Так пахнет семья

Сейчас я уже смутно помню всё это. Мне было лет 15 и в тот день я пораньше пришёл домой из школы, потому что учитель заболел, и весь класс отпустили с последних двух уроков. Из маминой спальни доносились странные звуки. И запах. В прихожей валялись её туфли и сумка. Весьма небрежно. — Эм… Мам, я дома, — пробормотал я, слегка озадаченный беспорядком. Скинул с себя обувь и прислушался к звукам. Из комнаты донеслось нечто сдавленное. И звуки бурной деятельности. — Все нормально, мам? Не получив ответа, я подошёл к двери в спальню и поскребся в неё. — Не заходи, я переодеваюсь! — Донеслось из-за двери, которую я уже чуть приоткрыл. — Ну… Окей. Собравшись было уходить, я случайно толкнул дверь рукой. Она стала открываться, и я повернулся, чтобы ухватить ручку, но не успел. Из комнаты почти что выбежала мама в домашнем халате, и со словами «а что ты так рано?» скрылась в ванной. Раздался звук воды. За открытой дверью вроде бы всё было в порядке, но… Что-то не так. Я чувствовал. Завис на пороге, зачем-то осматривая мамину спальню. Тут чем-то пахнет. Внутри колыхнулось что-то непонятное. Повинуясь инстинкту, я зашёл внутрь. Запах странный. Я смутно понимал, что не в первый раз ощущаю его, но до этого он был слабее или я… У меня немного закружилась голова. Кровать застелена, комод немного сдвинут. Шторы закрыты. Завороженно усевшись на мамину кровать, я втянул носом воздух. С интересом посмотрел на перекошенный комод. У мамы обычно все аккуратно. Почему-то запах усилился. И снова что-то не так. Подо мной была мягкая мамина кровать, покрытая одеялом. Но что-то не то. И комод этот… Звук воды из ванной странно отдавался в голове. Придя немного в себя, я встал, не заметив, как сдвинул одеяло. Направился к комоду, чтобы поправить его, но тот зацепился за ковёр, так что удалось мне это не сразу. Из-за рывка в комоде что-то перекатилось и стукнулось, а запах усилился снова. Запах… Перед внутренним взором заплясали странные образы. Такие, словно я пытался выцепить из памяти что-то давно забытое. Давно потерянное. «Что я тут вообще делаю… Зачем я…» Руки сами открыли комод. Там лежала женская секс-игрушка. Большая и странной формы. Влажная. Я дотронулся до неё, чувствуя, как возбуждаюсь. Её запах другой, но тоже манящий. Особенно в сочетании с первым. Схватив находку и не думая ни о чём, я стал её вылизывать. Плюхнулся на пол, привалившись спиной к комоду лаская себя. «Вкусно». Под сдвинутым одеялом мокрое пятно. Уронив игрушку, я подполз к кровати и запустил руку под одеяло. Влажное тепло. И тот самый запах. Образы становятся чётче… Лапы?.. Мама… Вылизывает? Пахнет домом. Захотелось забраться на мокрую простыню. Забывшись в наслаждении, лаская себя, не замечая ничего вокруг, я откинул одеяло и оказался наполовину на кровати. Странно урча, я спаривался с ней. Другого слова тут просто не подобрать. Мама, закутанная в халат, зашла в комнату как раз в тот момент, когда я готов был кончить. От неожиданного звука я резко пришел в себя. Соскочив с кровати словно ошпаренный, я потерял равновесие и шлепнулся голым задом на пол. Член уже был на пике возбуждения и мой испуг не помешал ему начать извергать семя. Уставившись на маму глазами-блюдцами, я не мог найти хоть сколько-то уместных слов. — С-сынок? Мама переводит взгляд с меня на кровать, а с неё на лужицу спермы. Её лицо бледное, но при этом у неё горят щёки. — М… мам… это. я не знаю… Я едва выдавил эти слова. В горле у меня застрял ком, и я готов был провалиться под землю. Опустив взгляд вниз, на свой опадающий член, я увидел, что с него к полу тянется белёсая ниточка. Меня бросило в жар. — Понравилось?.. Она спросила неуверенно, но в то же время с каким-то странным… Интересом? — Да… — хрипло ответил я. А когда сообразил, что сказал, испугано прикрыл рот руками, на которых еще оставался запах матери и мой собственный. Она подошла и босой ногой наступила в мою сперму. — И давно нравится? — Я… не знаю… я просто зашел, почувствовал запах… приятный… а потом это… Я не думал… Я проглотил ком в горле, но связные предложения все еще мне не давались. Сердце стучало, как сумасшедшее. Я завороженно уставился на мамину ногу. Она будто бы играла с моей спермой, размазывая её пальцами по полу. Красиво… — Кажется нам надо поговорить, — сказала она тихо и протянула мне руку. Неловко пытаясь встать, я запутался в своих штанах. Снова сел на пол, а затем все-таки взялся за предложенную руку, пряча взгляд и отчаянно краснея. Стараясь не смотреть на следы своего преступления и не думать о том, что с ними делает мама. Но взгляд так