« зачем притворяешься ты то ветром, то камнем, то птицей?
зачем улыбаешься ты мне с неба внезапной зарницей? »
~
ни для кого не секрет, что поэзия сама по себе требует колоссального труда и самоотдачи. требует от поэта полного погружения в свой внутренний мир. мир чувств и эмоций. в далекие дебри его души. комбинирование звуков и ритмов, создание образов и метафор, умелое использование языка - все это безусловно неотъемлемая часть процесса творения. однако, чтобы пробудить искренние чувства у читателя - каждое слово, каждая фраза должны быть не просто тщательно проработаны. комбинация букв, сложенная в предложения - это всего лишь инструмент. настоящее волшебство происходит лишь тогда, когда они соединяются с искренними эмоциями и чувствами самого поэта. лишь тогда читатель сможет ощутить истинную красоту, вплетенную меж строк.~
за окном темная глухая ночь. словно само отражение одиночества позабытого писателя, она наполняет комнату тоской и отчаянием. который час уже он без толку виснет над столом. старым массивным деревянным столом, из красного дерева, пятна чернил которого уже не казались чем-то инородным - они очень даже гармонировали, подчеркивали его изношенность, придавая атмосфере особый антураж. причудливые узоры, словно магнит, притягивают взгляд юноши. он так жаждет найти, уже давно позабытое, вдохновение, что взгляд то и дело цепляется за любую мелочь: вот чернильное пятно, кажется, похоже на чей-то портрет, а вот старый натекший воск походит на желтую розу, а тут вот царапины образуют.. — «идиот» — он глубоко вдыхает липкий тяжелый воздух, что неприятным осадком остается в легких, из-за чего горло дерет. он кашляет. он знает, что вдохновение так просто не приходит, что искать его нужно где-то глубоко внутри, но просто.. он так устал. устал от постоянно гнетущего его чувства опустошенности. когда кажется, что все, что он создает - лишено смысла, что слова его давно не имеют ни малейшей ценности, и что сам он уже не способен тронуть чье-либо сердце. от этого так.. тяжело. — «бездарность» — он переводит взгляд на окно, где снизу стоят, некогда служившие источником вдохновения, сейчас - мертвые, цветы, а в стекле, словно в зеркале, собственное отражение и до ужаса печальный леденящий душу взгляд. очередной тяжелый выдох срывается с дрожащих губ. в комнате царит гнетущая тишина. отголоски некогда творческой души разбросаны всюду: сотня, а может две или три, исписанных черновиков и пустые склянки чернильниц. десяток сломанных перьев и книги, шедевры разных эпох и жанров, что уже давно утратили былой блеск. тонна пыли, окутывающая, гнущиеся от тяжести, книжные полки, намертво въелась в их переплеты. уставшие от безмолвного ожидания - свидетели тихого эха былых успехов. он прикрывает глаза, насильно пытаясь насладиться тишиной внутреннего мира и попробовать открыться для новых идей, мыслей и образов. в ушах стрекочет треск одинокой свечи. в голове все серое и однообразное. перо, баночка чернил, девственно-белое полотно - клякса и еще одна. очередной лист бумаги был безжалостно скомкан и заброшен под стол. ничего.. совершенно. — «устал. я так устал..» — в отчаяние он опускает голову на сложенные вместе руки на столе. казалось бы, негромкий, но такой поразительно слышный здесь, средь мертвой тишины, вздох отчаяния проносится по комнате, отражаясь о стены. секунды перетекают в минуты, минуты - в часы, время течет неспешно. кажется, что оно словно совсем теряет смысл своего существования, как вдруг.. ему кажется, что сейчас, именно в эту секунду глубокого отчаяния, что-то изменилось: тишина перестает давить, и воздух уже не такой затхлый, а где-то внутри, в безжизненном пепле, вновь разгорается искра былой надежды. он невольно вздрагивает, когда