Неудачный эксперимент

- Какого, блять, хера?.. Сказать, что Кэмпбелл был в шоке - все равно, что ничего не сказать. После завтрака бывший шахтер решил навестить по просьбе взволнованной Эмили странного ученого, жившего в соседнем крыле от его собственной комнаты. Тот пропустил прошлый ужин, сославшись на плохое самочувствие, а теперь еще не явился на завтрак, и лишь зайдя в комнату, - всего-то переступив чертов порог, - Нортон уже мог понять почему тот не пришел. Старенький кожаный ботинок увяз в чем-то жидком, но пришедший не мог оторвать широко распахнутых глаз от скрюченной фигуры, валяющейся в позе эмбриона на полу: Деруз лежал на листах бумаги, вероятно, исписанных его исследованиями, и истекал кровью и чем-то странным, беловато-голубым. Вся его одежда была испачкана и порвана на стыках, будто тело горе экспериментатора увеличилось, меняя свой размер. Нортону хотелось шагнуть назад, скорее закрыть идиотскую дверь и уйти, забыть о том, что он только что видел - забыть о том, что такой человек как Лючино Деруз существует, настолько пугающе и мерзко было то, что он сейчас видел. В каком-то смысле он был прав: существовал ли этот человек сейчас, конкретно в этот миг? Странное любопытство побеждало инстинкты, и Кэмпбелл сделал еще один неуверенный шаг, сглатывая вязкий ком слюны, скопившийся в горле. Чего он боится? Этот сумасшедший сейчас не в состоянии драться, да и сам шахтер всегда был крепче и выносливее. Кэмпбелл крадучись подходит к лежащей фигуре и нагибается, замирая. - Помоги, - хриплый голос, сорванный, вероятно, криками, звучит тихо, но Нортон слышит его в шелесте страниц и стонах отчетливо, протягивая руки и хватая за плечи бедолагу, с силой их сжимая и чувствуя насколько тяжело чужое обмякшее тело. На лбу шахтера виднеется маленькая капелька пота, тут же теряющаяся в густых нахмуренных бровях. Не без усилий чужое тело оказывается перенесенным на кровать, откуда тут же слышится болезненный стон, перекрикиваемый омерзительным хрустом, отчего у Кэмпбелла стынет кровь в жилах - этот хруст он уже слышал не раз, он был совершенно нормальным, обычным, но не в этом случае. Так звучали ломающиеся человеческие кости. Что, что сейчас могло ломаться в теле Деруза? Шахтер, стискивая зубы и не скрывая дрожь собственных рук, тянется к чужой спине, повёрнутой к нему и приподнимает смятую окровавленную рубашку, с ужасом смотря как порванная кожа ошметками висит на удлинившемся позвоночнике, представляющем теперь небольшой отросток. - Что за хуйня, - в голове ни одной приличной мысли. Пальцы в грубых рабочих перчатках касаются основания хвоста, трогая твердеющие белоснежные чешуйки. - Что за, - хочется бежать, срочно, прямо сейчас, пока это чудовище не начало двигаться, но руки не слушаются, заставляя завороженно смотреть на блестящие кристаллы, образующиеся поверх чешуек. - Что за блять?.. Чувство ужаса накрывает с головой, когда до Кэмпбелла доходит, что стонов больше не слышно. Он поднимает глаза, встречаясь взглядом с внимательными вертикальными зрачками ученого, но встать не успевает, перехватываемый за запястье чужой когтистой рукой - вырваться не выходит, будто маленькие ручки профессора теперь были намного сильнее тяжелой ладони самого Нортона. Это не сулит ничего хорошего, и шахтер будто чувствует, все же с помощью второй руки вырываясь из хватки и бросаясь к двери так же резко, как и когда-то под яркие всполохи взрывов, словно от скорости и ловкости его ног сейчас зависела вся его жизнь. Но все тщетно - острое колено впивается меж лопаток, причиняя адскую боль и заваливая Кэмпбелла на пол лицом, прижимая всем весом значительно утяжелившегося тела, пока дверь под когтистой белоснежной рукой сдвигается прямо перед носом шахтера, захлопываясь. До ушей доносится знакомый щелчок: озверевший ученый закрыл их изнутри. На