Переход

      Лютик идет.       Лютик идет.       Лютик идет, идет и идет.       Красная песчаная степь не рябит на горизонте от жары, терракотовый закат не греет и не слепит глаза. Вообще-то, довольно прохладно.       Прямо на ходу Лютик достает из кармана бежевого плаща пачку сигарет, металлическую зажигалку и прикуривает. Нежно глядит на тлеющий кончик, вытягивает руку вперед, чтобы посмотреть на этот всполох рыжины на фоне закатного неба. Медленно выпускает дым. Ему нравится, что все вокруг такое красное. Он любит красный цвет.       — Я люблю красный цвет! — восклицает Лютик, зажимает сигарету зубами и начинает шарить по карманам. Останавливается. Достает пустой блокнот, старое походное перо и старательно выводит: “Я люблю красный цвет”.       Теперь количество записей в блокноте — три.       “Я — Лютик.”       “Я люблю музыку.”       “Я люблю красный цвет.”       Он спохватывается — чуть не забыл про сигарету — затягивается дымом, стряхивает пепел на землю, прячет блокнот и продолжает путь.       Лютик не совсем понимает, куда идет. Но он уже прошел очень много. Красный песчаный хребет, у которого Лютик начал путь сегодня утром, уже давно скрылся за горизонтом.       — Наступаю на пятки судьбе, — вдруг начинает напевать он и жестикулирует зажатой меж пальцев сигаретой, — горячо дышу ей в затылок…       Окурок падает на асфальт, Лютик тушит его сапогом и вспоминает, что так нельзя делать. Обещает себе больше так не делать. Идет дальше.       — Но я на пять шагов впереди, — невпопад тянет Лютик с совсем другой мелодией, — или, может, на двадцать…       Лютик идет. И идет дальше. И после этого — продолжает идти.       В какой-то момент он начинает считать черточки белой разметки на асфальте. Первая, вторая, третья…       Трехсотая… Девятисотая…       Пятитысячная…       Потом у Лютика заканчиваются цифры. Дальше он цифр не знает. Он уверен, что есть еще какие-то названия, но уже после триллиона они начинают звучать совершенно безумно. Чисто по логике он предполагает, что дальше — как и в музыке — идут квадр… квинт… секст…       — Прима, секунда, терция, кварта, квинта, секста, септима и октава, — перечисляя, Лютик играет пальцами в воздухе, как на клавишах, — Нона, децима… Откуда я это знаю?       Прямо на ходу Лютик сбрасывает с плеча чехол от инструмента, достает некое подобие гитары, пристраивает в руках. Аккорды ложатся на лады легко и спокойно, а пальцы уже перебирают гамму в мелодическом миноре. Лютик улыбается, а потом вдруг подскакивает на месте, несколько раз поворачивается прямо на ходу, а в конце припадает на одно колено, как на сцене. Смеется.       — Почему я путешествую с инструментом? Это… что же… лютня? Точно лютня. А я, вестимо, странствующий музыкант? То бишь… бард?       “Я — странствующий бард.”       Четвертой записью в блокноте Лютик очень горд.       — Я был бардом, — вслух рассуждает Лютик, убирает лютню, достает сигареты. Прикуривает, — и я буду бардом. Я иду… Я веду… Куда-то. Где-то я должен в итоге оказаться. Я скоро буду! Я скоро буду, надеюсь, не опоздаю. Как бы хотелось прийти пораньше, но надеюсь, получится хотя бы впритык. Так, а куда выбросить окурок?       Лютик останавливается и осматривается. Примечает на горизонте какую-то тень и прибавляет шагу. Через час — или, может, через бесконечно бóльшее количество времени — он добирается до ржавой автобусной остановки. Рядом с которой стоит такая же ржавая мусорка. Пустая. Бард выкидывает окурок.       На табличке, где должно быть расписание, черным маркером выведено печатное “НЕТ”.       — Немного невежливо, — бормочет Лютик и морщится. — Если позволите вставить мне свои пять копеек, я скажу: очень даже “да”. Я просто предпочитаю пешочком.       