий

- тройной эспрессо. с собой. акааши прикрывает глаза и вдыхает густой кофейный запах: орехово и шоколадно - горько. горечь проваливается в желудок горячим тошнотворным комком и не помогает ему проснуться. акааши хочет затеряться в горах хоккайдо на тысячу лет. чего он не хочет - вести сдвоенный семинар с первой пары в понедельник. за два года аспирантуры акааши снаружи становится похож на живой черно-белый фильтр инстаграма: черный костюм, черные волосы, анемично-белая кожа, чудовищные синяки под глазами. его студенты совершенно черно-белые внутри. иногда акааши винит себя за то, что это допустил - эту боязнь спорить с авторитетом, заменившую способность думать самостоятельно. иногда - например, сегодня - ему уже все равно. пусть все их эссе одинаковые - ему придется меньше проверять. пусть все они подгоняют мысли под его лекции - он по крайней мере уверен, что его слушают. пусть ему невероятно, нечеловечески, утомительно скучно - он ходит на работу не развлекаться. акааши вспоминает о дне оплаты квартиры через неделю, крепче сжимает пальцы на картонном стаканчике и старается не шататься, когда входит в аудиторию ровно в половине девятого. и чуть не летит носом в пол, когда видит его. на втором ряду, прямо на парте, втянув на стол рваные розовые конверсы, сидит.. акааши упрямо отметает неинтеллигентное “петух”, но подобрать эпитет приличнее не может. петух растягивает белые губы в издевательской ухмылке и выпукло таращится на расплескавшийся по полу кофе. - что, сэнсей, - его красные волосы полыхают так вызывающе, что почти больно. - я настолько сногсшибательный? его костлявые пальцы за ободок придерживают неоново-яркую банку с энергетиком. акааши думает, что костьми ляжет, но добьется его исключения. к концу семинара выясняется, что: - петуха зовут тендо, и с парты его согнать не получится; - он объявляется в середине семестра, потому что в сентябре его отстранили за драку, и тендо тратит пятнадцать драгоценных минут, чтобы рассказать, как ловко он начистил цукишиме лицо; - на культурологию он попал, наобум ткнув пальцем в лист факультетов. хорошая новость: тендо отлично разбирается в постмодернизме. плохая: в качестве иллюстрации нарративности деррида он приводит хентай-мангу. к концу пар акааши, с трудом сохраняя внешнюю невозмутимость, внутренне кипит от ярости и заводит в своем ежедневнике с пастельно-голубой мягкой обложкой отдельную страницу со списком причин избавиться от тендо как можно скорее. причина номер один: тендо лишил его обязательного утреннего кофе. справедливости ради, на перемене тендо извиняется. и ставит на преподавательский стол полупустую банку энергетика: компенсация. причина номер два: акааши презирает энергетики. в них нет ни очарования маленьких уютных кофеен, ни тонкого аромата слегка чересчур горчащей робусты, ни ласковых улыбок бариста - фальшивых, принадлежащих сразу всем, но все равно красивых. тендо - некрасивый. неэстетичный. угловатый, и его нонконформные кости торчат как из рукавов его безразмерных худи, так и между строчек его эссе, на полях которого нарисованы уродливые котята. акааши, к своему ужасу, не находит, к чему придраться. формулировки тендо отвратительно неточные, небрежные, извращающие идеи фуко до абсурда - но интересные, и среди разбросанных по столу черно-белых одинаковых списанных с его лекций сочинений эссе тендо горит так же ярко, как его невозможные лохмы. акааши ставит ему десять баллов - и отдельно три балла котятам. “тендо-сан, убедительная просьба - не пытайтесь пробиться в художники. критическая литература явно дается вам лучше.” в следующий раз тендо рисует птичек. акааши искренне не понимает, почему политика университета, этические общественные нормы и уголовный кодекс запрещают бить людей. он никогда не встречал настолько выводящих из себя студентов и отдал бы полжизни, чтобы не встречать их и дальше, но: каждый понедельник, четверг и пятницу тендо сатори уничтожает часть его нервных клеток своей несносностью, и это долг, который мир никогда не сможет акааши вернуть. причина номер три: тендо действительно нестандартно мыслит. акааши ненавидит себя за это, но не может не признать, что в череде пресных докладов по учебникам и скудных дискуссий, затухающих, как только он выскажет свое мнение - чтобы кто-то его оспорил, а не послушно согласился, черт возьми, - тендо ощущается глотком свежего воздуха. свежий воздух пахнет переслащенными энергетиками, ржавым металлом, дешевыми сигаретами и недосыпом. во всяком случае, тендо точно не черно-белый. если это компенсация, акааши ее не засчитывает. постарайся получше, мир. они сталкиваются в курилке, когда заканчивается последняя пара: акааши заворачивает за угол и успевает только заметить сутулую фигуру, торчащую на поручнях крыльца, задрав коленки, как его накрывает облако горького ментолового дыма, и он складывается пополам в сухом кашле. - прошу прощения, сэнсей, - тянет тендо и выпускает следующую струю точно акааши в лицо. сигареты