Что делать, если твоей друг постоянно залезает в какую-то жопу? Костя считает, что надо вытягивать. Вот и сегодня, несмотря на то, что дождь льёт как из ведра, а ветер хлещет не хуже плётки он идёт, а точнее едет на своей машине, за своим таким другом Юрой.
Почему бы просто не оставить его там, как сделал другой друг, почему-то не заботящийся о состоянии второго во время очередной попойки в баре? Хотя, возможно, тот и за собой уследить не может, ведь сам Курган, набрав по случайности номер, попал на Уралова, который, услышав на заднем плане что-то бормочущего Челябинска, спросил, куда ему подъехать за этим пьяным нечто. Илья на удивление внятно ответил.
И сейчас, проехав уже фиг знает какой перекресток в поисках того самого бара взволнованный Костя останавливает себя, мысленно проверяя то, сколько раз за этот месяц он встретился с Юрой.
Странно, но уже привычно он рассчитывал количество проведенных вместе часов, чтобы не случилось что-то непредвиденное в виде течки.
Приближающаяся перспектива оказаться не в самом лучшем для разговора и чего бы то ни было ещё, кроме секса, состоянии его определенно не устраивала.
Костя до сих пор не понимает, почему только определенное количество времени, проведенное рядом с другом вызывает у него эструс.
Если бы у него всё было, как у нормальных людей, он бы смог проводить с темноволосым гораздо больше времени.
Обнаруженная в подростковом возрасте зависимость двух величин друг от друга сначала оттолкнула Уралова от друга, а потом и на некоторое время вообще заставила прекратить общение, ведь до этого он определено считал себя альфой: высокий для своего возраста, широкоплечий, сильный — все говорило об этом до встречи с Юрой. И то ли природа решила сыграть злую шутку или наоборот помочь с подростковой влюбленностью.Но первый «жар» он пережил в противоречивых мыслях, будто это всё неправильно и не может быть и одновременно прекрасно, ведь Челябинск похвастался, что уже прошел через гон.
Проблема была не только в этом. Он мог спокойно жить своей жизнью омеги-друга, но и запаха характерного у него тоже не было. Даже в течку феромоны распространяли лишь возбуждение.
Именно из-за своей «неполноценности» Костя решил оставить все как есть, а окружающие, за некоторыми исключениями, сами придумали, кто он и что должен. Всё как всегда. По этой причине Уралов никогда не претендовал на сердце Юры, отведя в сторону вечную влюбленность того в Аню.
И сейчас, остановившись у дверей бара, Екатеринбург хочет себя одернуть, ведь изначально планировал на недельку отдалиться, прикрывшись делам, коих и правда было много, а также намечающейся поездке к Питеру, так что потом не пришлось бы испытывать болезненные ощущения от течки в одиночестве.
Но вот случилось вот это. И кто если не Костя собственной персоной должен вытаскивать из этого места?
Тяжело вздохнув, подумав про себя, что перенесённая дома боль будет лучше, чем замерзнувший и умерший где-то в подворотне Юра, Костя зашёл, занося вместе с собой грязь и сырость в бар. Его волосы, одежда и обувь за эти десять шагов до входа всё равно успели вымокнуть.
Внутри бара около стойки парень обнаружил на удивление до сих способного говорить пепельноволосого друга, который, увидев знакомый сплит, сразу улыбнулся.
— О, Костян. А я тут…ну, ты сам видишь, — в конце пьяно посмеявшись сказал Татищев, умудрившись как-то встать, слегка пошатнувшись, и похлопать по плечу друга.
Да, очередной лишний стакан в его руке вызывал у Уралова лишь смирение, не тот мог злиться. Он просто хотел смотреть на эту улыбку вечно. И смотрел. Смотрел слишком долго, ведь даже с заторможенной реакцией Юра обратил на это внимание.
— Ты чего столбом встал? Садись, мне столько тебе надо рассказать, — и Юра начал. Его речь была несколько сбивчива из-за алкоголя. Но Костя решил не слишком вслушиваться, а переходить к заданной цели.
Посмотрев на бармена, он увидел уставший взгляд, который говорил о том, что устал от Юриных росказней.Хотя кому понравиться на протяжении часов слушать про то, как прекрасна Анечка и как тяжело с двумя детьми?
Жестами бармен показал более способному к анализу Екатеринбургу, что их время ограничено и пора бы закругляться. Поняв это, парень кивнул работнику и предпринял попытку мягко уговорить Юру выйти из бара, однако получил отказ.
— Чего? У меня в планах было ещё два стакана скотча, — сопротивлялся черноволосый. Показав пальцами два, он проворил «повтори» бармену, который только несколько жалобно уставился на Костю.
Вздохнув, Костя покачал головой и спросил, во сколько обойдется то, что заказывал до этого Юра, оплатил, оставив немного чаевых.
Бармен с благодарностью посмотрел на него, но у него оставались ещё несколько гостей, которых надо также выпроводить.
После этого Костя без зазрения совести взял руку Юры и перекинул через плечо. Это произошло на удивление легко, так как обычно у друга на это начинают чесаться кулаки, но, видимо, не сегодня.
Вежливо попрощавшись с барменом, он и не заметил как у того засветились глаза, провожая тяжёлым взглядом более высокого посетителя. Уралову было не до этого, ведь несмотря на то, что эта пьяная туша буквально висит на нем, в голове эта близость с альфой, греющая его сердце.
Выйдя наружу, парень снова почувствовал запах сырости и свежего воздуха. Глубоко вздохнув, он посмотрел на Юру и слегка испугался, не ожидая увидеть пристальный взгляд на себе.
Костя дошел до задней двери машины, открыл её и положил туловище Татищева на сиденья, затаскивая потом и его ноги. Тот моментально уснул. Пристёгивать друга он не решился, поэтому просто закрыл дверь и прошел к водительскому месту, садясь за него.
Уже начиная пристёгиваться, Уралов ощутил на щеках ставший привычным за несколько столетий жар.
Что ж, а чего он ожидал? Что за ещё пару минут рядом с запретным плодом не дадут о себе знать? Что он в очередной раз не обожжется?
Однако, несмотря на крепнувшее в штанах желание, Костя решил, что отвезёт Юру домой, а сам на время течки уедет, ведь не знает, что случится, если останется наедине с любовью всей жизни в такой период.
Думается ему, что ещё пару часов и сам трахнет друга, а потом всё: конец дружбе, отношениям, да и в целом контактов с этим человеком. Этого ему не хотелось, поэтому Екатеринбург быстро заводит автомобиль и резко стартует, наверняка потревожив воем двигателя жителей соседних домов.
И вот снова пошёл дождь. Капли мешали нормально рассмотреть дорогу даже дворники не помогали, но Костя успокаивал себя тем, что в четыре часа утра вряд ли кто-то будет гонять по Челябинску.
Внезапно проснувшийся на заднем сидении Юра решил, что сам станет причиной аварии, сев на сидения, он носом прошёлся по шее друга, а потом и лизнул. От такого Костя аж вздрогнул, а его нога до этого спокойно покоящаяся на тормозе решила резко вдавить на газ. Они проехали пустой перекресток, но на красный свет.Парень, вцепившийся до этого в руль, вырулил на поребрик, остановившись.
— Какого ты творишь? — резко повернул он голову, прикрывая рукой место, где его облизали. — Я за рулём еду, Юр! А если бы мы врезались? — возмущению Уралова не было предела. У него буквально срывало крышу от всего случившегося.
Пьяный Юра, грёбаный дождь и начавшаяся внезапно течка не очень хорошо отражались на его настроении, а поэтому злость просто кипела внутри, выплёскиваясь на друга.
Татищев, будто и не заметив этого, полез целоваться, попутно отстегивая водителя. Красные от возмущения щеки стали красными от смущения. Сминание губ казалось сном, который уже десятку раз повторялся.
Под напором Костя немного отступил, а Юра залез в проход между сидениями и ловкой рукой нашёл и отпустил рычажок, который помог креслу полететь вниз, а вместе с ним и Костя, который плечом опирался на него.
Секунда и он уже оказывается перетянут на задние сиденья. Пока один приходил в себя от такого полёта и удара ногой о потолок (слава богу, что не головой), второй вернул кресло в привычное положение, закрывая тем самым путь назад.
Татищев заключает друга в оковы рук и прижимается всем телом к нему, как в детстве, когда они ещё не были зависимы от природы и прочих тараканов в голове.
