***
Данила вышел из студии как обычно. Уставший, в тельняшке своей ебаной и гнездом на голове. Вид у Кашина был уж совсем печальный как для человека, что сейчас не занят никакими важными проектами. Руслану даже на секунду стало его жаль, но парень крепко стиснул засохшее печенье в руке, другой рукой сжав кружку с горячим зелёным чаем, что подарили подписчики. Немного позже, придя в себя, Даня улыбнулся Руслану, обходя того со спины и воруя печеньку из стоявшей рядом вазочки… этот рыжий засранец ещё и нашел силы на улыбочки свои дурацкие. — Еле досидел, пиздец, — начал Даня, обнимая Руслана со спины. Тёплые руки Кашина приятно обвивали тело сквозь ткань худака. Тушенцов держался, не сдавая позиций, ибо поддаться на этом этапе было ужас как просто, к гадалке не ходи. — Там этот дурачок такой, я ебал того рот, блять. — Ты уже говорил, — сухо бубнит шатен, залпом опустошая кружку. Горло неприятно засаднило от кипятка, но сама злоба на Даню кипела ещё сильнее. — И про пиздеж его, и про пруфы те и про… блять, короче, говорил уже и всё. Даня замер, убрав руки. Гробовая тишина легла на территорию кухни, отчего стало ещё хуже. Тушенцов молча ждал ответа от своей пассии, мысленно копая себе место на кладбище, потому что не хотелось бы сейчас оказаться на месте Артёма Графа. — Ты че злой такой? — только и отвечает Даня, громко хрумкая печеньем. — Тебе кто-то гадость написал, пока я стримил? С домом чё-то произошло? Курьер приехал? Бля, неужели хавчик привез? — Нет, Дань, — Руслан резко встаёт с барного стула, разворачиваясь лицом к ничего не вдупляющему Даниле, что продолжал неспешно поглощать шоколадную сладость, разглядывая своего парня так, будто тот сейчас начал молоть какую-то несусветную чушь. — Просто… просто меня кое-что заебло. — Что? — переспрашивает Кашин, одной рукой приобнимая Руслана за плечо. Ой, ну дурачок рыжий такой, пиздец. Строит из себя глупенького, а наверное, сам угарает втихую, что парня любимого за нос водит. — Игнор твой, блять. Руслан не выдерживает, громко сплевывая в стоящую рядом на столе пепельницу остатки вчерашнего никотина с глотки. Голос Тушенцова твёрдый, он и впрямь зол, что Даня, собственно, и подмечает. Кашин сглатывает крошки печенья во рту и продолжает стоять как истукан, готовясь в любой момент бежать в ванную, запереться там и не выходить, пока Руслан не успокоиться. Проверенный метод. — Да мы вроде не ссорились… — задумчиво мычит Данила, теребя татуированные пальцы. — И разговариваем… нормально. — А должны не пиздеть попусту про твоих долбоебов, что разоблачения на тебя снимают, а друг с другом в обнимку лежать и о хуйне всякой ванильной думать! Тушенцов резко осадил себя, поняв, что сморозил. Ну да, бывает. Хочется какой-то гейской романтики в жизни, раз уж эта самая жизнь и свела с этим рыжим балбесом, который был буквально амбассадором словосочетания «хейтер секса и обнимашек». А балбес стоит и втыкает. Вот будто вообще ничего не понял. В руке кусок печенья, на лице — ебучее удивление. Как ребёнок, боже… и шатена это порядком заебало. Заебало то, что этому мальчику нужно всё разжевывать. — Че? — только и выдал Кашин, тупо пялясь на Руслана. Ну не дебил ли? — Хуй через плечо, блять, — злобно шипит Тушенцов. Пятая точка полыхала уже знатно. — Ты совсем ничего не понимаешь? — Я — тупое асексуальное быдло, я намёков нихуя не понимаю. Зато, блять, честно. Руслан несильно вдарил себе ладонью по лбу. Ну почему? За что ему такие муки? Почему Дане нужно в лоб говорить, что в спальню ходят не только для того, чтобы поспать и побеситься подушками под треки Вали Карнавал? — Это я давно