Оккоину

Громкие стоны сливались со шлепками тела об тело и пошлыми хлюпами. В комнате царил полумрак, который разбавлялся ярким светом луны, льющимся из незашторенных окон. Однако парней, попадающих под этот лунный свет мало что интересовало, кроме одного—друг друга. Короткие, черные, как смоль волосы растрепались на белоснежной подушке, создавая резкий контраст, а сапфировые глаза неотрывно смотрели на покрасневшее лицо Тоге, прыгающего на его члене. Юю.. ттаа.. — шептали опухшие и покрасневшие от частых покусываний и поцелуев губы. Шепот прерывался блаженными и чуть болезненными стонами, когда Оккоцу грубовато толкался вперед, сжимая расцарапанные при прошлом разе бедра. Инумаки прикрыл глаза и чуть замедлив темп, принялся ритмично прыгать, делая толчки глубже и от этого заходясь в блаженных вскриках, сжимая сочащийся от приближающейся разрядки член Юты. Подобное действие вызвало неожиданную реакцию— Оккоцу снял Тоге с себя и, толкнув так, чтобы тот упал на постель спиной, притянул к себе за бедра, резко и глубоко входя. Последовал блаженный вскрик на пределе голосовых связок, который был приглушен, властным и требовательным поцелуем брюнета, который словно озверел. Вдалбливаясь в пепельноволосого, который так и тек, Оккоцу сжал колом стоящий член пассии, начиная тому грубо надрачивать. —Юю...та-аах! –выстанывал Инумаки, теряясь в фейверке ощущений—Ююта..ах...ее...щё.! —Неугомонная сучка—оскалился брюнет, не собираясь замедляться. Излившись внутрь, да так, что впалый живот Инумаки стал плоским, Оккоцу с противным, но так ласкающим слух обоих хлюпом, начал втрахиваться вновь. Тоге стонал в полный голос, извиваясь и стараясь прекратить эту сладостную муку, царапал и сжимал лопатки Юты, уже скуля вперемешку с лёгким рычанием. Сам он уже успел кончить себе на живот и вязкая субстанция стекала по бокам, капая на простынь, а трение тела о тело, размазывало ее, пачкая обоих парней. Кончив во второй раз, Оккоцу ухмыльнулся, глядя на тяжело дышащего, на грани отключки Инумаки, со своей спермой на животе и с его—внутри. —Я люблю тебя, мой ангел—прохрипел Юта, за чем последовал смешок—