лбу неприятно саднит, в ушах шум - кажется, Нортон приложился головой пока падал. Но нос был цел, и невольной жертве только и оставалось, что судорожно дышать, ощущая давящее на позвоночник колено Деруза в попытках угадать лучший момент для того, чтобы вырваться. План был до безобразия прост: развернуться и со всей силы вмазать ненормальному, желательно вырубая его, а затем, отперев дверь, бежать прочь. У Кэмпбелла не было с собой никакого оружия, только собственная сила, и он просто молился на свою удачу и опыт, выжидая. Над ухом слышится тихое шипение, опаляющее морозным холодом, но оно тут же срывается на крик - Нортону достаточно воображения, ему не нужно видеть, он и так знает, что кости ломаются вновь. Это длится мучительные десять минут, и шахтер чуть ли не задыхается, прижимаемый тяжеленной тушей к холодному липкому полу, чувствуя как вся его спина в районе поясницы промокла насквозь и давая понять, что в этот раз деформировались те самые ноги, которыми Деруз сдерживал свою жертву. Вот оно! Давление ослабевает, и Кэмпбелл реагирует мгновенно, скидывая в сторону искривленную лапу, перекатываясь через бок и, оттолкнувшись ладонями от пола, поднимается на корточки, вскидывая глаза на ученого, часто и прерывисто дыша. - Нортон, прошу... - шахтер замирает, слыша свое имя и видя человеческие зрачки у изменившегося знакомого. Белоснежно-голубая чешуя уже покрыла его почти полностью со стороны спины, хвост был длиннее, а ноги... изломаны в нескольких местах, напоминая скорее лапы животного. Благо чешуя на них плотно покрывала всю поверхность, делая зрелище менее жутким и даже своего рода эстетичным. Лючино пытался сказать что-то еще, кривя тонкую линию губ, но так и не смог: в нем будто боролось человеческое и рептилье, перехватывая ветку первенства, и Кэмпбелл не мог оторвать глаз от этого извращенного вида человека напротив. Он знал, что такое безумие как никто другой, но таких идиотов еще не встречал - преданных собственным желаниям, которые вели прямиком в ад. Но ему следовало бежать, пока звериная часть вновь не овладела Лючино, и шахтер вскочил, бросаясь к двери, не понимая, что именно это и была его грубейшая ошибка: как по щелчку ящероподобный ученый бросается наперерез, отталкиваясь новыми ловкими ногами и схватывая свою жертву в крепкие объятья со спины. В спокойном состоянии Деруз мог контролировать это, но убегающий от него товарищ взывал к инстинктам хищника, заставляя забыть даже собственное имя. - Деруз, мать твою! - Кэмпбелл отпирается, но его совершенно не слушают, остервенело стискивая за плечи и обнюхивая пульсирующую от бьющего адреналина вену на шее. Ящер буквально слышит стук взволнованного сердца своей жертвы, такой ароматный, манящий, сводящий с ума. Тонкий раздвоенный язык касается вены, проводя по ней в попытках слизать этот дивный вкус, запомнить невероятную панику шахтера, и тот задыхается от нее, теряя, наконец, хладнокровие. Обычно уверенный, веселый и немного сумасбродный - сейчас Нортон просто жалкая муха, которой оторвали крылья и готовятся проткнуть тонкой иглой насквозь. Он не хочет сдохнуть: не сейчас, не так, не тут. Щека без ожога отчетливо ощущает скользящую прохладную каплю слез, пока лицо Кэмпбелла кривится и зубы сжимаются до скрипа от отчаяния и боли - и, кажется, это не укрывается и от озверевшего ученого, с интересом разглядывающего тонкими зрачками лицо шахтера. Удивительно, даже в такой форме Деруз был верен себе в своем духе исследований - как маленький ребенок с любопытством изучая все, до чего дотягивались его острые когти на все еще человеческих руках. Чужие прохладные пальцы прочертили по щеке шахтера, собирая на подушечку соленую каплю, и Нортон отвернулся в другую сторону, тихо и недовольно рыча, не имея возможности вырваться из мертвецкой хватки и осуждая себя