чувствует осторожное прикосновение - чьи-то тонкие запястья невесомо оседают на его широких плечах. — позвольте мне помочь вам, — сладкая патока незнакомого голоса обволакивает уши. он замирает на долгие мгновения и, кажется, перестает дышать. незнакомец медленно заносит ладонь, осторожно разворачивая его лицом к себе, — mi carus. — даже сквозь ткань рубашки прикосновение обжигает кожу холодом, от чего вдоль позвоночника пробегают мурашки. все не ощущается реальным. растерянный он судорожно накрывает чужую ладонь своей, сжимает некрепко, боясь, что она разлетится на тысячу осколков. внутри сердце разрывает грудную клетку, в ушах звенит, а губы застывают в немом вопросе. он молчит. молчит и смотрит. боится отвести взгляд. боится, что тот, кто перед ним растворится, словно во сне. а кто перед ним?.. это?.. человек?.. мужчина.. в белом шелковом одеянии. его мраморно-белая кожа, переливающаяся перламутром в тусклом свете одинокой свечи, темные, как смоль, длинные густые волосы и губы.. — «его губы..» — он нервно сглатывает и продолжает изучать незнакомца. взгляд тут же цепляется за точеную фигуру и острые стрелы ключиц, виднеющиеся сквозь прозрачную ткань рубашки. долгие мгновения и он с трудом отводит жадный взгляд в сторону, стыдясь. — «живое воплощение самого совершенства..» — этот мужчина.. его изящные движения и грация, идеальные черты лица и фигура.. он словно скульптура, высеченная из мрамора, или, быть может, гениальное творение кисти, или же он и вовсе выдуман.. да! точно! он точно его придумал.. иначе и быть не может.. — «да разве может человек..». — mi carus, — незнакомец мягко улыбается, склоняется к лицу и шепчет в самые губы, — о чем вы задумались? он плотно смыкает веки и кусает губы, словно пытаясь очнуться ото сна. — «близко.. он так близко..» — голову ведет, словно от алкоголя, а по телу расходится мелкая дрожь. страх? желание? предвкушение? он не знает. — «этот мужчина.. что со мной происходит?..» — молчит. молчит так громко, что тишина оглушает обоих. — не бойтесь, прошу вас.. не бойтесь.. я никогда не причиню вам вреда. — незнакомец еле-ощутимо приникает губами к холодной щеке. — «мягкие.. такие мягкие» — думает писатель, когда мужчина спускается ниже. — я здесь только для вас. — и еще ниже. его сладкий, словно мед, шепот разливается по телу. — так что, пожалуйста, mi carus, и вы смотрите только на меня, хорошо? — не дожидаясь ответа, он, наконец, накрывает дрожащие губы писателя своими, затягивая в недолгий, но такой упоительный, приторно-сладкий поцелуй, что все вокруг в ту же секунду теряет смысл своего существования. — «совершенство» — все мысли пропитаны лишь им одним. сладость поцелуя, сменяет горькое осознание реальности. оно сильно бьет писателя под дых, он открывает глаза. — нет.. — отпрыгивает, словно от огня. хватается за голову, судорожно повторяя. — этого не может быть.. я сплю.. я сплю.. сплю.. этого не может быть.. не может.. — не спите. — незнакомец медленно, словно сама тень, преследует его, тонкими пальцами цепляясь за край чужой ночной рубашки. — нет, mi carus, вы не спите. — он осторожно берет писателя за руку, сплетая пальцы. — тогда вы.. кто вы?.. как вы можете быть реальным? люди не появляются из неоткуда и.. — он делает паузу, глубокий вдох и долгий прерывистый выдох. — «разве может человек быть настолько красивым?..» — прошу вас, не молчите.. — взывает незнакомец. страшно. так страшно.. — «мужчина, что появился из неоткуда..» — повторяет сам для себя. страх понемногу отпускает, и писатель, наконец, поднимает взгляд. заглядывает в чужие темные омуты - безмолвные и говорящие одновременно. — «все в нем одновременно пугающее и прекрасное. так не бывает. я точно схожу с ума». — mi carus.. — мужчина крепче