акааши, тонкие, черные, гвоздичные, выглядят рядом с ним неуместным позерством. он отворачивается и закуривает, прислонившись к стене. острый пряный привкус теряется в вонючем тумане, и акааши снова кашляет: осуждающе. - вы не умеете курить? - тендо ухмыляется, обнажая десна. акааши думает, что его рабочий день закончился десять минут назад и теоретически - только теоретически - он мог бы тендо ударить. акааши выдыхает эту мысль вместе с сигаретным дымом. - вы не умеете держать язык за зубами, тендо-сан, - устало парирует он. тендо хрипло смеется. - вам бы понравилось, как именно я не умею его держать, - он щурится сверху-вниз, нелепо-длинный и едкий, и спрыгивает с перил прежде чем акааши найдется с достаточно учтивым ответом. - хорошего вечера, сэнсей. глядя в удаляющуюся спину, акааши отстраненно представляет, как бы смотрелись на его бледных руках разбитые костяшки - карминовым мазком, размытым кадмием, режущим глаза акцентом в его черно-белой палитре. акааши всегда нравилась деструкция в искусстве. тендо акааши не нравится. - ..по фуко, ничто не существует вне текста, следовательно, любой индивид находится внутри совокупности текстовых систем, что ведет к смерти субъекта.. - сэнсей, - тендо болтает своими кошмарными розовыми конверсами в проходе между рядов, - разве постмодернистское разрушение идеалов модерна - не социально-этическая проблема? акааши вскидывает на него взгляд, и от усталости у него двоится в глазах. - что вы имеете в виду, тендо-сан? тройной эспрессо из уютной кофейни возле кампуса, шоколадный и ореховый, закончился двадцать минут назад. акааши кажется, что он сейчас упадет. тендо высказывается впервые с начала семинара, и акааши хочет думать, что это внезапно отросшая совесть, а не сочувствие к его умирающему виду. - ну, модернизм основан на идее человека как независимого, самодостаточного индивида, верно? постмодернизм отрицает этот индивидуализм. фактически, то, что мы изучаем, - тендо облизывается, - убийство. акааши хмыкает. - постмодернизм и деструкция идут рука об руку, тендо-сан. я никогда не говорил, что постмодернистские концепции не проблематичны. - тендо смотрит ему в глаза, не отрываясь и не моргая. - разрушение - это красиво. тендо прерывисто вдыхает. акааши думает, что он больше остальных знает о красоте деструктивного. разбитые костяшки. острые колени. сигаретные ожоги на выпадающих из рукавов костлявых запястьях. - каждый человек подвержен бессознательным изменениям, - продолжает акааши, когда ком в горле исчезает и он снова способен дышать, - каждую секунду. согласно фуко, вы не влияете на то, кем являетесь или хотите быть. что-то намного сильнее, намного больше подчиняет вас. - он мягко улыбается. - впрочем, это лишь одна из постмодернистских концепций. пара окончена. он диктует тему домашнего эссе и падает на стул за кафедрой, сжимая виски ладонями. аудитория плывет перед глазами, и акааши думает, что ему не обязательно удерживаться от обморока по дороге домой - достаточно подождать, пока все студенты уйдут. - сэнсей. красный режет по глазам ржаво и тошнотворно. разбитые костяшки. розовые ожоги. акааши медленно поднимает голову. - тендо-сан? вам неясно задание? - не уходите никуда пятнадцать минут, сэнсей, - тендо смотрит на него внимательно, будто хочет выпотрошить его сознание, вывернуть наизнанку и запихнуть обратно в череп веселеньким бесполезным месивом. акааши зажимает рот рукой. - вы выглядите усталым. я принесу вам кофе. у него нет сил протестовать. тендо возвращается через десять. у него в руках отвратительное молочное месиво со взбитыми сливками и кокетливой клубничкой наверху. - что это. - холодно интересуется акааши. - кофе! - тендо широко улыбается и вспрыгивает на кафедру боком. акааши отшатывается от мелькнувших перед носом коленок и смотрит снизу-вверх с усталым отвращением. - это позорит всю кофейную индустрию, тендо-сан. - попробуйте сначала, - тендо радостно взмахивает стаканчиком, и клубничка срывается со сливочной верхушки. он ловит ее на лету и сует в рот, облизывая пальцы до розовых костяшек. причина номер четыре: тендо сатори сидит перед ним на блядской кафедре и облизывает свои блядские пальцы, уставившись на акааши круглыми веселыми злыми глазами. акааши чувствует, как краснеет: мазок кармина, расплывшийся кадмий, акцент в его черно-белой палитре. - спасибо, тендо-сан, можете идти, - сухо бросает он, вставая, и пошатывается. помедлив, забирает у тендо стаканчик. - ради всего преподавательского состава, научитесь сидеть за партой, а не на ней. - знаете, на чем еще я мог бы сиде.. акааши с треском захлопывает за собой дверь. ** к началу марта внезапно холодает. снег валит непривычными для токио крупными разлапистыми хлопьями, и акааши в своем тонком пальто чувствует себя крошечным и ломким. второкурсник с литературного ворует для него из соседней аудитории маленький обогреватель, едва не разгрохав его на пороге, и акааши ловит себя на том, что сравнивает его дыбом стоящие высветленные волосы с чужим