понял… — чуть спокойным тоном произнёс шатен, протирая рукавом худака запотевшие очки. Всё, рыжий точно довёл до точки кипения. — Тебе всё прямо говорить? — Будь любезен, чел, — Даня смеется своим заразительным смехом, хохоча так, будто дитë, не понимающее всю глупость своей сказанной вещи. — Я хочу тебя трахнуть. Жёстко, придушив тебя, долбить в ебаную кровать, чтобы она треснула к хуям, пока ты будешь орать от того, насколько тебе охуенно с моим членом внутри. Руслан был готов и сам заржать, увидев, какое ебало скривил Даня, как только это услышал. Печенье выпало из его бледных рук, крошками рассыпаясь по всему полу. Ну, очередь на уборку все равно была за Кашиным. — Эм… а ты же знаешь, что секс придумали бедные? — Данила неловко переминается с ноги на ногу, чеша затылок. Попытался отшутиться, однако в этот раз тактика была провальная и Тушенцов не рассмеялся. — Я хуй знает, что ответить. — И не надо. Просто ничего не делай. Я сам. Даня не успел ничего подумать, как все его потуги тут же прервал Руслан, грубо вторгающийся в красивенький пухлый ротик. Красные губы Кашина давно манили к себе, но тогда был не очень подходящий для поцелуя момент. Сейчас же Руслан позволил себе расслабиться, резко обвивая Даню руками за талию. Язык шатена юрко лавировал меж родных губ и языка, ловко сплетаясь с ним и чуть ли не кусая от нетерпения. Рыжий мог только тихонько постанывать в грубый поцелуй, ощущая крепкие руки на своей спине, что мягко переходили под тельняшку. Вообще, Даня — лютый ненавистник подобных телячьих нежностей. Он крайне редко мог позволить Руслану обнять себя или поцеловать. Вот прям очень редко. Кашин считал это лишним бессмысленным занятием, которое могло принести удовольствие только конченому… но Тушенцов победил своим напором и упрямостью, отчего оборона дала трещину. — Ты такой… сладкий, — шепчет Руслан в чужие губы. Даню чуть ли не в кому вводит подобный ответ. Оно и понятно, редко когда рыжий вообще слышал что-то подобное. Тем более при всей своей закрытости. — Ты электронку новую распечатал? — Ага… с малиной, — тихо отвечает Даня, смущаясь ещё больше, ведь чувствует, как Руслан, зараза, пожирает его глазами. Лицо уже наверное красное, как после попойки недельной. — Вкусная. Мне нравится. И Руслан продолжает. Продолжает яростно вбиваться языком в чужую плоть, словно собирался вылизать из неё все соки. Губы Данилы опухли сильнее, чем после его самой сильной пьянки, тут уж шатен правда постарался. Шаловливые руки Руслана огибают каждый миллиметр бледной кожи, на которой рассыпались многочисленные веснушки, особенно красиво отливающие золотом на закате… да, Тушенцов очень любил смотреть за обнажённым Даней, ведь такое зрелище очень легко прозевать, ведь рыжий не любил к себе особого внимания, каждый раз усиленно кутаясь в одеяло, стоило отойти куда-то по делам. — Я… мне так… — Данила не успевает формулировать мысли. Всё внимание только на Руслана… вернее, на его блядски длинный язык, умеющий выписывать финты получше всяких фигуристов. Кашин даже не знает, куда деть свои руки, поэтому просто оставил их на чужих плечах, закрыв глаза от наслаждения. — Хорошо? — язвительно переспрашивает Руслан, на минуту отстраняясь от желанного рта, который оскорбил половину ютуба и добрался до стримеров… Ну, не удержался. Надо было Даню подъебать за его манеру играть в недотрогу. — Ну вот, а ты всё целкой ходишь, даже целовать не даёшь. — Потому что секс — это зло, — констатирует рыжий, поправляя спавшую на одно плечо ткань тельняшки. — А если мы начнём сосаться, то ты обязательно начнёшь ныть о том, что я тебе не даю. И