сжимает чужое запястье. — если не сплю, тогда, должно быть, я спятил или же вообще умер. «а вы - ангел». — он спешно отворачивается и тяжело вздыхает. — даже не знаю, что из этого хуже.. — вы не спятили. и не умерли.. — незаметно расстояние между ними вновь сокращается. — не бойтесь, хорошо? вы можете доверить мне все свои сокровенные мысли и желания. я здесь только для вас, mi carus. в тишине комнаты можно было услышать как бешено стучат их сердца. незнакомец свободной рукой невесомо касается щеки писателя. он льнет к ладони, оставляя фантомный поцелуй. его лицо заливается краской, а на губах проступает тень печальной улыбки. мужчина кокетливо отводит взгляд в сторону, и на его лице тоже розовой пудрой рассыпается румянец. — я ведь нравлюсь вам? — вопрос, ответ на который они оба уже знают. — безумно.. так сильно, что я даже готов смириться с мыслью, что я безумец. незнакомец слабо смеется и шепотом, еле-слышно произносит. — тогда чего вы ждете? — он проводит большим пальцем по чужим губам. — я ваш. целиком и полностью. писатель чувствует, как что-то хрупкое ломается внутри и в то же мгновение подается вперед, впиваясь в чужие губы своими. — «мой. целиком и полностью» — они без остатка отдаются друг другу, медленно растворяясь и утопая в чувствах, накрывших их с головой. писатель чувствует, что не может прекратить дышать им. осознание, тонкой пеленой застилает сознание, когда он понимает, что постепенно пьянеет именно из-за него. и ему нравится. нравится целовать его, нравится дышать им, нравится то, как он дрожит и извивается под его прикосновениями. он подхватывает хрупкое, словно хрустальная ваза, тело на руки и, не разрывая поцелуй, бережно опускает на свой письменный стол. притягивает так близко, позволяя себе ощутить всем телом всю нежность чужой кожи. словно ювелир, изучающий драгоценность, он внимательно изучает чужое тело руками - касается открытых участков. начиная с изгиба его тонкой шеи, медленно, спускаясь руками, очерчивая изящный силуэт. рубашка задирается, открывая больше бархатной кожи. спускается на бедра, несильно сжимает, все еще боясь навредить, но чувствуя в ответ, как чужое тело покрывают мурашки. он и сам на пределе. когда в легких заканчивается воздух они отстраняются друг от друга. задыхаясь, жадно хватают воздух, не разрывая зрительного контакта. одежда становится непосильной ношей, словно железные доспехи вдавливает обоих в землю. писатель замечает, как чужое тело начинает дрожать от желания, но почему-то медлит. он заглядывает в глаза напротив, как бы спрашивая разрешения. — да.. пожалуйста.. — голос дрожит от нетерпения. он трепетно, трясущимися руками, раздевает любимого, расстегивая пуговица за пуговицей. миллиметр за миллиметром обнажая холодный мрамор чужого тела. следом покрывая каждый участок томными влажными поцелуями. горячее дыхание вызывает волны мурашек. мужчина весь мелко дрожит под чужими сильными руками, его мышцы напрягаются под чужими прикосновениями, а с его губ срывается первый долгожданный стон. — прошу не останавливайтесь.. умоля.. — дрожащим от возбуждения голосом произносит он, срываясь на стон, когда писатель поцелуями спускается ниже. избавившись от мешающих тряпок, глядя на открывшуюся картину перед ним, писатель осекается. перед ним точно живое воплощение самого совершенства - иначе и быть не может. грудь сдавливает от переполняющих его чувств и эмоций. мужчина слабо смеется и на мгновение отстраняется, только чтобы взглянуть на своего возлюбленного. — «в его молчании - целые беседы скрытого желания и удовольствия». они движутся навстречу друг другу изнывая от желания. с непривычной осторожностью писатель в нетерпении вновь набрасывается на чужие губы. они обмениваются быстрыми короткими