пожаром. - спасибо, бокуто-сан. если по вашу душу придут филологи, я вас не выдам, - он вежливо кивает. бокуто уносится к своему месту, сверкая широкой улыбкой. акааши долго смотрит ему в спину. он ничего не чувствует. - постмодернистская чувствительность. - акааши только встает за кафедру, как дверь с грохотом распахивается. - тендо-сан. - сэнсей, - тянет тендо, - я опоздал на целых четыре минуты. простите за грубость. - его розовые кеды все в подтаявшей слякоти, волосы влажные от снега. - если это повторится, я подумаю, что вам неинтересны мои лекции, - холодно говорит акааши. - пожалуйста, проходите. тендо шлепает размокшими конверсами и вместо привычной парты на втором ряду почему-то усаживается на подоконник. акааши молча пожимает плечами. - постмодернистская чувствительность, - повторяет он. - самый хаотичный из всех постмодернистских концептов. мир децентрирован, неупорядочен, лишен любых причинно-следственных связей и ценностных ориентиров и в этом беспорядке - прекрасен. - белый снег в кровавых волосах - убийство. розовые от холода пальцы. пробирающийся под одежду ветер. акааши думает о красоте деструкции и сбивается с текста. - любая попытка реконструировать иерархичность фрагментов заведомо бессмысленна. представьте себе калейдоскоп. представьте, какие четкие, выверенные, точные картины вы видите. - он дергает краем рта. тендо с подоконника следит за ним, не мигая и не записывая, и он произносит следующую фразу внезапно охрипшим голосом. - разбейте его. он смотрит на тендо в упор: тот улыбается. не растерянно или непонимающе: тендо улыбается как маньяк. - этим занимается постмодернизм, - продолжает акааши, не отводя взгляд. - разрушает устоявшуюся систему, чтобы собрать из ее осколков что-то новое, не поддающееся структурации. что-то красивое. - аудитория подавленно молчит. конечно, они не понимают. акааши изо всех сил кусает губу, чтобы не улыбнуться тендо в ответ. - как и порядок, авторитет здесь также утрачивает смысл. первым эту теорию высказал хассан: кризис веры во все ранее существовавшие ценности, в торжество разума, в сам прогресс. если все хаотично, - акааши едва заметно кивает ему, - невозможно понять, кому можно верить. тендо-сан, вы вывалитесь в окно. остаток лекции проходит в такой же гробовой тишине. снег за окном валит огромным пушистым одеялом. обогреватель за кафедрой раздражающе жужжит. после пары акааши возвращает его в родной кабинет. он все еще ужасно мерзнет. в курилке пусто - всех распугала погода - и акааши позволяет себе слегка удивиться, когда различает в белом тумане сгорбившуюся на перилах знакомую фигуру. тендо без куртки, и оттого его торчащие из рукавов худи запястья кажутся еще более тонкими и беззащитными. акааши им не верит: красное на снегу - убийство. разбитый калейдоскоп. розовые ожоги от сигарет. - вы простудитесь, тендо-сан. вас снова отстранят, если вы пропустите много пар. деканат очень суров к тем, кто уже имел проблемы ранее. - вы заботитесь обо мне, сэнсей, - хрипло смеется тендо даже без вопросительной интонации. акааши хмыкает: это точно не забота. это деструкция. красиво? разрушающе. - я замечаю, что вам интересно, - просто говорит он. - это ценно. - никаких авторитетов, значит, - тендо слизывает с губ табачный привкус. - акааши-кун. - постмодернизм не отменяет субординацию, - обрывает его акааши. - следите за речью, будьте добры. тендо слегка наклоняется, смотря ему в глаза; высовывает язык, ловя снежинку на самый кончик, и скалится - его клыки чуть выступают за кромку остальных зубов. сигаретный дым вьется вокруг его головы, как будто тендо действительно горит. - мне кажется, что отменяет. мазок кармина, расплывшийся кадмий. акааши почему-то зло и очень весело: разрушительно. - вы заигрываетесь. - нет, - тендо подмигивает, - пока просто заигрываю. акааши тушит сигарету о перила - между его сжатых вокруг перекладин белых пальцев, в миллиметрах от кожи. тендо непроизвольно отдергивает руку. когда акааши уходит, мелькнув полами черного пальто, он все еще смотрит ему вслед. ** через пару недель тендо впервые приходит на пары с разбитыми кулаками. с левой руки свисает краешек грязного бинта, и акааши брезгливо морщится: негигиенично. опасно. красиво? разрушающе. - что на этот раз сделал цукишима? - скучающе спрашивает он, перелистывая записи к семинару. - вам не понравилась форма его очков? он пренебрежительно высказался в адрес цвета вашей обуви? - ореховый и шоколадный тройной эспрессо на кафедре перед ним мягко дымится. никаких сливок, никакой клубники. - не цукишима, - скупо отзывается тендо, пытаясь зубами затянуть бинт потуже. - тфе дфа пфидувка с пфеконом.. - он сплевывает обрывок марли и раздраженно цыкает. - экономисты, сэнсей. сами понимаете, никаких манер, одни акции в голове - скучно. - не вам жаловаться на чужие манеры, - возражает акааши. - выкиньте эту дрянь, тендо-сан, и сходите вымойте руки. тендо молчит несколько секунд, обрывает бинт с запястья и касается разбитых костяшек языком. акааши прикрывает