я разжалоблюсь. — Охуенная у тебя логика, Шерлок, — смеётся Руслан, приобнимая парня. Тот лишь хмыкает уголком опухших губ, в ответ сложив руки на чужих плечах. Парни стоят так ещё минуту, просто любуясь друг другом. Руслану этого пиздец не хватало, ведь если он и видит Даню в течение дня, то только поздно ночью, когда тот, как смерть с косой, выплывет из студии в поисках чего бы пожрать и выпить. А Даня… Даня просто любовался. Тушенцов красивый, базару нет. Высокий, а с кроссовками массивными своими даже выше самого Кашина, заботливый, умный, смешной, выебистый… короче, пиздатый. Невъебенный. Вот вам и пара красивых слов, которые раньше рыжий мог сказать только нефильтрованному пиву по скидке. — И как я тебя, падлу рыжую, мог динамить? — размышляет Руслан, откровенно пялясь на всё ещё открытую ключицу Данилы, усыпанную прелестными веснушками, дающими приятный глазу бронзовый блеск на свету. — Ага, я тебе это ещё буду лет пять припоминать, — угарает Кашин, улыбаясь солнечной улыбкой. Такая приятная она, слов нет… — Особенно после того, как ты имидж сменил и с тиктокерами ебаными начал общаться, положив на меня огромный хуй. — Охуел что ли? — шипит Тушенцов, внезапно поднимая Даню в воздух так, что теперь рыжий смотрит на него сверху вниз. Голубые аквамариновые глаза так и манят взглянуть в них… — Я сейчас же пойду выбивать твою асексуальность к хуям собачьим. И всё тут. Даня даже не скрывает того, что ржёт. Искренний смех эхом раздаётся по всему дому, пока Руслан тащит любимое бренное тело в спальню. Кашин визжит, бьёт его руками по спине, а шатен лишь улыбается. Впервые за месяц нормально увиделись хоть, не участвуя в бессмысленных переглядках на кухне, пока на фоне играет плейлист гэриджа, оставленного зрителям. В спальне ужасно душно. Такое чувство, будто здесь года два окна не открывали, благо сейчас лето и можно распахнуть всё, что закрыто. Тушенцов аккуратно укладывает Даню на чёрное одеяло, не желая расставаться с любимыми объятиями. Но, подготовиться нужно было. — Да блять! — ругается Руслан, стоя полуголым у комода и роясь в верхнем ящике. — У нас че, гондоны все кончились? — Месяца два назад уже… — тянет Даня, опускаясь всем телом назад, блаженно растянувшись на большой кровати. Страх всё равно сковывал, хоть и Кашин уже давно так не смущался, прячась лицом в подушку, пока сзади его тыл принимает удар врага. Стыдно, пиздец. Колени сами сводятся друг к другу, а апогеем становятся похабные мысли, лезущие в голову с большей силой. — Да похуй тогда, — бубнит шатен, рывком откидывая худак в сторону. Парень коленом встаёт на постель, чуть ближе приближаясь к рыжему. Руслан заглядывает Дане прямо в глаза, ища признаки недовольства… их не было. Было только всепоглощающее чувство неловкости. — Котик, сними кофточку свою, пожалуйста. — Ты че бля? — Даня охуевает. Ещё никогда не доходило до всех этих слащавых прозвищ. И Кашин думал, что уже никогда не дойдёт. Руслан умеет подкидывать говна там, где не ждёшь. — Ещё раз ты меня так назовешь, будешь дрочить у угла нахуй. Руслан смеётся, наблюдая редкое явление того, как Данила перед ним раздевается. Обычно, увидеть такое можно было только в душе, и то, получить потом смачных пиздюлей за подобную выходку. Но не сегодня. Сегодня Даня послушный мальчик. Парень сам снимает спортивки, оголяя худые ноги в смешных носках с арбузами, отправляет тельняшку в полёт до комода, а в конце своего представления парень смущающе прячет свое лицо за ржавыми прядями волос. — Ебать у тебя гнездо на голове, — хихикает шатен, ласково приглаживая непослушные рыжие пряди пальцами. — Ага, блять, решил