за то, что все же шагнул в это блядскую комнату двадцать минут назад. Деруз облизывает острые пальцы, с удивлением открывая для себя новый вкус. Вероятно, если бы отчаяние можно было попробовать на вкус, то оно оказалось бы именно таким - солёным, горьковатым и кристально прозрачным. Лючино хочется еще, и он касается мягкими губами щеки удивленного шахтера, мысленно умоляющего, чтобы в дурную змеиную голову не пришла мысль откусить мягкую плоть - но этого не происходит. Вместо этого чужие острые когти скользят вдоль ключиц и груди, с силой сжимая правую часть, пока вторая рука ловко перехватывает запястья за спиной у растерявшегося Кэмпбелла, совершенно не понимающего что от него хочет ненормальный ученый. Тот и сам не знал, что конкретно хотел, повинуясь лишь инстинктам, находящимся в восторге от мягкой накаченной груди в ладони ученого - тот и подумать никогда не мог, что мужское тело может быть таким приятным. Жаль, но сейчас сам Деруз был далеко, не чувствуя того, что с восторгом испытывал ящер. Змеиный раздвоенный язык проскользил по щеке шахтера, и тот нервно процедил через зубы очередное ругательство, прикрывая глаза и старясь забыть о той ситуации, в которой сейчас оказался. Треск отлетающих пуговиц заставил вновь осознать происходящее: рубашка раскрылась, позволяя пальцам Лючино касаться уже горячей кожи напрямую, оглаживая грудную клетку посередине, на месте резво сорванных пуговиц. Острые когти слегка царапали, а затем и вовсе скользнули вбок, к соску, зацепляя его и слегка массируя - лишь кончиками пальцев. Ученый с жадностью ловил каждую перемену в чужих эмоциях, и ему это безумно нравилось, добавляя азарт и возбуждая. В горле будто застрял крик, который Кэмпбелл никак не мог сглотнуть. Он чувствовал как чертовы когтистые пальцы отпускают его сосок и скользят ниже по напряженному прессу, царапая и невольно срывая оставшиеся пуговицы на рубашке - те увязают в мокрых от крови листах бумаги у ног шахтера. Но ни один, ни второй не придают этому значения, сосредоточенно застыв в безумном моменте: ученый с любопытством изучает чужое тело, то оглаживая, то впиваясь в него когтями; а Нортон просто судорожно дышит, жмурясь и желая только одного - проснуться прямо сейчас. Вот только насколько кошмарным не казался деформированный человек, держащий одной рукой его запястья у поясницы, это не было сном. Тонкие пальцы очерчивают тазобедренную кость, сдвигая тугой ремень, и их хозяин с раздражением шипит на ухо Кэмпбеллу, расстегивая пряжку на чужих брюках, надавливая когтями на пояс вниз и убирая раздражающее препятствие, вновь возвращаясь к интересному занятию. Раздвоенный язык щекотал щеку шахтера, считывая малейшие эмоции того, но он не позволял себе ни звука, сосредоточенно смотря куда-то вбок, невольно упираясь глазами в старенькую совершенно обыкновенную кровать, на которой все еще оставались следы от крови и белой жидкости. Омерзительно... голова Нортона опускается с удивленным выдохом одновременно с тем, как когтистая ладонь залезает под его брюки, надавливая на пах - все, что разделяет их это лишь тонкая шершавая ткань нижнего белья. Ящероподобный ученый за спиной неровно дышит, отчаянно прижимаясь к чужой спине, явно доведенный своими же играми до возбуждения, и Нортону не нужно быть гением, чтобы догадаться: либо его сожрут, либо трахнут. - Деруз! - очередная отчаянная попытка дозваться до мучителя, но в этот раз пораженный Кэмпбелл не может выдавить из себя ничего громче шепота, дергая запястьями в чужой руке и ощущая как острые когти раздраженно впиваются в большой палец правой прямо через грубую перчатку. Болезненно... Но, кажется, где-то в глубине его действительно слышат - иначе как объяснить то, что спина вновь чувствует приятную прохладу свободы. Лючино отстраняется, но не отпускает невольного свидетеля