глаза. - тендо-сан. - не хочу пропустить начало вашего увлекательного семинара, сэнсей, - хмыкает он. его кожа блестит от слюны в рыжем свете ламп. - тендо-сан, - угрожающе повторяет акааши. - вы переходите черту. - а вы слишком зажаты, сэнсей. - тендо вдруг ухмыляется. - вам не хватает перчинки. - он неуловимым движением вытаскивает из кармана худи пакетик с молотым перцем и, прежде чем акааши успевает среагировать, опрокидывает его над эспрессо. - вам, я вижу, понравилось портить мой завтрак, - говорит акааши, не меняясь в лице. ему зло и весело: разрушительно. тендо изумленно округляет глаза, когда он допивает кофе в два глотка. шоколадно и орехово, и ужасно остро - как кровь на снегу, как карминовые и кадмиевые мазки на черно-белой картине, как осколки витражного калейдоскопа. акааши облизывается и улыбается, показывая клыки. - на ваше счастье, это неплохо. - акааши поднимает на него взгляд, - разрушение устоявшейся гармонии, добавление новых оттенков.. почти постмодернистски. вы заслуживаете положительной оценки сегодня, тендо-сан. тендо смотрит на него выпукло и темно, и акааши почти видит, о чем он думает: ожоги, оставленные тонкими гвоздичными сигаретами на разбитых руках, и пряный перечный оттенок в строгом эспрессо, и я-хочу-вас-разрушить, и разрушьте-меня-до-основания, и алый пятнами на снегу, на одежде, на коже - везде. - сэнсей. - пара началась минуту назад, - остро улыбается ему акааши, захлопывая папку с текстами и вставая. - займите свое место, тендо-сан. тендо с задержкой скалится ему в ответ. домой акааши уходит с очередной стопкой эссе, заранее предвкушая бессонную ночь и одинаковые унылые формулировки из текста в текст. эссе тендо он оставляет напоследок, как на десерт оставляют шоколад после невкусного обеда. акааши совершенно точно осознает, что выделяет тендо из всего потока, и что поступать так - в высшей степени некомпетентно. он не собирается прекращать. с появлением тендо на его парах ему весело, и яростно, и полыхающе - только не скучно. акааши слишком ценит редкие эмоции, чтобы остановиться. он со вздохом откладывает предпоследний лист, мстительно ставит конохе четыре балла из десяти за слизанную у соседа работу и пододвигает ближе к себе сочинение тендо. “представьте, как я целую вас, сэнсей. представьте, как грубы и нетерпеливы мои движения, как вы дрожите под моими руками, как я хочу вас.” акааши передумал. первым делом на следующем семинаре он затолкает этот кошмар наглецу в рот. “я веду пальцами по вашей тонкой коже - она прозрачная, сэнсей, она фарфорово-прозрачная; я хочу исцарапать ее, чтобы оживить, - от ключиц вверх, тяну вас за волосы..” акааши ведет плечами, пытаясь избавиться от фантомных чужих прикосновений. его мурашит - от негодования или задувающего в форточку по-февральски холодного ветра. “заданием был разбор корректирующей иронии по уайлду, а не порнографическая литература.” “я оставляю багровые следы на вашей шее - это ведь и есть постмодерн? разрушение? я хочу разрушить вас, сэнсей. я хочу, чтобы вы разрушили меня.” в животе у акааши завязывается горячий плотный клубок, и он непроизвольно сжимает пальцы: край листа сминается в его руке. он думает о ожогах поверх разбитых костяшек, о звуке, с которым сгорает кожа; о звуке, который тендо мог бы издать. о том, насколько красиво это могло бы быть. волна возбуждения складывает его пополам, и он утыкается лбом в столешницу, тяжело выдыхая. полыхающие волосы - и такие же алые укусы ниже. перец в шоколадном и ореховом эспрессо. кадмиевый росчерк в черно-белой аудитории. акааши едва слышно, на выдохе, стонет. “представьте, как беззащитно вы будете чувствовать себя, когда я буду удерживать оба ваших запястья одной рукой; представьте, как я заполню вас до краев - смешение оттенков, вы сказали? я хочу смешаться с вами, сэнсей. я хочу подчинить вас.” акааши сдается. лист с эссе тендо, задетый судорожно дернувшейся рукой, медленно планирует на пол. через несколько минут акааши, отдышавшись и приведя себя в порядок, поднимает его и долго пусто скользит взглядом по неровным строчкам. встряхивает запястьем, чтобы прогнать дрожь. “ваши критические эссе хороши, но в сфере художественной литературы вы - тринадцатилетняя школьница, тендо-сан”. ниже акааши аккуратно выводит семь баллов из десяти и отстраненно думает о том, что его родители растили из него честного, примерного семьянина, отца четырех детей, жениха на традиционной синтоистской свадьбе - точно не человека, только что мастурбировавшего на вульгарный подкат собственного студента. потом акааши вспоминает, что сбежал из семьи на следующий день после совершеннолетия. он не чувствует угрызений совести: ему интересно, что еще тендо выкинет, прежде чем менее лояльные преподаватели сообща накатают на него новую жалобу в деканат. “когда ты познакомишь нас с невестой, кейджи-кун?” никогда, думает акааши. они не будут милыми и счастливыми. они никогда не заведут собаку. у них не будет ухоженного садика на заднем дворе минка. его