вроде по моде сделать. Даже знаю, у кого идею причи спиздил. Кашин глазами указывает на такую же ситуацию на голове Руслана, давя лыбу. Счёт один: один. — Ну ты и уебок, блять… — на выдохе шепчет Руслан, поглаживая мягкие бока рыжего. Да, не супер какое спортивное телосложение, но приятное, сука… а эти веснушки. Они доводят картину до ебаного идеала. Кашин вовсе и не осознаёт, какую силу имеет в своих руках. Да любой бы гей разинул рот на такой лакомый кусочек, только вот лишь Руслан может лицезреть его, трогать, кусать и любить. Смущённый Данила, пытающийся скрыть своё тело от жадных глаз, закусывал нижнюю губу, так и не успокоившуюся после длительных поцелуев. Вот оно — счастье. — Ты у меня очень красивый… самый красивый, — говорит Тушенцов, мягко целуя родинку на плече. Даня охает, полностью обмякая в чужих руках. Они, по крайней мере, лучше знают, что делать. — И такой послушный. Руслан оставляет ещё несколько бабочек-поцелуев на бледной коже, что расцветают мягким алым огоньком. Шатен чуть отстраняется для того, чтобы найти гель. Уж он-то точно должен быть. Не могли они его забыть. — Под кроватью посмотри, — тихо говорит Кашин, сжимая свою кожу у бедра. Стыдно ему было, что в качалку так и не записался. А так всем на стриме клялся и божился. — А нахуй ты её туда засунул? — задаёт логичный вопрос шатен, головой ныряя в пучину хлама. Под кроватью уже давно пылился всякий ненужный хлам в виде коробок из-под синтезаторов, микрофонов и стоек. — Мне… мне было лень убираться, поэтому я просто пнул её туда. — Ну охуеть теперь. Руслан ещё минуту шарит рукой под кроватью, всё-таки находя там начатый бутылек смазки. Тёплая, уже хорошо. — Котик, ляг на спинку и разведи ножки в стороны, — Тушенцов говорил этот милый бред так правильно, поглаживая по коленочке легонечко, что Даня даже как-то расхотел его динамить. Рыжий промолчал, покорно делая так, как сказали. Руслан самодовольно усмехнулся, любуясь открывшимся зрелищем. Никто не видел Даню Кашина в таком свете. С раздвинутыми ногами, стоящим колом членом и просящим взглядом, от которого тут же хочется кончить этому милому котику на лицо. Что шатен и сделает чуть попозже. — Умничка, — хвалит Руслан, оставляя лёгкий шлепок на правой ягодице рыжего. Даня тихо пискнул, стыдливо прикрыв рот рукой. — Убери руки от лица. И не смей так больше делать. — Блять, мы в ролевуху какую-то играем? — Кашин сердито хмурит брови, тут же сводя колени вместе, преградив путь к самому главному. — Если уж я, по воле судьбы, решил потрахаться с тобой, то будь добр, делай нормально. — Извини, котик, но ты слишком долго меня игнорил, — лыбится Тушенцов, снова шлепая рукой, но уже по левой ягодице. — Хочу тебя настроить немного. — Вот уж охуеть ты мастер по атмосфере во время поебушек, — опять рыжий ржёт. Опять! Даже когда лежит с открытой напоказ дыркой. — Лежи ты, блять, комментатор… Немного обидно, конечно, но неважно. Сейчас хочется лишь побыстрее закончить с растяжкой и войти в эту наглую рыжую стерву, доводящую Руслана до стёртых мозолей на руках. Стерва эта никогда не осознавала, до какого бешенства может доводить. Очки эти разноцветные, меняющиеся цветом каждый стрим, как гирлянда на новогодней ёлке, вечный хаос на башке, скрываемый капюшоном огромной толстовки и запах электронок, пачек которых в комнате было просто не сосчитать. Всё это дополняло образ Дани, без которого его уже никто и не представит толком. Лишь олды, заставшие далёкие семнадцатые года, могут тихо всплакнуть. — Ты меня ебать собираешься или просто позависать в стену захотел? Хриплый прокуренный голос Кашина