своего превращения, поворачивая к себе за плечо и, схватив другой рукой за подбородок, грубо притягивает к себе, впиваясь колким поцелуем в приоткрытые в немом ужасе губы Нортона. Тонкий язык проникает глубоко, оплетаясь с чужим, лаская его, но долго это не длится: Кэмпбелл со злостью кусает губу ящера и отталкивается свободной рукой о грудь ученого, сжимая кулак до побеления костяшек и намереваясь ударить сумасшедшего. Но Лючино реагирует быстрее, молниеносно хватая кулак своей ладонью и облизываясь с хищной ухмылкой - шахтер чувствует себя лишь жалкой добычей, отчаянно сопротивляющейся перед смертью. Крик боли разрывает между ними пространство, когда ученый кидает Кэмпбелла на кровать. Затылок ноет из-за столкновения со стеной, но в ужас вгоняет скорее медленно идущая к нему искаженная фигура, чем какая-то ссадина на голове. Сколько раз он уже пытался бежать? Это было не важно, он будет пытаться сделать это вновь и вновь, пока бьется горячее сердце внутри его грудной клетки. Лючино подступает ближе, и шахтер вцепляется в деревянную спинку кровати, подтягиваясь к ней и облокачиваясь. Каждый шаг, отдающийся хрустом бумаги на полу, каждый скрип половицы и шипящее дыхание облизывающегося ученого как бит набатов, отсчитывающих время до казни. В глазах Кэмпбелла отражается невысокий искривленный силуэт уже упирающегося в кровать худощавым коленом. Когтистая рука обхватывает лодыжку сильно, сжимая, и притягивает к себе ближе сопротивляющуюся жертву, отчаянно вцепившуюся в свою опору у изголовья кровати. Внутри Нортона будто что-то сжимается, когда горячий раздвоенный язык касается его живота рядом с пупком и проводит вверх, к ключицам, где ученый впивается под конец клыками в шею рядом - остервенело, жадно, чуть ли не пожирая. Рука с лодыжки перемещается выше, залезая под укороченные брюки и задирая их к колену, сдавливая в пальцах и царапая коленную чашечку. Кэмпбелл чувствует липкие капли, стекающие от губ сумасшедшего ящера прямо по его собственным ключицам к груди. Боль уже давно притупилась под действием адреналина, бьющего в голову, но нервный ком в горле все еще стоит, заставляя его шумно сглатывать, давясь собственным беспорядочным дыханием, кашляя. Тонкий язык надавливает на неглубокие ранки, слизывая алые капли крови шахтера и вновь скользит вниз, обводя линию ключиц, задевая края мелких пятен ожогов слева, а затем обхватывает сосок, отчего Нортон спешно прикрывает ладонью рот, второй рукой хватаясь за сплетенные в косы русые волосы. Омерзение и страх дополняет странное чувство родившееся где-то на подкорке сознания и неуверенно бьющее в те места, которых касался мерзкий змеиный язык. Губы ученого сжимают бусину соска, оттягивая на себя, пока тонкий язык играючи едва касается внутри горячей плоти, будто щекочет. Деруз не слепой, наоборот, все его чувства отточены до идеала, ведомые животным инстинктом - и он чувствует как отзывается его жертва, взволнованно стискивая несколько кос на его затылке. Удовольствие. Непонятное чувство охватывает сжавшего зубы шахтера, заставляя отбросить боязнь и стыд, смотря прямо на чужую голову у своей груди. Лючино отпускает покрасневшую горошину, слегка задевая языком, и поднимает взгляд на лежащего под ним бедолагу, щурясь, отчего тонкие иголки зрачков превращаются в острую линию, делящую глаза на две части. Выглядит жутко, и Нортона передергивает: разве это знакомый ему ученый? Кажется, что от Деруза в этом ящероподобном теле не осталось и следа - Кэмпбелл никогда не видел такого выражения лица у того. Хищного, голодного. Язык облизывает собственные губы Лючино, и шахтер вздрагивает, сводя брови к переносице и грубо оттягивая за волосы чудовище, пока тот с явным удовольствием зацепляется когтем за ткань брюк и прочерчивает вверх, разрывая вещь от колена до середины бедра. Штанина