aeterna pluvia

— знаешь, прогулка под прохладным дождём в летней зной по-особенному хороша и спасает от духоты. — если ты таким образом решил заболеть, то сейчас не самое лучшее время, знаешь ли. ровно двадцать шагов вдоль по улице, меж вишнями, и скользнуть в узкий переулок: по краям асфальта струится отблеск мягких капель проливного дождя на травинках, пробивающихся сквозь гладкую твердь — стойкость и желание. эта часть дороги, хоть и была короткой, но своим символизмом вызывала невольную улыбку — разделительная граница нового и старого, традиций и новаторства. редели строгие заборы, оплетаясь зеленоватыми лозами растений; угловатые здания превращались в карикатурно-японские минки, выдавая сохранённую традиционную часть города. здесь дышится свежо и приятно. и глаза разбегаются от этой красоты — подумать только, остальная часть города хранила в себе столько света и почтения к многолетней культуре! хороший вкус зарождается в хорошем месте — куро так казалось. он отвлекал себя мыслями о красочных домишках и виднеющимся впереди храмом, забывая о случае час назад: хотя, в памяти всё ещё хранил это обеспокоенное лицо кейто, в считанные секунды меняющееся до состояния раздражения; он помнил — четыре буквы, четыре звука: громко, укоризненно, с толикой раздражения, но с читающейся меж слогов заботой. он всегда звучал именно так. голос его хорошо поставлен, не робеет, не дрожит, говорит он чётко и смело, как полагается настоящему лидеру. и со всем лидерством он отчитывал собственных товарищей за безалаберность. этакий он моралист! сам же ведь не чуть не лучше, сводя себя с ума этой вечной работой в студенческом совете: норма его "писанины" давно, кажется, вышла за пределы одного человека и стала тяжелее десятикратно. кирю будет что вспомнить — как рука хасуми ложилась на его плечо и как он подставлял зонт под едва сухую макушку, серьезно глядя в бесстыжие — но абсолютно светлые! — глаза; как они разговаривали на протяжении всего пути к станции, как куро любезно предложил проводить друга до дома и как последний отпирался в течении десяти минут. но в итоге согласился же! он на секунду даже замирает, движимый такими мыслями. — если ты не хочешь промокнуть окончательно, то я настоятельно рекомендую идти быстрее. тем более, тут недалеко. — да иду я, иду! ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ *** капли дождя падали с какой-то удивительно непонятной закономерностью: затихая, они создавали нежную иллюзию конца плохого, благодатной силой орошая беспокойную землю — каждую травинку или жучка; но минуты спокойствия переходили в волну безумств природы. о, тогда снисходил поистине сильный ливень! ветер был его неразлучным другом — и создаваемый ими вихрь был страшным наказанием для всех тех, кто так спешит с работы или учёбы. часы в чужом доме тикали медленно, будто вечность растягивая непогоду за окном — с каждым взмахом стрелки усиливался и отзвук каплей воды, заставляя кирю невольно задуматься о том, что за такими тёмными тучами последует гроза. мирно сложенное полотенце заставляет куро взглянуть на себя в зеркало ещё раз — волосы его больше не выглядели абсолютно мокрыми, а скорее слегка влажными, мягкая ткань формы почти высохла. красота! и на всё это воля дорогого хасуми, что по приходу домой почти сразу обеспокоился о промокшем ранее товарище — не заболеет ли? да куда ему! он крепкий и сильный человек, болезнь станет для него не более, чем лёгкой неприятностью или язвительной шуткой жизни. хотя, признаться, каким бы «крепким и сильным» не был его кирю, он всё равно в считанные дни мог болезненно слечь. даже самая твёрдая порода может дать трещину. он улыбался, зная, что кейто переживает со всей чуткой и нежной заботой. это вселяло в него новые силы. пол приятно скрипел под ногами, когда куро заворачивал из коридора в комнатку — убранство её не было нагруженным или чересчур переполненным, наоборот, здесь читалась хозяйская любовь к порядку и минималистичности, не держа ничего лишнего. каждый раз, когда японец оказывался здесь, он не переставал удивляться. ну и дела! здесь почти ничего не поменялось с тех самых пор, как он вообще первый раз сюда пришёл. — йо, данна, тоже не рад погодке за окном? ты же не против, если я побуду у тебя пока всё не устаканится? — оставайся. в любом случае, отпускать тебя в такое время было бы. . . небезопасно. — ты очень понимающий, данна! и куро снова принимается изучать это место. вырванные листы, несколько неопрятных бумажек с номерами телефонов, раскиданные две-три ручки, три строки хокку, написанные почерком канзаки — даже невооружённым глазом можно было увидеть столько всего на пробковой доске возле стола: обилие информации струилось из каждой вещи в этой комнате и, казалось, что ни о чём не спроси — на всё кейто даст разумный и верный ответ. он никогда не давал расплывчатый или неясный ответ; никогда его ответом не служило "потому что мне так захотелось" или "так получилось". — ты хранишь фотографию с нашего первого выступления? на тонкой бумаге — целая вечность счастья, миг истории. кирю нравилось смотреть на довольные лица: как ярко, по-детски невинно улыбается соума, как в своей манере ухмыляется сам куро, и какой родительской нежной улыбкой сияет лик кейто. это приносило с собой вереницу ярких воспоминаний — ослепительной звездой сияли в потёмках стольких лет, освещая их дальний-дальний и нерушимый путь. — это напоминает мне о том, как всё начиналось. кейто улыбается, отвлекаясь от чтения каких-то документов, и когда он улыбается, то в земную кору врезаются миллионы звёзд, принося за собой душевное умиротворение. в своём любящем сердце он хранит каждый миг, который провёл с дорогими друзьями. и никогда не забывает. да и тот день уж совсем сложно было бы забыть — смотря назад, он понимает, что их сплочённость достигла многого. это и важно. ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ*** час от часу не легче — дождь не перестаёт лить, ветер кружит капли с новой силой, а минут пять назад слышался отдалённые грохот грома. увы, непогода этим летним днём перекраивала все возможные планы. да и завтра тоже: синоптики так ратуют за завтрашний дождь, что становилось даже думать противно. выходные, а пропадают зря! абсолютная печаль и разочарование в таких условиях, оставалось только глядеть в мутное окно, размышляя, что при солнечной погоде можно было горы свернуть. — данна, знаешь, что помогает от дождя? чужое лицо изгибает брови в немом вопросе, вылезая из обилия нескончаемого текста очередного "очень важного и нужного документа", смотря прямо на лениво потягивающегося куро — он хитро ухмылялся, подпирая голову рукой, кажется, абсолютно довольный, что заинтересовал товарища хоть чем-то. судя по тому, что иногда кирю своей глупостью и лёгкостью мог сравниться, разве что, с рюсетайскими детишками, у хасуми меж рёбер что-то кольнуло, призывая относиться к неизвестной идее с некоторой строгостью. но в конце концов, даже собственные чувства его не останавливали; если куро и мог что-то задумать, то что-то хорошее. по крайней мере, зачастую это было именно так. а последний, собственно, ничего плохого и не хотел — он ловко сгибает ненужный клочок бумаги, оплетая пальцами, создавая какое-то подобие фигуры, но, видимо, разочаровавшийся в собственных способностях довольно быстро, отметает от себя прочь идею о дальнейшем "оригами", хотя изначальную задумку не рушит. — теру теру бозу. кейто выдаёт тихое и слегка протяжное "о", устало трёт переносицу, вновь смотря на товарища: на его лице — семь соцветий счастья. но улыбался абсолютно ребячески, весело, задорно, будто такая мысль смогла выдернуть его из скучающего состояния за несколько секунд. эта улыбка была драгоценной. — разве это не занятие для детей? — э? данна, не зазнавайся! это неплохой способ провести свободное время, да и. . . при такой погоде веришь в любые амулеты или знамения. ты никогда прежде не мастерил этих кукол? ну, в детстве например. — было дело. . . пару раз. брат показывал, как их делать. кирю вполне мог представить восторженное детское личико хасуми, который держит подобную тряпичную куколку; как со всей нелепостью неаккуратно вырисовывает рожицу с улыбкой или как просит дождик наконец закончиться. мягко теплеет внутри от таких мыслей, сразу думается легче и приятно. — ну так что, согласен? если предсказание окажется верным, то дождя завтра не будет~ — ты невыносим. . . ладно уж, надо хоть чем-то другим себя занять. вместо "невыносим" куро предпочитает слышать "отличная идея". ткань льнёт к рукам, послушно изгибаясь под чуткими движениями: деформируется, мнётся, но стоически выдерживает и не рвётся от, местами, резких действий. найденная верёвочка тугим узлом затягивает под вложенным комочком и один конец её становится длиннее, чем другой, для удобства — чтобы подвесить под карнизом окна. японец не сталкивается с какими-то проблемами, наоборот, он уже столько раз занимался чем-то таким, что почти идеально оттачивает все этапы изготовления амулета. А вот чужие руки процесс растягивают. мысленное возвращение в детство скрывается в сосредоточенном лице кейто: это было приятно видеть. пусть он и славился своей работоспособностью и эффективностью в большинстве вопросов, но когда дело доходило до собственноручного изготовления чего-либо, то он. . . придерживался позиции точности: чтобы делать идеально, нужно делать всё с соблюдением всех правил. даже, если это тряпичная кукла. но, впрочем, сильно долго он над этим не корпеет. — и ты действительно предполагаешь, что это спасёт от дождя? — попытка не пытка. но, знаешь, раз в детстве веришь в такие вещи, то почему бы не забрать такую веру и во взрослую жизнь? должно быть место хоть для какого-нибудь чуда. куро не составило труда подвесить куколок под карниз окна, чуть ли не морским узлом завязывая тонкие нитки. чтоб крепче держались. а то будет обидно, если они упадут спустя первые полчаса. — пожалуй, ты прав. да и. . . навевает воспоминания. — о, я вижу. мой дорогой данна значительно повеселел, чем от лицезрения макулатуры! — это занятие ощущается легко и беззаботно, словно я действительно окунулся в счастливые дни. это совсем отличается от вечных бумаг, а от них, признаться честно, у меня уже голова раскалывается. — если я могу остаться у тебя сегодня, то мы сделаем сотню таких же кукол, лишь бы ты не приступал к этой работе. — ахах, ну. . . можешь. оставайся. раскатисто звучит чужой смех и миллион честных обещаний, что вот сейчас они точно займутся рукоделием; и теплеет от их дыхания воздух, и сходят снега с самых высоких вершин гор. и ладони накрывают чужие руки, и улыбки сияют ярче самых светлых изумрудов; и каждый из них думает — ʙᴏᴛ бы ᴨᴩᴏʙᴇᴄᴛи ʙᴇчнᴏᴄᴛь ʙʍᴇᴄᴛᴇ. ᅠᅠᅠᅠᅠᅠ ᅠᅠᅠᅠᅠᅠ ᅠᅠᅠᅠᅠ ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠна подкорке памяти давно высечены детские слова — «теру теру бозу, пожалуйста, пусть завтра будет хорошая погода»