родители никогда не увидят внуков: акааши не испытывает интереса к созиданию. его всегда привлекала деструкция, и тендо ему хочется разрушить, а не сберечь. хорошо, что в этом они совпадают. на следующей паре акааши с невозмутимым лицом передает тендо его эссе, и тендо неприкрыто ухмыляется, заметив, какое оно помятое. акааши скалится ему в ответ. ему весело и зло: разрушительно. - вам понравилось, сэнсей, - констатирует тендо, покачиваясь на перилах взад-вперед. акааши думает, что их встречи в курилке каждый раз заканчиваются какой-нибудь провокационной выходкой, и ловит себя на задумчивом ожидании. в этот раз, правда, рядом с ними пыхтит стайка второкурсников - бокуто узнает его и радостно лыбится, возвышаясь над приятелями. акааши слабо кивает ему в ответ. тендо перехватывает его взгляд и вдруг зло морщится. - детишки, - брезгливо бросает он. - вон тому вы точно нравитесь. - тише, тендо-сан, - одергивает его акааши, поводя плечом. длинные полы пальто подметают сугробы, и он, подумав, вспрыгивает на перила рядом с тендо. тендо дергается, будто присутствие акааши его обжигает. - вы удивительно неучтивы. второкурсники, обиженно оглядываясь, переползают к стене корпуса напротив. акааши незаметно вздыхает с облегчением. - а вы удивительно лицемерны, - парирует тендо. - вас же они тоже бесят. - я соблюдаю преподавательскую этику, - акааши холодно улыбается. - вам бы стоило соблюдать студенческую. ваше эссе было возмутительно. я мог бы отнести его в деканат и добиться вашего исключения. - но вы не отнесли, - хихикает тендо, болтая ногами. - из чего я сделал вывод, что вам понравилось. акааши молчит. гвоздичная сигарета сгорает с едва слышимым треском, и ее белый дым мешается с мутным облаком дешевых сигарет тендо. - можно одну? - спрашивает тот, по-совиному выворачивая шею и хлопая глазами - притворяется невинным или просто устал клоунить. - хочу попробовать. акааши вздыхает, перехватывает сигарету поудобнее и неаккуратно втыкает ее фильтром тендо в рот. почти неуловимо задерживает пальцы на тонкой коже губ - тепло, тепло, тендо теплый - обжигающий. ведет вниз и убирает руку. тендо задумчиво облизывается. - сэнсей, - он глубоко затягивается, и от горящего кончика летят веселые искорки. - вам нравятся сигаретные ожоги, сэнсей. это даже не вопрос. мелкие пятнышки на разбитых костяшках; звук, с которым расходится кожа, звук, который тендо не смог бы сдержать. акааши спрыгивает с поручней. - напишите об этом следующее эссе, тендо-сан, - предлагает он и шагает ко входу в корпус. ему в спину прилетает крошливый снежок. акааши, не оборачиваясь, салютует тендо средним пальцем. ** на квартирник, организованный студсоветом, акааши идет нехотя: во-первых, он и сам числится там еще с магистерских времен; во-вторых, сомнительный ивент хотя бы отдаленно похож на отдых, который, акааши читал, иногда ему все-таки полагается. слух о участии в нем тендо на его решение ни капли не влияет. утром он гладит рубашку на пятнадцать минут дольше обычного. в актовом зале, по периметру увешанном гирляндами и рыжими лампочками, бултыхается веселая толпа; акааши врезается лбом в перегородившую выход бумажную ленту и чертыхается, вымученно улыбаясь в ответ на редкие смешки. в основном его просто не замечают; по сцене кто-то в четыре руки толкает в угол колонки, девочки с психологии развешивают по древнему пианино картонные астры. красные цветы на черной лакированной фанере выглядят насмешкой. первый студент выходит к микрофону почти сразу: акааши скучающе прислоняется к дальней от сцены стене и жмурится. они неплохо поют и неплохо играют - но в них нет ни алой ярости, ни табачного запаха, ни осколков разбитого калейдоскопа. они все - черно-белые, вот в чем проблема. они все - не тендо. он открывает глаза, когда вместо резких гитарных аккордов вдруг слышит клавишный перебор. тендо, полыхающий рядом с черным пианино и бумажными астрами кажется не насмешкой - метафорой. и клавиш он касается так нежно, будто никогда не слизывал с губ привкус пальцев акааши, никогда не обжигался его сигаретой, никогда не смотрел провокационно и насмешливо. а потом он начинает петь - и акааши задыхается за спинами людей в зале и почти разрешает себе развернуться и сбежать, потому что этот угловатый нелепый тощий придурок звучит как самая прекрасная картина ренессанса, как скульптуры микеланджело, красиво - так, так, так невыносимо красиво. тендо поднимает голову от нот и безошибочно находит его взглядом в полутемном зале. - art is dead, - он улыбается так открыто и зло, как никогда не улыбался на парах, и акааши хочется то ли разбить об эту улыбку руки, то ли запечатать ее поцелуем. - and every day can't be about me: there's other people, you selfish asshole! - тендо ускоряет темп, и кажется, что текст сейчас прервется сумасшедшим смехом. что-то лопается у акааши в груди: витражные осколки, окровавленные костяшки, пряный черный фильтр между тонких розовых губ. - i am an artist, please god forgive me, - тендо прокатывается