бессильно расходится в стороны, обнажая голую кожу, кое-где запятнанную ожогами и шрамами, от которых отходили тонкие струйки вен. Но Лючино по правде вообще плевать, он просто шипит на вырывающегося шахтера, резко приподнимаясь и оскаляясь прямо перед чужим лицом, прижимая за горло к смятой простыне. Нортон мешал ему, и это жутко раздражало - так не лучше ли было его довести до такого состояния, что тот не сможет навредить? Но Нортон будто читает немой вопрос в глазах ящера, приоткрывая рот в попытке вдохнуть и слегка похлопывая по тыльной стороне сжимающей его кисти. Хватка и правда ослабевает, и Кэмпбелл может дышать, хоть и с трудом, но, кажется, Деруза это уже не беспокоит: коготь рвет штанину до конца, брезгливо вытаскивая ремень и отцепляя от бесполезной тряпки подтяжки, из-за которых все это время и держалась рубашка. Одежда была безнадежно испорчена... впрочем, а выберется ли Нортон вообще живым или его порвут так же на кусочки? Рука держит крепко, болезненно впиваясь острыми когтями под кожу, пока ученый скидывает с чужого плеча, уже не стянутого подтяжками, рубашку, вцепляясь в разгоряченную кожу зубами, а затем накрывая место укуса поцелуем, с удовольствием ощущая как подрагивают чужие руки на его запястье. Раздвоенный язык слизывает кровь и размазывает ее вдоль плеча, пока вторая рука Лючино сминает напряженные ягодицы - ему хочется поиграть со своей дерзкой жертвой еще, пока та еще теплая и шевелится. Пальцы перемещаются на сжатый тканью член Кэмпбелла, на удивление мягко массируя через ткань нижнего белья. - Какого, блять... - Нортон кусает себя за палец, проклиная собственное тело за то, что то отзывается на постыдные прикосновения. У него были любовницы, не раз, да и будь тут прежний ученый - то лежал бы послушным снизу, но какого черта сейчас происходит? Что-то человекоподобное вызывает в нем бурю эмоций. Слышится знакомый треск ткани и Кэмпбелл чувствует уже мягкую ладонь на головке своего члена, хрипло вздыхая и впиваясь побелевшими от напряжения пальцами в запястье Лючино - только грубые толстые перчатки не дают коротким ногтям шахтера вцепиться в ответ в плоть мучителя. Рука движется осторожно, проводя от головки вниз и обратно, едва сжимая, пока ее хозяин впивается колким поцелуем в шею жертвы чуть ниже уха, оставляя там очередные алеющие следы от зубов и слизывая выступающую кровь. И какого-то черта это распаляет сощурившегося Кэмпбелла, который уже не слышит собственных тихих стонов, заглушаемых в его уже ушах стуком сердца. Если чокнутому ящеру нужно лишь потрахаться, то может есть шанс на спасение жизни? Эта мимолетная мысль обнадеживает, но думать у Кэмпбелла не выходит: шахтер тихо матерится и испуганно распахивает глаза, чувствуя как внутри его члена что-то появляется. Лючино ловко отодвинул пальцами крайнюю плоть, осторожно втыкая в уретру удлиненный коготь указательного и не сильно проталкивая внутрь. Дерузу было плевать насколько удобно было бедолаге под ним - увлеченный ученый убрал руку с чужого горла, зализывая царапины от своих когтей и с интересом слушая возмущения Кэмпбелла, смешанные с матами. Точнее отборную брань, смешанную с возмущениями. Коготь исчез, но вздохнуть спокойно шахтер все же не смог, потому что рука Деруза вновь начала ритмично двигаться по его члену. Когтистые пальцы второй руки обхватили голое бедро и приподняли, пока тяжелый ботинок не уперся в плечо, на котором едва держалась деформированная порванная рубашка. Нортон еле мог дышать, зубами стаскивая со своих кистей перчатки: сейчас как никогда хотелось почувствовать горячую кожу у себя в ладонях, узнать какие серебристые чешуйки на ощупь, ощутить жесткие косы у себя в ладони... Нет, это было ненормально - ощущать такое к чудовищу, которое готово было с десяток минут назад отгрызть тебе голову и раздавить