поцелуями, на что в ответ мужчина игриво покусывает чужие губы, побуждая к действиям. — прошу.. я больше не могу терпеть.. писатель придерживая любимого за талию, осторожно опускает его спиной на стол и, наконец, отрывается от сахарных губ. он устраиваясь между ног мужчины, которые тот плавно и призывно раздвигает перед ним без капли смущения и стыда. — вы сводите меня с ума.. — его руки сразу же находят место на чужих, дрожащих от возбуждения, бедрах. мягкий и горячих. не в силах больше сдерживаться, он слабо царапает их, в награду получая надрывный стон. — прошу.. mi carus, возьмите меня.. — с губ срывается томный шепот. — пожалуйста.. писатель кивает, едва в силах говорить, и медленно скользит рукой вниз вдоль чужого бедра. его кожа, гладкая и влажная. он дрожит, подаваясь на встречу движениям всем телом и растворяется в прикосновениях, когда в него входит первый палец. медленными осторожными движениями писатель растягивает его, под упоительные стоны, постепенно добавляя второй палец. мужчина вздрагивает и напрягается, когда он сгибает пальцы, попадая аккурат по чувствительной точке, а с губ срывается громкий блаженный стон. — так.. вот так хорошо.. прошу.. только не останавливайтесь.. он выгибается в пояснице, когда писатель медленно входит в него сам. мучительно медленно, миллиметр за миллиметром, боясь причинить боль, разрушить самое драгоценное в своей ничтожной жизни. он до боли закусывает щеку, стараясь совладать с неистовым желанием сорваться на быстрый темп. от приятных ощущений и сладких стонов ласкающих слух, мысли уносит куда-то далеко-далеко. — mi carus, смотри на меня, пожалуйста.. — задыхаясь, еле-слышно шепчет мужчина под ним. — я уже готов. прошу.. писатель склоняется над ним, словно палач над жертвой, и не сводя глаз с его лица, выходит почти полностью, только чтобы резко войти, получая в ответ громкий стон. темп постепенно увеличивается, когда писатель понимает, что с каждым новым движением подступает горячая волна долгожданного удовольствия, как вдруг, взгляд падает на одинокую чернильницу. писатель осторожно тянется к склянке, не прекращая движений, выливает жидкость на ладонь. и в немом жесте прикасается к талии любимого, оставляя на девственно-белом холсте чужой кожи иссиня-черную метку, клеймо, говорящее: "вы только мой. целиком и полностью". мужчина в изумлении смотрит на любимого, но так ничего и не говорит. он понимает и без слов. чувствует. писатель возвращает руку на бедро, придерживая, так как у того уже совсем не осталось сил. на бедре также остается черная метка. он прижимается губами к дрожащим бедрам, оставляя влажный поцелуй, продолжая быстрые толчки. стол скрипит под весом их тел, на пол летят исписанные бумаги и новенькое заточенное перо. высокие, мелодичные, парой надрывные, стоны разносятся по комнате. на секунду писатель было даже вообразил себя скрипачом, только вместо скрипки - хрупкое тело. когда он чувствует, как чужое тело начинает мелко дрожать, от подступающего удовольствия, он постепенно замедляет темп, но не перестает толкаться так же резко и точно. его возлюбленный сейчас на грани удовольствия, еще немного и он упадет, растворяясь в нем без остатка. поэтому писатель делает несколько финальных толчков, срывая очередной затянутый, почти ноющий стон с чужих губ. — прошу.. прошу, пожалуйста.. я почти.. — сквозь слезы умоляет мужчина, прижимая ногами писателя так близко, насколько это вообще возможно, ощущая пульсирующий член глубоко внутри. он в ту же секунду дрожа от наслаждения натягивается тонкой струной, издавая оглушающий, ставящий точку во всем этом, сводящем с ума, представлении точку, стон и изливается себе на живот. писатель склоняется к дрожащему от сокрушительного оргазма телу и целует долго, до беспамятства. делает несколько медленных толчков и плавно выходит из любимого. он пару раз проводит ладонью по своему члену и с тихим сдавленным стоном кончает ему на живот, наблюдая, как белые капли смешиваются с чужими семенем и скатываются вниз по, оставленной им, черной метке.~
