1942. Хороший немец

      Ознакомившись с отчетами о действиях оберлейтенанта Вальтера фон Герца в прошлом году, до его ранения и попадания в госпиталь, штурмбанфюрер Вайсман испытал настоящее потрясение. Настолько сильное, что отложил папки с отчетами и принялся делать себе бутербод. Вайсман тщательно намазывал масло на хлеб, а потом тщательно прожевывал каждый кусочек своей нехитрой еды. Отвлечься не получилось. Вайсман вытер руки и вернулся к изучению отчетов. Это было невыносимо. На каждой странице отчетов был написан какой-то бред. Вайсман не выдержал и, взяв папки с документами, пошел к начальству. В душе Вайсмана кипел гнев. Он влетел в кабинет начальника, широко распахнув дверь. Оберст с укором покосился на своего подчиненного. Прозвучало традиционное нацистское приветствие. Вайсман передал оберсту документы, а тот стал их дотошно проверять, будто видел их впервые в жизни. Это разгневало Вайсмана еще больше, но он заставил себя промолчать и подождать. Ожидание затянулось, но Вайсман был терпелив и настойчив.       - Никакой ошибки тут нет, - наконец сказал оберст Вайсману с пренебрежением, отодвигая папки с документами от себя на столе. - Что вас тут не устроило?       Вайсман аж вздрогнул от таких слов оберста. Не такой реакции он от него ожидал.       - Меня не устроило в отчетах, - Вайсман нервно улыбнулся, - все. Меня все не устроило. Кто вообще допустил Вальтера фон Герца до командной должности? Его что, не проверяли на профессиональную пригодность? Почему его сразу же не заменили другим, более достойным, офицером, а тянули до последнего? Из-за некомпетентности Вальтера погибло много наших бойцов, а вы так спокойно сидите за столом, будто это вас совсем не волнует.       Грубить начальству не стоило, но Вайсман просто обязан был высказать то, что он думал о Вальтере фон Герце.       - Более достойным... Вами что ли? - нахмурился оберст, с пренебрежением глядя на собеседника. - Ради карьеры вы пойдете на все, штурмбанфюрер Вайсман?       "Проверка? - пронеслась мысль в голове Вайсмана. - Провокация?". Оберст лениво почесал свой большой живот. На фоне худого и подтянутого Вайсмана оберст выглядел еще тучнее.       - При чем тут моя карьера? - ответил сбитый с толку штурмбанфюрер, кипя от гнева. - Вы внимательно читали отчеты? Вальтер так отчаянно защищал жителей той проклятой советской деревни, что его поведение граничило с откровенным предательством, но вам на это наплевать. Ничего, - Вайсман провел ладонью по своим коротким волосам, снимая фуражку и вертя ее в другой руке, - я наведу тут порядок и уничтожу отряды партизан. Уничтожу всех партизан, всех до единого. Лично всех партизан расстреляю, если будет нужно.       - Вы всегда так серьезно относитесь к своим должностным обязанностям? - хмыкнул оберст, поднимая одну бровь.       - Я всегда серьезно отношусь к службе на благо великого рейха, - фанатично отозвался Вайсман, вставая ровно, как на параде, а его сжатые губы вытянулись в тонкую линию.       - Не переусердствуйте, - пробормотал оберст.       - Что это значит? - вскипел Вайсман, теряя остатки самообладания. - Вы не хотите, чтобы я разобрался с партизанской угрозой? Вы не хотите нашей победы в этой войне? Что означает ваша апатия и отсутствие энтузиазма? Почему вы так презрительно смотрите на меня?       - Потому что вы мне не нравитесь, - прямо сказал штурмбанфюреру оберст, продолжая хмуриться. - Вы очень результативны, но я бы никогда не смог вам доверять. Вы пример для подражания, эталон настоящего арийца, но вы никому не друг, вы всегда на своей волне. Ваши мысли и стремления для всех потемки, а я не люблю таких скрытных эгоистичных людей.       - Я не один такой, - фыркнул Вайсман. - А военный человек в принципе не должен быть со всеми откровенным и милосердным, он в первую очередь должен быть результативным и приближать победу рейха в войне. У вас ко мне какая-то личная неприязнь?       - Возможно, - кивнул оберст, склонив голову набок. - Не нравится мне ваша привычка быть всегда первым, расталкивая других. В обмане и предательстве я бы сразу заподозрил именно вас, а не Вальтера.       - Что вы такое несете? - опешил Вайсман и попятился к двери. - Я скорее умру, чем предам рейх, вы же это знаете. Зачем вы так со мной? - Вайсман нервно снова надел свою фуражку.       Он вышел из кабинета оберста в растрепанных чувствах. В коридоре стоя на коленях мыла тряпкой пол какая-то местная женщина. Ее деревенская юбка была такой же грязной как и тряпка для мытья полов. Когда мимо нее прошел Вайсман, женщина подняла голову и бросила на него презрительный взгляд. Это была ее непоправимая ошибка. Вайсман рывком кинулся к женщине и крепко схватил ее за волосы.       - Кем ты себя возомнила, советское отродье? - прошипел он женщине на ухо, мотая ее за волосы.       Женщина заплакала. Ее слезы разозлили Вайсмана еще сильнее. Он отпустил волосы женщины только затем, чтобы потом ударить ее кулаком по лицу и наступить на подол грязной юбки носком сапога, отрывая от юбки клок ткани.       - Животное, - прошептал Вайсман, его сердце стало биться неровно, дыхание перехватывало.       Женщина воздела руки к потолку и начала причитать по-русски, жалуясь на свою тяжелую судьбу. Женщина все плакала и плакала, будто упиваясь своими слезами и горем. Она была похожа на актрису, разыгрывающую идеальный спектакль. "Если поставить рядом с ней кинокамеру, - подумал Вайсман, - эта женщина будет олицетворением всей советской страны. Поруганная родина-мать или кто там еще".       - Вот дурная, - устало покачал головой Вайсман и медленно пошел в свой кабинет.       Ну как пошел. Собирался пойти. Женщина обхватила его ноги руками и сбила Вайсмана на пол. Тот неуклюже упал и внезапно женщина накинулась на него сзади, чтобы обмотать его шею грязной половой тряпкой. Вайсман хрипел и дергался, а женщина продолжала что-то голосить по-русски и душить его. Женщина обхватила противника ногами за талию, поэтому он никак не мог ее отцепить от себя. В коридор вышли немецкие солдаты и начали хохотать. Солдаты показывали на Вайсмана пальцами и вытирали слезы, выступившие у них от смеха в уголках глаз. Вайсман изловчился, достал свой револьвер и выстрелил в безумную женщину. Та дернулась всем телом и обмякла. Вайсман изо всех сил пытался сбросить ее тело с себя, а немецкие солдаты продолжали хохотать. В коридор вышел сам оберст и усмехнулся. Вайсман все же отбросил от себя тело убитой им женщины и, пошатываясь, встал на ноги. Ему пришлось опереться на стену, чтобы не упасть. Хохот солдат все не прекращался. Вайсман так и плелся к своему кабинету, держась за стенку, мысленно проклиная и эту русскую бабу, и оберста, и Вальтера фон Герца. Зайдя в свой кабинет и закрыв за собой дверь, Вайсман сполз на пол по стеночке и надрывно закашлялся.