Бард продолжает идти.       На горизонте зеленые горы выглядят черными. Лютик все ближе и ближе, и когда до него доносится успокаивающее шуршание листьев на ветру, он вдруг расплывается в мечтательной улыбке.       (Он не знает, что такого особенного в шорохах лесной природы. Или не помнит.)       Асфальтированная дорога уходит в горный тоннель. Света в конце не видно, но бард не мешкает, когда шагает в темноту. Он проходит сквозь, держась за стенку. ***       На выходе из тоннеля стоит беловолосая девушка и с сомнением вглядывается в темноту.       — О, он не очень длинный, — подбадривает Лютик и тыкает пальцем за спину. — Буквально… Эм. Недолго, в общем. Чуть-чуть.       Девушка дергается от неожиданности, будто только что заметила барда, и тянется к мечу на поясе.       Бард смотрит в ее зеленые глаза. Взгляд отвести не может — такие они красивые.       — Прошу прощения, — Лютик откашливается и выпрямляет спину. — Доброго времени суток, миледи. Я странствующий бард. Тоннель, в который вы с таким сомнением вглядываетесь, не настолько длинный, чтобы бояться. Я преспокойно прошел сквозь, но советую держаться за стенку, чтобы не оступиться. Дальше идет та же дорога, не заблудитесь.       — Как ты… Что ты здесь делаешь?       — Странствую, — уверенно отбивает Лютик и дергает бровью.       — Бред какой-то.       — Странствующие барды этим и занимаются, — обиженно тянет Лютик и скрещивает руки на груди. — Меня зовут Лютик. Слышали, наверное? Я крайне известен.       — Слышала, — выговаривает зеленоглазая. Таращится на него, будто увидела призрака. — Лютик, что ты тут забыл? Ты нигде.       Лютик возмущенно открывает рот. Закрывает. Смотрит по сторонам и разводит руками в широком жесте.       — Я где. Я очень даже где. Посмотри, разве — нигде? По-моему мы где.       Зеленоглазая подходит поближе. С сомнением тянет руку вперед, чтобы прикоснуться, но бард истолковывает это движение по-своему. Берет ее ладонь, кланяется и легонько целует костяшки.       — Приятно познакомиться. Я не расслышал, как вас зовут…?       — Давай не будем…       — Давай не будем, — подхватывает Лютик, хотя решительно не понимает, о чем речь.       — Ты знаешь, как отсюда выбраться?       — Разумеется, — бард уверенно качает головой и снова указывает на тоннель. — Вперед и дальше, там — остановка. Там иногда останавливаются… металлические извозчики. Авто-бусы. Не пропустишь.       — И как часто они останавливаются?       — О, там будет расписание, — успокаивает он.       — Там будет расписание или там есть расписание?       — Там будет расписание, когда ты подойдешь. Сейчас там “нет”.       — Лютик, я вообще ничего не понимаю.       — Просто я, — начинает объяснять Лютик и тыкает себя в грудь пальцами обеих рук, — иду не туда, и это, видишь ли, нехорошо. Но ты идешь туда, а значит, уж либо сама дойдешь, либо на попутку сядешь.       Зеленоглазая обеспокоенно хватает его за локоть и отрицательно качает головой.       — Во что ты опять ввязался? Почему ты идешь не туда?       — Видишь ли, моя принцесса, — не задумываясь щебечет бард и отводит взгляд, прищуривается, — мне нужно срезать путь в обратную сторону. По делам.       — Ты же потерялся!       — Я знаю все дороги и никогда не теряюсь, — Лютик мягко убирает ее руку со своего локтя, морщится, понимает: останутся синяки.       — Ладно, — зеленоглазая вздыхает и устало сутулится. Видимо, денёк у нее был тяжелый.       — Считай, что я… хм… Как бы так… Диспетчер авиасообщения. Самолет почти приземлился, а мне теперь нужно… Из-за разниц в часовых поясах… Срезать путь через земную кору. Ну и я пробираюсь постепенно. Тоже приключение! По пути нахожу много разных интересных вещей.       — Что, например? — шепчет зеленоглазая. Видно, что она хочет задать намного больше вопросов, но выбирает самый безобидный.       — Блокнот, — бард вытаскивает из кармана свою записную книжку и трясет ей в воздухе.       — И где ты его нашел?       — У себя в кармане, — уверенно и гордо отвечает Лютик.       Зеленоглазая зажимает переносицу пальцами и судорожно выдыхает. Лютик жалеет, что расстроил ее, но совсем не понимает, чем именно. Поэтому он аккуратно ступает ближе и приобнимает её. Просто чувствует, что это будет правильно.       Благо, зеленоглазая обнимает его в ответ и расслабляется.       — Тебе нужно что-нибудь? — она отстраняется, шмыгает носом, хотя не плакала.       — Я бы… — бард перекатывается с носка на пятку, бросает задумчивый взгляд на горизонт и прислушивается к себе. Голода он не чувствует. Жажды тоже. Да и усталости, в целом, нет. — Я бы не отказался от бокала вина. ***       Лютик аристократично держит бокал за ножку и еще долго вглядывается в темноту тоннеля после того, как в ней скрывается фигура молодой девушки. Он отпивает красное сухое, довольно щурится, уверяется, что зеленоглазая добралась (он не знает, как уверяется, но он уверяется), и продолжает путь.       Идти с напитком в руке не очень удобно, поэтому, пройдя еще немного, он останавливается на обочине у большого красного булыжника. Присаживается на него, аккуратно пристраивает бокал рядом, достает блокнот и записывает:       “Я люблю выпить.”       “Я очень люблю выпить.”       Прошлое, будущее, настоящее, вневременное и вечное перемешаны. Плавают, как укроп в окрошке. Лютик даже не знает, что такое — окрошка. Он пытается выискивать во всем этом хаосе константы, но они утекают сквозь пальцы.       Бард знает, что не прав. Знает, что так нельзя. И ему, как ни крути, очень страшно. Хочется забиться под стол и закрыться руками. Но руки заняты. В них — красные флажки.       (Лютик сжимает челюсти так, что зубы сводит.)       Он — то ли сейчас, то ли завтра, то ли вчера — стоит на обрыве и подает сигналы к приземлению метеориту, который ломает небо.       Ему же это небо потом сшивать толстыми нитками. И колоть пальцы, потому что швея из него — так себе. ***       Лютик просыпается отдохнувшим. Он потягивается, поднимается с земли и отряхивает коленки. Благо, он не запачкал свои роскошные серые брюки с защипами.       Оглядывается.       Лютик точно помнит, что ложился головой в сторону пути, но проснулся он… лежащий в обратную сторону. Бард смотрит на дорогу и хмурится.       — О-хо-хо, нет уж, — интонирует он и закидывает чехол от лютни за спину. — Так меня не проведешь. Я все эти фокусы знаю, угу. Мне всё известно. Нравится тебе это или нет.       (Бравада дается ему нелегко.)       Лютик натягивает сапоги и выходит на асфальт. Идет. Считает черточки. Останавливает счет, когда цифры перестают ему нравиться.       Достает лютню. Играет.       Когда подушечки пальцев начинают болеть, он убирает инструмент и достает пачку сигарет.       Считает оставшиеся сигареты.       — Так, две штучки осталось… Значит, почти на месте.       Лютик прикуривает предпоследнюю, когда небо краснеет к закату. Бросает взгляд на запястье, где часы не показывают ему, сколько времени — цифр не видно.       Думает про зеленоглазую девушку.       — Ну и занесло же тебя… Своими ушами — собственными ушами, задери меня кикимора — слышал, как наставляли: аккуратно с порталами. Аккуратно с порталами. Ну, ничего, главное, что добралась.       Лютик достает блокнот. Записей в нем заметно прибавилось после магического бокала ненастоящего вина.       Он перелистывает страницу и с красной строки выводит следующее:       “Я, блять, делаю, что хочу.”