Проходит пять минут, десять, а Костя не может этим насытиться, не может отпустить. И всё же время поджимает, поэтому он постепенно пытается отпрянуть.
— Юр, да ты меня вообще слышишь? — восклицает Костя, в очередной раз пытаясь сделать так, чтобы его не совсем трезвый собеседник отпустил из объятий, но каждым словом он режет себе душу, врёт.
— Да, слышу, — очевидно пьяным тоном произносит Татищев. В его стеклянных глазах отражается лишь растерянный на вид краснощёкий Уралов.
В мутном взгляде начинает формироваться план.
— Тогда отпусти меня! — с не менее грозным видом повторяет Екатеринбург раз десятый.
— Не получится, — отрезал Челябинск, прижимая ещё ближе.
— Что?! — да, это был апогей его эмоциональности.
— Я не дам тебе уйти, — говорит Челябинск, подминая под себя Костю, отчего тот стукается головой о дверь, но все же оказывается вжатым в ткань кресла. — Только не после того, как нашёл тебя!
Только в этот момент он замечает, что глаза у его друга не такие, как обычно. Они хищно направлены на него, будто рассматривают свою будущую жертву, которую готовы разорвать прямо в этот же момент. Такие же были и у бармена.
— О чём ты? Я же всегда был рядом. Когда ты успел меня найти? — Костя пребывал в лёгком недоумении.
— Твой запах, — вновь прижимаясь к шее Екатеринбурга, прошептал Татищев. — Я помнил его всю свою жизнь. Ты мой, — он сжал руки Уралова, поднимая их наверх, не давая последнему выбор.
Он кусает шею, оставляя после себя кровоподтёки и засосы, постепенно спускаясь ниже, но останавливась там, где заканчивается воротник домашней футболки, которую впопыхах забыл переодеть нижний.
Раздеваться почему-то не хотелось: то ли ливень за окном, то ли банальная лень, то ли голова у Юры переставала работать. Точно не понятно, но футболка осталась на месте.
Вместо нее внимание получали губы, такие манящие в своём приоткрытой жесте, а потом прикусанные в попытке сдержать вырывающийся стон.
В таком состоянии Костя терял последние нитки рассудка, а в тот момент, когда его накрыли вторым поцелуем, то он решил будь что будет, наслаждаясь сладкой негой возбуждения, впервые не приносящее дискомфорт и душевные муки. Уралов решил, что даже если это его сон, то он не против остаться в нём, желательно до конца жизни, чтобы не возвращаться к суровой реальности с такими же суровыми людьми.
Постепенно одна рука, свободная от сжиманий рук Кости, который уже бросил сопротивляться влечению, спустилась на пресс, мягко оглаживая его, перешла потом на талию. На самом деле от нее было только одно название, потому что нежными изгибами это тело не обладало, однако такое поглаживание по ней пронесло массу удовольствия.
Спускаясь с талии к бедру и оглаживая его, Юра решил не оставить без внимания и достоинство партнёра, сначала сжав его в ладони, а потом, немного проигравшись, расстегнуть мешающуюся молнию штанов, которые впоследствии были чуть приспущены, а затем к ним присоединились и трусы, открывая собой сочающуся от предъэякулята головку стоящего члена.
Пару раз пройдясь по органу, Юра понял, что он не так интересен как-то, что находилось под ним. Перевернув друга, он приподнял того за бёдра и поставил в коленно-локтевую. И правда. Увидев сочающуся смазкой дырочку, что немного трепетала от желания, Татищев, ничуть не стесняясь, принялся растягивать проход, постоянно сжимая второй рукой напряжённые мышцы ягодиц, а потом и вовсе укусив одну из них.
После этого даже возбуждённый до одури Костя злобно посмотрел из-под согнутой в локте руки, но потом быстро поднял голову в немом удовольствии, чувствуя, что нашли его сокровенное местечко.
Изменившееся настроение Уралова было замечено. Юра вновь и вновь начал стремиться попасть именно в то место. Каждое последующее движение пальцами внутри просто сносило крышу.
Когда все было готово, Татищев смог разобраться с пряжкой на чёрных джинсах, которые полети вниз, боксёры, в принципе, тоже.
Наконец, все преграды к тому, чтобы овладеть телом Кости исчезли. Половой орган альфы успешно вошёл внутрь. Внутри туго оттягивало колечко мышц, которое будто засасывать член во внутрь, не желая его отдавать.
Первые толчки были самые тяжёлые, но самые запоминающиеся, ведь столько искр перед глазами Уралов не видел никогда. Его мгновенно охватила эйфория, а очередной стон сорвался с его губ также быстро.
Бёдра работали исправно, сами насаживаясь глубже, хотя от ощущения наполненности парень просто млел. Ему даже казалось, что член был настолько большой, что его очертания видны даже на животе. Костя решил это проверить, опускаясь одной рукой туда, где по ощущениям находился орган, то почувствовал на том месте уплотнение, по очертаниям напоминающее то, о чем он думал.
От стыда пылали уши. Движения внутри принимали ритм и увеличивали темп. Всё окружение растекалось, а в машине стояло возбуждение.
Постепенно оба достигали пика. Ещё один резкий толчок, и из Кости вырывается чуть ли не крик, и он кончает прямо в место для ног. Резко бьющееся сердце не отпускает свой ритм, бья по ушам. За Костей последовал и Юра. Крепко хватая за таз, он прижимается к спине своим телом и даёт выплеснуться глубоко внутрь сперме. Их обоих настигает сладкая нега.
И только Костя думает отстраниться, но не может. Похоже, их связал узел. У парня начинается паника. Дрожь пробирает по телу, но сейчас уже сопротивляться нет смысла, ведь все уже произошло.
Осталось только довести пьяного домой и поскорее уехать. Это будет самый лучший вариант, чтобы сохранить всё как раньше. А будет ли всё как раньше? Вдруг Юра всё запомнит и будет винить в случившемся его? В конце концов, Юра может психануть и прекатить их дружбу.
Ладно, всё потом. Сейчас просто можно насладиться моментом, ведь острое ощущение внутри члена, а также огромного количества спермы у омежей сущности вызывает только радость, она кричит о том, что всё, что происходит сейчас, это замечательно и правильно. Альфа с омегой. Ей хорошо, а значит и Косте хорошо.
Впервые за много лет эта сущность не вызывает волнение, она не противоречит внутреннему голосу, который надеется на хороший исход. И это обнадёживает, заставляет действительно расслабиться. И Костя реально лежит, прижимаясь спиной к Юре, который подозрительно затих. Ну и пусть, парень просто насладиться его запахом. Его любимый сосновый лес обволакивает всю машину. Уралов представляет их вдоем, бегающих рядом с этим лесом в детстве, и на лице расцветает улыбка.
За мечтами и воспоминаниями он не замечает, как орган постепенно выскакивает из нутра. Только когда ощущается полная пустота, Костя понимает, что пора ехать. Тьма вокруг даёт шанс беспрепятственно выйти и там уже натянуть штаны, поправить футболку и куртку. Зайдя обратно на переднее сиденье, он обнаруживает то, что белесая жидкость начинала вытекать, принося дискомфорт. Но он потерпит до дома, а там уже разберётся.
В этот раз машина тихо стартует. Всё-таки повторения предыдущего раза с перекрестком не хочется. И они спокойной доезжают до Юриного подъезда.
Костя подошёл к заднему сидению, и обнаружил, что Татищев действительно спит, а потом его тушу придётся полностью нести. Вытащив тело, он снова перекидывает руку через плечо, придерживая одной рукой, а второй роясь в кармане, чтобы закрыть автомобиль.
Завершив все действия, несмотря на ощущение того, как по внутренней стороне бедра стекает сперма, Костя заходит в подъезд. Он впервые радуется своему крепкому телосложению, ведь может легко стоять на ногах. Омега открывает своими ключами дверь Юриной квартиры.После открытия двери уже Костя был вытащен в квартиру и прижат к стене.
Татищев буквально врезался губами, издеваясь над соседствующими устами.
— Юр, что ты делаешь? Ты понимаешь, что потом пожалеешь об этом? — в перерыве между лобзаниями произнес на выдохе Костя. В этот момент он пытался оттолкнуть от себя друга, но он только прижал руки к стене и просунул колено между сомкнутых ног уральской столицы.
— Заткнись просто, — на выдохе прохрипел Челябинск.
