Красные розы в руках гота

Генриетта и Майкл знакомы ещё вплоть с начальной школы. Тогда ещё о каких либо “чувствах” и речи не шло, точнее лишь от тех, что дружбой зовуться. Дружбой, правда, назвать это было трудно, но готы в целом были с другими понятиями и правилами. На деле, это были обычные дети с другими взглядами на жизнь, что желали выделиться из привычных им норм и чужих моралей. Сидя около школы, около пожарного входа, откуда по началу юных готов прогоняли, но со временем уж смирились и приняли тот факт, что это теперь "их точка". Они уже в столь юном возрасте проводили время за курением тех или иных сигарет, какие достать получалось. Обсуждали так называемых "конформистов", что пытаются повторить макияж Бритни Спирс или одеваются и живут словно в сказке, словно Барби и Кен в кукольном домике. Темы для разговора всегда были однотипны, развязка заканчивалась на одной и той же ноте. Хотя случались моменты раскрытия со стороны кудрявого гота, так и стороны слегка пухлой готки, правда, заканчивались такие "открытия" достаточно быстро. Души их были замуровали под столь большим слоем цемента, который давным давно застыл. Быть готом сложно, все заменено фальшивой болью. Из эмоций принят только гнев и то, в столь редких случаях, а настоящие мысли могли показаться достаточно "конформисткими" для компании, так что об них тоже никто не говорил. Быть готом сложно, выражение чувств часто каралось, особенно таких чувств как; любовь, страх, тревога. „—сигареты помогут с тревогой”, твердил столь юный мальчик с крашеной головой и челкой, а после тот делал взмах в сторону, убираяя уже про ранее сказанную челку в сторону. Правда, сигареты не помогут. Это только усилит тревогу спустя время, но сказать столь малым умам об этом, это тоже самое, что кричать в небо и презирать бога. Но эти дети, уже давно выросли, разве не так? И вправду, подростковый возраст уже взял давно вверх, но правила и "запреты" оставались такими же. Но понимаете, хоть сколько раз сказать и упомянуть об правилах, врятли они будут полноценно услышаны. Вот и Майкл не услышал. Сейчас была достаточно пасмурная погода, тёмные тучи осыпали светлое небо. Холодный ветер гонял уже давно опавшие красные, жёлтые и некоторые коричневые листья, а также ветки уже голых деревьев. На асфальте лужи, сплошная мгла и безнадежность. Солнце уж в который раз скрывается и нет того тепла, что было летом, всë со временем умирает. Лишь обострения у пациентов даёт о себе знать, вот и пополняются местные психиатрические больницы. Так и обострились чувства кудрявого гота, те чувства, что были под запретом в его компании. Встретил он даму, что так резко и неожиданно въелась в сердце меланхолика. Встретил он еë давно, столь тёмная особа. Еë платье с сеткой, что слегка облегало её тело. Шея и плечи девы открыты, а волосы цветом словно ночь, ночь что так темна без звёзд и луны. Прическа столь легка, зачес словно как у Сьюзи Сью. Макияж что был на её лице был также прекрасен. Стрелки на глазах, подведенные глаза, лёгкий тональный крем и пудра, фиолетовая губная помада. Дева эта, стала музой для него, она привела его к новым стихам. Правда, те стали не столь мрачны, что были ранее. Любовный контекст кричал отовсюду и по итогу, Майкл перестал читать свои стихи друзьям. Они их не поймут, будут вопросы и очень, очень много. Но в определённый момент времени последовало беспокойство, но старший гот в основном отшучивался и говорил, что потерял вдохновение и при "боли" оно бывает. „—Слушай, Майкл, мы что-то давно твоих стихотворений не слышали. Может, прочитаешь хоть один?”. Слышаться голос младшего гота, голос что звучит так мягко и также по детски, голос Фиркла ещё не сломался, лишь изредка хрипел. Грамотная речь, конечно, не в его приоритете, особенно когда тот говорил с ублюдками эмо и вампирами, но с друзьями он все же старался звучать более грамотно и вежливо, как не как это старшие товарищи. Хотя еще в пятилетнем возрасте он был не прочь обматерить кого-то из них, невзирая на малый возраст. „—Сегодня без моих стихов, ребят. Творческий кризис.”, Наконец послышался голос старшего, что звучал низко, безразлично и даже тихо. Голос кудрявого уже давно сломался, наверное в районе двенадцати или тринадцати лет. Очень рано, но что ж поделаешь, гены отца взяли своё. Возможно, курение тоже этому поспособствовало, хотя врятли его это волновало. Лишь бабочки в голове мешали ему, голубые глаза невольно смотрят на свою музу и щеки обретают розовый окрас, дрожь в коленях и руках. Юноша быстро отводит свой взгляд от Генриетты, а после слышит голос Тельмана. „—У тебя вечно вдохновение пропадает, может что случилось у тебя? Поделись своей болью, Майкл.”, баритонный голос, голос что не так давно обрёл мужской окрас. Хрипота в нём так отчетливо слышна, также, как и легкая шепелявость. В речи не без дефектов. „—И правда, поделись с нами своей болью. По мере этого, мы послушаем тебя”, в конце-концов слышится голос сей музы. Он был так приятен, он отличался на фоне остальных, он был.. Приятен, нельзя описать это словами. Нужно это слушать и чувствовать. Дама делает затяжку сигареты, почти мгновенно выпуская дым. Голубые глаза, светлые, что так не подходили под стиль кудрявого гота, старались устремится на пол. Но боюсь, что те чувства он не мог скрыть и запрятать. Майкл что-то пробубнил, от чего остальные лишь вздохнули, решая уйти от темы и не мучать его, может действительно что-то случилось и они только усугубят эту ситуацию. Спрашивали они однако его много и часто, но без успешно. Лишь молчание было со стороны старшего, либо бубнеж, отмах и очередная версия ухода от темы. В конце-концов они сдались, принимая этот факт, что у Майкла возможно просто творческий кризис, как он до этого и говорил. Писательский блок, а может депрессивный эпизод, что было ему явно свойственно. У него много сторон, что закрыты под замком безразличия, как и у остальных. Каждый из них страдал по своему, в каждом из своих цветков. Заросли маков у Пита, сирень у Фиркла, ирисы у Майкла и дельфиниум у Генриетты. Цветы по своему прекрасные, красивые и сладкие для пчел, шмелей и возможно, даже ос. Чувства, что так отчаянно чувствовал гот стали отдаваться новыми красками, новая порция раздумий и бессонница, рассеянность и витание в мыслях. Очередное беспокойство,что скрыто за маской друзей и правила с запретом уже давали небольшой сбой.