ребром ладони по клавишам и все-таки смеется между строчек, - i am an artist, please don't revere me! - он косит на акааши круглым глазом и акааши вцепляется в себя зубами, чтобы сохранить лицо. в зале перешептываются, скрипят стульями, кто-то кашляет - акааши не замечает ничего из этого, потому что тендо сжигает себя на сцене прямо перед ними, и этого не видит никто из них. - a self-centered artist, self-obsessed artist, - тендо запрокидывает голову, - i am an artist, i am an artist! - он высоко вскидывает костлявые запястья; от толчка бумажная астра с шуршанием сваливается на пол. акааши забывает вдохнуть. - but i’m just a kid, and maybe i’ll grow out of it? тендо с грохотом захлопывает крышку пианино. акааши выбегает из зала прежде, чем начнутся аплодисменты, и сползает по стене в коридоре, уткнувшись лбом в колени. его будто переехали асфальтовым катком - и ему будто понравилось. тендо, горящий, веселый и всемогущий, отпечатывается на его сетчатке под зажмуренными веками, и акааши вцепляется ногтями в тыльную сторону левой ладони, чтобы хоть немного прийти в себя. в зал он не возвращается. он дожидается, пока квартирник не закончится, и вся толпа не переместится на первый этаж, к закупленным студсоветом закускам; берет отвратительный кофе в автомате в холле - пахнет паленой пластмассой, никакой шоколадности и ореховости - и ждет. тендо выходит из зала, на ходу запихивая ноты в потертый рюкзак, и останавливается, наткнувшись на акааши взглядом. расплывается в привычном оскале - ни следа той открытой горящей ярости, но акааши все равно не легче, потому что он помнит. - не ожидал, что вы придете, сэнсей, - нараспев замечает он, забрасывая рюкзак на плечо. акааши дергает краешком рта. - бесплатная выпивка, сами понимаете, - он глотает остывший кофе и непроизвольно морщится от отвращения. тендо хихикает, глядя на его перекошенное лицо. – понимаю, - он выхватывает у акааши из пальцев стаканчик и взмахивает им, как бокалом шампанского, - сам за ней пришел. - прикладывается точно к тому краю, которого акааши только что коснулся, и возвращает ему пустой стакан. - и как вам? - не хватает перца, - акааши улыбается набок, смотрит пристально и внимательно. выжидающе. стаканчик катится по полу, подпрыгивая на стыках плитки. тендо шагает вперед, и на какой-то момент акааши кажется, что он его поцелует - но он только с силой кусает его, стукаясь зубами о зубы. акааши дергается от острой вспышки боли и чувствует, как по подбородку ползет капля крови. акааши трогает губу кончиками пальцев: темно-алый обрисовывает отпечатки подушечек витражным калейдоскопом. - я не ожидал от вас меньшего, тендо-сан, - медленно произносит он, облизываясь. горько: пряно. карминовая вязь, размытый кадмий, акцент его черно-белой палитры. акааши улыбается, и в его улыбке - угроза. тендо отступает и почему-то сутулится сильнее обычного, заглядывая ему в лицо снизу-вверх. - я все думаю, - задумчиво тянет он, - как тебя ломать? акааши скалится: ему весело и зло - разрушительно. он поддевает его подбородок пальцем и шепчет, наклонившись, почти ткнувшись лбом в лоб: - я тебя сам разломаю, щенок. тендо вдыхает и, кажется, не может выдохнуть. акааши, мягко, беззвучно ступая, обходит его и исчезает на лестничной клетке. тендо остается стоять посреди коридора, ссутулившись, свесив руки. потом он аккуратно смыкает пальцы на шее. ** они целуются в курилке после шестой пары - тендо вцепляется акааши в волосы, и спутанно тянет в разные стороны, и кусается, вымазываясь в чужой крови, и шепчет в приоткрытые губы: разбейте меня, можете? акааши хватается за его острые плечи и улыбается, чувствуя резкую боль и привкус железа. пачка тонких черных сигарет с гвоздикой выпадает из кармана его пальто и шлепается им под ноги. акааши косит на камеру в углу под козырьком подъезда, много лет назад залепленную жвачкой кем-то из предыдущих выпусков. тендо подбирает сигареты и скалится по-безумному. - слабо вам, сэнсей? - протягивает крышкой вперед. его руки совсем не дрожат. акааши вздергивает окровавленную губу в улыбке. пальцы тендо снова в мелких царапинах и синяках; кармин и кадмий - тендо весь целиком как акцент в черно-белой палитре мира. акааши щелчком выбивает из пачки зажигалку. - вы сумасшедший, - говорит он почти с уважением. - вы на это и повелись, - смеется тендо. акааши прикуривает и цепко хватает тендо за ладонь - пачкается. подносит ее к губам и невесомо целует фаланги пальцев, будто заранее извиняется. ему не жаль. вопреки его ожиданиям, тендо не издает ни звука - только тяжело дышит, и радужки его совиных глаз полностью проваливаются в расширившиеся зрачки. сигарета с шипением гаснет. розовые ожоги. разбитый калейдоскоп. пряный ржавый запах. акааши глубоко вдыхает и смотрит, не отрываясь, как тендо проходится языком по покрасневшей коже - широкой влажной полосой. - слабо. - вы можете лучше? - акааши лукаво улыбается. - вам придется позвать меня на отработки, - тендо поднимает руку к лицу: его пальцы слегка