за окном ночь окутывающая землю, словно таинственный шаль, украдкой оставленный на плечах усталого дня. небесный свод, богато усыпанный звёздами, налился мерцающей тишиной. там, в необузданной темноте мерцали далёкие созвездия, напоминая о бесконечности времени и пространства, оставляя тревожный трепет в сердцах тех, кто умел читать ночное небо, как древний свиток. они лежат неподвижно, словно пытаясь осознать все произошедшее. — вы чем-то опечалены, mi carus? — он проводит большим пальцем по щеке любимого. — мне с вами хорошо. я бы хотел защитить вас, если бы мог.. но и хотел бы быть здесь и сейчас, с вами, под вашей защитой.. в отчет мужчина молчит, но его взгляд говорит о многом. на его лице появляется тень блаженной улыбки, а с губ срывается слабый смешок. — я осмешон? — нет.. конечно нет.. — он привстает на локтях, заглядывая в чужие глаза. — скажите мне, чего вы хотите. — прошу, останьтесь со мной.. мне кажется.. — писатель, словно маленький мальчик, признающийся в чувствах, стыдливо отворачивается. сглатывает тугой ком и, наконец, робким шепотом произносит. — мне кажется, я люблю вас.. — mi carus. — мужчина разворачивает его изящным и успокаивающим движением руки. — я буду с вами, пока вы сами этого хотите. я обещаю. я люблю вас. — он запускает тонкие пальцы в волосы писателя, и они снова сливаются в поцелуе. их разговоры переполнены прикосновениями души и ума. взгляды переплетались, словно строки будущих сонетов, любовь - музыкой журчала в сердцах, а некогда покинувшие автора вдохновение и надежда вновь витали в воздухе. сейчас писателю кажется, что ночь - и покой, и мистика одновременно. она позволяет звёздам раскрыться во всей красе, как актерам на сцене космоса, дает приют мыслям и мечтам, которые днем скрыты за повседневностью. в каждом её шорохе - шепот скрытых историй, в каждом вздохе ветра - песня далёкой вселенной, а в каждой тишине между звуками ночи - простор для раздумий и вдохновения. так ночь творит свое волшебство, несмотря на покрывало тьмы, оставляя после себя светлый след воспоминаний к утреннему рассвету. под светом все той же свечи, что служила их одиноким проводником во тьме этой ночи, они тихо обменивались чувствами, скрытыми в стихах и метафорах, пока ими, наконец, не овладел сон.~
новый день рождается в ласковом молчании. едва заметный розовый отблеск рассвета прокрадывается через верхушки дремлющих деревьев, играя на их листьях мерцанием нежных теней. тишина настолько густа, что слышно, как земля вздыхает под тяжестью росы, каждая капля которой мерцает, словно маленький, неохотно меркнущий бриллиант. в час, когда мир ещё не отбросил покрывало снов и мечтаний, каждый шепот природы кажется волшебным. словно заколдованный сад, где время, увлеченное прелестью момента, ненадолго замедляется, позволяя всему живому встретить новый день с лицом, обращенным к восходящему солнцу. начало дня представляет собой чистый лист, и каждое существо, будь то птица, зверь или человек, теоретически имеет неограниченные возможности написать на нем свою уникальную историю. почувствовав сладостный вкус раннего утра на языке, писатель сразу возвращается за свой стол. он мимолетно смотрит в окно, где темная ночь стремительно превращается в обещание нового дня, полного возможностей и надежд, и берет в руку перо.~
« отголоски столь давних лет,
в душе поэта с пылом угасшим.
mi carus, здесь, средь звезд тонкий след,
ты - вдохновением вечным, и не иссякшим. »