Уралов думал и видел, что сейчас всё делают инстинкты и алкоголь, но не сам Юра. От этого становилось обиднее за себя и свои чувства, поэтому, чтобы ещё сильнее испортить то, что уже испортилось, а точнее их дружбу, он собрал всю свою волю и оттолкнул темноволосого от себя. После секундного шока и вины Костя увидел, что на него направлены глаза полные злобы, а потому следующей мыслью было бежать отсюда и подальше.
Стоявшая приоткрытой дверь в подъезд только этому и благоволила, а потому быстрый рывок в сторону двери был успешным до того момента, как рука коснулась ручки. Выход был закрыт, одно тело впечатлось в другое, прижимая к холодному дереву.
— Хочешь сбежать? — инстинкты альфы подсказывали, что пара жаждет побега, а не быть вместе. Это неправильно. Он наш. Нельзя. Не отпустим. — Стой смирно и слушай, что я говорю, — в рычащей манере произнес Юра.
И тело Кости снова содрогнулось. Оно действительно стояло смирно, принимая касания своего партнёра. Омега металась, кричала, что альфа недоволен, это неправильно. От этого Екатеринбург хотел просто упасть в ноги и плакать о том, что был не прав, но Татищев упорно стоял на месте, придерживая уже не столь упирающуюся тушу.
— Идём, — приказывал альфа.
Дождавшись покорного кивка, Юра за руку увел омегу в спальню.
Костя не знал, что делать. Его тело было, будто не его вовсе, а кукла в руках темноволосого.
Уже в спальне с него начали снимать одежду. Она летела на пол. По ощущениям, футболка была порвана, а замок на ботинках сломан. В общем, ничего общего с бережным обращением к вещам не было. У самого Юры проблем с собой не было. Солдатская закалка помогла ему раздеться за считанные секунды. После он залез поверх лежащего на спине тела.
В этот момент Костя был действительно рад, что дети Татищева были на какой-то экскурсии, а потому не видели весь этот позор и их психика останется в норме.
Минутная прострация не привезла ни к чему хорошему. Лицо, повернутое от задумчивости в сторону, развернули прямо на помутнённый взгляд. Такое отстранённое поведение не было по нраву альфе, а потому тот начал расцеловывать шею, руки и торс, не отводя взгляда, ловя каждый сдвиг мускул лика. Удовольствия от этого било ключом, а когда пальца перехватили соски, то томные вздохи переросли в стоны, а почти незаинтересованный взгляд тоже начал демонстрировать тепло и одобрение действий.
Губы Юры изогнулись в довольной ухмылке. Но до того момента, когда движения рук не остановила на внутренней стороне бедра и не уловили там белую жидкость, которая давно никак не может остановиться и перестать выходить. Челябинск сжал кожу до покраснения.
— У тебя кто-то был до меня.
Этот вопрос ввёл Костю в ступор. Но молчание разозлило Татищева ещё больше.
— Я спрашиваю, у тебя кто-то до меня был? — с более яростной интонацией сказал он, сильнее сжимая бёдра, принося боль.
— Ты дебил. Кто меня полчаса назад брал на заднем сидении? Я или ты? — разозлившись от совершенно невменяемого состояния друга, ответил Костя.
Долгая тишина сопровождалась попытками шестерёнок в голове альфы сложить дважды два. После, кивнув самому себе, он расслабил хватку и решил войти, не теряя время на растяжку.
— Ты мой, — проговорил Челябинск, сразу пробиваясь к чувствительной точке внутри тела.
Костина омега в тот момент кричала «Я твой», когда сам он наслаждался уже приятной заполненностью. Он чувствовал себя полноценным, несмотря на все ранее стесняющие его барьеры и убеждения. Парень снова положил руку себе на живот, продумывая место их с Юрой соединение, а ноги согнул вокруг спины друга, который рваными движениями старался то ли порвать Костю или проникнуть глубже. И пока второе у него успешно получалось.
За экстазом нижний снова не заметил, как набух внутри него орган, сцепив тела, а оргазм вообще отмёл какие-либо мысли по этому поводу. Течка туманила голову, а потому, сколько ещё раз его тело терроризировали, Костя не помнил. Но судя по тому, что к тому времени, когда он вырубился, солнце уже давно стояло, много. Очень много раз.
Екатеринбург проснулся раньше, чем альфа. Он почувствовал, что тело ломило, но уже не от течки. Похоже, она прошла. Обычно она шла на протяжении недели, а потому каждый такой день приносил нестерпимую боль. А такое облегчение настигло его впервые.
Свободный разум сразу дал понять, что пора валить, хотя даже по запаху Челябинск сможет понять, что произошло. Но лучше для него останется загадкой то, с кем он провёл эту ночь.
Собирав по всей комнате свои вещи, Костя тихонько вышел оттуда. Уже у входной двери он натянул всё на себя, а потом вышел, прикрыв дверь за собой.
Ехать домой Екатеринбург не хотел, не в таком жутчайшем шоке. Но пришлось. Такой дичайший шлейф секса с альфой перекроет только несколько часовой душ.
Под вечер оказавшись дома первое, что сделал Костя, это поспал. Дома всё равно никого нет, а усталость после течки и долгой поездки на машине была сильнее, чем важность гигиены. Проснулся парень только следующим утром рано от неприятных ощущений. Сперма, вытекающая из нутра, уже засохла, но внутри всё ещё чувствовался большой остаток, а потому было принято решение пойти в ванную.
В воде было горячо, как и в сердце. Оно горело от боли, вины за произошедшее. А ведь, по сути, не прийдя он в бар, может быть, этого и не произошло. Отправил бы кого-нибудь другого, сославшись на важные дела. И всё. И Юра бы мирно дремал у себя дома, а у Кости не началась внезапная течка, всего после её начало тоже.
И почему только со всем связанным с Челябинском его мозг отказывается работать рационально. Рационально только быть друзьями, рационально помогать только в экстренных случаях, рационально слушать глупые анекдоты, рационально помогать завоёвывать сердце Камской, рационально просто здороваться с детьми друга, а не заботиться о них, как о своих собственных. Хочется, чтобы сердце билось в нормальном ритме, а не отбивало барабаны. Чувствовать — это тяжело. Чувствовать что-то к человеку, который тебя не любит, — тоже. А потому Костя решил принять единственное рациональное решение, касающееся Юры: забыть этот день как страшный сон.
Костя забыл. И через несколько дней вернулся работать на благо города, на благо области, на благо округа. Жил как раньше. Переписывался с Сашей, ездил к нему, даже несколько раз виделся с Аней, но не с Юрой. Похоже, что он тоже решил забыть тот день, но ещё, видимо, и самого Костю, поскольку ни разу не одарил даже сообщением, хотя обычно звонил, писал, приезжал сам. Но это всё делал по большей части делал сам Костя. Он писал о случившихся событиях, звонил и спрашивал о состоянии Юры, приезжал и навещал детей, готовил и убирал. Короче, делал всё ради их общения. А что делал Татищев? Просто отвечал на сообщения, иногда сам только писал, отвечал почти односложно на вопросы по телефону, а также ел и поднимал ноги во время уборки.
Костя ощутил себя шуткой. Или всё не было так однозначно. Юра тоже писал, звонил, приезжал в гости. Это всё сердце хочет все перевернуть, обратить любовь в ненависть. Ему надоело жить в постоянной боли, а потому это казалось самым простым решением, если бы не одно «но». Слишком сильно любит, а потому мысли быстро вернулись к лежащим на столе бумажкам, которые уходили теперь слишком быстро, ведь освободившееся время легче короталось ними.
За окном уже было темно, а значит, пора было собираться домой. Уже собираясь встать из-за кресла, Уралов услышал стук в дверь. Странно. Он никого не ждал. Дверь открылась, а за ней стоял Саша.
— Костя, мне кажется, точнее нет. Я утверждаю, что в последнее время ты слишком много работаешь, — тон у Санкт-Петербурга был серьезный. Он волновался за друга. — У тебя темные круги под глазами. Когда ты последний раз ел. С нашей последней встречи полторы недели назад ты похудел, — он подошёл к креслу, развернул его к себе и измерил рукой температуру. Лоб был горячий.
— У тебя рука холодная, Саш, — расслабившись под рукой сказал Костя. — Всё хорошо. Просто много работы. Вот и приходиться задерживаться допоздна, — оправдывался он, но бывшая столица не хотела сдаваться.
— Я же вижу, что что-то произошло. Ты больше не говоришь о Челябинске, — на этой фразе Уралов вздрогнул. Давно он о нём не слышал из чужих уст, даже он сам вслух давно не говорил.