мелькает где-то на периферии, его толком и не слышно сквозь поток мыслей о… нём самом. Руслан приходит в себя, нежно целуя рыжего в растрепанную макушку. — Сейчас всё будет. — О нет, когда так говорят, то всё заканчивается очень хуево, — улыбается Даня, крепко стискивая Тушенцова в объятиях. Их носы чуть не сталкиваются друг с другом, пока до губ остаются считаные миллиметры. — Ты же не сделаешь мне больно? — Блять, да никогда, — быстро отвечает Руслан, тут же извиняясь за свой небольшой ступор чмоком в плечо. — Тогда растяни меня уже, заебал, — бубнит Даня, шутливо отстраняясь. Рыжий поудобнее устраивается на постели, даже подушку под поясницу положил. Ну что поделать, старость не радость. Руслан кивает часто-часто, беря смазку в руки. Как же давно они уже не трахались нормально, так и позабыть все можно. Всё же Тушенцов допер, как открыть бутылек и щедро смазал три пальца, не забыв про Даню. Так забавно видеть, как рыжий с непривычки сжимает руками простыню от неприятных ощущений, как смешно морщит личико, но стойко терпит, ибо у самого яйца скоро лопнут. — Да блять!.. — мычит Кашин сквозь особенно громкий стон. — Ты долго ещё? — Тише, котик, ты очень узкий, тебе может быть больно, — Тушенцов успокаивает как может, только бы Данечка лежал смирно. И так уже весь гель по кровати размазал, пока дергался. — Ну Дань! — Что? — Даня поднимает голову, вперевшись глазами в парня. — Ну что я, нахуй, сделаю, если я не пихал в себя никакие дилдосы, пока с тобой не спал? Ну не такой я извращенец, как ты, что любит трахаться даже в поезде. — Не напоминай даже, — прыснул со смеху Руслан, попутно толкаясь пальцами глубже в нутро рыжего, дабы немножко его заткнуть. И нутро, и самого Даню. — Я пообещал тогда, что больше такого не будет. Дело в том, что всего три месяца назад Руслан возвращался вместе с Кашиным со своего последнего концерта в туре. Всё это время Даня даже не удосужился ему написать или даже фоточки какие-то скинуть, нет, рыжий просто по-обычному интересовался, как дела, что Руслан поел вкусного и как переживал перелеты… обычная такая забота со стороны любимого человека. Ну а когда Тушенцов всё же дорвался до парня, решившего встретить его в Москве, то зажал прямо в туалете Сапсана, как только представилась возможность. Даня ещё долго его пиздошил полотенцем дома за испорченные джинсы и вылетевшее стекло из очков. — Озабоченный, блять, — от боли шипит Кашин, стоило шатену попасть по нужной точке. — И как я вообще с тобой… живу? — Потому что ты хочешь этого не меньше, чем я, котик. Просто стесняешься это признать. Руслан затыкает непослушного Данечку мягким поцелуем, медленно вытаскивая два пальца из мокрой дырочки. Вставить хотелось до ужаса, но если сейчас поспешить, потом опять можно два месяца просидеть с ничем. Так что, спешка была ни к месту. — Да пошёл ты, Рус, — рыжий шутливо пихает шатена пяткой в бок. — Вставь уже, заебал. — Хорошо, как скажешь. Резкий толчок давит на всё внутренности разом, пока Даня открывает рот в немом стоне, ногтями царапая чужую спину. Член упирался прямо в нужную точку, мягко растягивал узкие стенки, что не привыкли к такому раскладу. Кашин кусается, шипит и матерится, но не отталкивает. Лишь легонько так бьёт ногой по простыне, пытаясь переварить всё произошедшее и не раствориться в этом внезапном уколе наслаждения. Тушенцов тихо хихикает, целует Даню в лоб, постепенно наращивая темп на более подходящий им обоим. — Ух, солнышко, ебать ты узкий, — ну, над комплиментами ещё надо поработать, тут уж никто не спорит. — Блять, да ты серьёзно мне говорил… — Что? — переспрашивает