ногой как таракана. Но шахтер ничего не мог сделать, проклиная ко всем чертям свое податливое тело, которое неопытные руки ящероподобного человека так ловко ласкали. Русые косы перекрутились в ладони Кэмпбелла, крепко сжимаемые у затылка, пока чужой язык обводил края очередного болезненного укуса, алеющего возле соска лежащего. Красные разводы от языка то и дело создавали причудливую дорожку от обожженного уха до груди шахтера, и Лючино явно наслаждался животным возбуждением от своей жертвы, смешанным с болезненным шипением от каждого укуса на мягкой коже - человеческая кровь вся такая аппетитная? В глазах Кэмпбелла плывет, когда тонкие пальцы с силой пережимают головку члена, не давая ему кончить, и тот с ужасом через дымку наваждения чувствует что-то ниже, возле своей задницы, отдаленно понимая, что ненормальный ученый сам возбудился и явно захочет выплеснуть все свои желания прямо на него. Не на такое он рассчитывал, когда соглашался помочь той надоедливой девчонке и проведать этого психа в его комнате... Кислые желтые глаза смотрят прямо, и Нортон ощущает как его разделывают как какую-то тушу на доске, отчего покрывается мурашками. Мгновение - шахтер невольно закрывает лицо предплечьем, и в него тут же вцепляются острые клыки, чуть ли не отгрызая кусок теплой плоти. Кэмпбелл кричит, но его тут же затыкают колким поцелуем, заинтересованно лаская его собственный язык и обводя резцы. Во рту жжет укушенный язык, пока его хозяин давится от металлического привкуса, наполняющего всю полость и въедающегося прямо до глотки, где так отчетливо чувствуется длинный змеиный язык. Воздуха не хватает. Тошнит. Омерзительно. Деруз отстраняется, с удовольствием наблюдая за тем как закашлялся его подопытный, будто стараясь избавиться от навязчивого вкуса во рту. Когтистая рука на удивление легко справляется с ремнем на штанах Лючино и стаскивает с бледных бедер, частично покрытых чешуйками, полосатые брюки прямо с нижним бельем под обреченный взгляд пришедшего в себя Кэмпбелла. Кажется, терпение ученого было уже на исходе. - Стой, стой! - сорванный голос звучит заговорщески, но Нортон старается быть убедительным, впиваясь побелевшими пальцами в плечи мучителя и надавливая голенью запрокинутой ноги на чужую грудь. И, кажется, ящер действительно обратил внимание на свою трепыхающуюся жертву, забавно склоняя голову на бок и щурясь тонкими иголками кислотных глаз. - Дай мне хоть сделать это самому, блять... Мысль выглядит действительно здраво в глазах шахтера, с ужасом смотрящих на еле заметный второй член чуть ниже первого в паху ящероподобного. И, на удивление, с ним соглашаются, слегка ослабляя хватку и приподнимаясь на коленях над сглатывающим Нортоном, дрожащими руками подкладывающим под свою голову испачканную в крови подушку - уж лучше так, чем в очередной раз проезжаться затылком по твердой спинке кровати. Ученый смотрит с интересом, терпеливо, поглаживая горячими ладонями щеки охваченного паникой Кэмпбелла, из последних сил старающегося остаться сильным и гордым. Язык шахтера нерешительно касается подушечек его собственных пальцев - те неловко погружаются вместе с ним в рот, но там будто бы пересохло после чертового кровавого поцелуя, и Лючино убирает одну руку, читая немую мольбу в глазах своей жертвы, смилуясь над ней. Рука вновь накрывает возбужденный член, сминая в пальцах головку, массируя ее, но в этот раз появляются и новые чувства, заставляя Кэмпбелла ошарашенно распахнуть глаза: его орган сжимают с двух сторон, еле-еле обхватывая хоть частично одной рукой. Странно... но его собственная ладонь скользит к тазу, накрывая кисть Лючино и ведет вниз, пытаясь захватить как можно больше, пока пальцы во рту, наконец, не становятся влажными под бешеный стук сердца. Такое, черт возьми, даже ему не приснится - никогда. Кэмпбелл не