Сейчас была достаточно пасмурная погода, тёмные тучи осыпали светлое небо. Холодный ветер гонял уже давно опавшие красные, жёлтые и некоторые коричневые листья, а также ветки уже голых деревьев. На асфальте лужи, сплошная мгла и безнадежность. Солнце уж в который раз скрывается и нет того тепла, что было летом, всë со временем умирает. Лишь обострения у пациентов даёт о себе знать, вот и пополняются местные психиатрические больницы

В руках гота столь красивые, яркий букет цветов. Романтичный, ужасно отдающий нотами конформизма букет, это были они, — розы. Тёмные ботинки шли прямо по лужам, брызги от которых разлетались каплями в разные стороны. Путь юноши держал в сторону его музы, он был неспешен. Колени слегка дрожали, руки также тряслись выделяя пот, а свои действия менхолик выполнял не столько уж и уверенно. Он был сам не свой. Надоедливой трости с собой у него не было, что слегка отличало его от повседневного образа. Наконец-то, доходя до дома столь прекрасной дамы, что так давно сводила с ума бедного поэта, раздаётся небольшой стук в дверь. Такой уверенный, но четкий и громкий стук. Дверь открывает Биггл, видя перед собой Майкла. В глаза бросился букет цветов, такой яркий, в отличие от него самого. Бледные руки вручают букет деве, а она сама заливается заметным румянцем. Стыдливо становится им обоим, девушка приглашает парня в свою обитель, заранее приняв его столь конформистский призент. Чувства его, ей были понятны без слов. Было заметно по его действиями, но все же, она была уверена не до конца, и также беспокоилась, пусть и не показывала это напрямую. Конформизм есть везде, даже в жизни столь заядлых готов как они.