— Мы…я… — мялся и не знал, что придумать по этому поводу Костя. — Я решил снова о нём перестать думать, — всё-таки сказал он.
— Ты врёшь. Ты всегда запинаешься, когда лжешь мне. У вас что-то случилось? Ты ему рассказал? — заботливо зачастил вопросам Питер.
Костя понял, что долго сопротивляться не сможет, а потому решил рассказать.
— Произошло. Я спал с ним, но это было во время течки, а ещё он был пьян, — сбивчиво начал Екатеринбург. — Мне кажется, что он ничего не помнит, и поэтому я решил, что забуду об этом тоже, но пока лучше забываются наши старые отношения, ведь он уже больше месяца меня игнорирует. Не так важна ему была наша дружба, — с грустью замечает он.
— Стоп, ты провел с ним течку? Она же у тебя неделю. Не мог же он целую неделю пьяным быть? — подмечает Саша.
— Ну, просто она закончилась. Как только я днём после всего действа проснулся, её не было, — объяснился Костя.
— А потом течки не было? — вопросил Петербург, явно что-то проверяя.
— Не было.
Улыбнувшись своим мыслям, Саша всё-таки решил спросить:
— А ты не думаешь, что он твой истинный?
— Я не думаю, Саш, а знаю, иначе бы как объяснить тот факт, что течка у меня проходит только если я долгое время провожу с ним? Или ты помнишь, когда они с Аней расстались… Он же тогда остался с Катей, которая ещё была грудничком. Я долго рядом с ней находился, а омеги не было. Я тебе говорил, что в тот момент у меня раздулись соски и болела грудь, — собеседник кивнул. — Только вот потом у меня пошло ещё и молоко. В шоке я не знал, что делать, поэтому просто кормил им Катю. Как только ей стукнул год у меня закончилось молоко. Тогда можно уже было спокойно отрывать от груди. Хотя Снежинск ещё долго пыталась выскребсти из моей груди.Юра смеялся от того, что она кусает меня через одежду, — лёгкая улыбка накрыла лицо Кости от тёплых воспоминаний. — С того периода считаю, что она моя дочь, хотя и знаю, что это не так… — вздохнув, Уралов слегка задумался. — У меня, кстати, и сейчас грудь болит и соски немного потемнели, — как-то смущённо произнес он.
Тут уже опять начал думать Саша.
— Так, лёгкая температура у тебя есть, грудь болит, а голова не кружиться? — будто что-то поняв, спросил Романов.
— Ну, есть немного. Я же всё-таки много работаю. Иногда вообще хочется спать и день, и ночь, — проговорил Костя.
— Костя, подумай немного головой: ты провёл течку с истинным альфой без защиты, у тебя температура, тянет соски, кружится голова и преследует сонливость, — как маленькому объяснял Питер другу. — Ты пробовал сделать тест?
— Саша, ты же знаешь… — не договорил более высокий фразу.
— Знаю, — прервал его Питер. — Но тебе не кажется, что хотя бы надо попытаться, а потом говорить о твоём бесплодии, которое, кстати, почти не доказано! Мы с тобой проходили, что из-за нерегулярных течек скорее всего у тебя не будет детей. Скорее всего! С истинным альфой, с которым у тебя постоянные исключения, всё может быть! — уверяет друга Саша.
Костя опускается голову в ноги не в силах верить во что-то хорошее, закусывая нижнюю губу.
Видя такое состояние, Романов решил действовать сам.
— Итак, сейчас мы с тобой собираемся, едем в круглосуточную аптеку, делаем горячий чай, а потом делаем тест и потом думаем дальше, понятно? — за них обоих решает Саша.
Поднимая из-за стола Костю, он вкладывает тому в руки рабочий портфель и помогает надевать пальто и вместе с ним за ручку выходит из рабочего здания. Садиться за руль не даёт и сажает на соседнее от водительского. Всё-таки не зря в девяностые сдавал на права.
В аптеке продавец как-то странно на них покатилась, когда уверенный в себе и элегантный Петербург просил продать тесты на беременность, а Екатеринбург стоял с опущенной головой и мялся, стоя за его спиной, неизменно держа за руку друга.
Дома у Уралова было тихо и чисто, а ещё тепло и уютно. Похоже, она подумала, что омега привела своего альфу на расстрел.
Проведя до гостиной, Саша усадил Костю на диван, а сам начал хозяйничать на кухне. Через минут пять он вернулся с чаем и печеньками, которые всегда покупал город, чтобы незваным или позванным гостям было приятно.
Питер старался как мог, чтобы парень расслабился и наконец сделал то, что должен.
— Всё будет хорошо в любом случае. Если ты беременный, то новая жизнь — это прекрасно, особенно от любимого человека. Если ты не беременный, то тоже хорошо. Ты не будешь девять месяцев ходить с животом, мучиться от токсикоза, толчков изнутри, которые будто специально хотят выпотрошить твои органы. Жизнь останешься прежней. Помни, что я в любом случае тебя поддержу, — Саша передал тесты в руку Екатеринбура, накрыв ее своей ладонью для того, чтобы показать, что опора рядом.
Что ж… Костя ещё никогда не был так счастлив. Все тесты показывали две полоски. Он положил руки на живот, а в голове складывалось понимание, что внутри находится новая жизнь, частичка его и Юры. Это грело сердце.
Уралов обнял друга, ведь без него он бы никогда не догадался об этом, тем самым мог бы навредить ребенку.
— Я так благодарен тебе, Саш. Я не смел даже об этом мечтать, но теперь я и это маленькое чудо будем вместе всю жизнь. Это настоящее благословение.
— Вот, а я говорил, что всё будет хорошо. И не стоило даже слушать, что тебе говорили тогда врачи. Теперь ты сможешь познать прелесть быть родителем, — Романов прижал друга ближе, поглаживая его спину, мягко улыбаясь. — Но перед этим… — решил испортить атмосферу он. — Тебе придётся почувствовать все «прелести» беременности, начиная от токсикоза, заканчивая больницами.
Ещё минуту перечислял то, что может Петербург перечислял плохие, а потом уже только хорошие моменты состояния Кости. А тот только обнимал и слушал чужой голос, даже не вслушиваясь в слова.
Оставшийся вечер они провели за разговорами. А следующую неделю- вместе. Они ненадолго расстались, но только для того, чтобы в один вечер по телефону Саша сказал «приезжай», а Екатеринбург взял и приехал. Питер это аргументировал тем, что врачи у него лучше, как и доступ к медицине. Доктора только удивлялись, и говорили, что дети прекрасно развиваются. Да, дети… Двое здоровых плода хорошо прижились и пока ничуть не мешали их матери.
После полного обследования Саша решил завести диалог о серьёзной теме.
— Дак, когда собираешься сообщить Юрию о пополнении?
Этот вопрос выбил Костю и колеи.
— Когда дети родятся? Ну, или когда аборт уже будет невозможен. Хочу просто сообщить, ну, поставить перед фактом, чтобы не было возможности хоть как-то изменить решение о том, что ребята родятся, — на полном серьёзе ответил парень.
— То есть ты даже не рассматриваешь возможность того, что он захочет заботиться о них или тебе?
Уралов кивнул, а сам Саша вздохнул.
— Ты что, считаешь его таким человеком, который бросит вас?
Костя молчал, отводя взгляд.
— Ты сейчас же улетаешь в Челябинск. Я уже написал ему от твоего имени, что ты будешь у него сегодня вечером. Билеты туда-обратно куплены, так что в случае чего просто вернёшься сюда, и мы с тобой уже поговорим по-другому.
Екатеринбургу казалось, что его друг больше заинтересован в разрешении отношений, чем он сам, потому что такой самодеятельности от Саши, культурного и воспитанного человека, он ещё не видел. Парень понимал, что это всё было лишь беспокойство о нём, а потому решил действовать по построенному плану.
В самолёте Костя решил тщательно продумать, что сказать при встрече. Ну, не говорить же «Я беременный, заботься обо мне и люби!». Это же не так работает. Нужно аккуратно спросить, помнит ли он их последнюю встречу и, соответственно, её подробности. Потом сказать, что есть последствия, что ждёт детей.Сердце неистово стучало. Приближение встречи вызвало дрожь по телу.
Выходя из самолёта и забирая багаж, он оставался в задумчивости и не заметил пару глаз, внимательно рассматривающие его.
— Костян, — окликнул его знакомый голос.