понимает в какой момент его пальцы переплетаются с чужими в этом гребанном клубке, медленно надрачивая сразу три члена обоих, но, кажется, мысли начинают плыть одна за другой - вот это кровожадное чудище над ним сейчас было развратнее любой шлюхи, с которой шахтер когда-либо спал. Как там говорил этот псих - ящеры глава эволюции? Ха, с двумя-то членами понятно почему он так считал... Нечеловеческие сощуренные глаза смотрят как тонкая ниточка слюны рвется, разъединяя губы и пальцы Нортона, и ученый убирает как свою, так и чужую руку, с неохотой отстраняясь вновь под обреченный вздох шахтера. Тот, кое-как приподнимая таз и упираясь голенью о чужое плечо, касается влажными пальцами сфинктера, морщась и проталкиваясь внутрь подушечками пальцев, сразу двух, ощущая дискомфорт, но все же продолжая - уж лучше его неумелые руки, чем сразу так, верно? Шершавые грубые пальцы неприятно царапают нежную кожу внутри, но Кэмпбелл упрямо раздвигает их, мысленно молясь о теплой постели в своей комнате. Деруз, на удивление, очень терпелив: кажется, тонкая капля пота, скользящая по виску Нортона, увлекает его, захватывает. В голове ящера то, как он ловит ее кончиком языка, а затем ведет им к чужому уху, прикусывая обожженный хрящ до крови, под звонкий крик сопротивляющегося бедолаги - как же возбуждают его попытки сбежать. Кэмпбелл тянет мгновение, поглаживая кончиками пальцев себя внутри и откладывая как можно дальше неминуемые события, но терпение ученого не вечное - Лючино все же шипит, с раздражением проталкивая между чужих пальцев свой, третий, и оттаскивая руку шахтера в сторону. - Я надеюсь, что ты сгоришь в аду, Деруз, - но тот не слышит едкого рычания через сжатые зубы, приставляя к тугому колечку мышц нижний член и без особых церемоний проталкивая его внутрь под сдавленный вздох Нортона. Кэмпбелл цепляется за плечо ученого, ладонью второй руки прикрывая свои глаза, и не знает как вообще описать ту боль и дискомфорт, который чувствует - острые когти чуть надавливают на бедра, крепко держа свою жертву, не давая даже лишний раз пошевелиться и отстраниться. Лючино пытается сделать неловкое движение, и шахтер отчетливо ощущает под неприятное трение внутри себя и второй член, касающийся его собственного, и в голове возникает единственное слово: странно. Движения ящероподобного ученого резкие, нетерпеливые, неумелые, и рука Нортона сама неосознанно скользит с чужого плеча к своему члену, обхватывая его вместе со вторым и проводя сверху вниз - Лючино тихо стонет, совсем по-человечески, от удовольствия перехватывая чужие бедра чуть выше и делая очередной резкий толчок, от которого в этот раз уже сдавленно стонет сам Кэмпбелл. Вновь это странное чувство наслаждения накрывает с ног до головы уже обоих, когда головка члена ученого упирается в простату, но Нортона тут же одергивает: омерзительный раздвоенный язык скользит по его уху, проникая внутрь, отчего он спешно отворачивается, лишь надеясь, что увлеченный ящер не разозлиться. Ладонь Кэмпбелла влажная, вся в его собственной жидкости, и только благодаря этому движения даются так легко по обоим членам, позволяя ему кое-как надрачивать в такт с пульсирующим в ушах сердцем. Внизу живота неприятно тянет, и с каждым толчком Нортон испытывает это вновь и вновь, утопая в каком-то чертовом извращенном наслаждении под тихие стоны самого ученого над ним. Кажется, Деруз тоже не в состоянии думать ни о чем больше, стараясь быстрее избавиться от мучительного чувства возбуждения, даже не осознавая насколько больно сжал пальцами чужие бедра - острые когти окрасились в багровое, и тонкие струйки крови лениво скатились на и без того испачканную простыню. Боль сотрясает тело Кэмпбелла, заставляя его сжать ладонь, причиняя дискомфорт как себе, так и заигравшемуся ученому, и только тогда тот остывает, ослабляя