рыжий, смахнув вспотевшие волосы куда-то в сторону. Взгляд расплылся от приятного ощущения внизу. — Что я не пихал в себя ничего? — Ага… Руслан ускоряется. Толчки всё размашистее и грубее. Даня не поспевает за чужим темпом, просто упав на постель и чувствуя, как кровать под ним ходит ходуном, а на животе то и дело проскакивает небольшой бугорок. — Сука, как же я давно хотел тебя выебать, — мычит Тушенцов, хватаясь за чужое горло. Несильно, с лёгким нажимом и привкусом адреналина на губах. Сейчас Руслан видел, как Кашин растекался под ним, как течная сука, показывая своё истинное лицо. Вспотевшие виски, чёлка набекрень, затуманенные голубые глаза и часто-часто дышащий рот. — Котик, ты такой красивый. — Да знаю я, хватит пиздеть! Данила снова пихает парня в бок, заставляя грубее вколачиваться в своё же тело. Раньше бы рыжий рассмеялся, если бы ему сказали, что он будет кончать от удовольствия от подобных половых отношений. И вот, лежит Даня, с кольцом пальцев на собственном горле, кончающий от большого, распирающего внутренности члена. Шутки кончились. Вбиваясь в мягкое податливое тело, Руслан любовался. Любовался своими засосами и укусами, оставленными на этом прекрасном мальчике. Когда ещё раз такой шанс перепадёт? А Даня смешно так за поцелуем тянется. Губы уткой выставил и глаза закрыл, ну молодец, конечно. Тушенцов-то поцелует, бесстыже наслаждаясь алой упругостью губ рыжего, их атласной невинностью, присущей только Кашину… Руслану не сложно поцеловать, сложно держать себя в руках каждый раз, когда эти губы мелькают перед глазами сотый раз за день. — Я… — мычит Данила, пытаясь трясущимися пальцами уложить непослушные волосы, чтобы те не лезли в глаза. — Я скоро… — Понял тебя, котик. Снова и снова. Толчок за толчком Руслан выбивает из рыжего парня столь желанные звуки и стоны, так приятно ласкающие слух. Даня запросто брал фальцет, поистине уникальный талант. Руслан ухмыляется, слегка поддевая Даню за его розовые соски, бугорками торчащие кверху. Данила стонет. Его хотелось всё больше. Руслан выходит из пульсирующей дырки, переворачивая недовольного Даню в коленно-локтевую, рыжий бормочет что-то, возмущается, но трахаться хочет. Кончить хочет. Снова шлепнув по горящей от следов заднице, Тушенцов врывается внутрь, скрепляя Данины руки за спиной. Рыжий чуть ли не плачет, коленками своими разъежаясь в стороны с каждым толчком. А Руслан больше хочет, больше криков из сорванной глотки Кашина. Так, чтобы тот месяц петь не мог. Чуть ослабив хватку, Руслан хватается за чужое горло, чувствуя, как Даня трясется весь, бедный, от удовольствия. Для шатена это был не секрет, что рыжий кайфует от нехватки кислорода, особенно, когда сзади него толкаются членом. Даня всхлипывает громко, глаза закатывает, почти теряет сознание от того, насколько ему хорошо, но Руслан не даёт этому случится, давая парню вдохнуть немного. После короткой передышки пальцы снова смыкаются кольцом на покрасневшем горле. Завтра Даня точно будет прятать синяки на шее под водолазкой. — Блять, трахай, трахай меня… — Даня шепчет этот бред в полумертвом состоянии, ощущая, как с каждой секундой член парня пронизывает его до охуенной ломоты в костях, до диких стонов. И Руслан трахает его, трахает так хорошо, что Кашин даже не понимает, в какой реальности находится. А Руслану и нравится. Нравится этот блядский вид сзади. Нравится видеть, как его член исчезает в смазанной дырке любимого парня, как полностью Руслан в него проникает. И как этот рыжий стонет, со всем своим диапазоном голоса умело перескакивая на фальцет. Пальцы Данины крепко сжимают и без того мятую