Юра подошёл и хлопнул друга по плечу по-доброму улыбаясь. У города бесов внутри что-то треснуло. Казалось бы, двухмесячная попытка забыть все вообще была бесполезна. Только увидев Юру, сердце как будто снова заработало, отбивая тяжёлый ритм, а щеки выдавали волнение сполна.
— Давно не виделись. Катька так по тебе соскучилась. Всё время только о тебе говорит, — заводит диалог он. — Ты чё не пишешь, не звонишь? — продолжает он, направляясь с собеседником на выход из аэропорта.
Так в сопровождении из постоянной болтовни темноволосого они направились к дому Татищева.
В квартире ничего не изменилось. Беспорядок преследовал все комнаты, когда за ними не следил Костя, но похоже слова Юры о том, что это целая система, было правдой, так как, даже придя спустя столько времени, все находилось на своих условных местах, пыли не было, а в раковине лежало лишь три кружки из-под чая.
Застыв на пороге, Уралов боялся зайти внутрь и ощутить тут домашний уют.
— Чё стоишь на пороге как не свой. Детей нет, так что сможем поговорите наедине, — попытался заставить зайти во внутрь друга Юра.
Прикусив губу, Костя решился на диалог.
— Ты помнишь, что произошло два месяца назад? Тогда вы с Курганом сильно напились, и он оставил тебя в баре, а я пришёл тебя забирать, — выстроил картину Екатеринбург.
— А? — начал Татищев. — Да, на удивление помню. Я уж думал, что не спросишь, что решил простить меня и забыть об этом, раз приехал сегодня, — неловко почесывая затылок, продолжил он, — Послушай, прости, что нагнул тебя. Не знаю, что на меня тогда нашло. Я, когда проснулся, хотел написать тебе или позвонить, но потом решил дать тебе время успокоиться и принять произошедшее. Но ты мне никакой надежды на связь не давал. Я думал, что ты на меня злишься, что больше не хочешь со мной общаться, до того как ты написал. Пойми, я не по альфам, — последняя фраза выбила Костя из колеи.
Непонятно для чего, может, из-за того что мысли не клеились, Екатеринбург сказал:
— Я беременный.
— Что? — не понял его Челябинск. — Ты шутишь, Кать? Я, конечно, понимаю, что ты был снизу и, возможно, до сих пор зол этим фактом, но по всем правилам биологии от альфа может забеременеть только омега.
— Я омега, Юр, и беременный. Тогда у меня была течка, — скрипя зубами признался парень.
Глаза наполнялись слезами, но Костя сдержал этот порыв, опустив голову вниз. Когда он стал таким эмоциональным? Беременность делала его таким. Непривычно быть не лицом-кирпич, а способным выразить чувства.
Юра прижал руку ко лбу, хмурясь.
— Я не думал, что ты опустишься до вранья, — с грустной усмешкой произнес он, ударяя по сердцу Кости. — Ты думал, что я поверю в эту чушь? Знаешь, — перевел взгляд на собеседника Татищев. — Я видел, как ты на меня смотрел. В твоём взгляде будто я сам, только когда смотрю на Аню. Чёрт, это было так очевидно, что мне жалко, что мы не поговорили об этом до того, как ты отчаешься настолько, что станешь манипулировать мной.
Уралов положил руку на живот в защитном жесте. Кажется, мир уходил из-под ног.
— Но я не, — с ноткой отчаяния начал он.
— Уходи, Кость. Я не могу принять тебя и твои чувства ко мне. Мне больно от того этой херни. Не могу не только из-за Ани, но ещё из-за того, что ты вот этой всей кашей предал меня. Я не хочу больше тебя видеть. Уходи!
И почему Костя думал, что его друг поймет и примет, такого нелепого, неправильного омегу? Правильно было просто оставить это всё, как страшный сон, что он и делал. Нет, Саша тоже был прав, хотел добра и расставить все точки над «и». Это лишь Юра, основываясь на своих ложных убеждениях сделал такие выводы. Уралов сжал руки и сделал выбор.
— Не смей больше говорить со мной и искать меня. Вопрос о воспитании детей мы решим уже после того, как в твою голову войдёт тот факт, что ты глубоко ошибся, — высказался Костя и вышел за порог.
Что ж, это заставит Татищева хотя бы задуматься о возможности того, что его друг, Костя Уралов, которого он знает ещё с юности, тот самый высокий и сильный парень на самом деле хрупкая омежка, а пока Екатеринбург поедет в аэропорт, вылет обратно только через 6 часов, но он посидит и подумает о том, будут ли похожи его дети на Юру. А ему это очень хотелось. Они станут его отдушиной в этом ужасно несправедливом мире, где его тело полностью не соответствует стандартам его пола.
Костя уехал в Санкт-Петербург, пока его бывший друг размышлял о том, что возможно кое-кто не соврал, а говорил чистую правду.
***
— Прикинь, Костя сказал, что беременный, — в пьяном лепете произнёс Татищев, который не выдержал тяжёлой работы мозга.
Он подумал, что расслабление принесёт порядок в голове. В глазах до сих пор стоит лицо Уралова в последний их разговор. От него начинали гореть щёки, а сердце начинало ныть, а альфа-сущность вообще с ума сошла. Всё время требует найти Костю и зашить парня от всего и вся.
— О, поздравляю, — сказал такой же пьяный Илья. — Я уже честно думал, что ты не перестанешь тупить и будешь все также бегать за Аней, — тут Юра перестал понимать происходящее. — Зачем тебе далёкая Аня, с которой вы расстались? Она даже детей не хочет видеть, мать по бумагам. Зачем тебе она, если рядом всегда есть омега, которая заботиться о тебе и твоих детях? — с каждым словом Томина на голову Татищева подало по камню, сверху обливали водой. — Ну, сам посуди, Костик тебе всё делал: готовил, убирал, с детьми играл, тебя поддерживал. Кладезь золота! — и правда золото, которое Юра упустил. — Он на тебя только и смотрел! Было смешно смотреть на то, как он за тобой бегал как курица- наседка, а ты нос всё воротил. Был бы он хоть чуть-чуть менее в тебя влюблен, то увел бы его. Такой любовью только бы насладиться. Завидую даже… — Кураган ещё долго говорил, что Костя настоящая русская баба, которая коня на скаку остановит, в избу горящую зайдет.
Как бы Челябинск не хотел верить, что все это сон, но даже стол, за который он схватился рукой, жалобно скрипнул, не желая быть сломанным. Альфа Юра кричал, чтобы тот немедленно забрал то, что принадлежит ему. Сердце также раскаивалось перед Екатеринбургом.
Темноволосый вскочил, переполошив бедного Илью.
— Откуда ты знаешь, что он омега? — спросил он друга.
— Ну, я как-то случайно подслушал диалог Костяна и Александра Петровича, что у одного из них скоро начнется течка, а второй посочувствовал ему, ведь его альфа не будет рядом.Потом этот второй сказал, что ненавидит свою сущность и не хочет быть омегой, что не испытывать страданий, — понял, что первым был Санкт-Петербург, ведь из-за угла он со взглядом, полным понимания, обнимал Костю за плечи.
Он не стал описывать то, как он пытался кадрить Уралова, а тот признался, что влюблен в Юру и мягко отказал ему. В тот вечер они долго говорили, Кургану не хотелось отпускать такого человека, но, увидев как засиял тот, когда их разговор прервал Татищев, то понял, что всё бесполезно.
— Я ухожу, мне надо побыть одному, — сказал Челябинск и вышел из дома Ильи, где они пили в этот раз.
Ему надо было срочно найти Екатеринбург и нормально выяснить что происходит. Если он реально сейчас беременный, то Татищев дурак, что упустил своё счастье. Внутри альфа подбивал его, чего никогда не было с Аней, а тут прямо чуть ли не урчал, вспоминая единственную близость с омегой.
На следующий день Юра прибыл в Екатеринбург. В квартире никого не было, на работе тоже. Там ему сказали, что он взял дела на дом.
Так он приезжал к одним из знакомых друга к другим. Его номер был заблокирован, так что позвонить он не мог. Темноволосый несколько раз был в Петербурге, но Саша его даже на порог не пускал, пока однажды спустя два месяца Юра не оказался в таком отчаянии, что решил, что выбьет дверь, но узнает то, что ему надо.
Свои угрозы он произнес вслух, а Романов как порядочный гражданин решил не портить день соседям очередными криками рядом с его квартирой.
Да и судя по состоянию Челябинска тот реально готов был сломать всё на своём пути и достаточно намучился.
— Проходите, Юрий, — открыл вход Саша.
