Обернись

Вряд ли кто из прохожих мог видеть, насколько Кроули в ярости. Они только мельком скользили по ее силуэту глазами, продолжая спешить по своим делам, не зная, что сейчас решается чужое будущее. Были бы у нее сигареты, она бы уже курила. Будь под рукой бутылка вина— выпила бы. А так приходилось отдуваться мятной зубочистке, с треском ломающейся на части в озлобленных женский руках. — Да выходи ты уже, чертов ангел, — швырнув на землю щепки, она крутанулась на месте, прошлась вдоль машины и вновь вернулась обратно. Потому что с того угла лучше всего видна лавка. Потому что Азирафаэль вот-вот должен был выйти. Потому что он не мог променять ее на какое-то звание и унылый серый костюм, после тысячи лет совместного сотрудничества. Кроули была готова забыть его последние слова, готова забыть поцелуй и подождать, готова остаться в Лондоне хоть на столетие, лишь бы они наконец пошли завтракать блинами и вином. Как раньше. Как старые приятели. — Чего же ты ждешь, кудрявый чревоугодник, — шипение звучало мантрой в устах демона. И чуть-чуть отдавало мольбой. Светлая макушка наконец появилась в проходе книжной лавки, притом в совершенно неприятной компании. Кроули стояла перед магазином, и он просто не мог ее не увидеть. И все же Азирафаэль прошел мимо, напряженно улыбаясь новому знакомому. Совершенно забыв о старом друге. Предатель. Скрипнув зубами, девушка с щелчком раскрыла темные очки и скрыла свои нечеловеческие глаза. Выводы были сделаны, у нее больше не было никаких сомнений насчет него, и все же Кроули продолжала стоять там, у машины, пока не закрылась чертова дверь лифта. И пока все, что она умело держала несколько тысячелетий, не разбилось от самоуверенного решения кучерявого ангелочка. Будь у нее сигареты, она бы выкурила целую пачку. Будь под рукой бутылка вина- выпила залпом и швырнула бы в двери лифта. Ошметки зубочистки остались на тротуаре, похрустывая под колесами черной машины.