простыню, в глазах у него плывёт всё, рот открыт постоянно и ноги дрожат так, будто это его первый раз. — Тебе нравится то, как я тебя трахаю? — с издёвкой спрашивает Руслан, сжимая ладони на чуть округлых ягодицах. Кашин сжимается весь, но пытается найти в себе силы ответить. — Д-да!.. — губы дрожат от грубых прикосновений, разум просит ещё, а фрикции не перестают содрогать хрупкое тело. — Пиздец как люблю тебя! Ещё пара секунд и оба парня синхронно кончают: Руслан в обмякшее тело рыжего, а Кашин на живот, пачкая их обоих липким семенем. Тушенцов вздохнул, в последний раз толкаясь внутрь и мягко вышел, чтобы Дане не было дискомфортно. Кашин молча лежит пару минут, в себя приходя, ресницами трепетая. — Ты пойдёшь в душ? — первым спрашивает Даня, стоило тишине полностью заполнить комнату. — Сразу скажу, что пиздуй. Я не хочу с тобой спать, пока ты будешь в моей конче на кровати валяться. Кашин ещё раз матюкается, стоило ему приподняться на локтях. Серьёзный такой, будто не он умолял трахать себя до потери пульса. А у самого поясницу размотало что надо после таких физических нагрузок. — Да не бубни ты… — Руслан нашаривает на тумбочке вскрытую от целлофана пачку сигарет и зажигалку. Рука шатена останавливается, лишь только он видит пронзительный взгляд Данилы. — Че? — Хуй через плечо. Хочешь курить — пиздуй на кухню. Увижу, что смолишь здесь — пиздюлей отхватишь у меня дай боже. Коротко и ясно. Аргумент принят. Руслан принимает поражение и кладёт всё на место, замечая ехидную улыбочку Кашина… ну, вообще его можно понять. Дом-то он за свои бабки строил. — Ты встаешь, балбес? — опять спрашивает Даня. Руслан цокает, демонстративно разворачиваясь лицом к рыжему, чтобы тот максимально смутился. — Ты чего? — Любуюсь твоей любовью, — ржёт шатен, кивая головой на чуть засохшую сперму на своём животе. — А моя у тебя в заднице. — Блять, иди нахуй! — Дане неловко. Дане мерзко. Он в принципе был довольно брезгливым относительно секса, а тут… ну тут пиздец. — Я тебе уже сказал, пиздуй в душ! — Да ладно тебе, котик, не дуйся, — Тушенцов говорит эту сладкую бредятину настолько мило, насколько позволял прокуренный голос. Обычно, рыжий гад от такого прямо тает. — Уже бегу. Руслан аккуратно встаёт, чувствуя, как неприятно засохло семя на животе и плетётся в ванную, что была буквально за дверью. Удобно и никуда далеко ходить не надо. Прямо как в американских фильмах. Вслед послышался лишь крик Кашина. Что-то там про счета на электричество, про включенную на день лампу и что Руслан что-то там будет оплачивать…***
Быстро обтерев голову полотенцем, Тушенцов вышел из ванной, по привычке шмыгая носом от перепада температур. Даня всё также валялся на кровати, сверкая белоснежной задницей. Не то чтобы Руслану не нравилось… вот только постель застилалась сегодня, а рыжий балбес елозит по ней испачканным животом, кажется, разговаривая с кем-то по телефону. — Ага… ну да, я ему сразу так и сказал… да пиздец, он ебнутый просто. Я ему ценник сразу на блюдечке подал, сколько я готов отдать, так он мне ещё и предъявлял потом, ага… да не, Илюх, в пизду. Не работай с ним, только говна нахлебаешься. Шатен тихонько присел на край кровати, вслушиваясь в разговор. На проводе висел Илюха Коряков, кто бы мог подумать. Друг семьи уже, как никак. Частенько с Даней стримы проводит, да и помогает, чем может… Даня обернулся, натыкаясь на Тушенцова. — Короче, Илюх, передай ему, чтобы он свои сто тысяч за сводку засунул себе в очко и прокрутил как венчик, понял? Он так просто не отъебется, но хотя бы сейчас перестанет доставать… ага, давай. Пока. Кашин откидывает