***
— Валери, а можешь рассказать, ну… какого там?— было видно, что мальчика этот вопрос действительно волновал. Но малышка не совсем поняла его, из-за чего ему пришлось дополнить свою просьбу: — Ну, во Франции! Как-то раз, мы с папой смотрели передачу по телевизору, в которой показывали Эйфелеву башню, представляешь? Вид показывали с нее, прям с самой верхушки! — на этой фразе глаза Валери раскрылись широко-широко, она неверяще уставилась на него. — Я ни разу не была на самой Эйфелевой башне… — глаза Валери потускнели, голову она опустила вниз. — Папа говорил, что я слишком маленькая, и легко могу там пораниться. Но он обещал, что мы обязательно окажемся на ней, как только я вырасту! — малышка призадумалась, чтобы продолжить свой рассказ. — Знаешь, несмотря на то, что я никогда не была на самой башенке… я очень часто гуляла около нее. Мама рассказывала мне, что когда я не умела ходить, она катала меня на коляске, очень часто прохаживаясь по этой улице. И всегда я неотрывно смотрела на Эйфелеву башню, тянула к ней ручки… Воспоминания разом накрыли девочку. Если до этого момента она радовалась переезду, новым знакомствам, собственной комнате, то теперь… теперь она поняла, что очень редко будет видеть столь полюбившиеся улочки, не погуляет с мамой у Эйфелевой башни, не зайдет вместе с папой в их любимую кондитерскую, чтобы купить свежеиспеченных круассанов. И как-то стало не до смеха. Малышка еле сдерживала слезы, что не укрылось от внимательного взгляда Бена. Он приподнялся на кровати и сел в позу, подобную Валери, после чего приблизился к ней и заключил в свои объятия. Он нежно гладил ее по голове, немного неуклюже, неуверенно. Волосы девочки путались, к тому же такая доброта и внимание со стороны мальчика полностью растрогали хрупкое детское сердце, из-за чего слезы все же покатились по ее щечкам. Она обхватила Бена своими ручками, прижалась еще ближе к нему. Валери просто тянулась к этому солнышку, что искренне пыталось ее успокоить, дарило свое тепло и заботу, пусть так неловко и неумело. — Валери, не плачь, пожалуйста, — Бен говорил уверенно, несмотря на общую неловкость в действиях. От головы малышки он отстал, решив легонько хлопать ее по спине, чтобы не запутывать волосы еще больше. — Папа всегда говорил, что девочки не должны плакать, слышишь? Слезы никому не идут, поэтому хватит! Улыбнись! Малышка слушала его, но особо не вникала в суть слов. Она почувствовала облегчение и легкость, а также сильнейшую усталость. Все же за этот день на нее навалилось слишком много событий — это и переезд, и знакомство с Беном и его родителями, это собственная комната… Время уже было позднее, луна становился все отчетливее в окошке. А Бен рядом был таким теплым, таким комфортным, что ее просто начало клонить в сон. Бен и сам заметил, что девочка его совсем не слушает. Но тем не менее он чувствовал, как она постепенно успокаивается и расслабляется. Легкая дрожь, что сопровождала плачь, уже совсем прошла. И почему-то малыш был уверен, что и слезы на ее щеках засохли. Голова Валери в какой-то момент опустилась на его плечо. Царство грез и сновидений манило малышку, не давая ей и шанса на малейшее сопротивление, и девочка покорно сдалась ему. Бен чувствовал, что что-то не так, но окончательно его догадки подтвердились лишь тогда, когда Валери перевернулась, и он заметил ее лицо. Она была максимально расслаблена — дышала размеренно и достаточно глубоко, губки очень мило сложились бантиком, и Бен невольно засмотрелся. Он впервые так близко видел спящую девчонку, да еще и такую очаровательную. Плечо начинало немного побаливать, но малыш даже мысли не допускал о том, чтобы как-то потревожить малышку, разбудить ее или попытаться положить на кровать. Он твердо решил для себя, что будет беречь ее сон, даже если плечико