— Ага, — быстро прошел внутрь указанный.
Не соблюдая почти никакие приличия, Татищев вошёл на кухню прямо в куртке.
Они сели напротив друг друга.
— Чем я могу Вам помочь? — перешёл Романов сразу делу, полностью зная, что тот хочет спросить.
— Я бы хотел увидеть Катю, в смысле Костю. Мы в прошлый раз расстались на не очень хорошей ноте. Я хочу извиниться и ещё раз обговорить то, что мы тогда обсуждали.
— А причём здесь я?
— Ты его лучший друг и моя последняя надежда.
— Я видел его последний раз на встречах где-то месяц назад. Но я могу ему позвонить и потом Вам сообщить.
— Звони сейчас! — воскликнул Юра, но потом быстро успокоился, увидев злобный взгляд Питера. — Пожалуйста…- добавил он.
Саша сделал вид, что ищет номер Уралова, а сам набирал сообщение, чтобы тот не смел выходить из комнаты. Потом он просто приложил телефон к уху и прождав минуту опустил руку.
— Он не отвечает. Наверное, занят работой. Я ему напишу, и, как только он ответит, сразу же сообщу, — элегантно сказал Санкт-Петербург, намереваясь вывести из дома этот источник беспокойства, если бы не то, что тот, о ком вёлся диалог, не показался собственной персоной.
— Саша, что ты сделал с кондиционером? — весь потный вышел Костя в спальной одежде. — Везде так жарко, что я не могу уснуть, — пожаловался он.
Заспанный, Екатеринбург приподнял руки, махая ими на манер веера, тем самым оголяя чуть округлившийся живот, выпирающий, вместо аккуратного пресса, раньше находящегося на этом месте.
У Татищева сразу отпали все вопросы. Костя не врал, он носит новую жизнь. Инстинктивное темноволосый выпустил феромоны, желая окутать свою пару.
— Татищев, что Вы себе позволяете?! — окликнул его Романов. Ещё не хватало в его квартире чужих феромонов, а потом вызванной ими течки. — Раз уж все так сложилось, то Кость, — позвал он друга. — идите куда-нибудь и проводите свой разговор в другом месте, — Саша подозревал, что одним разговором все не отделается, а это значит, что ему лучше сейчас не вмешиваться и просто отправить пару в открытое плавание.
Через пять минут оба стояли за дверью. Один спросонья в шоке, а второй довольный ситуацией.
Впервые он был доволен поведением этого слишком женственного омеги. Он же мужчина, а значит, должен хоть немного, но быть отличимым от женщины. Юру прям бесили все эти мужчины-омеги их тела и манера поведения вызывала дрожь по телу и отвращение. Вот Костя просто идеал в этом отношении. Крепкое телосложение, рост, характер. Просто смотря на него, можно понятно, кто он. Но приятное дополнение это то, что он будет Юриным. В любой момент он сможет расположить его на любой поверхности, а тот даже не устанет.
За последние месяцы он только и делал, что просыпался со стояком на Уралова, а воспоминания вгоняли в краску. Сложив всё это, Челябинск решил, что даже без беременности он заставит друга быть с ним.
— Пойдем, Кать? — приобняв за талию Екатеринбург, сказал Юра, сразу переходя к активным действиям по завоеванию.
Сон мигом отошёл, и Костя покрылся мелким румянцем. Он хотел и одновременно не хотел, чтобы Татищев обнимал его. Всё-таки злость на обидные слова не прошла. Челябинск ещё даже не извинился.
— Убери руку, мы ещё даже не поговорили, — снимая с себя её, безэмоционально произнес парень.
— Ладно-ладно, — поднял Юра руки вверх. — Куда хочешь сходить? Сейчас обед и ты наверняка голодный, особенно учитывая то, в каком ты интересном положении, — перевел он глаза на живот, который, скрытый за оверсайз-джемпером, совсем не выделялся.
— Тут не далеко есть кафе, в которое мы с Сашей постоянно ходим, — Костя заметил, куда направлен взгляд собеседника, и прикрыл то место рукой.
Всё-таки ему было до сих пор удивителен тот факт, что организм так легко осуществил его давнюю мечту. А в мечте у него была семья, с уютом, но постоянным шумом. Счастье в ней должно литься через край, а потом… Можно будет задуматься и о третьем ребенке, ведь если один раз получилось, то и второй тоже. Похоже, Саша заразил своим оптимизмом.
Сейчас пара сидит в кафе, а Юра надулся от того, что Костя не разрешил сесть ему рядом, а сидел напротив.
— У вас двоих всё хорошо? Нет никаких осложнений? А тебе тяжело? — спешно, будто время их диалога ограничено заговорил Челябинск. — Ты это… Прости, что сразу заваливаю вопросами, хотя сначала должен как следует извиниться за своё поведение, — опустил голову Юра. — Я долго думал, и понял, что повел себя как мудак, даже не выслушал, хотя ты во все мои слова чётко вслушивался. Я понимаю, что, возможно, поздно, но я бы хотел, чтобы мы были вместе и воспитывали нашего ребенка в семье, — уверенно заявил он.
— Ну, во-первых, не ребенка, — поправил Екатеринбург. — а двух, а во-вторых… Я и сам на самом деле понимаю, почему ты мне не поверил, видя своё тело, — с грустью отметил он.
— Не говори так про себя! — возразил Юра. — Ты прекрасен. Я не могу спать ночью, а вижу тебя, и ты мы…ну, ты короче понял.
— Ах-ха-ха, — посмеялся Уралов, — ну, я готов повторить то, что ты увидел во сне, если ты пообещаешь мне кое-что.
Эта фраза взбодрила Челябинск, и он быстро пересел ближе к Косте.
— И что я должен сделать? — нежно прошёлся он по бедру омеги.
— Предложить встречаться? — с вопросом ответил Екатеринбург. — А ещё должен заботиться обо мне и детях.
— Конечно! — воскликнул Юра. — Ты будешь со мной вместе и нашими детьми всю жизнь? — взяв за руки, серьезно смотрел он на визави.
— Ты будто сразу предложение делаешь, — заметил Костя. — Но я согласен на все сразу.
Татищев приблизился к лицу омеги и поцеловал. Он был короткий и чувственный. Им больше и не надо было.
Короткий разряд прошёлся по телу Екатеринбурга, и он почувствовал знакомый позыв в области живота.
— Течка началась, — сжав ноги отметил он.
— Но ты же беременный, — с удивлением произнес альфа, также улавливая запах возбуждения.
— А ты думаешь, я не вижу, — сердито сказал Костя.
— Ну, значит, воплотим мои ночные мечты немного раньше, чем планировали, — не растерялся Юра, выводя из заведения свою пару. Он забыл про чаевые, но кто такой Челябинск, чтобы о них помнить, когда его омега сейчас изнывает от боли и желания.
До отеля они шли вместе всего пять минут, а через пятнадцать валялись на кровати в номере.
— В этот раз я буду аккуратнее, — заявил Юра, аккуратно снимая с себя и Кости одежду.
Каждое движение сквозило нежностью, от которой обоим кружило голову. Татищеву не хотелось оставить ни единого места, где бы не было видно, что Костя принадлежит ему. Он расцеловывал шею, переходя на грудь, отдельно выделил соски, из-за чувствительности которых омега под ним дёргался и извивался. Небольшой животик был покрыт поцелуями ещё больше, чем остальное тело. Юра потёрся щекой об него, прислушиваясь и пытаясь уловить малейшие звуки изнутри.
— Скоро они должны начать толкаться, — сообщил Уралов, до этого наблюдавший за молодым отцом.
— Знаю, — последний раз прижался губами к коже живота Челябинск.
Дальше он спустился к паховой зоне, с интересом рассматривая тело. Оно действительно ещё прекраснее, чем во сне. Всё-таки из той ночи он мало что запомнил, кроме ощущения удовольствия.
Аккуратно укусив на внутренней стороне бедра рядом с ягодицей, Юра почувствовал дежавю, а потом подумал, что это станет его любимым занятием.
Из дырочки текло. И ничего не стесняющийся темноволосый слизал всё, начиная от дорожек на ногах, заканчивая самим анусом.
— Ч-что ты делаешь? — с глазами, полными удовольствия и стыда, спросил Екатеринбург.
— Ублажаю тебя. Тебе же нравится? — с ухмылкой произнёс Татищев, зная ответ.
Тихие вздохи, в наслаждении оставленные Костей говорили об этом.