вздрагивают. - или типа того. - мы не в хогвартсе, тендо-сан, - возражает акааши. - здесь нет отработок. тендо хмыкает. - придумайте что-нибудь, сэнсей. - он ведет пальцами снизу вверх от ключиц акааши в воротнике строгой рубашки до подбородка. - вам же самому интересно. акааши смеется, не прячась: знал бы тендо, насколько. - это проблематично на стольких уровнях, я даже не знаю, с чего начать. - серьезно? - тендо фыркает и встряхивает красной башкой. - вы задумываетесь о проблематичности - сейчас? - он шагает ближе и повторяет отмеченный пальцами путь языком. поднимает на него глаза - все еще почти полностью черные. акааши мурашит. - боитесь, что ли? акааши стремительным движением хватает тендо за подбородок, вздергивает на себя. сжимает пальцы, и тендо пьянеет взглядом: красный отблеск, карминовый свет за темным стеклом, глубокий ожог. - не зарывайтесь, тендо-сан. тендо облизывает его пальцы и размыто ухмыляется: его ощутимо ведет. акааши целует его почти ласково, с болезненной нежностью. тендо кусается в поцелуй. вечером акааши отправляет ему адрес смской и долго-долго сидит за столом над непроверенными работами, пусто уставившись в стену. тендо отвечает коротким “завтра в 22”. акааши случайно пачкает чужой тест кровью. ** тендо стучит в его дверь в половине десятого. нога о ногу стягивает незашнурованные кеды - его носки разноцветные, фиолетовый в белую полоску и желтый с принтом из морковок. акааши тяжело вздыхает: в его вылизанно-чистой мансарде, готовой иллюстрации к каталогам икеи, тендо выглядит непривычно живым. он разглядывает пустые стены без фотографий и картин, мелкую рыжую гирлянду, отклеившуюся в одном месте - акааши за неделю так и не нашел времени ее поправить, - на коробки на шкафу, оставшиеся еще с переезда, с любопытством крутя вихрастой головой. акааши украдкой улыбается. - чай? - к черту условности, сэнсей, - фыркает тендо, мгновенно переключаясь. переступает через разбросанные в прихожей конверсы и в два шага прижимает акааши к противоположной стене. тянется укусить, широко лижет ключицу, торчащую из просторной домашней футболки, и акааши сердито отпихивает его ладонями в грудь. сердце тендо колотится - полноценная тахикардия. так красиво, что почти убивающе. - идите в душ, тендо-сан, - командует он. - чистое полотенце на крайнем крючке. тендо обиженно кусает его в последний раз. акааши провожает взглядом его сутулую спину в нелепо-разноцветном худи и со вздохом идет кипятить воду. долго выбирает из коробки с чаем крупные листья - его пальцы едва заметно дрожат. тендо выпадает из двери в ванную в клубах пара, замотанный в одно полотенце, непривычно тонкий и беззащитный с примятыми от воды волосами - акааши следит за ним от кухонного стола через короткий коридор и едва не разливает дорогой молочный улун мимо чашки. у тендо по-подростковому острые коленки и синяки на предплечьях, выглядящие чересчур темными на светлой коже. тендо шлепает к нему босыми ногами и внезапно обнимает со спины, утыкаясь лбом между лопаток. - тендо-сан, - сдержанно окликает его акааши, отставляя чайник в сторону. - что вы делаете. тендо крепче сжимает руки на его ребрах. акааши выпрямляется и пропускает вдох. - тендо. - дайте мне минуту, - чуть слышно просит тендо. тычется влажным носом куда-то между плечом и шеей, щекочется ресницами, и акааши, помедлив, накрывает его стиснутые ладони своими. звезды укоризненно таращатся на них сквозь мансардное окно. дорогой молочный улун бликует в рыжем свете сползшей с креплений гирлянды осколками калейдоскопа: акааши думает, что мог бы склеить их, залечить ожоги, смыть кровь с лица - созидать, а не ломать. “тебе нужно быть добрым, правильным человеком, кейджи-кун.” кейджи сжимает пальцы на запястьях тендо до синяков. тендо в ответ кусает его ниже уха - акааши дергается и зло улыбается: созидание не поможет выиграть войну у него в голове - и войне, которую ведет тендо, оно не поможет тоже. акааши впервые позволяет себе не прятаться. акааши впервые чувствует себя свободно. он разворачивается и за руку тянет тендо в спальню, оставляя чай стынуть на столе. к черту условности. у кровати тендо выворачивается из его хватки и с силой толкает его на матрас, нависая сверху - он неожиданно тяжелый, и акааши на секунду замирает, глубоко дыша; проводит кончиками пальцев по впалой щеке - ему красиво и очень хочется укусить тендо до крови, до синяка, до незамазываемого тоналкой следа. - слезьте, тендо-сан, - он перемещает ладонь выше и с силой тянет за мокрые после душа волосы. тендо выгибается и в отместку сжимает руку на горле акааши. - у вас тонкая шея, - его глаза темнеют, - я мог бы сломать ее. акааши вскидывается и переворачивает их обоих, за плечи придавливая тендо к смятому одеялу. наклоняется к его уху, шепчет вкрадчиво: - я. тебя. тендо хрипло стонет и подается вперед, вскидывая бедра, притираясь к его ноге. это завораживающе красиво - акааши не успевает отследить, как тендо неуловимым движением перехватывает оба его запястья, перекатывается