совсем разболится. Поудобнее обхватив Валери, он вновь обратил свое внимание на ночник. Его мягкий свет придавал обстановке уют, а огоньки, что были на башне, буквально завораживали. Бену даже показалось, будто он ясно видел перед собой улицы вечернего Парижа. Будто он гулял по ним вместе с Валери, пораженно смотрел ввысь, на самое небо, пытаясь разглядеть верхушку такого большого и величественного строения… кажется, у малыша появилась новая мечта. Не прошло и пяти минут, как Бен последовал за Валери в царство Морфея. Ее размеренное дыхание успокаивало, мягкий свет придавал уют, ну, и усталость тоже взяла свое. Оба малыша погрузились в беспробудный и крепкий сон, и каждому снились невероятные, красочные сны. И в каждом из них они были вдвоем.***
Все это время Моника и Элизабет стояли буквально задержав дыхание, боясь издать лишний шум. Никому не хотелось нарушить ту атмосферу уюта, заботы, поддержки и уединения, что сложилась между детьми в этот момент. Казалось бы, такая простая ситуация… но она была такой искренней, такой душевной и трогательной. По-детски очаровательной и наивной, от чего Элизабет даже готова была поклясться, что в какой-то момент из ее глаз покатилось несколько, совершенно непрошенных, но таких трогательных слез. Моника же ощущала себя так, будто земля ушла из-под ног. Она чувствовала себя… омерзительно-прекрасно. Эта сцена слишком тронула ее: она и не подозревала, что в ее сыне скрывается такая забота. Такое тепло по отношению к окружающим. Такая любовь. Она всегда была к нему чрезмерно строгой, излишне холодной, а порой даже грубой… И все равно в нем теплится любовь. Надежда. Мечты. Она еле сдерживала себя от того, чтобы ворваться в комнату к детям. Желание упасть перед Беном на колени, обнимать его, целовать… говорить о том, как сильно она любит его, как ценит. Что он ее единственный сын, ее гордость… Желание было настолько велико, что она почти решилась на это, но что-то все же остановило ее. Возможно, нежелание рушить их с Валери вечер, омрачать его. Возможно, алкоголь уступил свое место трезвому рассудку, и она понимала всю абсурдность этой идеи. Так или иначе, от двери она отстранилась первой. Возвращались женщины на первый этаж гораздо увереннее. Обе были погружены в свои мысли, полностью отдались эмоциям и впечатлениям от сцены, свидетелями которой они стали. Стоило Элизабет увидеть Стефана, как она тут же бросилась в объятия к мужу, и принялась чересчур эмоционально рассказывать обо всем, что видела. Она передавала самые мелкие детали: то, как Бен сначала гладил Валери по голове, путая волосы, а затем решил похлопать по спине, то, как утешал, отсылаясь на наставления отца… Мужчины слушали с нескрываемым удивлением, а также радостью, умилением… Питера переполняла гордость за сына, и он сто раз пожалел, что не пошел вместе с женщинами. Обсуждение возникшей ситуации еще долго не стихало. И Стефан, и Элизабет, и Питер принимали в нем активное участие. Уже представляли, как расскажут об этом случае повзрослевшим детям, заставив их смутиться. Мечтали о том, что когда-нибудь Валери продемонстрирует колечко, что ей подарит Бен, сделав предложение. И только Моника опустила свой взгляд в пол, полностью игнорируя слова компании и не замечая слезы, что высыхали на щеках и оставляли противное, неприятное ощущение на коже. Уже ближе к утру компания решила расходиться. Сошлись на том, что днем Бена заберет Моника, а до тех пор он будет ночевать в доме семейства Гроссо, вместе с Валери. Будить малыша никому не хотелось, да и после такой сцены разлучать детей было бы настоящим кощунством, а потому… Бен и Валери так и провели ночь: в обнимку, под светом ночника, благословленные родителями, даже не догадываясь о том, что же их ждет в дальнейшем… В дальнейшем, в котором они всегда будут рядом.