После этой небольшой игры Юра решил перейти к главному. Он переместился ближе, шире расставляя ноги омеги. Темноволосый погружал и следил за тем, как фаланги первого пальца исчезаали внутри. Екатеринбург весь сжался. Несмотря на то, что это уже не первый раз, но ему стало страшно, что всё повториться, ему не дадут выбор, будет больно.
— Расслабься, Кать, — провёл Челябинск по напряженному бедру рукой. — Я здесь лишь для того, чтобы тебе было хорошо. Тем более что наши детки внутри тебя. Я не могу позволить тебе пострадать, — поцеловал он в губы парня.
Чувство единения и заботы окутало Костю, и он поддался, выдыхая в поцелуе и расслабляясь.
Юра гладил и успокаивал буйное сердце омеги, растягивая нутро, пока не почувствовал, что партнёр готов.
— Я буду предельно осторожен, — пристраиваясь ко входу прошептал он. — ведь я люблю тебя.
С этими словами Татищев аккуратно проник в дырочку, не переставая при этом ласкать Уралова во всех возможных местах. Неприятное чувство уходило, оставляя за собой только ощущения заполненности, поэтому Костя разрешил идти дальше.
Движения ускорялись, но оставались мягким, а лицо Юры хоть и выражало удовольствие, но было чуть хмурым, говоря о том, что его носитель был внимательно сосредоточен. Альфа следил за каждой эмоцией на лице Екатеринбурга.
Чувствуя, что партнёр чересчур был обеспокоен, Костя тоже решил вмешаться, хотя искры в глазах мешали складывать слова.
— Т-ты тоже р-расслабься. Я хочу всего тебя, — прижал он к себе Татищева, вовлекая в танец языков.
Юра тоже решил полностью отдаться их страсти, а потому стал двигаться быстрее, попадая по чувствительной простате.
Запах омеги кружил голову, и альфа приблизился к его источнику. Его клыки вылезли. Подсознание твердило, что пришло время пометить свою пару. В исступлении Челябинск лизал и приходился по тому месту, но не решался к нему прислониться. Он боялся, что Костя не простит, что не примет такого, как он сейчас в пару.
— Если ты этого не сделаешь, я тебя не прощу, — прояснил разум необычно яростный голос. — Я не для того несколько столетий ждал тебя, чтобы ты сейчас сомневался. Кусай меня или я сойду с ума.
Юра понял, что ошибался. Его партнер ждал столько лет не для того, чтобы он был тряпкой, которая не может решиться на такой шаг. У них уже есть дети, так что Уралов никуда не денется, да и любит он его, дурака.
Отослав к чёрту сомнения, он прильнул зубами к шее, по которой после катились капли крови. Боли не было, было только удовлетворение и спокойствие. Теперь беспокойная омега скрылась, ведь теперь она едина с истинным, а это высшее счастье.
Течка начала отступать, но не прекращаться до самого момента кульминации, в которой слились два голоса и два сердца.
— Я так рад, что ты теперь мой, истинный альфа, — произнёс Костя расслабляясь и уходя в сон. Такой активности у него не было с того момента, как он узнал, что беременный.
Юра же приобнял его, погружаясь в свои мысли. Он был несколько шокирован информацией. Какой ещё истинный? Ему была предначертана Аня. Или он так думал?
Её запах манил и дурманил, когда они были молоды. То, что уже давно прошло. В каждую встречу их друзей город чувствовал витающий в воздухе тонкий, почти неуловимый аромат. Но сознание твердило, что это его пара.
По глупости задавший вопрос мальчик: «Тут так пахнет свежей травой», чтобы поскорее узнать кто это, получил ответ от девочки: «О, наверное, это от меня. Мне сказали, что я омега».
Тогда он ещё не подозревал, что с каждой встречей наедине запах всё сильнее угасал, оставляя собой только траву без былой свежести. Чтобы насытиться этим благоуханием, всплывающим в воспоминаниях, Юра стал чаще заглядывать к Косте, который водил его на поле и слушал истории о том, что тот влюбился. И он чувствовал, что дышал только этим ароматом, понимая, что его судьба была всё это время рядом. Это заставляло бабочки внутри трепетать.
После этого альфа решил, что будет преследовать Аню до того момента, пока она его не полюбит, поймет, что они созданы друг для друга.
В момент, когда Пермь согласилась быть его парой, Юра поплыл от счастья. Он целые полутора столетия добивался любви, и в конце концов получил её. Они жили в гармонии, даже родился Серёжа, но потом Камская изменилась. Она как прежде стала игнорировать любые попытки внимания, а её запах стал вместе полевой травы засохшей, приносящей дискомфорт, удушающий его.
Татищев считал, что это было из-за того, что он недостаточно заботился о своей паре, и стал активнее помогать Ане во всём и дарить подарки. Но это только ухудшило ситуацию. Пермь кричала, что её не устраивает такая жизнь, она не хочет такого счастья, не хочет детей, призналась, что не испытывает ни малейшей привязанности и любви к ним.Только вот она была к этому моменту беременна очередным ребенком.
Юра знал, что не сможет удержать душу омеги, которая рвется на волю. Его единственным желанием было то, что она оставила их дитя. Эта беременность была сложная для обоих. Одной было физически ненавистно носить ребёнка, а другому морально, видя как увядал его радостный цветочек, что его мечты о семье были неосуществимы. Аня постоянно была раздражена своим положением, постоянно обвиняя в этом Татищева. Это оставило глубокую рану на сердце.
Сразу после рождения Снежинска они первое время решили, что будут вместе, чтобы обеспечить всем девочку, но уже на второй неделе мать не хотела даже смотреть на неё и еле как кормила. На фоне постоянных конфликтов и психологической неспособности принять детей у Ани пропало молоко, потому она просто собрала вещи, решив, что её долг перед ними окончен, ушла, оставив двухмесячную малышку.
Юра был в депрессии. Его бросили, но это ничего страшного, Пермь бросила на произвол судьбу их малышку и старшего ребенка, не оставив ни записки, ни какого-либо ещё напоминания о себе.
Тогда Костя действительно сильно помог, оставаясь с девочкой и старшим сыном.
Первое время после расставания у альфы не было сил взглянуть на ту, которая стала причиной полного разлада их с Камской отношений. Быть может, если бы тогда они избавились от ребенка, то до сих пор хоть как-то ладили.
Но постепенно всё это сошло на нет. С уходом Ани в доме стало дышаться лучше, а с приходом в него Уралова и вовсе прекрасно, как в детстве.
Юра решил идти дальше, заботясь о двух ангелочках, а в подростковом периоде — дьяволятах.
Он и не знал, что бы делал без поддержки в тот момент Кости, который помог выкарабкаться. Да, просто невероятный друг. Тогда так думал Челябинск. Но он же не слепой, он понимал намёки, а потому просто решил отрицать хоть какую-то их связь с любовью. Альфа не может быть с альфой. Так было заложено в его голову. Нет даже смысла помыслить об этом. Теперь же он сожалеет о том, каким слепым был, что отрицал и не замечал это внимание. И осознание этого не смыть ещё долго.
Кроме этого, зная истинную природу Уралова, можно было посмотреть на всю жизнь по-другому. Аромат был в компании из троих. Значит, если Костя омега, то и запах мог быть и от него, однако от него ничем не пахнет, будто запаха вообще нет. Даже когда только что проходила течка феромоны просто возбуждали, а не ассоциировались с какими-то ароматом.
Возможно, надо было лишь прислушаться к запаху, и тогда он все поймет. Екатеринбург всё равно спит, сопротивления с его стороны точно не будет.
Юра думал, что выглядит как извращенец, обнюхивающий свою новоиспеченную пару. Но прижавшись к шее настолько близко, насколько возможно, почувствовал тонкий, словно зарождающийся запах свежей травы.
Такое было ощущение, что он (аромат) прятался от окружающего мира, от людей, которые бы смогли с легкостью определить натуру, как и сам его носитель.
Было очевидно, что тяжело жить в теле, которое не соответствует ожиданиям других. Наверняка маленький Костя не мог долго смириться с тем, кем он был, и внутренняя омега решила тем самым спасти себя, укрыв запах. У Юры взрывалось сердце от осознания того, что скорее всего он и стал причиной, по которой Екатеринбург не мог принять себя, ведь сам всегда говорил ему, что тот просто истинный альфа.
Он принял решение, что теперь будет постоянно напоминать последнему, что тот просто лучший омега из всех. И тогда, возможно и только возможно, что от Кости начнет пахнуть его прекрасным запахом.