или иначе туда возвращался, а в мыслях сплетались новые странные картинки. Наконец поднявшись, я распутал злосчастные штаны и только тогда заметил, что и от руки тянется что-то липкое и белесое. В тот самый момент, когда я осознал, что именно за эту руку мама поднимала меня с пола, она посмотрела на свою ладонь, облизала её и неловко улыбнулась. — Давно хотела… Э… Нам реально надо поговорить. Пошли на кухню? — Хорошо… Не смотря на крайне неловкую ситуацию я, плетясь за нею, вновь начал возбуждаться. Её бесстыдные поступки и то как она их совершила, что-то трогали во мне. Не только похоть, но что-то ещё. Чувство, что это первые правильные поступки, которые я вижу за всю свою жизнь. Сев на стул, я стал смотреть как она достаёт из холодильника молочную бутылку и коробочку пирожных. Наполнив свой стакан, она тут же отпила немного, а бутылка и сладости оказались передо мной. Поняв вдруг, что горло моё ужасно пересохло, я молча потянулся к молочку и сделал несколько больших глотков, а мама села напротив и стала говорить. — Я с детства видела во сне странное. Даже не видела, а чувствовала. Запахи и звуки леса. Ласки когтистых рук. Вкус крови и чего-то ещё во рту. Силу и энергию. Волю к жизни. Это продолжалось год за годом и постепенно всё это обострялось вместе с желанием чего-то правильного. Не такого, как-то, что было у меня тогда. А было не мало. Ты, наверное, не поверишь, но твои дедушка и бабушка были тогда хорошими родителями. Лучшие игрушки, дорогие сладости, платья и даже единственная во дворе «Супернинтендо». Только вот я никак не могла их желания оправдать и всё время огорчала. То краски по всей квартире размажу, то куклу импортную отдам подружке из садика. Да, до сих пор помню это… Они тогда впервые на меня орали, а я плакала и не понимала, что такого в том, чтобы отдать кому-то вещь, которая его сделает счастливым. Тем более, что кукла эта мне не нравилась совсем. Разве что глаза — большие, зелёные, прямо как твои… Впервые за весь свой монолог, мама взглянула мне в глаза и запнулась. Взяла пирожное и откусила, выдавив с противоположной стороны немного белого крема. Чёрт… Я старался смотреть в этот момент в глубокую синеву её глаз, но белизна сладкой начинки от чего-то манила больше. Я сделал ещё глоток из своего стакана. — В общем они меня не понимали, сны обзывали выдумками, и я о них им рассказывать перестала. А после того, как я чуть пожар дома не устроила, к психологу потащили. Вот тогда-то до меня и дошло, что со мной не так что-то. Женщина была пожилая, с добрым голосом. Говорила родителям про недостаток внимания, вред западных мультиков и игровых приставок, но я-то знала, что сны настоящие и я настоящая. И живая. — А что ты там подожгла? — задал я вопрос, пока она жевала ещё кусочек пирожного. — Не совсем подожгла. Это мне уже лет семь было, кажется. Только в школу пошла. В общем сунула я тогда в духовку включенный радиоприёмник и села смотреть что будет… По её лицу было видно, что ей нисколько не стыдно за тот поступок и по мере того, как она говорила, её тон становился всё более уверенным, а в глазах словно и впрямь занимался пожар. — Сперва ничего интересного не было, а потом он стал трещать, задымился и замолк. Плавиться стал и батарейки взорвались. Я испугалась, но и интересно очень было. Потом сигнализация сработала, пожарные приехали и родители… Я молча взял её за руку. Она была горячей и немного дрожала. От её рассказа у меня внутри что-то дрогнуло. Вспомнились собственные шалости, за которые она меня и не ругала толком. Объясняла только, что не стоит портить вещи, ведь на новые денег нет. Я не очень понимал, что это значит и тогда она стала мне давать мои первые карманные. Стало понятней и ерундой я страдать прекратил. А она, значит, вот как… — В общем после того психолога я врать стала учиться осознанно. Мерзко было, но понимала, что надо, иначе накажут, или вовсе в психушку упекут. Я ведь вместе с ними вечерами телевизор смотрела, а там и про психов, и про психушки рассказывали. Страшно было, что и я тоже как они. Даже поверила в это на какое-то время. А потом они собаку завели. Беспородного, но умного щенка у знакомых взяли. Первое время он углы метил. И я с ним. Я вопросительно на неё взглянул и тут же покраснел, вспомнив то, что видел и делал в её комнате. Его отучили быстро, а вот я ещё с месяц тайком это делала, пока однажды вечером папа запах не почувствовал из-за моей кровати. Побил он щенка не сильно. Не был он злым человеком. Пса было жалко, а ещё я не понимала, почему родителям даже в голову не пришло меня заподозрить. Только