Несколько месяцев назад
Смотря в эти глаза на фоне грозы за спиной, Ибрагим понял, почему какое-то неведомое чутье заставило его задержаться и выйти на террасу. Она одиноко стояла у балюстрады и никак не отреагировала на его тихие шаги, вполне вероятно, просто не услышав их из-за грома, что содрогал черные небеса. Визирь остановился, чуть склонив голову, и любопытный взгляд скользнул по ее вьющимся от ветра локонам, пока сердце внутри забилось сильнее, словно желало вырваться к девушке. Он тяжело вздохнул, тряхнув головой, и в тот же момент заметил, как она подняла одну руку, точно готовясь что-то отпить. Тогда Паргалы нахмурился и приблизился, оказавшись почти плечом к плечу. Внутри всё перевернулось... А дальше на глазах оказалась непонятная пелена. Мужчина смутно помнил, как безжалостно вырвал из ее рук склянку с янтарной жидкостью, выкинул в неизвестном направлении и вцепился в плечи рыжеволосой, грубо встряхнув, чтобы та пришла в себя. Что-то прокричал ей в лицо, а потом опомнился, увидев на щеках мокрые дорожки. Они замерли так на некоторое время, после чего ноги подкосились и груз, что она носила в своей душе снова заявил о себе. Хюррем опустилась на холодный мрамор, и Ибрагим, не убирая ладони с хрупких плеч, последовал за ней. — Зачем? — задал он короткий вопрос, отчаянно пытаясь заглянуть ей прямо в глаза, которые девушка теперь старательно прятала от него. — Я не могу больше. Устала... от всего... от жизни, — дрожащим, тихим голосом ответила Хюррем, втянув глубоко воздух и выдохнула со всхлипом. Ибрагим ласково заправил пряди волос за уши по обеим сторонам и пальцами коснулся подбородка славянки, вынудив взглянуть на себя. Как же сейчас хотелось укрыть ее от всего на свете... Такая беззащитная, хрупкая и сломанная гнетом безвольности. И сейчас он свидетель этой маленькой тайны - слабости, казалось бы, самой стойкой девушки этого дворца. — Послушай... Послезавтра мы отправляемся в поход, но ты только дождись. Дождись и я обещаю, что когда вернусь, то всё изменится. Не будет твоих слез. И о смерти забудешь... Хюррем улыбнулась вместе с очередным всхлипом, однако совсем не от радости, а от наивности, на которую, как оказалось, был способен визирь. Она покачала головой и бездумно уткнулась лбом в его плечо, желая хоть на миг ощутить себя нужной и защищённой. Ибрагим, будто боялся спугнуть, несмело обвил одной рукой ее талию, а второй провел по волосам. Хюррем глухо отозвалась: — Не спасай меня... Тебе только лишние пробелы. От ее слов по телу прошёлся будто невидимый разряд. Грек вздрогнул, а затем сразу напрягся и мягко отстранился, хмуро взглянув на славянку. — Совсем нет. Я хочу и спасу. Лишь позволь... Губы дрогнули в печальной улыбке. В ту ночь Хюррем ему так и не дала ответ, а на следующий день вовсе не выходила из покоев, как бы он не хотел увидеть ее напоследок. Отправляясь в поход, мужчина всё же надеялся, что ее молчание - некоторое согласие. И если бы только знал, что Хюррем уже тогда приняла для себя твердое решение, что, когда вернётся, то увидит вместо нее могилу и что Гюль-ага передаст ему от нее последние слова на листке.«Невозможно спасти того, кто давно умер душой. Это отправная точка к концу и смерть - это своего рода освобождение. Но твой порыв ценен для меня. Прости, что не позволила. Прости, что не дождалась. Может мы ещё встретимся в одном из миров. Только не спеши умирать.»