С решительностью Татищев обнял Екатеринбург крепче, охраняя его сон, погружаясь в свой.
***
— Юр, собирайся на собрание быстрее. Нам всем надо будет обсудить доклады Московскому, — поправляя свой деловой костюм, который уже еле сходился на животе, сказал Костя.
— Кать, я же тебе говорил, что не обязательно проводить их очно. Тем более, что все и так скидывают доклады по УФО на почту. Нечего тебе ездить туда-сюда на таком сроке, — в очередной раз отговаривал возлюбленного от поездки в Екатеринбург.
Они всё-таки решились на время остановиться в Петербурге до родов. Врачи были подобраны Сашей с особой тщательностью и заботой, а лишать чего-то настолько хорошего только из-за желания жить обособленно не имеет смысла, тем более квартира, подаренная всё тем же Романовым, наконец стала временным гнёздышком для пары. В эпоху Интернета, а впоследствии после ковида развились технологии дистанционной связи, поэтому дела могли действительно выполняться из любой точки мира. Вот почему ничего не мешало им остаться в городе, а не летать на самолёте.
— Во-первых, чтобы вживую увидеть лица бездельников, которые понимают, что надо нормально работать, только когда к ним лично придут и настучат по голове, а во-вторых, доктора говорят, что небольшая прогулка не помещает, — почти безэмоционально произнес парень, закончивший со своим костюмом.
Он почему-то в нём выглядел не беременным, а растолстевшим, что сильно напрягало Костю.
— Это ты считаешь «небольшой прогулкой»? Ты летишь в другой город, чтобы бить по голове этих отбитых на голову олухов, и всё ещё говоришь, что это она? — каждое такое действие бесило чрезмерно опекающего свою пару Татищева. Он хотел бы поддерживать Екатеринбург, но не в случае, когда это хоть как-то угрожало здоровью омеги и детей.
— Всё в порядке, — успокаивал разбушевавшиеся инстинкты альфы Уралов, поглаживая его плечи. — Я чувствую, что мальчики будут в порядке. Да и посмотри только на их активность. Каждый раз, когда я говорю о прогулке, они грозятся раздавить мой кишечник, чтобы побыстрее там оказаться, — прикоснулся он к животу, чтобы немного померить пыл малышей.
Спор бы мог продолжаться вечно, если бы не прозвенел будильник на телефоне Кости, свидетельствующий о том, что им пора выдвигаться в аэропорт. Юре пришлось лишь смириться и пойти на уступки, всё-таки хотелось, чтобы его омега был счастлив.
Однако всю поездку Татищев был неспокоен, каждые пять минут спрашивал у Уралова его самочувствие до самого момента входа в администрацию города.
Перед кабинетом Костя остановился.
— Надеюсь, ты помнишь про обещание, — серьезно сказал он.
— Да-да, — как будто не слушая, ответил Юра. Он изначально не собирался соблюдать его, если с его омегой будет что-то не так.
В зале к тому моменту, когда они зашли, уже сидели крупнейшие города округа. Все обратили внимание на вошедшую пару.
— Итак, начнём, — подойдя к своему месту, сказал Костя.
— О, Константин Петрович, а что тебя так разнесло, — сказал Курган, прерывая тяжёлую рабочую атмосферу. — Так ты себе девчонку никогда не найдешь. Как давно в качалку ходил? — заваливал названного героя.
По залу прошёлся небольшой смешок. И если Костя решил проигнорировать его, то Юра-нет.
Челябинск был готов разорвать на части своего друга. Тот же знал, в каком положении был Екатеринбург, знал его природу, а всё равно говорил найти девчонку? Либо Курган реально идиот, которому от выпитого алкоголя отшибло память (ни он первый, ни он последний, как говорится), либо то идиот, который решил посмеяться с этого. Оба варианта не нравились Юре до такой степени, что он надавил ногой под столом на ногу неугомонному соседу, получив пронзительный взгляд от столицы Урала. Сам Татищев развел лишь руки, как бы не понимая, о чем глава.
Кашлянув, Костя снова перевел внимание на себя. Он начал свою монотонную речь.
— Ребята, за последнее время участились случаи, когда вы работаете спустя рукава. Дистанционная работа показала, что уровень грамотности и аккуратности заполнения документов снизился на 35 процентов, поэтому сегодня проводится именно очное собрание, — акцентировал парень внимание на последнем. Несколько городов сглотнули он напора, на них косились остальные, призывая их поскорее сдохнуть. — Могу даже показать отдельные личностей, которые задерживали сроки сдачи, занижая тем самым показатели всего округа, а не отдельной части, — перевёл он взгляд на Илью, до этого расслабленно сидевшего в кресле с больной ногой, отчего тот вздрогнул. — Но не буду. — повернул он взгляд в нейтральном направлении.
Челябинск на эту немую сцену не мог наглядеться. Его омега был так сексуально суров, что хотелось разложить его на этом же столе, однако приходилось возвращаться к реальности, чтобы внимательно следить за состоянием Екатеринбурга.
— Поскольку вы не способны самостоятельно исполнять свои обязанности, сегодня мы посвятим время обсуждению грамматики, делового стиля письма и работы отдельных программ Microsoft. Вы можете записывать или запоминать. Мне не важно. Главное, чтобы в следующий раз я не увидел ни единой ошибки в ваших документах, которые я проговорю сегодня, — включая презентацию на сегодняшний день, сказал омега.
Следующие полтора часа действительно были посвящены указанным темам. Особо ничего не понимающим ученикам пришлось постоянно задавать вопросы, Костя на них отвечал. В общем, для многих время было проведено продуктивно. В конце Уралов попрощался со всеми, распуская собравшихся и начиная собираться.
В это же время все начали подходить к Юре и активно расспрашивать его.
— Дак, это правда? — спросила одна из толпы.
— Что? — не понял вопрос Челябинск.
— Ну, то, что вы с Константином Петровичем встречаетесь?
Татищев аж обомлел. Неужели слухи так быстро располагают?
— Да, типа того, — он не был особо рад толпе вокруг него. Они мешали следить за Костей, потому приходилось постоянно выглядывать из-под людей в его сторону.
— Ура!
— Наконец-то!
— Я так и знала!
Закричали кто-то из собравшихся.
— Ходят ещё слухи, что у вас будет ребенок. Это тоже правда? — задал кто-то второй вопрос.
— Да, близнецы будут. Катенька постоянно говорит, что в меня будут, — влюбленно ответил он, видя, что омега уже почти готова идти.
— Правда?!
— Какой срок?
Опять заголосили девчонки.
— Шесть месяцев уже, — горделиво заметил счастливый папаша.
Все замерли и посмотрели на Юру, который остался прежним.
— Что? Но живот слишком маленький!
В этот момент Екатеринбург начал подниматься, к нему тут же подбежал Челябинск, распихав собой несколько городов, и помог тому подняться.
— Я же просил, чтобы в рабочей атмосфере ты не портил мой авторитет своей заботой, — начал причитать Костя, берясь за руку.
— Как я могу не поухаживать за тобой после такой тяжёлой работы, — засияв своей улыбкой сказал Юра.
— Мхм, — издал что-то нечленораздельное Уралов. — Пошли уже, — направился парень к выходу.
— Конечно, — последовал за ним Татищев.
Кажется, в этот момент у всех присутствующих при этой сцене закрутились шестерёнки. Большой живот, принятие ухаживаний. Похоже, что беременный был именно их уральская столица. Альфа от альфы…
— А чего вы удивляетесь? Не знали, что Константин Петрович омега? — безэмоционально спросил Томин.
— Чё??? — воскликнули все в один голос.
«Эх, наконец-то эти голубки счастливы» — думал Курган.
***
Близнецы родились альфами, очень громкими и непослушными. Костя как будто предсказывал, что они будут полной копией отца, в том числе и характером. Но он их любил больше, чем жизнь. В первое время омега боялся каждого своего движения рядом с ними, но Юра помог ему расслабиться, почувствовать, что мальчики не настолько хрустальные.
Через пару месяцев альфа заговорил о третьем ребенке, который несколько месяцев спустя уже формировался внутри омеги.
А постепенно Челябинск стал слышать запах свежей травы ярко и отчётливо. Это его радовало. Он почувствовал, что начал искуплять свой проступок.
— Юр, ты меня слушаешь? — недовольно спросил беременный Костя, поняв, что собеседник находился где-то в своей реальности.
— Слушаю.