несколькими годами позже до меня дошло, что это было слишком диким поступком, чтобы в нём заподозрили человека. Однако, больше я дом не метила, а щенку в качестве извинения, купила собачьих вкусняшек. А потом началось половое созревание и мне стало совсем худо. Кровь из неожиданного места, перепады настроения и прыщи меня тогда не особо напрягали, а вот от усилившихся странных желаний хотелось буквально лезть на стену, или хотя бы хорошенько её ободрать. Сны превратились в сплошное порно, которого я тогда ещё и в глаза не видела. Только в этом порно были не люди, а что-то другое. Мне и сейчас они снятся, но образы утекают каждый раз из головы, будто не хватает в мозгу чего-то важного, чтобы их осознать и запомнить. Ты… Понимаешь меня? — Э… Я стал связывать смутные образы в голове с тем, что рассказывала мама, и замер, с трудом переваривая информацию. В стакане почти не осталось молока и я, пытаясь его допить, пролил немного на себя и стол. — Может быть… — смущенно опустив взгляд, я провёл пальцем по капелькам разлитого молока. Мама тронула мои пальцы кончиками своих. Они тоже были влажными. — А у нас… — Я пробовал на вкус слово «нас» и теперь оно зазвучало по-другому, вызывая волнение внизу живота, — Это нормально, да? Ну… то, что я сделал… Там, у тебя в комнате… — Да. И вообще много что для нас теперь нормально. Её глаза стали мутными — она явно была не вполне тут, и мы ещё некоторое время играли в понятную лишь нам двоим игру, чертя на столе молочные узоры. Я же в это время прокручивал в голове произошедшее и набирался смелости для того, чтобы… — Я хотел сказать… Я бы хотел сделать вместе… Ну, то, что ты делала… В этот момент я ощутил нечто странное. Вдруг понял, что её тело сейчас сводит от нечеловеческого возбуждения и нетерпения. — Это? Мама распахнула халат, а затем я услышал, как она писает на пол под столом, продолжая смотреть мне в глаза и держать за руки. Я сделал глубокий вдох и судорожно выдохнул. Мамин запах снова вскружил голову. Я заёрзал на стуле. Маленький желтоватый ручеёк добрался до моей ноги, а мама, стала играть с лужей, которую сделала. Играть так же, как до этого играла с молоком, пролитым на стол. Мои пальцы выскользнули из её пальчиков, и я потянулся к своим штанам, но в последний момент снова остановился в нерешительности, завороженный действом. Она это заметила и чуть улыбнулась. — Для этого штаны нужно расстегнуть, или ты решил прямо так? Она вытянула ногу и провела её пальцами по моему животу и промежности, оставив пятно своей мочи. Смирившись, я медленно расстегнул ширинку, ведя по мокрому следу рукой. Так же медленно опустил трусы, доставая член, и начал писать. Струя получилась неожиданно мощной и ударив сперва в столешницу, разбрызгалась окатив мамины ноги и пол под нами. Лужи постепенно стали сливаться в одну, и я смотрел на это уже таким же мутным взглядом как у мамы. В голове от обилия запахов и безумия происходящего клубился туман. Мои носки намокли, и внезапно вся одежда показалась неудобной и тесной. Лишней. Одна за другой эти глупые тряпки полетели на мокрый пол. С грохотом опрокинулся стол и с него полетели оставшиеся пирожные, бутылка из-под молока и стаканы. Сделав это, мама встала и скинула в лужу свой белый банный халат. Наступила на него, и мы вместе замерли, глядя как ткань темнеет намокая. Вскочив со стула, отшвырнув его прочь и снимая последние остатки одежды, я стоял босой и голый на залитом мочой полу и широко улыбался. Мне было до безумия хорошо. Застенчивость почти полностью растворилась в этом тумане. Возбуждение нарастало, и член снова беззастенчиво стоял готовый к ласкам. Я сделал шаг к маме, хлюпая мочой на полу, затем второй… Под ногами влажно чавкало то, что было моей одеждой. Глядя на это, мама почти не колеблясь легла и раздвинула ноги. Призывно и совершенно однозначно. Под руку ей попалась уже чуть влажная пироженка и она откусила её глядя мне в глаза. Я сделал ещё шаг, опустился на четвереньки и обнял её. Член вошёл легко. Мрр… Это был мой первый секс. Её жар и влага сводили меня с ума. Я потянулся ртом к половинке пирожного, которую она всё ещё держала в зубах, одновременно входя в неё глубже. Она обняла меня, стала целовать и каждое движение наших тел чувствовали оба. Я откуда-то знал, что у неё это был первый секс за очень долгое время. И что он был с тем, кого она хотела очень-очень давно. От всего этого я не смог долго сдерживаться. Резко дёрнувшись и поскользнувшись на мокром полу, я упал на маму, бурно кончая внутрь и чувствуя, как кончает она. — У нас будут котята… — Котята — это хорошо…