хватку и замедляясь. Нортон чувствует как уголка его рта касаются чужие губы, нерешительно, смущенно, и удивленно распахивает глаза, поворачивая голову, отчего невольно продляет поцелуй, но тот не становится таким же жутким как все до этого - наоборот, он кажется через чур нежным и медленным. Деруз целует только губами, и шахтер расслабляется, вновь медленно проводя ладонью по их членам, в следующее мгновение чувствуя как очередной толчок вызывает приятную судорогу, разливаясь наслаждением по всему телу. Сперма стекает по стволу все еще возбужденного члена Лючино, и тот тихо шипит, ощущая как сжалась его расслабленная жертва, отчего и сам кончает, спешно выходя из ослабшего тела хрипло дышащего Кэмпбелла. Он чувствует себя выжатым, избитым, все тело кричит только о том, чтобы ему подарили долгожданный отдых. Деруз проводит когтем по скуле обессиленной жертвы, щурясь, и приподнимается над шахтером, отчего тот тут же убирает ногу вниз, пользуясь случаем, и упирается коленом в грудь сумасшедшего ученого, собирая все свои силы и отталкивая искривленную фигуру. Пара секунд, и Нортону удается проскользнуть мимо чужой руки, сваливаясь на грязный пол с настолько же омерзительно грязной постели, залитой их кровью и спермой. Руки дрожат, но это единственный шанс выбраться, пока дезориентированный Деруз приходит в себя - и Кэмпбелл приподнимается, срывается с места, тут же подскакивая к двери и дергая закрытую ручку, совсем забыв, что та заперта. И этого мгновения хватает, чтобы Лючино бросился следом, хватая свою жертву за шею и оттаскивая резким рывком назад, тут же давя упавшее тело за горло к полу. Рука прижимает Нортона за глотку, но тот уже не сопротивляется, заставляя ящера удивленно убрать ладонь, осознавая, что шахтер потерял сознание. Деруз тянется рукой к закрытым глазам, не желая так просто позволять бедолаге избавиться от него, но тут же одергивает ее, сотрясаясь в судорогах. Все конечности будто перекручивает узлом, ломая. Желудок выворачивает наизнанку, и учёный кое-как успевает отвернуться, выплескивая изо рта смесь крови и едкой зеленой жидкости. Его будто разрывает изнутри что-то, - кто-то, - кажется, что он сгорит от кипящей в венах крови, перед глазами темнеет и только чудо удерживает Лючино на шатающихся ногах. Но, кажется, что разум проясняется, медленно, болезненно возвращая Деруза обратно. Гори все ярким пламенем, съедаемым этим неудавшимся экспериментом! Лючино мог поклясться, что не был готов к тому, что разум станет мутным и невнятным. Ноги вязнут в чем-то неприятном, липком, и, окончательно очнувшись от дурмана, ученый замечает знакомое тело под своими босыми ногами, на которых все еще виднелись яркие белоснежные чешуйки. Тихий ужас подкрадывается к его подсознанию, подкидывая яркие картины произошедшего в мысли, и Лючино через ноющую боль нагибается, садясь на одно колено. Дрожащая рука касается окровавленной шеи, с трудом нащупывая пульс, и ученый облегченно вздыхает: как бы отвратительно не выглядел сейчас Кэмпбелл - он все еще жив, хоть и еле дышит. Дерузу не нужно спрашивать себя о произошедшем, разодранная одежда, синяки, укусы... все это кажется какой-то отвратительной шуткой, все это кажется нереальным. Ладони прячут лицо ученого, и тот замирает над чужим полуживым телом, пытаясь отдышаться и все еще слыша гулкий хруст его же ломающихся костей в ушах. В эксперименте никто не должен был пострадать, он же все предусмотрел, разве нет? - Кэмпбелл... Сердце стучит возбужденно, непривычно громко, и ученый смотрит украдкой на лицо своего знакомого. А может, хорошо, что именно он был тут? В тишине взъерошенный ученый в частично порванной одежде ложится на пол рядом с бессознательным телом своего незваного гостя и прислушивается к тихому звону сердца, которое отчаянно хочет жить в любой ситуации.