и садится на него верхом, победно скалясь. полотенце развязывается и сваливается на пол бесформенной кучей. акааши думает, что не может позволить ему победить - а потом ни о чем уже не думает, потому что тендо рваными движениями сдирает с него футболку, царапая ребра, пятнает плечи и дрожащее горло темными синяками, смотрит пьяно - опьяняюще. акааши зажимает рот рукой, и тендо вцепляется в его запястье, отводя от лица, кусается безо всякой нежности: кольца следов наслаиваются друг на друга, и акааши мечется под ним, выстанывая что-то сбивчивое и неразборчивое, и не может заставить себя сдерживаться. тендо выпутывает его из мягких домашних штанов, нашаривает смазку и презервативы на тумбочке и на секунду застывает: акааши чувствует его пальцы и через силу усмехается. конечно, он подготовился. он пользуется паузой, чтобы вывернуться и вцепиться зубами в предплечье тендо, и тот пихает его в грудь, скалится зло и весело: разрушительно. его рука уже на шее акааши - еще не душит, но уже обжигает, и ему кажется, что раскаленная кожа оставит на нем клеймо. когда тендо входит, акааши подбрасывает на кровати так высоко, что ему кажется, он сейчас сломается. тендо торопливый - хаотичный. акааши смертельно не хватает воздуха - его будто накрывает плотной подушкой от сжавшихся на горле пальцев, и каждый толчок ощущается остро - пряно. разбитый калейдоскоп. сигаретные ожоги. мазки кармина и кадмия под судорожно зажмуренными веками - акааши вцепляется зубами в губу, чтобы не закричать. тело шершавое, онемевшее - как будто кто-то включил вместо всего акааши белый шум. на секунду тендо отпускает его, и он жадно глотает холодный воздух - а потом ощущение удушья возвращается, и его ведет окончательно, до потери сознания, до потери контроля. тендо целует его, лишая остатков кислорода - асфиксия на вкус как кровь и мягкий молочный улун. едва ли осознавая это, акааши плачет - каждое движение тендо выбивает из него всхлипы пополам со стонами. - мое. - тендо рычит хрипло и прокуренно - жадно, и акааши вжимает его в себя, ребра к ребрам, сердце в сердце: смешение оттенков, акцент в его черно-белой жизни. тендо его ломает - перемалывает; акааши извивается до хруста в позвоночнике, пытаясь то ли уйти от укусов, то ли забрать себе больше. в животе горит, будто пожар с тендо перекинулся на него самого. слезы щекотно скатываются ему в уши. акааши кажется, что если тендо его отпустит, он распадется на молекулы, разобьется, как цветное стекло. только тендо его не отпустит. его движения становятся совсем мелкими и стремительными, и сквозь глушащую пелену акааши различает, как он сорванно шепчет: - кейджи. акааши сдается. его выламывает в позвоночнике так, как людям вообще не положено сгибаться - толчком, прошедшей по телу судорогой, замершим на губах криком - несколько секунд он не может вдохнуть, после - вцепляется укусом в предплечье, чтобы не заорать. тендо падает на него, обхватывает поперек ребер, прежде чем акааши проваливается в мягкую темноту. после акааши лежит на сбитом одеяле - выпотрошенный, легкий, - в голове восхитительно и звеняще пусто, как будто его многолетняя война наконец, сытая, стихает. комната расплывчатая и шершавая сквозь слипшиеся от слез ресницы. акааши косит глазом на тендо - тот приводит себя в порядок на краю кровати. его спина располосована от плеч до пояса. потом он поворачивается. на лице тендо нет улыбки: только какая-то обреченная нежность, чуждая и оттого пугающая. тендо бросает салфетку на пол, ложится рядом и проводит по его щеке кончиками пальцев, невесомо и ласково. - как хорошо, что я тебя нашел. - шепчет он едва слышно. - как хорошо. акааши закрывает глаза. рука на щеке ощущается не полыхающе и не больно, а просто тепло. акааши так давно не чувствовал себя дома. то, что происходит, неправильно по миллиону причин, проблематично и грозит им обоим сломанными жизнями. они никогда не заведут собаку. его родители не увидят внуков. они просто доломают друг друга - и это будет неисправимо. акааши никогда от этого не откажется. его злая война против собственной разрушительности наконец молчит - ему не нужно оправдываться или прятаться, он чувствует себя принятым вместе с ней. акааши обнимает тендо мягко и успокаивающе: просто тепло. сердце тендо колотится в его ладонь разбитым калейдоскопом. звезды смотрят на него сквозь распахнутое окно укоризненно и строго, когда акааши встает покурить. тело все еще ватное, многочисленные укусы болят - акааши накрывает один на плече ладонью. вдыхает перечный и гвоздичный дым. тендо позади копошится в одеяле и тоже поднимается. снова обнимает его со спины - фантомный запах молочного улуна - снова тычется лбом в затылок. акааши слегка откидывается назад в его руках. - пиздец, - тихо вздыхает тендо. акааши все еще оглушительно легко и спокойно - пусто. сигарета потрескивает и гаснет, когда он поворачивается и целует тендо в висок. на его коже остаются красные пятнышки от искусанных губ. - и я тебя пиздец. тендо смеется.