телефон в сторону, устало тря свои вечные синяки под глазами. На лице Дани так и читалось раздражение напополам с отчаянием. — Что-то случилось? — шатен склоняет голову вбок, укладывая несносного рыжего на колени. Даня устраивается поудобнее, голову жмёт ближе. Домашний такой, ну прямо солнышко. Еще и луна за окном красиво отдаёт бликами на его засыпанном веснушками лице… — Ага, у Илюхи опять проблемы со звукарем. Искал себе на замену предыдущему, собирается песню какую-то выпускать, не ебу, не вдавался в подробности, — Кашин смотрит в сторону куда-то, сквозь спинку кровати, вот-вот уснет как будто. — Списался с одним. А я с этим хуепутало раньше работал, так он мне весь альбом чуть не запорол, просрав сроки… так вот, Мазеллов с ним списался, тот ещё и ценник конский заломил и доебывает сидит в телеге… — А ты? — Руслан внимательно слушает парня, при этом с любопытством перебирая ржавые волосы в руке, гладя Даню по макушке. — Да хуй знает, — отрезает рыжий. — Завтра поеду на студию к нему, будем разбираться, хули. Может, получится кого-нибудь другого пробить по связям. — Дань, опять? — чужая рука отпускает волосы. Кашин удивлённо смотрит снизу вверх. — Что? — Блять, да ты заебешь меня… сколько можно уже решать проблемы за других? Илюха, наверно, сам разберётся, как с ним добазариться, нет? Дань, ну я прошу тебя, ну не надо всем постоянно кидаться на помощь. Вот Коряков тебе набрал, спросил совета. Всё. Не надо ему больше ничего. И ты не лезь первым с помощью. — Да я… я просто как лучше хочу, — взгляд Дани уходит куда-то в сторону, голова жмётся к чужому телу в поисках ласки, что так внезапно испарилась. — Не могу я так. — Тогда я телефон твой ебаный забираю. Чтобы ты не писал никому завтра, понял? Тушенцов ловко перелазит через Даню, хватая его сотовый, пряча у себя в прикроватной тумбочке. Кашин смотрит так смешно, глазками хлопая своими. Доигрался в героя. — Ты охуел? — Данила лезет обратно к тумбочке, но чужая рука перехватывает его на полпути и держит на месте. — Пусти, Руслан! Да че за хуйня? — Я всего лишь хочу, чтобы ты побыл один день со мной. Я что, многого прошу? — Тушенцов делает взгляд милого котёнка. — Хотя бы день, Дань. Ты и так много времени уделяешь музыке, стримам своим, друзьям… а я как будто просто жилетка, в которую поплакаться или поржать можно. В зависимости от ситуации. — Да че ты несёшь, балбес? Я люблю тебя, — серьёзно говорит Даня, глядя на чужое лицо в перевёрнутой перспективе. — Люблю и… буду с тобой завтра… чтоб даже не смел сомневаться в этом. — Знаешь, неубедительно нихуя. Шатен ржуна давит, ловя в ответ лёгкую улыбку. Конечно он знает, что Даня его пиздец как любит. Просто не хочет этого показывать. Даже ссору всю эту развёл для того, чтобы максимально отгородиться от шипперов и других неадекватных личностей, заебавших его ещё шесть лет назад. — И всё равно, я тебя люблю. Очень сильно и очень много, — лыбится рыжий, обнимая бёдра парня. — Ты же меня знаешь. Я не спизжу. — О да, — смеётся шатен. — Вижу… а ты только мою душевную сторону любишь? — Блять, заебал ты меня… — Даня дует губы, но бёдра не отпускает. — Ладно. И член твой люблю. Просто я не… не расположен к хуйне этой. — Как ты сказал? Можешь повторить, я не расслышал, — издевается, сукин сын. Польстить себе хочет, ну конечно. — Я сказал, что начинаю любить твою гейскую хуйню, — по слогам отторабанил Кашин. — А теперь сиди ровно, у тебя колени пиздец удобные. — Ты ж мой котик любимый… — Да захлопни ты уже свою пиздливую варежку! Пролежали они так до самого утра, пока Даня не заорал от того, что заснул, так и не сходив в душ.